Мы ушли и не пришли назад

Это не очень большая высота возле самой реки Абин. От нее километра с три до окраин Абинской.

Мы же опять прикрывали от возможных фланговых ударов, а одной ротой наступали вдоль Абина и дороги Шапсугская — Абинская, помогая 142 батальону. Румыны почувствовали угрозу окружения и начали отходить, бросая вооружение и обозы.

Приятные вести дня на этом не закончились. В бригаду пришло 260 человек пополнения. И Военный Совет Новороссийского Оборонительного Района благодарил весь личный состав бригады. В этот день нам про это передали, а потом и прочли все письмо Военного Совета в торжественной обстановке. Поскольку бои продолжались, а читали последовательно тем, кто сейчас не в бою.

Двадцать шестое сентября. День нашей славы как 255 бригады. И день нашей победы. Мы не только захватили румынских вьючных скотов и горки с отметками высот, мы сорвали замысел врагов похоронить нас в котле. Мы остались возле Новороссийска и тоже нависли над немцами и румынами, угрожая прорывом. И это был скромный кирпичик в победу на Северном Кавказе.

Кстати, за день до этого бригада стала назваться уже не первой, а 255 морской стрелковой бригадой.

Справедливость требует напомнить, что мы там были не одни, а еще и 83 бригада (тогда она, может быть, еще второй по номеру числилась), и 77 дивизия, и артиллеристы. Но Первый Греческий и высоты-это наша работа.

А товарищи из 77 дивизии, как мне помнится, прорвались и дальше. И перехватили шоссе Краснодар-Крымская. Правда, ненадолго.

Но, правда, вскорости операция перешла в длительную позиционную фазу. Не стояли где-то под Геленджиком мощные резервы, которые пошли бы в дело, опрокинули противника и устроили что-то вроде прорыва к Краснодару или угрозы котла.

На это еще не было сил. Резервы на Кавказ выделяли, они до места доходили, но тем временем шли бои на Тереке, под Нальчиком, да и в других местах. Поэтому в числе других явился корпус из трех гвардейских бригад, укомплектованный воздушными десантниками— вот он и сначала побывал на Тереке, потом малость помог под Туапсе, затем и на Кубани— две бригады где-то под Крымской, а одна на Малой земле.

Только это случилось уже в следующем, сорок третьем году. Появись эти ребята здесь, под Абинской — плохо бы пришлось румынам и их хозяевам.

Но они были заняты— грудью встречали танки Клейста, что рвались к Орджоникидзе. Там в них было больше нужды.

А мы пока справлялись тут. Шорох на немцев и румын навели, отчего они поняли, что дело плохо, надо помогать. Наша батальонная разведка регулярно ходила в тыл врага и приносила вести, что румыны и немцы подбрасывают резервы, под Абинскую подходят танки, и прочее. И пленные тоже рассказывали, что в станицу заявилась целая немецкая дивизия. Новая дивизия и вправду прибыла, только не немецкая, а румынская, девятнадцатая пехотная, но и немцы тоже были, хотя не так чтобы и много. И артиллерии у них прибавилось.

В ночь на 27е румыны отходили, прикрываясь мелкими группами, которые контратаковали, а ближе к середине дня ударили уже силой до батальона и немного потеснили 142 батальон. Мы продвинулись совсем немного.

Впрочем, день был тоже богат трофеями, среди которых 18 разных пулеметов. Да и чего помельче тоже хватало. А вот вечер принес неприятную весть: наш правый сосед оставил Красную Победу.

Только взяли и вот-на тебе! Вскоре выяснилось, что сведения не точны, и сосед Красную Победу еще удерживает, но потеря ее вскоре произошла. Тут стоит пояснить, что населенные пункты обычно больше точки, хотя на карте все выглядит именно так.

