И Вальтер начал ждать. Ведь Вовкино будущее целиком зависело от того, возьмет его с собой Лидия или нет.
Накануне ее приезда он сильно переживал. Глядя в зеркало на чужое лицо, порезанное щепками и железом, он вспоминал того Вовку, с которым познакомился в Междумирье. Красивого, решительного, уверенного в себе парня. Теперь он там, во дворце ненавистного Гюнтера, лишившего маленького герцога детства и семьи...
— Что грустишь, малыш? — Окликнул задумавшегося паренька заглянувший к нему седой дядька из соседней палаты. — Скоро уедешь отсюда и забудешь все, как страшный сон. Бабка устроит в хорошую клинику, и зарихтуют твои шрамы. Снова станешь девочкам нравиться! Вот я со своей ногой уж точно никому не нужен. Какой из меня добытчик?
Этот пожилой дядька нравился Вальтеру спокойным характером и совершенной ненавязчивостью. Он не требовал к себе внимания и мог просто сидеть и молчать неподалеку. Но это молчание не было тягостным, а наоборот, располагающим и дружелюбным. Вальтер, пытавшийся говорить на ломаном русском языке, как-то поинтересовался, что у того с ногой. Тот подумал и, отведя глаза за окно, нехотя сказал:
— Водитель я, парень. В аварию попал. Ногу по кускам собирали.
И больше не сказал ничего. Но дотошному немецкому характеру требовалось узнать всю историю до конца. И Сергей Ильич, уступив уговорам Вальтера, рассказал, что в рейсе у Анатолия Ивановича случился микроинсульт. И на какую-то долю секунды мужчина потерял контроль над собой и своей огромной машиной.
— Хорошо, просто слетел с дороги, а не отдал смерти чужие души. Но переломался. Боюсь, за руль грузовика он уже никогда не сядет.
— Как же этот мужчина будет жить?
— Не знаю, Володя. Скорее всего, оформит инвалидность. Да и на пенсию ему скоро. Может, отправят пораньше. Хотя, навряд ли. Теперь иждивенцев никто не любит: ни семья, ни государство.
— А к нему кто-то приходит? Родные, дети? Им интересовались?
— Не знаю. Ты ведь видишь, как много у нас работы. Больных много, врачей мало.
— Почему?
— Потому что сокращают персонал. Теперь так, — с какой-то горечью сказал доктор Сергей, — хочешь выздороветь — нанимай сиделок. А ты кем хочешь стать? — Перевел он разговор.
— Тоже доктором. — Решительно сказал парень.
— Вот и славно! — Поднялся Сергей Ильич. — Мне надо идти.
Следующее утро разбудило Вальтера в половине шестого пиликнувшим сообщением Игоря: 'Еду в аэропорт встречать Лидию'. И у парня тут же слетел весь сон. Вовка просил его! Ведь именно этой встречей надеялся изменить свою жизнь к лучшему выросший без родителей сирота. Значит, надо постараться заинтересовать фрау Энцель так, чтобы своего дальнейшего существования без внука она не мыслила.
Вальтер подумал и набрал номер доктора Сергея.
— Извините, что бужу Вас рано утром, — быстро проговорил он, услышав в трубке сонный голос, — но мне нужна консультация Татьяны Александровны.
— Зачем? — Голос в трубке сразу стал бодрым. — С тобой что-то произошло?
— Понимаете, сейчас Игорь встречает бабушку. А днем она придет в больницу. Мне обязательно надо ей понравиться!
Сергей Ильич рассмеялся.
— С добрым утром, Вовка! Хочешь, я расскажу тебе один секрет?
— Хочу.
— Она тебя уже любит. За то, что ты — ее внук. И за то, что выжил. Она увидит, как любят тебя твои опекуны, как относятся к тебе посторонние люди... А человек, он всегда старается соответствовать настроениям толпы... Понимаешь, о чем я?
— Да, понимаю... Так легче — быть, как все... Я знаю это. — Голос Вальтера стал тусклым. — Но если она меня заберет к себе и увидит, что я — просто искалеченный мальчик и полностью от нее зависим? И ореол, созданный людской заботой здесь, там улетучится?
