Ведьмина тайна

Первая бабочка шевельнула крыльями, и я вздрогнула, отшатнувшись. Крылья двигались асимметрично, вразнобой — одно шло вверх, а второе вниз. И при этом паутинная вязь растеклась по крыльям, как пролившиеся чернила, меняя рисунок, и на секунду мне померещилась чужая морда лица — прищуренные черные глаза без белков, противная ухмылка...

— Заметила, да? — стряхнув вторую бабочку, Гульнара ловко схватила первую и сунула ее в карман платья. — А люди не видят. Привычные образы так давно стали частью человеческой жизни, что детали уже не заметны, лишь смутный образ отмечается краешком мозга, когда возникает в поле зрения. И нечисть вовсю этим пользуется.

Я поёжилась.

— Когда "бабочки" подселяются к человеку, захватывая тело, они теряют крылья. Конечно, со временем их заметает пылью и землей, но если знаешь, где примерно могло произойти подселение, то выкопать крылья несложно. Это и есть главный след. Капризы природы и время над ними не властны.

— В парке? — мне стало совсем не по себе. Я же там каждый день хожу и в ус не дую...

— Да. И на месте нахождения первой пары крыльев я оставила первую же зацепку-метку. С тех пор полянка с сиреневыми кустами могла измениться сто раз... а могла остаться прежней. Смотри, Рада. Здесь и сейчас — смотри. Найди деталь, которая выбивается из общей картины. Она укажет на место — на реальное место в реальном парке. И на направление поисков. Только так я могу что-то подсказать, — она грустно вздохнула. — Извини. С памятью... очень плохо. Я смутно помню лишь отдельные места, где находила доказательства и оставляла метки. И так и... пропала. Вы, пройдя тем же путём, найдете меня. Должны найти. Как и доказательства моей правоты.

— Почему ты не сообщила о находке ведьмам Круга? — я встала.

Ее смешок был горьким и злым:

— А я сообщила. Я собрала доказательства. Я же просто хотела предупредить об опасности... — Гульнара откинулась на спинку кресла и сердито фыркнула: — А они меня высмеяли! Высмеяли и выгнали в шею! Для них моих данных оказалось недостаточно! Они мне не поверили!

— И ты пошла искать доказательства поубедительнее? — догадалась я.

— Да, — сухо подтвердила ведьма.— И оказалась там... где оказалась.

— "Нетопырь" сказал, от тебя пахнет незнакомой ему нечистью, — я осматривала парк. — То есть нашла?..

— Вероятно. Не помню. Использовать мое тело и силу нечисть не может — "уголь" защищает нас от одержимости, но перед их магией я уязвима, как обычный человек, — проклятая зачем-то поправила шляпу и добавила равнодушно, точно не о себе: — Если "бабочек" много, если они врезали по мне панической атакой... Да, вполне возможно, что это воздействие разрушило некоторые участки моего мозга, и я... потерялась. Но я жива, и меня еще можно найти. Ищи, Рада. Пожалуйста. Найди меня.

Я не ответила, озираясь. Сухая листва летом — это нормально, у нас всегда плохо убирались, да и лето такое жаркое, что кое-где деревья начали желтеть по-осеннему. Кусты — обычные, вдоль аллей. Небо тоже обычное — вечерне-закатное. Воздух... ничем не пахнет, как и в любом сне. А вот деревья, вернее, одно конкретное... За кустами в хаотичном порядке зеленели плакучие березы и рябины, и среди них сверкало... что-то. Из-за густых ветвей не разобрать, что именно, но деревья точно не светят — ни ранним вечером, ни вообще. Фонарь?

— Время, — голос Гульнары стал тусклым, безжизненным. — Пора.

Я обернулась. Она сидела в кресле, сжавшись и сгорбившись по-старушечьи.

— Будильник. Слышишь? Он зовет обратно. Не выключай его. Заведи на все дни, пока... ищешь. Пусть звенит напоминанием. Я соскучилась по общению и могу и надолго задержать тебя здесь. А нельзя. Ты не выдержишь — можешь и не проснуться. Если нашла деталь, уходи. Как в прошлый раз, — и тихо закончила: — Только не рассказывай обо мне, ладно? Хватит и нашей с братом помощи. Да, и я оставлю подмогу. Символ поиска. И буду приходить с новыми письмами, отвечать на твои вопросы, а он...