Даже паршивый хутор может иметь два-три дома с огородами, но один двор из трех стоит на отшибе, другой двор от третьего отделяет речка, отчего появляется возможность путаницы в донесениях, как в тот хутор ворвались и насколько его заняли. Красная Победа была небольшим поселком, но расположенным двумя группами домов на разных склонах одной немаленькой высоты, отчего в документах появились не существующие до того Красная Победа (восточная) и Красная Победа(западная). Кстати, каждую часть могут атаковать не только разные подразделения бригады, но и наши соседи.

Так что есть где путаться. Спустя многие годы, когда одно время работал в исполкоме, пытался бороться с одинаковыми названиями улиц, переулков и тупиков. Особенно это процветало в районах, которые выделяли под индивидуальную жилую застройку.

Вот идет застройка улицы Газопроводной (серое и невыразительное название, но уж ладно). Далее от нее начинает отходить переулок Газопроводный, потом переулки Первый Газопроводный и Второй Газопроводный появляются, а между ними проезды с теми же названиями и тупики Газопроводные, которых, помню, было аж шесть в дополнение к двум проездам и четырем переулкам... Помимо того, что это название-памятник канцелярскому скудоумию, от такого неразнообразия бывают и реальные неудобства. Звонят в 'Скорую', что в третьем доме по Газопроводному человеку плохо, диспетчер вызов записала, а дальше врач или фельдшер в совокупности с водителем гадают: это по переулку, тупику или проезду, а также по какому именно? Опытный диспетчер мог бы и сразу задать вопрос и уточнить, но ведь звонивший тоже волнуется, может от избытка чувств что-то перепутать, да и не всегда знает географию сам. Многие ведь знают, как пройти к тете Соне, но опишут это по местным приметам, а не по названиям улиц.

Есть и другие моменты, по бумагам и наследству.

В то время как носи все эти тупики имена ну хоть по названиям рек, то уже путаница между тупиками Амурским и Ленским менее возможна, чем между Третьим и Пятым Газопроводными.

Меня иногда слушали, иногда отмахивались, но моя борьба с названиями улиц Неизвестной и Безымянной и Тупым переулком увенчалась успехом. Борьбу с Кирпичными переулками, проездами и тупиками, увы, помешал довести до победы сердечный приступ.

Там была еще война с домоуправлениями, чтобы они обязательно работали в субботы, когда в стране перешли на пятидневную рабочую неделю, но это я малость увлекся и ушел в сторону.

В ночь на двадцать восьмое противник вел себя тихо, зато наши разведчики не сидели сложа руки, и 'перекрестной разведкой' установили, что в Красной Победе таки находится 105 полк 77 дивизии, а не румыны. Можно вздохнуть спокойно, но до того, пока не вспомнишь про сложные случаи со 105 полком, что были раньше. День прошел тоже тихо, если не считать удар авиации по 14 батальону, впрочем, потерь не нанесший.

Было получено распоряжение из штаба армии -закрепиться на достигнутых рубежах, вести разведку, выделить один батальон в резерв...Наверное, наверху перепутали штаты, у нас бригада была трехбатальонная, что резко ограничивает возможности выделения батальона в резерв. Они, наверное, думали, что у нас четырехбатальонный штат. Но какой-то резерв создали, благо в тот день пришло и 190 человек пополнения. Впрочем, никто из них до нашего отделения не дошел.

Двадцать девятого ни мы, ни противник не наступали. К румынам явно подходили резервы, поскольку и на дорогах были видны столбы пыли, и пленные тоже разные страсти рассказывали. Вообще последним на все сто верить нельзя, они могут наврать: кто из желания напакостить, кто от того, чтобы его, как важного информатора, в живых оставили и что-то вкусное дали. Так что, по-моему, они могут правдиво рассказать только о тенденциях.

Раз подкрепления подбрасываются, а в среде солдат не царит уныние и безнадега, так что можно ждать упорной обороны точно. Может, и контрудара. Бегства— только местами.

