Вспомнил, как в экспедициях археологи постоянно в степях Керченского полуострова тягали из раскопов дубовые корни. Сводить эти дубы начали еще греки, продолжили турки и окончательно извели русские на Черноморский флот. Борт парусного линейного корабля от полуметра до метра в толщину. Дубовой доски внахлёст.

Отпустили корабелов и стали ставить лагерь на пригорке около игривого ручья, что журчал между крупных окатышей

Лошадей расседлали, стреножили и пустили пастись.

Поставили палатки.

Развели костер. И помогальники стали готовить ранний ужин. Кулеш простенький. Но я в походе разносолов и не ждал.

— Барин, — Ваньша подсел ко мне, закурившему толстую асмоловску папиросу из египетского табака. — Мне тут для коников степь нужна, а не лес.

— Будет тебе степь. Завтра. Южнее. — Ответил я, выдыхая ароматный дым. — Но и этот лес я рубить не дам. По крайней мере, на две весты от берега, чтобы река не обмелела. Завтра всё своими глазками посмотрим: где, что. Ты людей в ночное определил? Чтобы волки коней не задрали, а заодно и нас.

— Будет сделано.

— И на всякий крайний случай, пусть, когда спят, ружья, заряженные, под рукой держат. А тебе вот — держи.

Я протянул Ваньке ''маузер'' в деревянной кобуре.

— Пошто ты меня, барин, так вооружаешь? Не по чину мне, у меня и двустволка есть. Да и пистолет — баловство здесь.

— Ты теперь, Ваньша, человек начальный. Статусный. А статус должен быть зримым. Завтра покажу, как его собирать-разбирать, заряжать и чистить.

— А вы как? — прям искренняя забота о начальнике.

Но я уже с ''маузером'' разобрался и понял, что такая архаическая конструкция не по мне. Да и заряжание мешкотное — сразу двух рук требует. Так что пусть его Ванька таскает — гордится.

— А у меня вот эта игрушка есть, — вынул я из вьючника кожаную кобуру с ''саважем''. Кобура к нему подошла от ''макарова''. Показал коневоду свой пистолет. — Мне достаточно.

— Ну, коль так, то спаси вас Господь, барин, за честь. — Иван встал и поклонился.

— Садись. В ногах правды нет, — осадил я его с благодарностями. — Ты у графьёв Орловых конями много занимался?

— Посчитай, с сопливого детства при конюшнях.

— И рысаков их знаменитых видел?

— При них и состоял. Отец мой, хоть и в крепости пребывал, но главным конюхом начальствовал в ХреновОм, это в Воронежской губернии имение графское, от императрицы дарёное. Там он главный коневод был. А как тятя мой помер, а там и матка вслед ушла, то сослал меня графский управляющий в другое имение, под Москвой, где тож конезавод был, пожиже, в ём для ''густоты'' рысаков с разными тяжеловозами скрещивали — не в тройки, а под карету ладили. А там наследники графини это имение продали, а новый барин — тут как раз царский указ об освобождении от крепости вышел — и выгнал нас на волю. Как есть, в чём стоял, сколь в кармане было. Ежели бы Иван Степаныча на своём пути не встретил — был бы босяком. А неохота мне босячить.

— Тарабрин сказал, что ты на брежневские рынки с ним ходил.

— Так и есть. А между такими походами — при конюшне его. У меня там и чуланчик свой устроен — люблю лошадиный ''хрум'' слушать, когда они овес или еще какое зерно поедают — убаюкивает. Нет для меня лучше музыки.

— Значит, селекцию вести можешь? — сделал я вывод из беседы.

— Ась?

— Ну-у-у-у... — пояснил я попроще. — Скрещивать лошадей так, чтобы они стойко передавали потомству породные признаки. Вести родословные книги. Отбраковывать не подходящих на племя лошадей. Ты вообще грамотный?

— Читаю, пишу, до тыщи считаю. Я так тебе, барин, скажу, что основа породы — жеребец, а кобыла — она и есть кобыла. Когда крови лошадей мешаешь, то в брак половина жеребят улетает. Тех кастрировать — и в продажу меринами. А с кобылами еще посмотреть надо. Бывает лошадка неказистая, а от хорошего жеребца доброе потомство даёт.