Проклятая осторожно встала, держась за подлокотник, посмотрела на меня и велела:

— Просыпайся.

И я проснулась. Выключила голосящий будильник, потерла саднящую кожу на внутренней стороне левого запястья и обнаружила там... компас. Или циферблат. В общем, стрелки и странные буквы незнакомого алфавита, черной татуировкой въевшиеся в покрасневшую кожу. Н-да, нашла на свою голову...

Потянувшись, я села и заметила на диване новый блокнот — тот самый, из сна, с конспектами. И это вместе с подмогой-"компасом" ударило по моим малоподготовленным мозгам похлеще разговора с нечистью. Почему-то. "Нетопыря" легко представить человеком, а это... волшебство. Удивительное, невообразимое, непостижимое... реальное до одури.

Я встала, хрипло поздоровалась с Ягой и заходила по комнате. Перед глазами еще стоял вечерний парк — и ведьма в кресле, будто персонаж из старого романа и иного времени. А еще...

Интересно, мне показалось, или рядом с ней мельтешила крылатая черная тень?..

Глава 6

Магия есть обращение необходимой энергии

на достижение естественных сдвигов.

Чак Паланик "Колыбельная"

Знакомая, привычная до тошноты работа — единственный якорь, способный крепко удерживать человека в его реальности.

Этот нехитрый постулат я вывела давным-давно и сегодня опять убедилась в его чудодейственности. Час напряженного сопения над очередным рекламным "шедевром", завтрак, короткая "отписка" в вацапе от мамы ("Да, всё в порядке, всех целую"), вычитка вчерашних статей за кофе — и мозги встали на место, и утренние сюрпризы показались... да, нормой. Одно странное событие, встроившись в ряд бытовых дел, успешно под них мимикрировало, растеряв прежние признаки волшебства. И мне с одной стороны полегчало, а с другой стало обидно. Вот так люди и теряют веру в сказки.

Встав по будильнику в полвосьмого утра, я проветрила хату, и, пользуясь утренней свежестью, села дописывать статьи. И не люблю, когда висит "хвост" из несделанного, и не хочу, чтобы шефа отвлекала потом от основной проблемы. Рекламу ж еще утверждать с заказчиком, и, дай бог, председатель не будет цепляться к тексту и просить переписывать.

К двум часам дня я закончила работу. Пообедала пельменями, вышла с чашкой кофе на балкон, полюбовалась на вечно бегущий, суетливый город и решила немного подремать. Никуда по пеклу не пойду — ни ведьму добывать по плану "нетопыря", ни в парк. А вот вечером, после шести-семи, когда жара спадет... Наверно, в парк. А к ведьме — как только, так сразу.

Шефа не беспокоила, и я беспрепятственно проспала до пяти вечера, переждав жару в самом лучшем из миров. И, что удивительно, мне ничего не снилось. В голове каша, в жизни — бардак, грозящий перерасти в катастрофу, но спала я глубоко, крепко и без тревожных сновидений. Может, и здесь не обошлось без ведьмы.

Время парка, впрочем, пришло нескоро. Поглазев в окно и рассудив, что после работы на прогулку выбежит тьма народу, плюс соберутся мамаши с детьми да бабушки, я решила отправиться на разведку часов в девять-десять. И в ожидании позднего вечера сделала одно за другим два важных дела. Во-первых, вычитала и подправила все статьи, выслав их шефе и перекрестившись. А во-вторых, залезла в старые конспекты. В мыслях занозой сидели слова Гульнары из первого разговора — о том, что пара истинных ведьм мне попадалась. И я даже предположила, кто именно. И хотела проверить. Если не получится найти "нетопыриную" ведьму, то...

Облом после тщательных разборов записей был ожидаемым. Тех двоих, кто не рвался на интервью и не звенел на оном килограммами амулетов, между делом находя на мне тысячу сглазов и один венец безбрачия, я вспомнила хорошо, но помочь они ничем не могли. Ни одна.