— Вовка, ты упредил мои мысли. Я сейчас оденусь и через час буду. Нам надо серьезно поговорить.
Больные только начали просыпаться, а медсестрички — приглашать на процедуры, анализы и перевязки, когда Сергей Ильич бодрым шагом под изумленными взглядами коллег вошел в свое отделение.
— Может, тебе раскладушку в палате мальца поставить? — Дружески кивнул ему дежурный врач. — А я дома переночую...
— О да! — Со смехом отозвался тот. — Если бы за мягкие бока жены платили зарплату... Можно было бы вообще на работу не ходить.
Переодевшись в синюю униформу, он сразу пошел к Вальтеру.
— Послушай, — присел он на стул рядом с ним и внимательно посмотрел в серые мальчишечьи глаза, — я с тобой как раз хотел поговорить насчет твоего отъезда в Германию. Не спорю, там прекрасные учебные заведения и вообще, порядок во всем. Но тебе гражданство сразу не дадут. Заставят проходить курсы всякие... Да и внешность твоя не вызовет доверия. Понимаешь, на реабилитацию за деньги тебя примут с распростертыми объятиями. А вот гражданство... Ты — не такой, как все... Нет, извини, что приходится затрагивать эту тему, — заметил Сергей Ильич нахмуренные брови, — но против человеческой психики не попрешь. Тебе придется постоянно доказывать, причем, с невероятными усилиями, что ты — лучше, способней, талантливей... Ты там будешь чужаком из другой страны. Мигрантом. С обожженным телом. Понимаешь, что я пытаюсь сказать? Не обижайся. Я просто хочу, чтобы ты сделал этот шаг с открытыми глазами.
— И что мне делать? Я обещал уехать и выучиться! Я слово дал!
— И давно ты дал слово?
— Да... Нет. Не важно. Не знаю... — парень опустил глаза и закусил губу.
— Послушай, что я тебе скажу, как человек, не один десяток лет живущий на свете. Хочешь — прислушайся, хочешь — делай, как считаешь нужным... Мне кажется, ты должен закончить школу здесь. Поступить в медколледж. Поработать в больнице. Поступить в институт. И имя себе сделать тут. А потом, как хороший специалист, ты станешь востребован во всем мире. Поверь мне.
— Вас тоже приглашали? — Вальтер поднял на врача серьезные глаза.
— Откуда бы я знал немецкий и английский? А? — Улыбнулись губы врача, но глаза смотрели серьезно. — Приглашали. Я — хороший травматолог. А это и хирург, и специалист по ожогам, и даже, — он рассмеялся, — психиатр. Думай, Вовка.
— Сергей Ильич... — Вальтер замялся. — Но у меня на всем свете, кроме бабушки, да сестры, неизвестно где находящейся, никого нет. Мне здесь просто некуда идти.
— Я знаю, Володя. Говорил с твоими опекунами. И хочу предложить тебе один вариант, если ты, конечно, согласишься.
— Какой?
— Я тебя усыновлю. Подожди, не перебивай. Мне — пятый десяток. Жена давно ушла к другому. Дети... Их нет. Да и работа такая, что не до женщин. А потом, — мужчина улыбнулся, — тебя терять не хочется. Есть что-то в тебе этакое, что цепляет душу. Ты не отвечай пока. Подумай, поговори с бабушкой, с опекунами. Если надумаешь, поговорим все вместе. Хорошо?
— Да, спасибо. Конечно.
— Я пошел работать. Раз уж пришел.
Доктор Сергей поправил сползшее одеяло и уже собрался выходить из палаты, как Вальтер тихо сказал:
— Но за колледж надо ведь платить?
— Дворником устроишься. — Невозмутимо сказал Сергей Ильич и закрыл за собой дверь.
Вальтер откинулся на подушки. В голове со скоростью самолета летали всякие мысли.
— Ты это, — неожиданно от окна раздался голос Анатолия Ивановича, который, как просыпался, сразу ковылял в палату к мальчику и помогал тому с умыванием, — не отказывайся. Хорошее дело задумал доктор. Знаешь, как говорят? Где родился, там и сгодился. Человек он правильный. А если захочешь сам стать доктором, так он тебе поможет, подскажет...
