— Меня это не касается,— ответил, наконец, Винеар.— Меня интересует, куда ты дел офаран.
— Чего?!— не понял я.
— Где кристалл, который ты взял в доме Ястера?
— Кристалл...
Так вот в чем дело... Эти двое вырвали меня из рук уголовной шушеры только для того, чтобы узнать, где кристалл.
А ты думал, они сделали это из большого человеколюбия?!
— У меня его нет. Его забрала Тень.
Я был уверен, что Винеар мне не поверит. Как не поверил Эльбикар, выпытывавший у меня, почему я убил его брата, кто меня подослал и так далее, по списку. Да я бы и сам не поверил...
— Что?— нахмурился мой собеседник.
— Тень... Честно сказать, я не знаю, что это было,— пролепетал я.— И я никого не убивал. Когда я появился в доме, там уже все были мертвы. Кто-то позвал на помощь, и я поднялся на второй этаж. В кабинете я обнаружил покойника. Наверное, это и был Ястер. А потом появилось...ЭТО. Оно напомнило мне тень. По крайней мере, в самом начале. Потом оно стало темнее, гуще, плотнее, завладело кристаллом и напало на меня. Мне едва удалось спастись. Больше я ничего не знаю... Поверьте.
— Что ТЫ делал в доме Ястера?
— Мне сказали, что я могу хорошо заработать, если обращусь к этому человеку. Я пришел узнать по поводу заработка, а оно вот как вышло...
Винеар вопросительно посмотрел на Арсиги. Тот недоверчиво поморщился.
Не верит?
Понимаю.
— Ты думаешь...— спросил вдруг широкоплечий.
Винеар в ответ лишь пожал плечами.
— Ирт-лях!— сказал, словно сплюнул Арсиги.
Что они имели в виду, осталось для меня тайной. Но после этой немой беседы взглядами старик повернулся ко мне и сказал:
— Вы можете идти. Вот это,— он перелил содержимое одной из пиалок в бутылек и протянул мне,— возьмите с собой. Когда почувствуете возвращение боли, выпейте. Достаточно одного глотка. Если будете экономить, то хватит на пару дней, а там уж и боль окончательно исчезнет.
— Что это?— поинтересовался я.
— Вам лучше не знать,— усмехнулся Винеар.
— Держи!— Арсиги бросил мне замызганную рубаху.
При иных обстоятельствах я бы не стал использовать ее даже в качестве половой тряпки, но не идти же по городу в одних штанах?
— Спасибо,— поблагодарил я его и натянул рубаху на тело. После чего встал с кровати и, обернувшись к Винеару, сказал: — Я не лгу. Это действительно было какое-то существо, похожее на тень.
Он ничего не ответил. Поэтому я кивнул, прощаясь, и покинул приютивший меня на короткое время дом.
Глава 4
Жизнь в сандорском порту не затихала ни на миг. С восходом солнца из города — в основном из Болота — приходили грузчики, рыбаки спускали на воду свои утлые суденышки, невыспавшиеся, страдающие от похмелья команды малогабаритных кораблей и барж покидали таверны и отправлялись по своим судам, чтобы вести по Орику товары, приобретенные купцами в столице. И хотя сандорский порт не мог сравниться в размерах и пропускной способности со своим побратимом в Пробере, с высоты птичьего полета он так же напоминал растревоженный муравейник. Потому как по реке в Сандору стекались товары со всего Варголеза. С севера сплавляли лес, везли руду, готовые слитки железа и других полезных металлов, строительный камень из Велинса и Солиса — нового поселения в пенарском предгорье. С юга шли вархарские вина и пшено, далирская шерсть и мясо. До войны Мастеров по Орику из Катлара приходили заморские товары. Из-за непреодолимого Аргенского водопада и мелководий на подходах к Сандре корабли не могли подниматься вверх по реке до самой столицы. Поэтому грузы везли на лодках и небольших плоскодонных судах. Но после того как Шторн уничтожил Катлар, превратив крупный портовый город в руины, речные перевозки с южного направления серьезно захирели. К счастью, и опять же силами того же Безумца Ганеги, Вечное Зло покинуло Гонготские болота, и Кудомский лес стал более безопасным. Тут же на побережье возникло поселение Пробер, за минувшие тридцать лет превратившееся в преуспевающий портовый городок. До величия Катлара ему было далеко, но он уже мог принимать заморские суда, чьи грузы по Кудомскому тракту поставлялись в Сандору.