— Годится. — Принял я окончательное решение. — Беру тебя главным конюшим. Потому и пистолет тебе подарил. Пошли к костру. Пахнет уже вкусно. И да... Фамилия у тебя, какая?

— Ась?

— Ну,... кличка деревенская.

— Шишкины мы, барин.

На следующий день добыл я сайгака через оптику из винтовки. Метров с пятисот, чем удивил своих помогальников.

— Не-е-е... с австрийской винтовки так не получится, — подвел итог охоты Шишкин.

— Получится, — ответил ему я, — если оптику поставить. Сам глянь.

И дал ему в руки снайперскую ''мосинку''

Ванька, недолго думая, припал к окуляру, выстрелил и ранил еще одну сайгу. Уже отбежавшее стадо паслось метрах в восьмистах.

— Ну и зачем нам столько мяса? — спросил я. — Мы как мы его хранить будем?

По ванькиному знаку два помогальника резво поскакали в степь за добычей.

— Прости, барин, не удержался, — повинился Шишкин. — Но патрон зря не сжег.

Мы как раз выехали с поросших лесом высоких холмов в иссеченную балками лесостепь. Я сначала использовал оптический прицел как монокуляр, оглядеться — за биноклем во вьючник лазить было лень, а потом, поймав в перекрестие сайгака, выстрелил. И попал!

Оставшийся помогальник, стреножив коней, стал собирать хворост на костёр.

— Привал, — сказал я обречённо, принимая от Ивана винтовку. — Что в обед будет?

— Шурпа и шашлык,— отозвался от костра помогальник, отзывающийся на имя Сосипатор. Мужик лет сорока, бородатый до глаз и с разбойничьим взглядом.

В степи треснул выстрел, и по небу поплыло облачко сгоревшего дымного пороха. Сайгу добили — понял я.

Коней опять расседлали, стреножили и отправили пастись. Судя по их передвижениям, местная трава им по вкусу пришлась.

Пук этой травы Шишкин мял в руках, нюхал и на зуб пробовал.

— Наверное, дождь тут надысь шел, — вынес он своё заключение, — А так обычно трава тут суше. Но добрая травка. На сено годится, особливо, если ранним летом косить, когда она еще зелёная, высокая и под солнцем не выгорела. И дикими стадами не вся подъедена.

— Прокормим табун? — спросил для проформы.

— И не один табун тут прокормим, барин, — отозвался он. — Сколь жеребцов будет — столько и табунов получится. И на каждый табун — пастух. Да конюхи. Да пахари. Да бабы ихние. Большое село получается. И без коновала совсем никак. Но с такой охотой первые годы можем без овец и свиней тут прожить. Разве что коров молочных держать.

— А кобылье молоко?

— Дык не каждый его пить способен. На кумыс рази ж тока. Дык и не татары мы, любителей таких мало. Хотя в жару жажду кумыс сильно отбивает. Лучше только шубат из верблюжьего молока. Но верблюдов содержать — высокое искусство.

— А козы?

— Козы да... Без козла в каждую конюшню не обойдемся. А козам козлы нужны, иначе от них молока не дождаться. Так что прав ты, барин, по первой и без коров проживём. Волами нам рази ж тока целину по первости поднять — то их арендовать можно на сезон, а потом уже и наши тяжеловозы в силе новины орать будут. Коли не сохой, а правильным плугом.

И смотрит пытливо.

— Будут плуги, — ответил я на невысказанный вопрос. — И косилки конные будут.

Прискакали добытчики. Быстро разделали в сторонке антилоп. Что нам на обед не подошло — в землю прикопали вместе с костями и шкурами.

— Соли с собой надо брать много, чтобы шкуры домой возить, — пояснил мне их действия Сосипатор. — Без соли шкуры гниют быстро.

Шурпа с парного мяса готовилась всего минут за пятнадцать. Вкусно! Как язык не проглотил, не помню уже.

