Коловрат. Отмщение

Узнав об осаде Владимира, Ярослав оставил киевский престол и двинулся на помощь брату. Путь его пролегал через Чернигов. Там он надеялся получить поддержку князя Михаила и, объединив рати двинуться на врага, но тот отказался покидать свой стольный град.

— Не уговаривай и не проси. Ничем не могу помочь твоему брату, моему родственнику — решительно отказал Ярославу Михаил Всеволодович, едва тот изложил свое предложение.

— Хватит с меня того, что я позволил рязанцу Коловрату набрать у себя товарищей для похода на агарян. Где они сейчас? Погибли? А сейчас у меня каждый человек на счету. И пойти с тобой никак не могу, князь. Вдруг агаряне объявятся в пределах моего княжества, чем его от них защищать прикажите? Молитвами и надеждами?

Князь умело выстроил свою защитную линию и подкопаться под неё, было очень трудно, практически невозможно. Однако Ярослав прекрасно знал, что лежит в основе его отказа. Потерпев поражение в битве на Калке, Михаил банально боялся новой встречи с монголами. Сам он был воитель откровенно слабый, а признать превосходство в ратном деле над собой Ярослава он не мог. Потеря лица среди русских князей также как среди монгольских ханов считалось опасной вещью.

Также кроме страха был ещё один интерес у черниговского князя, заставлявший седеть его дома — это киевский престол. Сам Киев после неоднократного разграбления уже утратил свое первоначальное значение в системе княжеских столов. Куда большее значение приобрели владимирские и галицкие великокняжеские столы, однако быть киевским князем все же было престижно среди русских князей. Намоленные монахами места притягивали к себе как магнитом, особенно черниговских соседей.

Идя на помощь к брату, Ярослав полностью очищал Киев от своих воинов, и воспользоваться таким случаем, для Михаила было непростительной глупостью. Об этом знал Ярослав, об этом не говорил сын Всеволода Чермного и потому каждый из них смотрел, друг на друга молча. Один с откровенным сожалением, другой с тайным желанием скорого завершения разговора.

Утром следующего дня Ярослав покинул Чернигов, уводя к огромному недовольству Михаила двести сорок человек добровольцев. Своей властью он никак не мог запретить им идти на север на поиски окаянных агарян.

Глава VI. Воспитание ненависти и побивание камнями.

Первое, что сделал Субудай сразу после своего чудесного выздоровления — это отказался от продолжения штурма Новгорода в районе торговых ворот. Даже, несмотря на то, что высота крепостных стен обращенных к реке был ниже остальных стен цитадели, он решительно отказался от этого направления. И дело тут было не в том, что это направление выбрал Бурундай, старый степняк с большим подозрением относился к воде, пусть даже и замерзшей.

Солнечный диск уже стоял высоко в небе, и его острые лучи начали подъедать снег. Медленно, но верно превращать его некогда ослепительно белую поверхность в грязно серый слой. Благодаря морозам снежный покров на дорогах ещё был крепок. Луж не было и в помине, но все прекрасно понимали, что это временное явление. Придет время и весна в полную силу заявить свои права.

Не имея даже предположительных сроков вскрытия Волхова, Субудай не хотел понапрасну рисковать войском, чингизидами и вместе с ними своей жизнью. Очень могло так случиться, что осада Новгорода затянется и богатур не хотел получить в самый ответственный момент неприятный сюрприз.

По этой причине, он приказал перенести тумены, которым предстояло штурмовать Новгород на левый берег Волхова, благо находившийся выше по течению мост, достался монголам не поврежденный.

В любом другом случае имея под своей опекой чингизидов, Субудай не стал разделять войско на две части, но здесь он был вынужден это сделать. Верховный хан и его братья не захотели менять место своей стоянки из-за изменения богатуром места штурма города урусов.

— Много будет им чести! — примерно так звучал главный аргумент чингизидов и Субудай согласился с ними. Все направления возможного появления уруских князей прикрывали тумены Бури, Гуюка и Аргасуна. Разделенные войска монголов находились на расстояния открытой видимости и в случае необходимости штурмовые соединения успевали прийти на помощь тысячи охранявшей ставку Бату. Но самое главное — разделение войск входило в тайный план Субудая по взятию Новгорода.

Ночной приступ провалился и, хотя Субудай был уверен, что для его отражения урусы истратили весь свой запас жидкого огня, он не стал его повторять. Для взятия крепости урусов нужны были осадные машины, и они скоро появятся у Субудая. По его приказу в одном близлежащем селе, местные крестьяне под присмотром китайских мастеров приступили к изготовлению составные части осадных машин, которым предстояло сокрушить стены Новгорода.

Метательные машины, пороки, тараны ещё не приобрели своего ужасного вида, от которого у осажденных кровь стыла в жилах, но в самом ближайшем времени это случиться и тогда живые позавидуют мертвым. Следуя монгольским традициям все население Новгорода будет вырезано от мала до велика, в назидание другим урусам. Субудай вобьет страх и покорность в головы урусов, заставит их навсегда быть рабами великих чингизидов.