Работы в порту не прекращались до самого заката, но и потом жизнь в этом районе столицы королевства не затихала. Утомленные грузчики, заезжие торговцы и моряки, обитатели других сандорских кварталов, желавшие приятно и с пользой скоротать вечерок — а то и ночку, — заполняли работавшие круглосуточно портовые таверны, где им рады были предложить самую дешевую в Сандоре выпивку и закуску, где слух радовала веселая музыка, а глаз — шлюхи на любой вкус. Портовые публичные дома и купальни вечерами тоже не могли пожаловаться на недостаток клиентов. Повсюду лилось вино, гремели игральные кости, слышалась забористая ругань, вспыхивали и затихали стычки между посетителями. Почти каждое утро где-нибудь в укромном закутке находили чей-то труп, а то и не один. А скольких не находили — река-то рядом! Но даже смерть была неотъемлемой частью жизни сандорского порта.
Растиф появился у портовых ворот лишь ближе к вечеру, хотя собирался навестить Тавота еще утром. Но неотложные дела в Прайе вынудили его отложить "встречу с прошлым" на более поздний срок. Ждать до утра не было сил, поэтому ему оставалось только надеяться, что убийца его родителей все еще в порту.
Погрузочно-разгрузочные работы подходили к концу. Все больше народу стекалось к тавернам и публичным домам. Возможно, среди них находился и Тавот — попробуй потом отыщи его в душных, пропахших кислым вином и блевотиной забегаловках. Но Растиф уверенно шел к складским помещениям, расположенным в южной части порта. У ворот его остановила охрана. Ищейка показал служивым перстень — задерживать его не имели права. Парни расступились, но Растиф спросил, знают ли они Тавота и не выходил ли он с территории. Да, знают, нет, не выходил. В последнее время он вообще редко покидал складской закуток, потому как жил прямо в подсобке, расположенной у пирса.
И это хорошо.
Упомянутую подсобку Ищейка нашел без труда. Поблизости никого не было. Он распахнул дверь без стука, вошел и увидел стоявшего у стола сгорбленного старика. Тот не спеша нарезал колбасу и хлеб — готовился к ужину. На вид ему было далеко за семьдесят. На самом же деле он был гораздо моложе — годы и непотребный образ жизни наложили отпечаток на его внешний облик.
Тавот равнодушно обернулся на скрип открывшейся двери, подслеповато посмотрел на вошедшего, криво усмехнулся и отложил нож в сторону.
— А-а, это ты...— выдавил он скрипучим голосом, в котором не было и тени удивления.— Рано или поздно это должно было случиться. Но я надеялся, что сдохну раньше, чем ты меня отыщешь.
— Ты знаешь, кто я,— догадался Растиф.
— Кто же не знает ретивого Ищейку?— подтвердил Тавот.
— Значит, понимаешь, зачем я пришел?
— Конечно. Маленький ублюдок с годами превратился в матерого волчару, а теперь пришел, чтобы поквитаться за мамку с папкой... Что ж, приступай,— равнодушно сказал он, растягивая ворот на горле.— Я устал жить.
Растиф все это время рассматривал старика, пытаясь вспомнить его лицо среди тех, кто убивал его родителей.
"Нет, не помню".
Тогда он сосредоточился и взглянул на "следы" Тавота. Его Дар проснулся сразу после того, как негодяи зарубили мечами отца, избили, изнасиловали и повесили мать... И Тавот был среди убийц.
Впервые увидев тщедушного старика, Растиф на миг заколебался. Но болезненные воспоминания вернули все на свои места.
