Владыка мертвых легионов (роман закончен)

— Угу, угу, — хмыкнул я, — ты ведь тоже ученая, да? Я-то думал, тебя только секрет вечной молодости и месть волнуют.

— Поугукай тут, — язвительно отозвалась Альта, — между прочим, когда ты заходишь рано поутру на кухню хлебнуть горячего киселя и кусок пирога скушать — еда нагревается сама еще в тот момент, когда ты ступаешь на руну в коридоре, ведущем на кухню. Если б не я — хрен бы ты утром на все готовое приходил, смекаешь?

— Ну ладно, убедила. А седьмой век — это от какой точки отсчета?

— Когда Эриэль вознесся и Четверо стали Пятью. Разумеется, там, где не чтут Пятерых, летоисчисление иное.

Конкретно в том месте и в то время, описанное в дневнике Рэйзеля, практики нанесения рун на лицо еще не было — впрочем, как мне объяснила Альта, самые кошмарные события, связанные с магами и эфиром, тогда еще не произошли. Будущий некромант на заре своей карьеры был обычным магом средней руки, и вместо тренировок и упражнений он предпочитал заниматься исследованиями и изысканиями, полагая, что научный подход сильнее личной одаренности и в будущем на вершине окажутся не самые одаренные, а самые грамотные маги. Рэйзель состоял в гильдии магов, от которой получал жалованье — сама гильдия, впрочем, получала деньги от короля — и занимался научной деятельностью, не скрывая своих находок от коллег. В тот момент он еще не был ни убийцей, ни злодеем, ни чернокнижником в общепринятом смысле слова.

Однако изыскания все дальше и дальше уводили его в такие дебри, куда соваться осмеливались немногие. И в какой-то момент вышестоящие маги намекнули ему, что есть предел, что есть на свете такие тайны, которые человеку знать не положено, и силы, которыми человек владеть не вправе. Вот тогда Рэйзель неожиданно для себя увидел то, что, вообще-то, и так лежало на поверхности. Маги крайне ограничены в своих исследованиях, всяческие тренировки и самосовершенствование поощряются — но это сродни тренировке плавания в пруду, где воды по пояс. Попытка зайти туда, где чуть глубже, вызвала сопротивление как не-магов, так и высших магов, зависящих от правящей верхушки.

Вот тогда и были сказаны слова, ознаменовавшие начало новой эпохи:

— Коль человек не вправе знать и уметь то, что хочет — я отказываюсь быть человеком!

Говорил ли молодой маг всерьез — на этот счет его дневник молчал, однако последствия были более чем серьезны. Рэйзелю пришлось бежать, продолжить свои исследования в подполье и стать тем, кем он в итоге стал. Сработал все тот же принцип семи бед и одного ответа: если магу грозит пожизненное заключение всего лишь за сказанные слова и чуть более смелые исследования — то, по сути, и все остальное ему разрешено. Тому, кому светит смерть или пожизненное при любом раскладе, какие-то дополнительные ограничения уже неважны.

Одновременно я сделал для себя небольшое открытие: оказывается, чернокнижником считается практически любой маг, записывающий свои формулы и заклинания. В массовом сознании "правильные" маги не используют книг, только плохие. Все мало-мальски сложное — чернокнижие. Маг, путем тренировок развивший свои способности до высочайших показателей и способный сжечь человека одной мыслью или словом — целый взвод, воспринимается адекватно. Стоит ему записать что-то в книгу, будь это даже рецепт микстуры от кашля — все, чернокнижник. Дошло до абсурда: маги перестали использовать такие простые вещи, как блокноты и карандаши.

Разумеется, другие маги, орден Священного Пламени, инквизиция и прочие контролирующие органы относились к книгам куда адекватнее, волшебные книги и сложные заклинания из обихода не вышли, но магам прямо рекомендовалось не демонстрировать свои книги, потому что за этим следовал гарантированный донос от любого, кто видел эту книгу. Доходило и до полнейших перегибов: маги не имели ни права на тайну переписки, ни даже права на неприкосновенность жилища. И если тем же паладинам ордена для вторжения в дом подозреваемого все-таки требовался ордер стражи или другого органа — который они, впрочем, получали зачастую по первому требованию — то для вторжения в жилище мага разрешение не требовалось ни паладинам, ни инквизиции. Обыски в кабинете, в библиотеке и даже в бухгалтерской книге на предмет запрещенных рецептов, заклинаний и ритуалов — дело обычное. Даже не так: не на предмет запрещенных ритуалов, а на предмет не разрешенных явно.

Подобное положение дел устраивало только тех магов, которые вышли из нижних слоев населения: у них и так особых прав никогда не было. Имея достаток, статус, приравнивающий их к аристократам, и общее почтение, они мирились с перегибами как с меньшим злом. Разумеется, магам из аристократии, которые и так с рождения обладали правами, достатком и статусом, подобное положение дел не нравилось ни капли. К тому же во многих странах, как мне сообщила Альта, маги-аристократы не имеют права на дуэли, что, конечно же, порой использовалось злонамеренно: над таким магом можно зло шутить и насмехаться, рискуя в худшем случае дворянским судом и штрафом.