Ради этого воины сына старшего сына Субудая Урянктая пленные урусы работают день и ночь не покладая рук в тщетной надежде спасти свои никчемные жизни. Посмотрев, как продвигается создание осадных машин, верховный темник остался доволен, но это было только половина дела. Мало было создать машины, нужно было обеспечить их камнями, которые ещё предстояло достать.

— Нужны камни, Урянктай. Пытай пленных, чтобы они рассказали, где их найти — приказал Субудай сыну.

— Урусы очень упрямы.

— Знаю, — холодно молвил богатур, вспомнив убитого гусляра. — Пусть пытаю детей на глазах матери, мать на глазах детей. Мужей перед женами, насилуют жен перед мужьями. Кто-нибудь обязательно скажет, нет людей, которые бы смогли вынести пытки.

— Слушаюсь — коротко ответил Урянктай и на его лице Субудай уловил тень несогласия со своими словами. Будь перед ним кто-то другой, он бы жестоко пожалел о своем неумении скрывать эмоции, но собственному сыну Субудай сделал исключение. Ибо не всякий хороший воин хорошо справится с ролью истязателя.

— Чем быстрее мы наберем камни, тем скорее начнем штурм города и чем быстрее мы его возьмем, тем вернее мы сохраним свои жизни. В противном случае меня и тебя отдадут в руки палачей, не вспомнив о наших прежних заслугах перед троном. Всегда помни об этом, Урянктай — наставительно молвил Субудай. Уловив понимание в глазах сына, он собрался уйти, но у того был ещё один вопрос.

— Неужели главной причиной всех твоих действиях долгие годы являлся страх перед чингизидами? — спросил Урянктай, смело заглянув в лицо отца.

Его слова застали врасплох старого воителя. Буря эмоций промелькнула на его лице. Он очень не хотел отвечать на столь неудобный для себя вопрос, но прямой и честный взгляд сына требовал такого, же прямого ответа.

— Да, ты прав, Урянктай — с трудом выдавил из себя Субудай. — Сначала страх был за себя, потом за тебя и Кокэчу.

Сказав это, старый воитель гордо вскинул голову и не простившись с сыном, покинул его. Как горько он жалел в этот момент, что перед ним стоял Урянктай, а не Кокэчу. Младший никогда бы не позволил себе задать подобный вопрос родителю. У старшего был иной характер и нрав.

Приказ любого кто обладал золотой пайцзой с головой льва, солнцем и луной в монгольском войске был священен и должен был немедленно выполнен. В случае его неисполнения виновному грозила немедленная смерть, без пролития крови. Страх перед ней был главным стержнем, на котором держалась вся созданная Чингисханом система власти и главным гарантом её дальнейшем существования.

Человеческие жизни были разменной монетой, которую монголы, без счета и всякого сожаления швыряли налево и направо ради выполнения полученного приказа. К чему было жалеть их, если они были обречены на уничтожение ради благополучного существования империи чингизидов.

Выполняя приказ отца, Урянктай приступил к пыткам уруских пленных, которых у монголов было много. Согласно Ясы, каждый всадник монгольского войска должен был захватить и привести в лагерь по десять человек гражданского населения противника. В противном случае ему грозила смерть, и всадники старались. В счет шли все, кого он встречал на своем пути, невзирая на пол и возраст.

В полоне оказывались немощные старики, матери с малыми детьми на руках, подростки и дети, чей рост превышал высоту колеса телеги. Одним словом все и все они были обречены на уничтожение.

Сначала пытками монголы узнали, где в большом количестве находятся нужные им камни. Потому к этому месту погнали всех пленных и заставили добывать камень в нужном количестве. Когда и эта задача была выполнена, на пленных нагрузили специальные дорожные сумки, дали в руки большие корзины и погнали обратно к стенам Новгорода.

При этом всех кто падал и не мог идти или у кого не было сил добывать камень, монголы безжалостно убивали. Убивали, чтобы породить страх и покорность в умах пленных, а также по причине ненужности человека для выполнения приказа богатура Субудая.

Когда же камни были доставлены, небольшую часть пленных способных выполнять работу оставили, для сколачивания настилов через рвы. Остальных людей, вновь погнали за камнями, и из этого похода не все вернулись живыми.

Объезжая стены крепости урусов, Субудай быстро нашел удобное для штурма место. С юга и востока его окружало озеро и река. С севера и запада город опоясывал глубокий ров соединенный с озером и рекой. В сочетании с валом, одна сторона которого обращенная к городу была почти отвесна, а другая пологой, это была хорошая защитная система, но лед и снег заполнивший ров, сильно её обесценили.

В создавшейся ситуации не было никакой нужды заваливать ров вязанками хвороста, матушка природа облегчила монголам эту задачу. Возле ворот в северной части города прозванной Софийской стороной, достаточно было установить через ров прочный перемет, поместить стенобитное орудие и участь города была бы решена.

Обычно монголам требовалось два-три дня, чтобы проломить тараном ворота или стену, после чего в дело вступали штурмовые отряды. Так пала Рязань, так пал Владимир, погиб Торжок и туже саму участь Субудай приготовил Новгороду. Нужно было немного подождать, чтобы собрав все силы в один кулак, нанести злым урусам сокрушительный удар.

