— Да, это так. Но, надеюсь, ты понимаешь, что за ними нужно будет присматривать?
— Чтобы они не призывали громить уаки или убить Первого Инку?
— Не всё так просто, девочка. В такую миссию абы кого не пошлют, и я не думаю, что посланные будут столь глупы, чтобы призывать к подобному в открытую. Ну, кто бы их стал слушать после этого? Думаю, тут дело гораздо хуже: проповедь может быть далеко не единственной и даже не главной их целью, но более подробно я смогу рассказать тебе об этом, только если ты согласишься поехать в Тумбес, слушать там христианских миссионеров, скорее всего, принять притворное крещение...
Заря молчала, не зная, что ответить. Инти продолжил:
— Пойми, я не требую от тебя ответа прямо сейчас, для столь важного решения тебе ещё раз нужно всё обдумать и взвесить. Завтра ты мне скажешь свой окончательный ответ. А сейчас скажи — у тебя есть какие-либо знакомые в Тумбесе?
Заря только пожала плечами:
— Я там никогда не была, кому меня там знать?
— Конечно, я знаю, что ты там не была, но кто-то из твоих знакомых мог уехать туда.
— Вспомнила! Морская Пена, она вышла замуж за сына наместника Тумбеса.
— Да, знаю о такой. Что можешь о ней рассказать?
— Ничего хорошего, — вздохнула Заря. — Самым важным в жизни считает наряды, духи и завивку своих волос, и презирает всех тех, кто не думает точно также. Мы с ней некоторое время прожили вместе в одной комнате, я потом со слезами умоляла, чтобы нас расселили, потому что она ежедневно пинала меня, что волосы не завиты и духами не обливаюсь. Вообще, думает только о себе и гордится этим. Помню, как однажды она стала в наглую отлынивать от порученной ей работы, а когда её спросили: "Морская Пена, у тебя совесть есть?", она со смехом ответила: "А что это такое?" "Это такая, грызёт" "Собак не держу". Мне порой даже жалко её мужа, ведь она не любит его ни капли. Когда незадолго до свадьбы её спросили: "Ты его хоть любишь?", она ответила: "Он же сын наместника Тумбеса!"
— Понятно. Значит, отправлять тебя в Тумбес под чужим именем нельзя, Морская Пена наверняка узнает тебя и сболтнёт об этом наместнику. Ладно, я подумаю, как можно обойти это препятствие. Но об этом можно будет поговорить завтра, когда ты скажешь своё окончательное решение.
В смешанных чувствах Заря покинула Инти. Теперь, когда она узнала правду об Уайне, она испытывала гордость за него, и ей было бы стыдно теперь отступить. Но с другой стороны, ехать в неведомый Тумбес, иметь дело с христианами и неизбежно встретить там Морскую Пену — всё это вселяло в неё невольную дрожь. Кроме того, клятва, которую она должна будет дать, свяжет её не на день, не на год, а навсегда, и в какой-то момент может обязать пойти на вещи, которые она в душе будет осуждать. И что это за опасность, которая грозит её стране? Может, они её всё-таки преувеличивают? Ведь не случилось же до сих пор ничего страшного! Может, и дальше не случится....
Потом она всё же заснула, и ей привиделся странный сон. Во сне она вовсе не была Девой Солнца, и женой Уайна тоже не была. Она находилась в другом мире, где победил де Толедо, и её страны больше нет, а есть испанское вице-королевство Перу. Во сне этот факт не был для неё даже новостью, для неё не было странно, что она голодная и грязная и что в любой момент белый господин может обозвать её нехорошим словом. Знала она во сне и другое: сегодня всех сгоняют на главную площадь, где состоится казнь последнего из сынов Солнца. Она знала, что это означает смерть последней надежды, символический конец их страны. Точно в полубреду она брела с толпой на площадь, как сквозь туман видела эшафот и фигуру приговорённого. Она знала, что несчастного специально нарядили так, как положено было одеваться Первому Инке для торжественных церемоний, и на голове у него было алое льяуту с золотыми и алыми кистями, в лицо же она ему взглянуть не решилась, опустив глаза на мостовую. Обречённый заговорил: "Вы казните меня, но знайте — мой народ всё равно не забудет ничего и рано или поздно отомстит вам за всё, всех вы всё равно казнить не сможете!". Услышав это, Заря всё же заставила себя поднять глаза, и с ужасом увидела, что это ни кто иной как Уайн. В отчаянии она крикнула: "Нет!" и тут же проснулась.