А вот шашлыка, как такового, не вышло. Маринада у нас с собой не было. Так... жаркое на прутиках лещины.

За едой зацепился я языками с Сосипатором, как лучше мариновать мясо для шашлыка. Оба знали массу рецептов. Но к общему мнению так и не пришли.

Сосипатор, узнав от меня, что был я не только на Северном Кавказе, но и в Грузии с Арменией и даже в Турции, меня зауважал. Похвалился только, что сам он ''на Кавказской линии'' в крепостицах и батарейках служил.

Облопавшись, как всегда впал я в благодушное настроение.

— Не обижаешься, Иван, что я тебя, считай, с первой брачной ночи сорвал сюда? — подозвал я своего конюшего.

— Какие тут обиды, барин, когда впереди у нас тут такое большое дело, — вздохнул Иван.

Чувствовалось, что он бы с охотой сейчас под периной у горячего бока жены полежал бы. Но... Лошадей он любил больше.

— Вот и давай под него место искать. Тут зимой северо-восточные ветра жутко злые. Так что нам от них надо либо лесом прикрыться, либо в балку уйти, чтобы ветры поверху прошли и нас не задели. И воду рядом надо искать. Много. К реке на водопой отсюда не нагоняешься. И людям надо пить, мыться и стираться.

Говорю, наставляю, а сам свадьбу вспоминаю. Сорвались мы сюда с Ванькой, от медового месяца только недельку откусив. Погода поджимала. Не хватало нам на обратном пути в проливе попасть в шторм. Можно было бы и через какое другое время пройти транзитом, только зачем? Местных уроженцев так не протащишь. А по земле дороги и направления заранее разведать надо. Чтоб потом толпой не мыкаться.

В Темрюк на ярмарку мы с Василисой и будущей четой Шишкиных поехали на моей машине, как заведено — лентами украшенной, с куклой на бампере. На ней же и к церкви подкатили.

А когда Василиса вышла из ''Джетты'' в своем подвенечном платье за 900 долларов — народ ахнул. А Васька продефилировала мимо них с гордостью королевы. Ей очень понравилось, что все бабы ей завидуют, а молодые девицы ею откровенно восхищаются. Мечта любой женщины — все смотрят только на неё!

Шишкинская Анюта на ее фоне вообще внимания не вызвала.

Я был в темно-синей тройке от Ротштерна и черном касторовом котелке. Ботинки на мне были из моего времени. Недорогие, на резиновой подошве. Но тут — это круто. Ни у кого такого нет.

Тарабрин меня удивил, расстелив от машины до паперти ковровую дорожку, по которой мы и прошли в церковь. Тривиальную такую ''кремлёвку'' из нашего времени, красную с зелеными полосами по краям.

Посаженным отцом и у Василисы, и у Ваньши выступал сам Тарабрин. Тоже нарядно одетый. Но по местной моде. Как и вторая пара брачующихся.

В храме было сумрачно, только лампадки у икон мреяли в волнах ладана. И свечи горели в шандалах, но большого света они не давали.

Отец Пимен — местный епископ, венчал нас самолично. Скорее всего — из уважения к Тарабрину. Кто я для него? Даритель жестяной галонной канистры греческого ''деревянного масла'' для лампад. Запаса нарда и ладана, вывезенного из 1913 года. Ящика красных церковных свечей из Софрино. А Тарабрин тут — о-го-го. Непререкаемый авторитет.

На Васькины плечи и руки, прикрытые только муслином (блузку из него под платье она сама на швейной машинке сострочила, как и лёгкую косынку из него же), священник только головой покачал, но вслух ничего не выразил. Только карими глазами сверкнул непонятно.

После того как подержали над нами позолоченные венцы, провели нас вокруг аналоя, и хор отпел ''Исайя, ликуй...'', владыка Пимен прочел длинную проповедь о женской скромности в браке. И что ''жена да убоится мужа своего...'' Кольцами меняться, тут не было принято.

Потом был брачный пир под открытым небом. Васька продрогла, но, ни в какую, не позволяла хоть чем-то прикрывать красоту своего наряда. Имеет право — её день. На этот случай я заранее антибиотиками и жаропонижающими запасся. Но не пригодилось. Отогрелась Василиса на обратном пути — я в машине печку включил.

