Страница произведения
Войти
Зарегистрироваться
Страница произведения

Владыка мертвых легионов (роман закончен)


Статус:
Закончен
Опубликован:
20.04.2019 — 20.04.2019
Читателей:
4
Аннотация:
Знаменитый злодей, чернокнижник и некромант, угодив в тюрьму, откуда сбежать невозможно, решается на крайний шаг: побег путем обмена душами с подходящим человеком в соседнем мире. Так обычный земной подросток оказывается в чужом теле. В тюрьме, откуда еще никто не сбегал. В мире, который его ненавидит. Это история человека, который оказался на темной стороне не по своей воле: просто на светлую его не пустили.
 
↓ Содержание ↓
  Следующая глава
 
 

Если тебя незаслуженно обидели

— вернись и заслужи.

Сегодня меня перевели в новую камеру — клетка три на три на самом нижнем уровне Цитадели. Ведьма, которую там держали, ночью умудрилась повеситься, и я ее очень даже понимаю. Ну а в свободную обитель поселили меня — мне место в самой глубокой дыре, и здесь я, скорее всего, и околею. Так мне сказал мой тюремщик, паладин Каросс, и добавил: это если мне повезет.

Если мои подсчеты верны — сегодня исполняется примерно два года, как я нахожусь в самой охраняемой тюрьме мира, плюс-минус десять дней. Земных лет, в смысле, тут в году примерно дней триста пятьдесят. Считать время довольно просто: кормят дважды в сутки.

Второй показатель времени — Изетта. С момента нашей встречи она из примерно пятнадцатилетнего подростка вымахала в довольно крупную и крепко сложенную девицу лет семнадцати, и свои игрушечно-парадные доспехи уже сменила на облегченные боевые. Оно и понятно: ее юность проходит в тренировках, а не в темнице, как моя.

Изетта навещает меня довольно регулярно, чтобы я не заскучал, видимо. Собственно, она — мое единственное развлечение здесь. Точнее, даже не совсем она, а мои мысли о ней.

А еще точнее — о том, как я убью ее, если когда-нибудь сумею выбраться из клетки.

Я познакомился с Изеттой на второй день своего пребывания здесь, и нашу встречу мне не забыть никогда, я помню ее до мельчайших подробностей.

Тогда мной владело бесконечное отчаяние, я был психически подавлен и раздавлен морально. В самом деле, вот я засыпаю с мыслью о том, что завтра утром покину застенки колонии и вернусь в "родной" детдом, а просыпаюсь... здесь. В сырой камере на соломенной подстилке, со странными оковами на руках, ногах и шее. Странными — потому что они не были соединены цепями, но зато их покрывали руны.

Поначалу я искренне недоумевал, как это меня так незаметно перенесли в карцер, и главное — зачем? За все свое заключение я не побывал в карцере ни разу, вел себя примерно, и досрочно-условное освобождение уже не за горами, считанные часы оставались... Потом я начал сомневаться, что хотя бы в самой захудалой тюрьме для взрослых есть настолько убогий карцер, с неровным каменным полом и соломой, а в колонии для несовершеннолетних такого варварства тем более не могло быть...

Потом были долгие часы воплей, криков, жалоб, под конец — мольбы охрипшим голосом. Но никто не пришел, чтобы хотя бы ответить на мои вопросы, и даже соседние камеры пустовали. А затем, когда я сидел у решетки в состоянии полнейшего отчаяния и ужаса, появились мои тюремщики.

Я поначалу слегка охренел, увидев пару рыцарей в доспехах, покрытых странными руническими письменами сверху донизу, с гербами, мечами и кремневыми пистолетами. Ну как охренел — просто утратил дар речи, так и сидел у решетки с отвисшей челюстью, пока они не прошли дальше по коридору. Потом спохватился, принялся вопить им вслед — они, конечно же, не обернулись.

Уже тогда у меня появилось предчувствие, что все не так плохо, как я думал, а гораздо хуже.

И когда я сидел в состоянии глубочайшего шока и уныния, появилась она — девочка моего возраста, лет пятнадцати или около того, в доспехах такого же типа, как у рыцарей, только детских, с такими же десятками рунических знаков. Ну и с мечом небольшого размера.

Я смотрел на нее, она — на меня. Ее лицо ничего не выражало, ни хороших эмоций, ни плохих, но мне показалось хорошим знаком, что она все же смотрела на меня и не делала вид, что я — пустое место.

— Может, хотя бы ты скажешь мне, что это за место и как я сюда попал?