Было уже утро, после полубессонной ночи она чувствовала некоторую разбитость, но теперь в ней не осталось места сомнениям — будь что будет, она решилась. Пусть Уайна больше нет на свете, но, отказав Инти, она как будто ещё раз убивала его. За завтраком она увидела Радугу, и та шепнула ей, что им надо поговорить наедине. Когда они остались вдвоём в её комнате, Радуга начала:
— Заря, прости меня, что я рассказала о тебе Инти, не посоветовавшись с тобой, но пойми, из всех моих девушек ты — единственная, кто подходил, да и к тому же, так будет лучше для тебя самой.
— Лучше? Почему?
— Конечно, мне было бы очень удобно, если бы ты стала моей помощницей, но я понимаю, что ты пошла сюда во многом потому, что тебе больше некуда было идти, а у Инти тебя ждёт пусть не очень лёгкая, но очень интересная жизнь. Я и сама вспоминаю годы, проведённые у него на Службе, как самые лучшие годы своей жизни, хотя мне довольно тяжело порой приходилось, а закончилось всё вообще страшно, но зато это была молодость...
— Молодость? Сколько же тебе лет?
— 40, как и Инти.
Заря ничего не ответила, но её взгляд невольно выдал её удивление. Она всегда была уверена, что Радуге около 60.
— Думала, что мне больше? Но это — лишь последствия того дня, когда всё кончилось. — Немного помолчав, Радуга добавила, — это случилось в Амазонии, я была там в качестве переводчицы, ведь я знала некоторые из местных языков и умела легко выучивать новые. Среди воинов Инти был один человек, который стал моим возлюбленным. Ведь запреты, налагаемые на Дев Солнца, касаются только времени пребывания их в обители, если ты покинешь её, то ты можешь выйти замуж, запрета на это нет.
— Ну, с моими оспинами меня всё равно никто не возьмёт, — ответила Заря.
— Кто знает. В то время мне было около тридцати, а женщина в этом возрасте иными считается старухой. Так вот, мы с моим любимым надеялись, что вернёмся оттуда оба живыми, и что у нас потом будут дети, но увы... недолгим было наше счастье. Из-за одного предателя мы попали в засаду, а потом в плен. Нас пытали на глазах друг у друга, мой любимый умер, не выдержав мук, но так и не сказав ничего. Я каким-то образом дотянула до того момента, когда на палачей напали Инти с товарищами, меня отбили, но я уже так истекала кровью, что не надеялась выжить, и только просила, чтобы меня похоронили рядом с любимым. Я выжила, но порой у меня возникает чувство, что там и в самом деле похоронено моё сердце. Заря, я умоляю тебя, осторожнее! Одна малейшая ошибка, и ты можешь поплатиться своей жизнью, а порой не только своей. Если бы мы тогда вовремя распознали предателя! Ведь некоторые, в том числе и мой любимый, догадывались, что дело неладно, но другие, в том числе и я, отмахивались от этих подозрений.
— Но, зная, что со мной может случиться беда, ты всё же хотела бы, чтобы я...
— Да! Потому что нет ничего страшнее предательства, и если предателей сейчас не найти и не выявить, то может случиться множество бед. Погибнут многие честные люди, может, даже и вся наша страна...
— Но неужели в нашей стране могут найтись негодяи, способные на столь страшное злодейство как гибель родной страны?! Я ещё понимаю, что врагов нам могут засылать из-за границы...
— Увы, такие находятся даже среди инков. Может, не стоило мне говорить тебе об этом, пока ты не дала клятвы.
— Я дам её сегодня. Я уже решилась.
— Ну, значит Инти тебе сам сегодня же всё расскажет. Только знай, что через несколько лет, когда ты устанешь от бурной жизни, ты всегда сможешь вернуться сюда, помни это.