— Сегодня я познакомлюсь с бабушкой... Анатолий Иванович, посидите, когда она придет. Хорошо?
— Да. — Тот проковылял к двери. — Не волнуйся, Володюшка. Пойду, принесу завтрак.
Оставшись совсем один, Вальтер сполз по высокой подушке вниз и посмотрел на изученную до последних черточек трещину на потолке. Вот здесь она — словно уточка, а тут — башня замка... Трудно принять решение, до конца не зная заданного условия!
* * *
Первым в его палату вошел Игорь Владимирович. Оживленный и взволнованный. За ним — его мама, Инна Сергеевна. Последней была невысокая худощавая женщина средних лет с короткой и лохматой мальчишеской стрижкой, в сине-белой кофточке и белых, по щиколотку, брюках. Узкие ступни охватывали ремешки босоножек на каблучке. Когда ее светлые глаза увидели Вальтера, она улыбнулась, и вокруг глаз собрались морщины, невольно выдавая ее возраст.
— Привет Владимир! Знакомься: твоя бабушка, — объявил Игорь, — Лидия Петровна!
— Здравствуй, мой внук. — Женщина решительно обошла временных опекунов и села рядом с кроватью на стул. — Рада, что, наконец, тебя увидела!
Она внимательно осматривала лицо и лежащую на одеяле руку в красных пятнах затянувшихся ожогов.
— Здравствуйте. — Ответил Вальтер. — Я тоже очень рад.
От женщины едва уловимо пахло приятным парфюмом, похожим на свежий ветер далеких земель, случайно залетевший в это невеселое место. Парень с наслаждением, каким-то верхним дыханием, слегка втянул носом воздух. Эта женщина была здесь чужой, далекой. Иной. Или он к остальным уже привык?
— Вы красивая. — Серьезно сказал он.
— А ты похож на моего сына. Твоего отца. Помнишь его?
— Нет. — Честно ответил Вальтер.
— Ну да, ты был еще крохой, когда они разбились. Я привезла кое-какие фотографии. Старые. Посмотришь потом.
Она положила альбом к нему на тумбочку.
— Мне сказали, что ты, когда очнулся, говорил по-немецки? — Ее глаза внимательно посмотрели на него.
— Да. Я учил этот язык. Хотел Вам понравиться. А потом — эта катастрофа. Врачи говорят, так иногда бывает. — Ответил он уже на немецком. — Я по-русски говорю плохо. Забыл. Все забыл. Когда очнулся, знал только свое имя и как зовут Вас.
— С головой у него порядок. — Буркнул сидящий в углу за приборами Анатолий Иванович. — Учиться ему надо!
Лидия Петровна вскинула быстрые и внимательные глаза в сторону звука и улыбнулась:
— Несомненно, мальчик будет учиться. А Вы ему помогаете? Да?
— Помогаю. — Анатолий Иванович неожиданно поднялся и медленно подошел к сидящей женщине, задумчиво глядя ей в глаза. — Ну, здравствуй, Лида!
* * *
Глава четвертая. Вовка
* * *
Фридрих все качал своей нечесаной и немытой гривой, с удивлением поглядывая на Вовку, спешившего за герром Штафом.
— Как ты с ним договорился? — На мгновение прижав своей лапищей голову брата к себе, тихо поинтересовался он. — Мэтр — человек уважаемый и состоятельный. Смотрит на нас всех, как на нищих побирушек!
— Мы и есть нищие, братец. А договорился... буду работать у него вместо манекена.
— Как это? — Выпучил глаза Фридрих.
— А вот так. — Вовка, вспоминая виденный им один раз по телику показ мод, вдохновенно сочинял на ходу. — Придумал маэстро новый наряд. Его ведь надо показать дамам? Надо! Но ни одна барышня не согласится влезть на стол и покрутить юбками перед всеми любопытными. Так?
— Ну да! — Фридрих хохотнул. — Хотел бы я на такое посмотреть! Особенно, если юбочки повыше задрать!
— Шалун! — парнишка, словно женщина, кокетливо шлепнул пальцами крепкую руку брата.
У младшего сына графа брови взлетели вверх.
— Ну вот, — продолжил Вовка, — а я — шут. Надену красивое платье и пройду по дворцу. У нашего герра Штафа от заказчиц отбоя не будет!