— Ты подохнешь, это я тебе обещаю. Но сначала я хочу узнать, кто были твои дружки и где мне их найти.
— Дружки...— усмехнулся Тавот.— Они мне такие же дружки, как и ты. Мы познакомились в тюрьме. Все, как один — наемники, резавшие цанхи и их прихвостней во время войны, а после нее оставшиеся не у дел и ударившиеся во все тяжкие. У каждого из нас были свои грехи, за которые расплачиваются жизнью. Но нам пообещали милость, если мы порешим одного рыбака и его женушку с маленьким недоноском из какой-то деревушки на берегу озера Рахи. Разумеется, мы не стали отказываться. Эти руки,— он показал Растифу мозолистые ладони,— отняли столько жизней — и во время войны, и после нее,— что одной больше, одной меньше... Жаль только, что тебя мы тогда не нашли,— гнусно захихикал он.— Н-да... Люди, вытащившие нас из каталажки, хорошо заплатили за... выполненную работу. Но кое-кому этого показалось мало. Двое корешей решили сбежать, прихватив с собой цацки твоей матушки. Но мы их догнали и порубили в капусту. Потом сцепились между собой... Уцелел только один — он забрал все, что было у нас в карманах. Я был тяжело ранен, и он принял меня за мертвеца, поэтому не стал добивать. А я выкарабкался, зализал раны, а потом отыскал ублюдка и перерезал ему глотку. Правда, барахлишко он уже успел куда-то сбыть. Так что мы сами сделали за тебя твою работу. Из тех, кто развлекался в тот день на берегу озера, в живых остался только я один... Начинай.
— Погоди. Ты сказал, что вам поручили... расправиться с семьей рыбака. Кто?
Тавот снова захихикал:
— Я мог бы тебе сказать, но не буду. Сам ищи.
— Скажешь,— процедил сквозь зубы Растиф.— Я сам вырежу из тебя правду, по кусочку. А если ты окажешься крепче, чем я думаю, я оттащу тебя в Прайю, где тебя разговорят мастера, умеющие развязывать языки.
— Это вряд ли,— усмехнулся Тавот и схватился за нож.
Растиф моментально вырвал из ножен меч и готов был встретить негодяя, вскинувшего над головой изъеденный временем и ржой клинок. Но Тавот его обманул и вместо того, чтобы наброситься на Ищейку, вонзил нож в собственную грудь.
— Мерзавец!— воскликнул Растиф и бросился к упавшему на пол старику. Он был еще жив. Схватив Тавота за волосы, Ищейка тряхнул его голову: — Кто приказал вам убить мою семью? Говори!
Старик фыркнул, брызнув кровью изо рта — неудачная попытка рассмеяться.
— Говори!!!
Растиф схватился за рукоять торчавшего из груди ножа и слегка провернул. Руку тут же окатило горячей кровью.
— Они рядом...
Это были последние слова Тавота. Его глаза закатились, а на лице навечно застыла ехидная усмешка.
— Сволочь!— Растиф с ненавистью стукнул головой мертвеца о пол.
Вытерев окровавленную руку о рубаху Тавота, Ищейка вытащил тело из подсобки, доволок до реки и сбросил в воду. Мертвец сразу ушел ко дну, но чуть позже всплыл спиной вверх и, подхваченный легким течением, поплыл мимо складских помещений на юг.
Плюнув ему вслед, Растиф покинул территорию складов. У выхода охранники поинтересовались, нашел ли он Тавота. Ищейка отрицательно покачал головой. Завтра, когда Тавот так и не объявится, управляющий складами наймет нового сторожа, а о существовании прежнего тут же забудут. Пятна крови на полу подсобки замоют, и даже если кому-то придет в голову связать исчезновение сторожа с появлением Ищейки, вряд ли он решит докопаться до истины: связываться с Братством — себе дороже.
Да это и не волновало Растифа.
"Они рядом..."
Кто — они? И где радом? Здесь, в порту? Кто мог так ненавидеть рыбака, что решился подослать к нему оставшихся после войны без работы наемников?