Дорога обратно быстро пролетела. Пусто. Все или на ярмарке или по домам сидят — работы в поле закончились. По местным правилам мы с Василисой ничего не пили и не ели. Сидели болванчиками за пиршественным столом и только скромно целовались, вставая под крики ''Горько!''.

В вагоне готовить ужин, бурчащий угрожающими нотами, живот не позволял. Перекусили шпротами и консервированным колбасным фаршем из моего времени с чаем фабрики Высоцкого. С местным хлебом.

И в койку... Рембрандта читать.

А чрез неделю — из койки и в путь.

Василиса мой отъезд приняла со смирением. Надо — так надо. Дело — прежде всего.

Как не жаль было расставаться — за эту неделю жена расцвела и, как мне показалось, даже помолодела, — но, пересилив себя, вытащил свои походные вещи в тамбур.

А тут и Ваньша нарисовался, ведя в поводу мою уже оседланную рыжуху и ардена с одним пустым вьючником из четырёх — для меня.

А за ним наши помогальники с остальными лошадьми подтянулись.

За неделю облазили мы практически весь Керченский полуостров.

Турецкого вала, как и ожидалось, еще нет. И пока он тут и не нужен, как оборонительное сооружение. Нет еще тут враждебных масс конницы, и долго еще не будет.

Северный берег отличался не сильно от моей карты. Суши было больше. Дюны. Азовского моря нет. Вместо него болота с многочисленными островами, но болота не гнилые, проточные. И Сиваша, какой я знал — тоже нет. Так... мелкое грязевое болото. Арабатская стрелка отсутствует. Так что соли с Сиваша мне не добыть. Нет тут еще того природного испарителя, который появится в будущем.

Южный берег отличался сильнее, но узнавался по оконечности плато, после которого низина уходила к морю с солидным понижением рельефа. Далеко море, еле видно. Низина зеленая, в отличие от светло-бурого плато. И чистое Серенгети, как его любят показывать по телевизору. Стада копытных бродят большие, и бизоны, и туры, и тарпаны, и антилопы еще какие-то, но не сайгаки. Даже страусы бегают. Воздух тут был более влажный, чувствовало близость моря. Пока еще озера, типа Каспия.

В бинокль заметил львиный прайд, доедавший дикую лошадь.

Рай для охотника.

А для крестьянина?

Вернулись к лесистым предгорьям. И там уже подобрали почти плоскую площадку для будущего племзавода. Около водопада, переходящего в небольшую речку, которая уже начала вымывать новую балку. С севера выбранное место прикрывали лесистые холмы, с юга место, открытое лесостепи, на плато. Вроде то, что надо. И гору Митридат отсюда видно. Река недалеко.

— Просеку в лесу пробьем к реке, и будет там большой водопой. — Сказал Сосипатор.

— И заодно продув для северных ветров, — усмехнулся я.

— А мы хитро, — возразили мне. — Немного в стороне и с коленом, а то и двумя.

— Кривоколенная просека, — хохотнул я.

— Именно, — поддержал Сосипатора Иван.

— Привал, — скомандовал я. — Завтра площадь эту обмеряем и домой. Готовиться к весне. Завод будем ставить кремлём. Стены от диких зверей и от диких людей. Конюшни к стенам квадратом. В центре — манеж. Кто с лозой ходить умеет?

— А зачем колодец, когда водопад есть? — возразили мне.

— За надом, — отвечаю. — Воды много не бывает. Бывает ее мало. Именно здесь. А мы не верблюдов собрались разводить, а коней. А лошадь пьет как лошадь. И ее еще мыть надо время от времени.

Помню я проблемы с водоснабжением Керчи в моем времени. Так что опаску имею.

Народ веревками площадку меряет. Не ждет до завтра.

Я смотрю на водопад и прикидываю, как его приспособить к энергообеспечению. Всё не на дырчики бензин привозной тратить, хоть он в Америке шестидесятых дешевле газировки.