Анализу подобного положения дел Рэйзель посвятил всего три страницы, и его вывод был прост: существующий порядок, при котором слабые трусливые "затупленные" люди, то есть лишенные магического дара, ограничивают и притесняют магов, далек от состояния равновесия. По его прогнозам, война магов против буквально поработивших их затупленных неизбежна, и в результате магократия будет установлена по всему миру либо в значительной его части. Вместе с тем он выказал опасения, что освободительная война может либо потерпеть поражение, либо скатиться в неконтролируемую бойню, после которой победившие маги останутся на захваченных территориях сами. Вторым неблагоприятным исходом ему виделась ситуация, когда маги образуют магократию на некоторой территории, но со временем люди в остальном мире достигнут такого уровня военного развития, что смогут уничтожить империю магов, взяв их числом, в то же время маги зачастую склонны недооценивать силу прогресса и оружейного развития.

Однако, по его мнению, грядущий конфликт при абсолютно любом развитии будет очень, очень кровавым.

* * *

Интересной особенностью Рэйзеля была привычка писать шарадами и ребусами. Практически все, что касалось его планов или находок, он записал загадками, причем заковыристыми.

Порой я глядел в книгу и удивлялся — что за бред я только что прочел? Чуть позже меня осеняла догадка: да ведь это же головоломка! Еще час я бился над разгадкой, затем торжествовал — эврика! — а затем впадал в уныние, обнаружив, что у этой загадки на самом деле правильных ответов вагон, и я понятия не имею, какой же из них относится к делу.

Собственно, именно эти загадки не дали Альте понять многое из того, что она пыталась найти в книгах своего учителя. Я сам немного удивлялся: вроде бы, двусмысленностей вагон, но и сильно сложного мало. Я разгадываю — отчего она не смогла? Альта ведь не дура. Единственное объяснение заключалось в том, что я для разгадывания использую ту же голову, которая это загадывала.

Очень скоро я осознал, что книги Рэйзеля написаны им, гениальным магом, для себя, гениального мага. А я ни разу не гениальный маг, я буквально новичок, и все тайны искусства чернокнижия мне недоступны, потому что я не понимаю азов.

Пришлось взяться за учебники для начинающих. Я опасался, что придется просить у Альты, но нет, в библиотеке Рэйзеля нашелся целый шкаф, битком набитый учебниками для "самых маленьких" колдунов и некромантов. Некоторым книгам с виду было лет по сто, а то и больше, и они были основательно зачитаны.

Своими мыслями я поделился с Альтой за обедом.

— Как ты думаешь, для чего твоему учителю такая прорва книг для начинающих, если ты и так все это знаешь? Возможно, Рэйзель знает, что ты не последняя его ученица?

Альте такой поворот не понравился, ясен пень. Оно и неудивительно, двадцать лет быть верной ученицей, настолько доверенной, чтобы ей доверили оберегать "эфирный маяк", связующий душу Рэйзеля с "родным" планом бытия и телом — и знать, что Рэйзель все еще хранит книги для новых учеников. Обидно, должно быть.

Рэйзель, к слову, не доверял ученице полностью или же просто перестраховался, однако маяк, выглядящий как странное переплетение трубочек и проволочек, в центре которых пульсировала зеленоватым светом стеклянная колба огромного размера с толстыми стенками, охранялся не только Альтой, но и последним заслоном, состоящим из четырех огромных зомби-воинов. Каждый из них закован в крепкие доспехи и вооружен секирой и дубинкой.

— А дубинки-то зачем, если есть секиры? — удивился я.

— Тебя бить, малыш, тебя.

— Меня?!

Альта хихикнула:

— Со стороны учителя было бы неумно позволить слугам убить свое тело. Он предусмотрел, что ты можешь знать какое-то колдовство, которое сработает даже вопреки оковам, и оказаться тут. И твое возможное желание остаться в его теле Рэйзель тоже предусмотрел. Сунешься к маяку — отхватишь дубинками. Крепко отхватишь.

— Какой подозрительный... Как думаешь, скоро ли Рэйзель произведет обратный обмен?

— Он говорил, что ему может понадобиться провести в твоем мире от года в лучшем случае до трех в худшем. Видимо, дела пошли худшим образом.

— Значит, ждать еще около года, а может и меньше, — подытожил я, — времени терять нельзя. Пойду-ка я обратно в библиотеку.

— Ты это, если вдруг найдешь записи касательно ритуала вечной молодости и сумеешь разгадать — вряд ли, конечно, но вдруг — дай мне знать. В долгу не останусь.

— Ладно, только не совсем понятно, что ты такого можешь мне дать, что я смогу при обмене забрать с собой обратно, но чего нет в книгах Рэйзеля.

Тут она немного озадачилась — но только немного.

— Мы с тобой уж как-нибудь договоримся, — пообещала Альта.

К слову, записи об Альте я нашел — но не в книгах, а в списке-памятке, куда Рэйзель заносил то, что и когда было сделано и что ему предстоит сделать.

Альта там упоминалась буквально в паре строчек. Стояла дата — почти десять лет назад — и приписка: "Ритуал проведен. Дать Альте желаемое через двадцать девять лет".