И хитрый парень скопировал еще один подсмотренный жест: повернул набок голову и хлопнул длинными ресницами, приложив к нижней губе указательный палец.
— Ты это...— Фридрих даже захрипел. — Так не делай! Вальтер, ты — очень красивый мальчик. Тебе это говорили? А у нас много любителей...
— Не трусь, братан. Прорвемся. — Вовка двумя руками взъерошил встрепанные синие волосы, отчего они встали дыбом, словно ирокез индейца. — Вместе мы — сила!
— Точно! — Воодушевился не блещущий интеллектом Фридрих, но понимавший магию хорошей драки. — Соображаешь!
— Стараюсь. — Снова затрепетал ресничками мальчишка, но уже для остановившегося перед одной из дверей закройщика.
— Нам сюда! — пригласил он, отперев своим ключом дверь.
За ней оказалась свободная прихожая без окон, но с диванчиком и двумя шкафами. Братья вслед за хозяином зашли внутрь.
— Это, — закройщик посмотрел на простенок, — шкаф для верхней одежды. Рядом — для обуви. Внутри есть маленькая паровая батарея и вытяжка. Идем дальше.
Он открыл следующую, уже двустворчатую, дверь.
— Здесь — гостиная. Но тебе, маленький герцог, придется прибираться самому. Служанки у меня нет.
Вовка огляделся. Большая комната с двумя окнами и камином. На каменном полу — теплый толстый ковер. Пыльные синие портьеры уныло свисали с карниза. Два дивана, три кресла. Горка с чашками и тарелками. Маленький столик. На стене — венценосные портреты. Совершенно безликая и унылая комната. Но зато — своя! А убраться для Вовки — как два пальца... без проблем. Фридрих, с нахмуренным лбом, стоял у двери и недоуменно оглядывал помещение.
— Иди сюда, господин фон Шонн. — Штаф открыл еще одну дверь. — Это — твоя спальня. Взгляни.
Вовка танцующей походкой приблизился к двери и заглянул внутрь.
— Какая красота! — Честно сказал он, поскольку самым роскошным помещением в его жизни была комнатка при больничке в районном центре. Ну и, пожалуй, в гостях у Инны Сергеевны.
Спальня выглядела просторной. Всю поверхность холодного каменного пола покрывал зеленоватый ковер. Камин уже привычно разевал у стены свою пасть. В подставке лежали дрова. Но главное место занимала кровать: огромная, высокая, накрытая светлым, с цветами, покрывалом. Однако в неотапливаемом и непроветриваемом помещении было студено и душно одновременно.
Закройщик расплылся в улыбке:
— Я рад, что тебе понравилось. Тогда, — он отцепил от своей связки ключ, — живи на здоровье!
— Спасибо! Это... очень благородно с Вашей стороны! — Выпалил Вовка и самому себе удивился. За один единственный день он настолько проникся чужим языком, что даже перестал задумываться над поиском нужного слова, поскольку они вылетали из глубин его памяти сами.
— Ты... серьезно говорил по поводу моделей? — Неожиданно спросил закройщик.
— Эй, я что-то не понял, — поторопился к ним Фридрих, — что тут происходит? Мы где?
— Фред, я теперь буду тут жить. — Улыбнулся Вовка. — Господин Штаф пригласил меня сюда перебраться. Согласись, здесь лучше, чем на чердаке или казарме!
— Соглашусь. Только, герр Штаф, денег у меня нет. И у Вальтера тоже. Чем же мы с Вами расплатимся?
— У господина Вальтера есть интересная мысль... И если он не откажется от своей идеи, то мы из нее попытаемся получить прибыль. Думаю, я даже смогу платить ему некоторую сумму.
— Я не согласен. — Хмуро произнес Фридрих. — Господа определенных склонностей начнут приставать к мальчику.
— Не начнут, Фред. — Вовка подошел к окну и дернул в стороны пыльные портьеры. — Как бы их постирать и погладить? Отсюда прекрасный вид на город!
Он обернулся и посмотрел на брата и придворного портного.
— Я — герцог. И являюсь хоть дальней, но родней королевской семье.