Новостью дня стало выдвижение на наш фланг нового соседа, 83 бригады. А пока мы, раз стояло затишье, вгрызались в скаты высоты. Отметку высоты ее я уже не помню, вроде как больше двухсот.

О чем это говорило? Тогда ни о чем, а после -что отметки в районе Красной Победы 140-166 метров, а вокруг Абинской-от 25 до 53 метров. Было и ниже.

Горы заканчиваются за Красной Победой. И потому, чтобы не драться за Абинскую, румынам надо атаковать.

Вечером одна рота из батальона опять ходила на поиск просочившегося противника и опять никого не нашла.

Это был еще не конец. Следующим утром снова ходили на поиски просочившихся, но с тем же итогом. Зато вечером в бригаду пришло пополнение, и из 176 на нашу долю пришлись аж два человека. К тому времени нас было уже шестеро, то боевая сила сохранилась. Поскольку чуть раньше затрофеили румынский ручной пулемет, то теперь отделение состояло их двух околопулеметных групп: группа при 'дегтяреве' (два пулеметчика, командир отделения и Коля Быкадоров) и группа при румынской тарахтелке (два новоявленных при нем номера, старшина второй статьи Ефим Панин, и аз многогрешный). Впрочем, это был обычный вариант, а случались и импровизации. Тогда отделенный Ухватов заменял Панина и командовал нашей группой, а Ефим оставался с первой группой.

Помню, делалось и так: оба расчета с места тормозили огнем румын,

а все прочие зашли с правого фланга и ударили врукопашную. При работе с румынским пулеметом были свои сложности. У нас к нему имелось десяток магазинов, но все двадцатипатронные, которые раз-раз и пустели. Когда первый номер по имени Митяй произносил кодовое слово, Ефим командовал мне, и я шел на подмогу их второму номеру набивать опустевшие магазины. Всем было поручено искать и неукоснительно изымать захваченные у румынов тридцатипатронные магазины, но это сразу не случилось. Румыны никак их на нашем пути не бросали. Если Ефим видел, что румыны подобрались близко, двое, набивающие магазины, это почтенное занятие оставляли и вливались в общий хор стрельбы.

Тридцатое число прошло под знаком нового поиска просочившихся (только ходила резервная рота бригады, а нас не брали) и нескольких внезапных налетов артиллерии, в том числе и на КП бригады. Погиб один человек и ранено свыше десятка. Мы не оставались в долгу и разогнали кавалерийский взвод и обоз, оказавшиеся на дороге вдоль Абина в досягаемости наших 120мм минометов.

К вечеру пришла информация, что полк 77 дивизии оставил важную высоту на нашем стыке. Значит, кто-то ночью пойдет и проверит, так ли это.

Меж тем наступал октябрь. По самарским меркам уже сейчас должно быть прохладно, градусов шесть-десять тепла по данным нашей школьной метеоплощадки, а то и меньше, по утрам могла случиться корочка льда на лужах. А тут на десяток градусов выше, а как идешь в гору, так и хоть раздевайся 'инда взопрел, как озимые'. Ночью случалось холодновато, но вылезет солнышко, и тепло будет. Дождики лили редко и не проливные, так, чтобы не забывали, что они есть и будут. Половина листьев еще зеленые, а остальные либо желтые, либо красные. Благодать, прямо-таки добавка к лету! Мне даже захотелось после войны сюда переехать и жить— не в эту долинку, а в более обжитое место, конечно, хоть в тот же Новороссийск или Туапсе, ведь там и заводы есть, то есть работа и жилье найдутся. К сожалению, не срослось. Не все наши планы реализуются.

Пока же я, как медведь, готовился к зиме, и достиг определенных успехов, ибо заимел румынское одеяло, плащ-палатку и те самые противозмеиные носки (у меня на них были планы только лишь на утепление), а также румынские штаны, которые можно было надеть под галифе. Кроме того, для нужд возможного ремонта были затрофеены подсумок, пехотное кепи, какая-то холщовая сумочка— их собирался использовать как источник материала для закрытия прорех.