Хотя это был чуть ли не простейший из ребусов Рэйзеля, я его окончательно разгадать не смог: слишком много двусмысленности в такой короткой фразе, причем не просто двусмысленности, а диаметрально противоположной.

Время шло, я осваивал магические азы и приоткрывал завесу над наработками Рэйзеля. В частности, я не только понял значение рун, которые маг вытатуировал на себе, но и разгадал их систему. Практика нанесения рун на себя, обычно защитных, известна издавна, без них не обходится ни один маг, включая тех, кто имеет дар, но не практикует. Однако Рэйзель вывел эту науку на новый уровень, что смело можно оценить как одно из наибольших его достижений. Тому имелась очень веская причина — и очень неприятная.

Самым удручающим для меня открытием стала общепринятая здесь картина устройства вселенной. Миров-планов много, каждый мир — островок и воплощение Порядка. А вот место между мирами, если, конечно, можно назвать местом или пространством среду с иными законами физики, где отсутствуют сами понятия размерности или протяженности, занимает прямо противоположное начало — Хаос, или, по другим терминологиям, Пустота либо Эфир.

Точнее, проблема была не в самой Пустоте, а в том, кто ее населяет. А еще точнее — в том прискорбном факте, что население Пустоты порой имеет обыкновение пробираться в "реальные" планы бытия, при этом маги для них — первейшая "точка интереса", зачастую близкого к кулинарному, хоть и не в прямом смысле слова.

Рэйзель развил свою собственную теорию на этот счет. Насколько она точная — вопрос большой, но я счел ее полезной не столько за точность, сколько за доступность и содержательность изложения.

Эфир есть та материя либо энергия, которая позволяет магу творить свои чары, обходя, а иногда прямо нарушая законы материального мира. Вопреки расхожему мнению, Рэйзель полагал, что эфир не является синонимом или воплощением Пустоты либо Хаоса, но имеет хаотическую по своей сути природу. Наполнена ли Пустота между мирами эфиром или же он — продукт контакта Хаоса и Порядка и сам по себе в Пустоте не существует — это вопрос без ответа.

Многие маги способны использовать "внешний" по отношению к ним эфир для своих ритуалов, то есть колдовать путем заимствования силы из внешнего источника, однако природа эфира не является для человека "внешней": он производит его сам. Именно этим объясняется возможность провести ритуал с использованием жертвы: в эфир "перегоняется" жизненная энергия человека. Более того, человеческая кровь, как и любая другая, судя по всему, тоже содержит в себе эту субстанцию, иначе люди не были бы так привлекательны в роли носителей, с точки зрения обитателей Пустоты — эфириалов.

Маги давно и успешно пользуются рунами на собственном теле. Первоначально люди, дабы защититься от эфириалов, использовали амулеты, изображающие круг и кольцо, чтобы сделать себя "отвратительнее": эфириалы не выносят соли и бегущей воды, а также испытывают отвращение к правильным формам и симметрии. Позднее появилась практика татуировки кругов, а затем — и магических защитных рун, посредством которых маг превращал в магическое заклинание самого себя. Считалось, что эта магия работает за счет заимствования эфира из флуктуаций, прорывающихся в окружающую среду из Пустоты.

Рэйзель с этим не соглашался, и в итоге поставил один из своих жестоких экспериментов. Он нанес на тела нескольких испытуемых, не являвшихся магами, огромное количество рун, связанных в рунные скрипты. Само собой, что магия практически не работала, так как подопытные не были магами и содержались в помещениях, защищенных от внешнего эфира, а количество магических формул просто переходило разумные рамки.

С этими подопытными чернокнижник обращался настолько хорошо, насколько мог, кормил их куда лучше, чем меня в Цитадели, уверял, что отпустит их, как только проведет необходимые замеры, и даже снабжал их средствами досуга — музыкальными инструментами, книжками и здешним аналогом шахмат.

Несмотря на все эти усилия, дела заключенных шли все хуже и хуже, они начали сходить с ума и умирать от истощения. Самый последний протянул всего три месяца. При этом контрольная группа из двух человек после смерти всех основных подопытных чувствовала себя нормально. Разница заключалась в том, что эти двое содержались отдельно, а их руны были сложены в произвольные неработающие связки.

По сути, так Рэйзель практически доказал, что рунные скрипты, нанесенные на тело мага, работают не на заимствованной извне энергии, а на жизненной силе самого мага. Что, в свою очередь, доказало: маг не только пользуется внешним эфиром, но может его и создавать. Точнее, генерируют эфир все, но только маги — в количестве, которое можно обнаружить. И именно по этому признаку потусторонние "гости" находят своих жертв: обычный человек, в отличие от мага, для находящегося в Пустоте эфириала невидим.

Собственно, именно исследования теории нательных рунных скриптов и были одним из главнейших вкладов Рэйзеля в практическую магию. Он в этом продвинулся настолько далеко, что смысл, значение и принцип действия половины рун на моем теле остались непонятны даже для Альты. Более того, рунная нательная магия работает даже у закованного в оковы-душехваты мага.