Девочка не ответила, только вынула из-за спины руку, и я увидел, что в руке у нее яблоко, румяное и блестящее.

— Хочешь?

Я уже второй день ничего не ел, так как прикоснуться к той каше, которую принес странный человек в необычной тюремной робе, худой и с пустыми глазами, не мог. Постная каша на воде сопровождалась куском хлеба, черствого и грубого. Так меня не кормили ни в детдоме, ни даже в колонии.

— Спасибо, — сказал я и взял предложенное яблоко.

Оно показалось мне каким-то странным на ощупь, но голод — не тетка, так что я, не долго думая, вогнал зубы в яблоко — и моя челюсть сразу как-то заклинила.

Еще до того, как я осознал, что яблоко оказалось восковым, девочка со звонким, переполненным безграничного счастья смехом побежала прочь.

— Каросс, Каросс, — донесся до меня ее восторженный голос, — он купился на твое яблоко, ты только представь себе! Он купился!! Он!!!

Напрягая слух, я услыхал голос того, кого она назвала Кароссом. Он распекал ее за легкомыслие и за то, что убил на это "яблоко" полдня совсем не для того, чтобы она совала его в зубы всякой дряни.

Я сидел у решетки, с трудом сдерживая слезы, и внезапно осознал, что и девочка, и Каросс разговаривали ни разу не на русском языке. Совершенно логично, что я два дня вопил по-русски впустую, потому что эти люди банально не понимали русского. А вот что было странным — так это то, что я не знал, какой это язык, но понимал его.

Впрочем, за два года я узнал очень много странного, а тогда шел всего лишь второй день, так что куча новостей, которые лучше было бы вообще не знать, ждала меня впереди.

К вечеру я случайно увидел, что под грязной одеждой мое тело покрыто странными татуировками, не синими, а черными, и эти рунные символы чем-то напоминали мне таковые на доспехах тюремщиков. А когда я, попив воды, вытер губы тыльной стороной ладони, то нащупал на них странные шероховатости.

Через пару минут ощупывания и напряженного шевеления мозгами я с ужасом осознал, что это шрамы, образовавшиеся вследствие того, что когда-то кто-то зашил мне рот.

Причем меня потрясло вовсе не подобное варварство: гораздо страшнее был вопрос о том, когда это я успел обзавестись зашитым ртом и когда это раны успели зажить. По всему выходило, что у меня из памяти напрочь выпал здоровенный кусок времени.

На третий день я сделал попытку поговорить с самим собой на чужом языке — и мне это внезапно удалось.

Что еще более удивительно — мой тюремщик Каросс неохотно пошел на контакт, должно быть, его раздражали мои постоянные крики. Правда, информации мне удалось почерпнуть не так уж и много.

Перво-наперво я спросил его, что это за место и почему я тут очутился.

— Зачем ты спрашиваешь то, что и сам знаешь? — спокойно ответил он.

— Я бы не спрашивал, если б знал!

— Хм... Это тюрьма для таких, как ты. И ты, что логично, попал сюда за свои грехи.

— За какие грехи?! — возопил я. — Ведь я же отсидел за фокус с карандашом!!

— Без понятия, что за фокус — но в списке только лишь опознанных твоих жертв — около шести тысяч имен.

Я выпал в осадок секунд на десять, а потом спросил, каких таких жертв.

— Тех, кого ты убил, — был мне ответ.

— Я убил шесть тысяч человек?! Что за бред! Нонсенс! Да я и дней-то столько не прожил!!

— Ты спросил — я ответил. Это все?

Это, конечно же, было далеко не все, но примерно на девяносто процентов вопросов — то есть на все, кроме самых неважных — я получал один и тот же ответ, сказанный с одними и теми же интонациями: зачем я спрашиваю то, что якобы и так знаю.

Под конец паладин Каросс — хотя о том, что он паладин, я узнал позже — сказал мне:

— Если ты и правда ничего не помнишь и не знаешь — я усматриваю в этом высшую божественную справедливость. Твои жертвы тоже не знали, за что ты сделал с ними то, что сделал.

Ночью я был насильно вырван из объятий милосердного сна: на меня плеснули холодной водой, после чего я услышал звонкий удаляющийся смех. Что характерно, звона или скрежета доспехов не было, проклятая девчонка явно была не на "дежурстве", а просто приперлась посреди ночи, чтобы сделать мне пакость. Послышалось недовольное ворчание кого-то из охраны.