В ответ Заря смогла только произнести стандартную благодарственную формулу. Больше она не знала что сказать. Привычный мир рушился у неё на глазах. Даже если она теперь отказала бы Инти, или в свете каких-то новых обстоятельств он сам откажется ей давать задание, к привычному душевному покою ей уже не вернуться.
Заря поняла, что зря боялась принесения клятвы. И по тексту, и по форме это мало чем отличалось от принесения воинской присяги, через которую проходили все здоровые юноши, разве что те это делали публично, "перед лицом своих собратьев", а тут это делалось закрыто, в специальной комнате, и, кроме Инти, единственными свидетелями были скульптурные изображения правителей Тавантисуйю (конечно, воины тоже клялись в присутствии изображений, а в былые времена в Куско это делалось перед мумиями), однако для Зари само по себе отсутствие или наличие живых свидетелей было не так важно, даже клятва, данная наедине самой себе, с её точки зрения была также обязательна для выполнения, как данная принародно. После того как все формальности были закончены, Инти рассказал ей суть дела:
— Итак, про Горного Льва ты в общих чертах знаешь. Знаешь, что наши враги хотели помочь ему захватить власть, чтобы он за это отдал им нашу страну на растерзание. Теперь этого негодяя больше нет на свете, однако через некоторое время после его смерти выяснилось, что враги не сдаются, и заговор с целью свергнуть и убить нынешнего Первого Инку существует. Точно неизвестно имя их претендента на алое льяуту, но это не так уж и важно, ибо кто бы это ни был, за ним в любом случае стоят Испанская Корона и Святой Престол. Я уверен, что миссионеров они нам навязали не просто так, заговорщики, скорее всего, хотят их использовать в качестве связных. Ты много знаешь о христианстве?
Заря не сразу нашлась что ответить. Конечно, Заря знала, кое-что о вере христиан, но если честно, не так уж много. Как и любой ребёнок в Тавантисуйю, она знала, что христиане часто оправдывали верой свои жестокости. Глумление над уаками, сожжение книг (а после нередко и тех, у кого их обнаружили), называлось у них "актом веры" и всегда происходило в присутствии и с благословения священника.
Мать Зари, так уставшая от полигамных наклонностей своего супруга, порой проявляла интерес к вере, запрещающей иметь больше одной жены, и однажды она стала расспрашивать о христианстве деда Уайна. Тот сказал, что больше не считает себя христианином, хотя по-прежнему и верит во Христа, но Церковь ненавидит, ибо именно она обманом заставила его и многих других наивных и доверчивых людей запятнать руки невинной кровью. Конечно, из этого объяснения мало кто что понял, но старый кузнец пояснил.
Давным-давно жил на свете один человек по имени Иисус Христос. Он ходил по городам и весям, и учил людей добру. Он учил, что нельзя убивать, красть, изменять своим супругам, и что надо относиться к людям как к братьям. Его поймали и казнили мучительной казнью на кресте, но у него были последователи, которые сохранили и записали историю его жизни и смерти. Потом последователи этих последователей создали Церковь, такую организацию, которая потом захватила власть и стала обманывать народ. Священники обычно — люди алчные, сластолюбивые, жестокие и лицемерные, но при этом считают себя вправе поучать простых людей, как жить, и все христиане должны их слушаться и рассказывать о своих проступках на исповеди.
Также именно священники призывали идти в "крестовый поход" против язычников, и именно поэтому он пошёл воевать на Великую Войну. Церковные проповедники говорили, что язычники живут просто ужасно. Якобы, в Тавантисуйю народ регулярно мрёт с голоду, вместо домов — гнилые соломенные хижины, и при этом любого могут казнить даже просто за косой взгляд на Первого Инку, а то и вообще просто так. Священники наговорили таких ужасов, что он счёл даже неизбежные во время войны насилия испанской солдатни мелочью по сравнению с этим кошмаром и с чистой совестью пошёл воевать с язычниками.