Это кроме того тесака и фляги. Кроме того, в планах были пистолет и бинокль, но вот насчет последнего оставались опасения, а не потребуется ли он кому-то из командиров больше, чем мне. Ну и разное по мелочи вроде ремонтных наборов для одежды и тому подобного.

Таскать все это было уже слегка тяжеловато, поэтому стоило подумать о разумном самоограничении. Или сборе нужного, но не объемного и не тяжелого. Табак и спички у руманештов были свои, а вот продукты-увы, явно трофейные советские. Хотя мне сложно было бы отличить кукурузный хлеб происхождения из-за Прута от того, что приготовлен из местной муки. То, что хлеб пекли где-то в Абинской -это совершено точно, потому как кукурузный хлеб долго не лежит. Пока свежий, а еще лучше свежеиспеченный, так ничего, а затем начинает крошиться. Я эти крошки, чтобы не пропадали, высыпал в суп-пюре. На вкус они там не чувствовались, но как бы должны были улучшить сытность того, что ел.

Возможно, это и происходило. Однозначно румынскими мы считали табак и тот самогон, что иногда попадался во флягах у солдат. Возможно, и это было тоже не румынским, а чьим-то другим, но...

Я сказал про это, попытался вспомнить румынские консервы и не преуспел в этом. Возможно, что их и не было, а, может, это моя память ослабла. Впрочем, я не помню и венгерских консервов. Неужели они их не делали? Вроде как в 'Швейке' написано про вонь гнилого мяса от консервных заводов, делающих консервы для австро-венгерской армии. Правда, может, независимая Венгрия от них избавилась?

Хотя с Японией я не воевал, а вот японские консервы ел.

В дни моей службы на Тихом океане в порядке 'освежения запасов' они до нас доходили. Вместе со слухами, что эти консервы захвачены в первый день войны против японцев, когда пограничники захватили несколько плавучих рыбоконсервных заводов, что по договору в наших водах рыбу и крабов добывали и тут же перерабатывали. Вообще прав был Суворов, говоривший, что любой интендант, прослуживший по этой части больше пяти лет, может быть повешен без суда и за дело.

А к тому времени эти банки семь лет в нашем плену пребывали! И кто знает, как они там хранились, и как японцы их делали. 'Освежили'!

Наша тушенка такой срок выдерживала, это проверено, но камчатский краб в японском исполнении? В итоге мы решили, что женам и детям их отдавать не будем, чтобы нежные женские и детские организмы не подвергать опасности, а употребим их сами, под известно что. А это 'известно что' скрасит нашу погибель от козней интендантов. Вечер прошел прилично, плохо стало лишь командиру второго взвода. А нечего дома к водке портвейн добавлять, да еще и без закуски. Совсем в Рижском училище БО преподаватели обленились, не обучив курсантов тому, откуда что берется.

Но пора вернуться в окрестности Абинской.

Первого октября бригада производила перегруппировку. Наш батальон переместил две роты, вторую и третью, на позиции 142 го, а остальные два батальона готовились к наступлению на Красную Победу. Все-таки поселок уже не наш, и завтра нам предстояло его брать, пройдя два километра до него.

В 6.30 второго октября началась атака, и к середине дня атакующие батальоны подошли приблизительно на полкилометра к Красной Победе.

Наша же рота, которая на позиции 142 батальона не пошла, а осталась на левом фланге бригады, вместе с пулеметной ротой отбила две атаки. Румыны очередной раз не прошли и украсили собой пейзаж возле Абина.

Батальоны снова атаковали вечером, но особенно не продвинулись.

За день погибло 9 человек и ранено тридцать семь.

Второго наступление продолжилось. Румыны попытались атаковать во фланги снова, как вдоль дороги Абинская — Шапсугская, так и продвинуться к колхозу Первый Греческий с востока. Румынская оборона удерживалась упорно и значительного продвижения не было.