К этому времени пришли хорошие вести от тысяч Кадана и Гуюка. Пробившись через дремучие леса урусов, они смогли незаметно подойти к Торопцу и внезапным ударом захватить его.

Фортуна благоволили сыну великого хана Угедея. В тот день у стен крепости шел активный торг между горожанами и местными крестьянами, привезшими на продажу сено, масло и прочие нехитрые деревенские товары.

Когда из-за леса внезапно выскочили незнакомые всадники и с саблями наперевес поскакали на людей, толпа бросилась бежать под защиту стен. Растерявшиеся караульные не успели вовремя захлопнуть ворота города и на плечах бегущих, монголы ворвались в город.

Подобного огромной сороконожке, ощетинившейся копьями и мечами, орда стремительно вползла внутрь крепости, уничтожая все на своем пути.

Проголодавшимся и отощавшим за время пути воинам не было нужно золото, серебро, драгоценные камни и дорогая ткань. Все это включая молодых женщин, они взяли потом, а в тот момент их главной задачей было не допустить, чтобы урусы предали огню свои склады и амбары с зерном, как это сделали новоторы. И ради этого они беспощадно убивали каждого, кто оказывался у них на пути. Невзирая на то был он вооружен или нет, мужчина перед ним или слабый старик или юный отрок.

Пленные им были не нужны и потому, никто из монголов не утруждал себя их захватом. Главное зерно и прочие съестные припасы. Главное было накормить себя и лошадей сделать небольшой запас, все остальное было не важно.

Ободряющие сведения приходили из-под Пскова от хана Байдара и Бури. Они были полны решимости взять Псков, тем более, что один из пленников рассказал о потайной калитке в стене. Прибывшего к ним на кормление Бурундая, ханы отправили на ту сторону Чудского озера, где находился бывший русский город Юрьев. Пусть там ищет себе пропитание.

Единственный кто не радовал верховного хана хорошими новостями, был Аргасун. Отправленный к Селигеру, опаленный барс кормился маленькими деревушками вдоль дорог, проклиная Батыя и Субудая, явно в насмешку выделившего ему эти территории.

Оказавшийся на пути орды городок Торонь, не смог прокормить всех воинов Аргасуна. Узнав от пленных, что поблизости есть ещё один городок Вжецк, он отправил две сотни воинов под командованием сотника Берке. Его, вместе с переводчиком кипчаком Субудай отослал прочь от Новгорода, посчитав их виновниками в неудачном захвате Новгорода.

Старый воитель не хотел их видеть рядом с собой ещё по одной причине. Как бы, не был бы высок его полководческий талант и умение, Субудай был суеверным человеком и верил в приметы. Согласно им сотник и переводчик попадали в разряд людей приносящих несчастье и богатур, проявил к ним неслыханную милость, отправив живыми вместе с войском Аргасуна.

Берке очень хотел выслужиться перед новым командиром, доказать, что Субудай ошибся выказав ему свою немилость и с радостью бросился исполнять приказ хана. Выслав вперед разведку, он двинулся в поход в надежде захватить Вжецк внезапным налетом, навалом, однако дорогу ему заступил оживший покойник.

Сидевший в засаде воевода Вжецка Мстислав почем зря ругал себе за то, что поддался уговорам Коловрата организовать засаду на безбожных агарян.

— Сидел бы у себя в Вжецке тихо, мирно. Господь не без милости, глядишь, и обошли бы нас агаряне стороной, а тут... — горестно думал про себя воевода, вспомнив, как произошла его встреча с Коловратом.

Случись она раньше, дальше ворот Вжецка он бы никогда не прошел, но сейчас все переменилось. Едва только караульные услышали его имя, как сразу бросились гурьбой докладывать воеводе о приходе в город грозы монголов. При этом они старались оказать нежданному гостю любую услугу, растолкав локтями опешившую от удивления стражу у дверей дома Мстислава.

— Здравствуй воевода Мстислав, — поклонился изумленному хозяину Коловрат. — Я рязанский боярин Евпатий Коловрат. С недобрыми вестями пришел я к тебе со своей ватагой. Скоро будут у ворот Вжецка агаряне, чтобы захватить и сжечь ваш славный город и извести поголовно всех его жителей.

— Откуда это тебе известно!? — встревожено завертел головой воевода, готовый броситься к городским воротам.

— В десяти верстах от города засекли их разведчиков, когда двигались к тебе. Сейчас разведка, значит, завтра к утру главные силы сюда пожалуют, можешь не сомневаться.

— А откуда тебе известно про это завтра и про главные силы? — стал допытываться воевода, — уж больно много ты знаешь про агарян. Уж не лазутчик ты часом?

— Глупости, говоришь воевода! — гневно воскликнул оскорбленный Коловрат. — Знаю по тому, что давно воюю с ними. В плену у них побывал, бежал и снова воюю за Рязань ими сожженную, за города и земли русские врагом разоренные. А в том, что не лазутчик я, то тому порука уничтоженные моей ватагой агаряне. Если хочешь, сходи, спроси их. Они там, у ворот остались.