Первая ведьма звалась Ланой, и с ней я встретилась в последний год практики. Шефа окучивала ее давно, но ведьма упрямо отказывалась от любого сотрудничества. А потом вдруг позвонила — мне, напрямую. Спросила, дома ли я и может ли она подъехать. Я растерялась и брякнула — мол, конечно, а сама сорвалась не то с лекции, не то с консультации, и рванула домой. Мы встретились у подъезда, сели на лавочку, и минут пятнадцать она вещала. Я не успела задать ни одного вопроса, только слушала да записывала — в блокнот и на диктофон.

Договорив, Лана встала и ушла, не прощаясь. А я, когда очнулась от легкого шока после внезапной встречи, обнаружила три вещи, и все крайне неприятные. Во-первых, я не помнила ни лица ведьмы, ни слова из ее речи. Да-да, ни одного, хотя на память не жалуюсь. Теперь, после объяснений "нетопыря", понятно, что это отвод глаз, но тогда... Во-вторых, в блокноте записей не было — ни строчки. А на диктофоне обнаружилась невразумительная муть — очень тихий и бессвязный набор звуков.

Виталина Марковна, прослушав запись и мой заикающийся отчет, велела забить и забыть. Ведьмы, мол, на то и ведьмы, чтобы гадости делать. И я действительно забыла — случай мигом выветрился из моей памяти, пока не понадобился. А Лана, как позже выяснилось, умерла — на следующей день после "интервью". Шефа, записи, конечно, сохранила — она каждую строчку цифрует и сканирует... Наведаться в редакционную библиотеку и найти диктофонную запись?.. По теории "нетопыря" наша встреча могла быть предопределена.

Вторую ведьму величали Вестой, и ей прочили лавры Ванги — слепая девочка-провидица, на момент написания статьи ей было лет двенадцать-тринадцать. Она рисовала и тем самым предсказывала будущее. Мы к ней приехали вместе с шефой — мать Весты очень хотела поведать миру о даре ребенка. Но вместо предсказаний мы получили полнейший игнор и несколько изрисованных ромбами, кругами и прочими треугольниками альбомных листов. Само собой, Виталина Марковна всё это припрятала: дескать, вырастет малая да как прогремит на весь мир, а у нас — ее первые работы. Эксклюзив.

Но Веста так и не прогремела. Пока. Спустя год или два мать увезла ее на юг, в более мягкий климат, по советам врачей. Шефа следила за судьбой маленькой прорицательницы, но явно не получала никаких интересных сведений. Последние года три, перебирая на планерках всех "неохваченных", мы о ней даже не вспоминали. И шиш я ее найду.

Перебрав залежи записей и по каждому конспекту вспомнив конкретный случай (и их немного оказалось, кстати, Виталина Марковна мне интересных людей года три как доверила, а прежде я сочиняла бред про "превращенцев" и иже с ними), я не нашла других закрытых людей и странных случаев. Только отец Вальпургий подпадает под теорию вероятных истинных магов. Пиарится мало, бежит от прессы как черт от ладана... Надо брать. А вдруг.

За поисками время пролетело незаметно, и, когда я убирала блокноты в ящик комода, по стенам уже расползлись вечерние тени. Наспех поужинав и переодевшись в майку и бриджи, я отметила время — полдевятого, прихватила сумку, попрощалась с Ягой и отправилась в парк. Зря, скорее всего, Гульнара же говорила, что у меня зрение для поисков не то — не магическое, — но, да, а вдруг? Это лучше, чем сидеть дома в ожидании не то следующего письма, не то таинственного брата ведьмы.

Народу в парке хватало. Обнимающиеся парочки и задумчивые одиночки, мамаши с колясками и папаши, увешанные детворой, галдящие бабушки и читающие дедушки. Многовато для разведки... А впрочем, "что обо мне подумают" существует лишь у нас в голове. Люди эгоистичны и в девяноста процентах случаев думают только о себе, а в остальных десяти — о тех, с кем они связаны, и то лишь потому, что связаны. И до тех, кто шныряет рядом, им нет никакого дела.