На следующее утро, когда Каросс наблюдал за процессом кормежки, я невзначай обронил:

— Чисто между прочим, родители этой мелкой дряни знают о том, что их дочурка страдает... — тут я обнаружил, что не знаю, как на этом языке будет "шизофрения", и закончил: — тяжелой формой душевного заболевания?

Каросс никак не изменился в лице.

— Родители "этой мелкой дряни" мертвы вот уже десять лет. Изетта — единственная выжившая душа в деревне, где ты однажды славно порезвился.

— Господи, это какая-то ошибка! Я в пять лет всю деревню вырезал, что ли?!! — воскликнул я и с сарказмом добавил: — а хотя ничего странного, чтобы успеть убить шесть тысяч человек к пятнадцатилетию, я должен был начать с пеленок...

В этот день меня ожидало еще одно чудовищное потрясение.

Ближе к обеду начали приводить новых узников, худых и в таких же кандалах, как и мои. В камеру напротив моей посадили бородатого человека с очень неприятным лицом, которого я мысленно сразу окрестил Бармалеем. И буквально с первого взгляда, которым мы с ним обменялись, он повел себя так, словно мы давние знакомые.

— Надо же, — ухмыльнулся он, — какая удача. У вас наверняка есть план, не так ли, мастер?

— Это вы мне? — осторожно уточнил я.

Мои слова произвели на него сильное впечатление: кажется, он крепко удивился.

— Ну да, вам, мастер...

— Мы разве знакомы? И почему вы называете меня "мастер"?

— Вообще-то, двадцать лет назад я был вашим учеником... Вы меня забыли?

Пять минут спустя я уже знал, что это тюрьма для магов и чернокнижников, а я, оказывается, один из самых печально известных некромантов, ставший живой легендой — хотя верней будет сказать "кошмаром" — еще лет сорок назад.

Мои новые товарищи по несчастью, когда до них дошло, что легендарный коллега — всего лишь пятнадцатилетний подросток, не понимающий, как он тут оказался, быстро потеряли ко мне интерес.

— Ну вот тебе и ответ, — сказал рассудительный и чуть саркастичный голос из соседней камеры, так что говорящего я видеть не мог. — У мастера действительно имелся план, и он его блестяще осуществил, став первым, кто сбежал из этой дыры за последние пятьсот лет... Хоть и не совсем в классическом понимании.

— О чем ты толкуешь? — удивился Бармалей. — Ты что, всерьез воспринял теорию об обмене душами с обитателем соседнего мира?! Это же невозможно!

— Ну, если ты немного покопаешься в памяти — вспомнишь, что мастер сделал много такого, что до него считалось невозможным, кое-что и по сей день остается невозможным для всех, кроме него...

Вот тогда я воспрянул духом. Если другие заключенные сумели поверить, что в физической оболочке злодея-колдуна находится не он, может быть, мне удастся убедить в этом моих тюремщиков?!

Однако мои надежды оказались напрасными: Каросс не поверил. Я, разумеется, пытался доказать, что я — не некромант, а просто подросток из соседнего плана бытия, но мой тюремщик не соблазнился ни секретом продвинутого огнестрельного оружия, ни принципом устройства повозки, ездящей без лошадей. Как выяснилось, в этом мире известны примитивные револьверы и даже транспорт на паровой тяге, а также некоторые другие вещи, выглядящие странными на фоне рыцарей в броне, однако Каросс не заинтересовался способами улучшить то и другое. В ответ на предложение создать огнестрельное оружие, пробивающее любую броню, он заметил, что с такими секретами мне лучше сидеть в темнице, даже если я действительно не некромант. Ну да, это моя промашка — предлагать воплотить бронебойное оружие человеку в броне...

Пожалуй, я пытался купить своими знаниями если не свободу, то хотя бы улучшение своего положения... ну, может быть, месяц или полтора, но все мои усилия не дали никаких плодов. Мой тюремщик не желал ни моих секретов, ни доложить своим вышестоящим.

— Ты умрешь здесь, в этой Цитадели, — сказал он мне в итоге, — выйти отсюда живым ты сможешь разве что в день искупления и никак иначе.

— А что это за день искупления и когда он настанет? — оживился я.

— Этого я тебе не скажу. Если ты — это ты, то и сам все знаешь. А если ты мальчик из другого мира... тогда тебе лучше не знать вообще.

В общем-то, я не винил Каросса: вот, положим, на Нюрнбергском процессе какой-нибудь Гейдрих, Гиммлер или Гитлер скажет, мол, слушайте, я паренек из другого мира, только что попал в это тело, я ни в чем не виноват... Кто в это поверит? Никто бы не поверил, ясно дело. Смех один, а не отмазка. Могу только догадываться, как жалко я выгляжу в глазах Каросса и других заключенных...