Первые сомнения закрались ему в душу, когда он увидел в Тавантисуйю чистые и ухоженные дома и хорошо возделанные поля. За исключением тех случаев, когда действительно припекало, он почти не участвовал в боях, его задачей было чинить ружья и подковывать лошадей, но он знал, что испанские солдаты, захватив города, грабят их и насилуют женщин. В Европе подобные вещи считались неизбежными спутниками любой войны, к тому же он был уверен, что грабят лишь богатых и знатных, ибо чем можно поживиться у бедняка? А богачи сами до того попили крови из трудового народа и потому получали по заслугам. Но потом произошёл случай, который круто перевернул его представления, и, в конечном счёте, изменил его жизнь. Хотя сцены насилий и грабежа вызывали у юноши отвращение, его однажды уговорили пройтись по захваченному городку, так как нужно было где-то раздобыть гвозди и подковы, запас которых иссякал. Его разгорячённые победой и выпитым после неё вином приятели подтрунивали над его нежеланием соучаствовать в грабеже. Потом они заглянули в один дом, где юноше увидел следующую сцену. В углу комнаты в страхе скорчилась девушка, с ужасом смотревшая, как испанский солдат сражается со стариком-индейцем, судя по всему, её отцом или даже дедом. Первоначально кузнец принял старика за аристократа, так ловко и мастерски он владел оружием, только вот силы у него из-за старости были уже на исходе, и потому исход боя уже был предрешён. Несмотря на это, испанец обратился к вошедшим: "Эй, ребята, помогите мне укокошить эту собаку, и тогда мы вместе насладимся красоткой! Только чур я всё-таки первый!" Нервы у юноши не выдержали. "Не смейте!" — крикнул он, — "Христиане мы или нет! Ради чего мы явились в эту землю — бороться с язычеством или убивать стариков и бесчестить девушек?". "Ха, святой нашёлся!" — издевательски ответил один из его приятелей. — "Мы пришли грабить и развлекаться, а Церковь нам этот грех потом отпустит. Или, может, ты ещё и грабить нам запретишь?!" И началась свалка. Дальше он и сам толком не помнил подробностей произошедшего, но только когда всё кончилось, в живых остались лишь он и девушка, а старик и все испанские солдаты лежали убитые.
Силясь прийти в себя, он с удивлением оглядывался по сторонам. Помнил, как поразила его рука старика, из которой выпало оружие — он-то был уверен, что перед ним аристократ, но таких мозолей никак не могло быть у аристократа-белоручки. С удивлением он осматривал обстановку — наряду с вещами, которые он бы счёл принадлежностью богатых (добротные ткани, изящная посуда и книги), он с удивлением обнаружил инструменты, которые никак не могли быть в доме аристократа. Он попробовал заговорить с девушкой — оказалось, она немного понимает по-испански и с удивлением узнал, что её отец был таким же кузнецом, как и он, а сама она — обычная пряха. Получалось, что в мирное время простые жители этой страны жили вполне прилично. Впрочем, в тот день он так и не сумел поверить в это до конца, девушка слишком казалась ему похожей на сказочную принцессу. Надо было думать о том, что делать дальше — ясно, что дорога назад была отрезана. Слишком хорошо юноше знал закон, по которому реально жили христианские воины. Хотя Христос заповедовал не красть, не совершать убийств и не прелюбодействовать, всё это не считалось серьёзными грехами. Но вот поднять руку на "своих" ради "чужих", пусть бы эти "свои" были сами насильниками и убийцами — такого не простят. Из-за окна тем временем раздались крики — на площади публично пытали местного старейшину, требуя его, как обычно, указать, где спрятано золото. Несчастный даже при всём желании не мог бы доказать палачам, что никакого золота здесь нет и со времён первого пришествия испанцев не было. Юноша, указав на несчастного, сказал индеанке, что за убийство его ждёт примерно то же самое, и она предложила спрятаться, а при случае — сдаться в плен её соотечественникам. Конечно, доверять белому чужаку они не будут, но жизнь наверняка сохранят. Для большей гарантии она взяла бумагу и изложила на ней историю своего спасения на кечуа. Этому он поразился больше всего — как простая девушка могла уметь читать и писать? Мысль о том, чтобы сдать в плен язычникам, сперва привела его в ужас: в церкви он наслушался немало кошмарных историй о якобы жестоком обращении язычников с пленными христианами, будто бы те едят поджаренных пленников или даже кастрируют их, так неужели спасённая им девушка готова обречь его на участь хуже смерти? Ночь он провёл в её доме, не зная, на что решиться дальше, а под утро уже выбора не оставалось — город вновь захватили войска инков.