Словом, я купила мороженое и побрела по аллеям, изучая всё подряд, от скамеек и фонарей до деревьев и клумб. Необычного попадалось много — права Гульнара, мы смотрим... краешком мозга, не обращая внимания на массу любопытных вещей. Разноцветные клумбы на газоне, мимо которых я ходила едва ли не каждый день, оказывается, выложены из камней и образуют надпись "140 лет городу" — три строчки, три ряда — белый, синий, красный. А солнечные часы на пологой лужайке, с разноцветными петуньями меж стрелок и цифр, реально рабочие, хотя я прежде считала, что декоративные.

Увлекшись новым старым миром, я обошла три широкие "кольцевые" аллеи, кругами расходившиеся от центрального фонтана, и занялась исследованием узких продольных троп. Они шли от того же фонтана перпендикулярно "кольцам" и делили парк на тенистые сектора, в одном из которых и находились знаменитые шкаф с креслами. Я нарочно к ним не торопилась — в светлое время там постоянно толпятся желающие пофотографироваться в количестве, примерно равном числу приглашенных на свадьбу гостей плюс невеста с женихом плюс "технический персонал". А мне надо подойти к креслу, присесть, подумать, встать, присмотреться, воспроизводя сон...

Облом случился и здесь. Я добралась до кресел в начале одиннадцатого, когда, по моим расчетам, они должны были пустовать, но там зависала парочка малолеток. Оккупировав "ведьмино" кресло, они самозабвенно обжимались и на меня посмотрели как на врага народа. А я уже устала шататься без дела, да. И мне завтра вставать в полвосьмого. Пошли все нафиг.

Игнорируя недовольные взгляды парочки, я невозмутимо подошла ко второму креслу, села и достала телефон — типа для селфи. А сама уставилась в камеру, нацелившись на кусты напротив, и увеличила изображение. Нет, не сверкает... Или не вижу, или время еще не то...

— Эй, это наше место! — не выдержала моего присутствия девица.

— Предъявите чеки и их копии, — я встала, по-прежнему глядя в экран сотового, — на покупку кресел и особенно земли. И табличку, что по таким-то документам этот кусок земли принадлежит таким-то людям, — и, опустив телефон, взглянула на молодежь, отмечая слегка нетрезвый вид: — У тебя для начала паспорт-то есть? А если не найду?

— Слышь, да пошли отсюда, — принял верное решение парень. — Она, кажись, того...

Я с усмешкой посмотрела им вслед и перевела дух, расслабляясь. Всё, пока никто не мешает... Убрав телефон, я огляделась, убедилась, что стою на нужном месте, и прищурилась на хаотично разбросанные по зеленому пятачку деревья. Плакучие березы, рябинки — всё как во сне. И на секунду даже внимательный взгляд в спину почудился, но, обернувшись, я никого не увидела. Показалось...

Из-за деревьев однако ничто не сверкало, и, смирившись, я Магометом пошла к горе. Через лужайку к аллее, сквозь сиреневые кусты к деревьям... и сквозь подступавший сумрак к свету. Фонарь нашелся внезапно. Не заметив его среди ветвей, я подумала, что ошиблась в предположении, но нет. Фонарь был. Очень старый, чугунный, одноламповый. Нерабочий.

А на аллее уже зажглись современные оранжевые фонари, и в отблесках их света из-за деревьев я будто снова очутилась во сне с ведьмой — и в ранней осени. Зелень отсвечивала рыжим, под ногами шелестели сухие листья и даже запах изменился. В парках городские вечера неуловимо пахнут прогретыми улицами и пылью, а здесь — свежесть с ноткой увядающей горечи.

Я обошла вокруг фонаря. Метровая квадратная тумба-постамент, а на ней, ввинченное в потрескавшийся камень, находилось нечто, похожее на настольную лампу. Дуга ножки с завитком наверху, на котором висел "домик" — круглая металлическая крыша с заостренной маковкой и кольцом-держателем, решетчатый овал застекленных "стен". Нет, конечно, не лампа. Точь-в-точь заброшенный домик для фей или парковых эльфов.