К тому же, надо отдать должное моему тюремщику: он не скрывал, что ненавидит меня, но я знал это только с его слов. Голос Каросса неизменно был ровным, а лицо — бесстрастным. Какие бы эмоции ни бушевали в его душе — ни разу за все два года он не позволил им хоть как-то повлиять на свое поведение. Абсолютный самоконтроль, сто баллов из ста.

И потянулось мое житье-бытье в камере три на три метра. День за днем, месяц за месяцем. Меня занимала мысль, отчего такого злодея, как прежний владелец тела, к тому же опасного, не казнили, а держат в клетке, пока, наконец, рассудительный голос из соседней камеры не ответил мне, что за "хранение" осужденных колдунов ордену Священного Пламени платит король. В том числе и за меня, причем я в этой Цитадели — главная статья дохода. А причина сохранить всем нам жизни проста: случись что, мы послужим "пушечным мясом" и, возможно, против своей воли спасем больше душ, чем погубили.

— Но это хрень, — подытожил свои объяснения голос, — лично на меня пусть не рассчитывают, я просто тихо и спокойно, без сопротивления, дам себя сожрать. Они жируют — а я за них разгребать? Не буду, все равно там шансов выпутаться обычно не бывает.

О том, как именно мы должны послужить пушечным мясом и кто нас будет жрать, я расспрашивать не стал, чтобы преждевременно не расстраиваться: уж если настоящие маги не имеют шансов выпутаться, то мне, ни разу не магу, это тем более не светит.

В целом и общем, все, что мне оставалось, так это есть и спать. Кормили настолько плохо, что я буквально балансировал на грани голода, все, что я мог с этим поделать — разве беречь калории. Их, калорий этих, было так мало, что, несмотря на очень малоподвижный образ жизни, я совершенно не накопил лишнего веса. Ну и крепко ослабел из-за нехватки нагрузки, само собой.

Разумеется, я не оставлял надежды сбежать, но за два года никак в этом вопросе не продвинулся. Уж если маги отсюда сбежать не могут — мне-то куда?

Передо мною отчетливо вырисовывалась перспектива провести в этой клетке всю свою оставшуюся жизнь.

Монотонность моего бытия нарушала только Изетта. Она проявила редкую сообразительность в вопросах досаждения, судя по всему, поставила перед собой цель довести меня до самоубийства — и шла к ней с целеустремленностью и изобретательностью маньяка-шизофреника.

Каросс, к слову, ее помешательства не одобрял: самоконтроль и дисциплина есть добродетель, их отсутствие есть изъян. Однако к Изетте и ее выбрыкам он относился с пониманием. Может быть, и я бы ее понял, если б не был жертвой.

По мере того, как я по крупицам собирал информацию, мне удалось составить общее впечатление об ордене — он оказался довольно-таки необычным в плане внутренних порядков.

123 ... 333435
 
↓ Содержание ↓
  Следующая глава



Иные расы и виды существ 11 списков
Ангелы (Произведений: 91)
Оборотни (Произведений: 181)
Орки, гоблины, гномы, назгулы, тролли (Произведений: 41)
Эльфы, эльфы-полукровки, дроу (Произведений: 230)
Привидения, призраки, полтергейсты, духи (Произведений: 74)
Боги, полубоги, божественные сущности (Произведений: 165)
Вампиры (Произведений: 241)
Демоны (Произведений: 265)
Драконы (Произведений: 164)
Особенная раса, вид (созданные автором) (Произведений: 122)
Редкие расы (но не авторские) (Произведений: 107)
Профессии, занятия, стили жизни 8 списков
Внутренний мир человека. Мысли и жизнь 4 списка
Миры фэнтези и фантастики: каноны, апокрифы, смешение жанров 7 списков
О взаимоотношениях 7 списков
Герои 13 списков
Земля 6 списков
Альтернативная история (Произведений: 213)
Аномальные зоны (Произведений: 73)
Городские истории (Произведений: 306)
Исторические фантазии (Произведений: 98)
Постапокалиптика (Произведений: 104)
Стилизации и этнические мотивы (Произведений: 130)
Попадалово 5 списков
Противостояние 9 списков
О чувствах 3 списка
Следующее поколение 4 списка
Детское фэнтези (Произведений: 39)
Для самых маленьких (Произведений: 34)
О животных (Произведений: 48)
Поучительные сказки, притчи (Произведений: 82)
Закрыть
Закрыть
Закрыть
↑ Вверх