Проходя мимо одной из таверн, Растиф скользнул взглядом по группке мужчин, присматривавшихся к заходившим внутрь посетителям.
Люди Эльбикара. Выискивают жертву. А значит, кто-то сегодня будет ограблен, а может даже и убит.
Это было вчера, это будет завтра — и никуда от этого не деться.
"Что сталось с убийцей Ястера?"— подумалось вдруг Растифу.
Не то, чтобы Ищейка сожалел бы о его смерти... Просто иногда его голову посещала крамольная мысль: а не поторопился ли он с выводами, стремясь поскорее узнать имя убийцы родителей? Были кое-какие нестыковки в этом деле. Два покойника на первом этаже в особняке на улице Ветров. Но к ним не вело ни одного "следа" убийцы. Такое впечатление будто он, едва войдя в дом, сразу же направился на второй этаж. Там он был — вне всякого сомнения. А вот в коридоре, ведущем на кухню и на самой кухне — ни одного "отпечатка". Исчезли раньше времени? Или убийца был не один? Тогда почему второй не оставил своих "следов?
"Непонятно".
Впрочем, теперь уже, наверняка, было поздно о чем-то сожалеть. Человек, убивший брата Эльбикара, долго не протянет, угодив в лапы бандитского вожака. Скорее всего, он уже мертв.
"А значит, и думать не о чем".
Но неприятный осадок все же остался.
Портовый район Растиф покинул уже в сгущавшихся сумерках.
"Они рядом..."
Последние слова Тавота не давали Ищейке покоя. Если тот не солгал, значит, что все убийцы родителей получили по заслугам. Однако продолжали жить те, кто решил устранить рыбака и его жену чужими руками — заказчики. Именно так, во множественном числе. "Они рядом..."
Только как теперь узнать, кого имел в виду Тавот, ускользнувший из рук Ищейки туда, где его уже никогда не достать?
Пока Растиф добирался до дома, заметно стемнело. Погрузившиеся в мрак улицы Нижнего Асхонела мгновенно обезлюдили. Если кто-то и решался пройтись по городу в этот час, то лишь в сопровождении охраны. Одиночки же передвигались тихо, стараясь не показываться в свете редких фонарей, висевших над дверьми питейных заведений и на крупных перекрестках, жались к стене, заметив приближение такого же, как они запоздалого пешехода, прислушивались и оглядывались, опасаясь подлого нападения из темноты, и вздрагивали всякий раз, если где-то рядом по куче мусора пробегала такая же испуганная крыса.
Растиф шел открыто. В этом квартале он был у себя дома. Местные замечали его издалека, узнавая по хромающей походке, а злоумышленники, коли таковые прятались в темноте, пропускали мимо, не решаясь напасть на человека, у которого на поясе висел меч. Влияние Братства в Сандоре было настолько велико, что нужно было бы еще поискать дурака, решившегося напасть на одного из его представителей. Тем не менее, Растиф держал ладонь на рукояти клинка: чего-чего, а дураков в столице хватало.
Пронзительный женский визг, в клочья разорвавший тишину, заставил Ищейку вздрогнуть и остановиться. Застучали каблучки, а потом снова крик, оборвавшийся на взлете.
И снова стало тихо.
Звать на помощь в ночной столице было бесполезно. Наверняка, многие жители близлежащих домов услышали крик, но никто — Ищейка готов был дать руку на отсечение — НИКТО не высунет носа из своей маленькой крепости. Обыватель спрячет голову под подушку, может быть, даже посочувствует несчастной жертве, а потом быстро заснет, не терзаемый угрызениями совести. А стража... Они появятся позже, чтобы убрать труп с дороги и обчистить карманы покойника, если в них хоть что-то останется.
Растиф вытащил меч из ножен и продолжил свой путь. Хотел он того или нет, но ему придется пройти мимо места происшествия, потому как в той стороне находился его дом.
Тело мужчины он заметил за несколько шагов. В лунном свете оно выглядело как груда тряпья, сваленная посреди узкой улицы. Растиф присел рядом, прикоснулся к артерии на шее...
