| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
— Я не должна была так делать, — заливаясь румянцем, тихо сказала она. — Мама будет сильно огорчена, когда узнает.
— А мы ей пока говорить не будем, — Константин взял ее руки в свои и нежно поцеловал кончики пальцев.
— Что значит пока? — удивленно протянула девушка, нахмурив густые брови.
— Ну скажем, пока мы не закончили этот проект, — улыбнулся Костя и попытался поцеловать ее в ладошку.
— А потом? — девушка выдернула руки и спрятала их за спину.
— А вот это секрет, — Николаев опять загадочно улыбнулся.
Шошанна было нахмурилась, но в этот момент стукнула дверь. Это из мастерской вернулся Борис. Проснулась дуэнья и они с Шошанной удалились, попрощавшись. Время приближалось к ужину.
На следующий день она пришла как ни в чем небывало, но единственное выражение близости, которое она позволила — это поцеловать себе руку на прощание. Всю неделю они работали вместе над рисунками, часто соприкасаясь руками. Первые дни, Шошанна мило краснела, вздрагивала и отдергивала руку. Постепенно она привыкла и, когда Константин демонстрировал ей технику штриховки для выделения полутонов, позволила ему двигать своей рукой с зажатым в нем угольным карандашом. Постепенно, до нее доходило то, чего Костя добивался. Эскизы с каждым днем становились все лучше и детальнее. Девушка видимо рисовала все свободное от домашней работы время. Мастер Бен Ашер во время очередного занятия как-то пожаловался, что она утащила из его кабинета все карандаши и ему даже нечем конспектировать свои заметки. На следующий же день Николаев потратил на рынке несколько золотых, закупив большую кипу бумаги и две дюжины карандашей. Кроме того, у красильщиков тканей он приобрел несколько глиняных горшочков с разными красками. Вот только кисточек на рынке нигде не было. Устав искать их, Константин купил у скорняка барсучью шкурку и сам смастерил несколько штук разной длины и степени жесткости. Все это было вручено Шошанне и принято с благодарностью. Он сам был счастлив наблюдать какой радостью вспыхнули глаза девушки.
— Не будь рядом дуэньи, она бы, наверное, меня поцеловала, — мелькнула мысль, но Костя ее с негодованием отогнал, — что-то я совсем не о том думаю. Она же еще почти ребенок. Сперматоксикоз что ли начинается.
А несколько дней спустя, когда друзья только успели пообедать и Борис собирал в плетенную корзину горшочки с ингредиентами для экспериментов в мастерской, вдруг раздался нетерпеливый стук в дверь.
— Мы вроде бы никого не ждем, — удивился Гальперин, открывая дверь.
Во флигель с облаком морозного воздуха ворвалась Шошанна. Она была одна, без дуэньи, одетая не как обычно, а в простое домашнее платье со шнурованным корсажем. Подол платья заканчивался на ладонь выше лодыжек, оставляя открытыми миниатюрные ножки в разношенных кожаных опорках. На рукавах видны были следы угля и замытые пятна краски.
— У меня получилось! Получилось! — закричала она с порога размахивая листом бумаги.
Подбежав к стене комнаты напротив окна, Шошанна вытащила из волос длинную бронзовую шпильку и приколола рисунок к деревянной панели. Затем схватила Костю за руку и, оттащив его на дюжину шагов, развернула его к рисунку лицом. Борис подошел сзади, остановился у них за спинами и взглянув на рисунок тихонечко присвистнул.
С листа бумаги на него смотрело грубовато прорисованное, но легко узнаваемое лицо Кости. Состоящее из слегка сглаженных уголков оно как бы выступало из листа бумаги, создавая ощущение объема.
— Гениально, чтоб я так жил, — пробормотал Гальперин.
— Молодец, — похвалил девушку Константин, — я всегда знал, что ты у меня умница.
Шошанна победно взвизгнула, подпрыгнула и, повиснув у Кости на шее, впилась в него губами. Тот подхватил ее и, прижав к себе, ответил на поцелуй. Поглощенные друг другом они не заметили, как Борис тихо подхватил корзину со своими химикатами и тихонько вышел из флигеля, прикрыв за собой дверь.
В последующие недели ни одного дня, вплоть до вчерашнего у них не обходилось без поцелуев. Это нисколько не мешало им продуктивно работать. Шошанна закончила рисовать эскизы в размерах, соответствующих витражным окнам. Причем Иаков был очень похож на Бориса, а ангел, несущий благую весть Марии — на Константина. Марию она рисовала с себя, пользуясь зеркалом, подаренным Костей. Чтобы избежать обид, такое же зеркало пришлось подарить ее матери и с полудюжины зеркал поменьше сестре, тетушкам и прочим женщинам в доме. Борис сумел получить цветное стекло шести разных оттенков и уже почти неделю двое влюбленных с увлечением кроили и складывали фрагменты витражей. Чтобы предоставить другу возможность больше времени проводить с Шошанной, Гальперин взял на себя все работы по конвертеру. Строительство, впрочем, уже было закончено, и он занимался монтированием механизмов для загрузки и разливки металла, мехов для наддува воздуха и прочим. Иногда все же зимняя погода не позволяла работать на берегу. В такие дни Борис либо проводил время в домашней кузнице мастера Шломо, либо в кухне их флигеля, куда он зазывал дуэнью посидеть за стаканчиком вина.
Вечерами они с Костей занимались сборкой фрагментов витража используя рыбий клей и свинцовую окантовку. Борис усмехался в бороду, глядя как его друг вздыхает после расставания с возлюбленной и беззлобно его подначивал. Один раз они правда поругались, когда Костя, пребывая в состоянии влюбленной рассеянности, серьезно порезался при раскройке стеклянных заготовок.
— Возьми себя в руки. Тебе же уже не двадцать лет, — сердито внушал он другу, бинтуя тому руку. — Никуда девушка от тебя не денется. Она уже в тебя влюблена. Я же вижу, как она на тебя смотрит. Можем хоть завтра посвататься.
— Я в принципе не против, — смущенно согласился Костя, — но все же давай подождем, пока с витражами закончим. Кроме того, надо Бен Ашеру хоть пробную плавку стали сделать. А то с одной теорией он нас послать может. Не хочу, чтобы нас за болтунов держали.
— Не дрейфь, все путем будет. Ты только не режься больше.
Костины воспоминания прервала хлопнувшая дверь. Борис заглянул в спальню.
— Ты что, дрыхнешь? — спросил он с порога.
— Да нет, просто думаю, — Николаев поднялся и сунул ноги в опорки.
— Хорош думать, пошли ужинать, — Гальперин подошел ближе. Константин принюхался. От друга явно пахло вином.
— Ты чего, уже выпил? — удивился он. — С чего это вдруг?
— Как с чего, суббота начинается. Тем более перед праздником. Еврею в субботу не выпить — бога прогневить. Пошли ужинать, я тебе тоже налью. Приобщишься.
Друзья отправились в столовую.
Глава 7
(Толедо, 7 марта 1489 г.)
Утро друзья, как обычно, начали с разминки. Напрыгавшись с шестом и проведя бой с тенью, Гальперин начал было спарринговать с Костей, но через пару минут остановил поединок.
— Что-то ты сегодня не в форме, — констатировал он, — чем у тебя голова занята?
Николаев опустил самодельный деревянный меч, с которым тренировался, и подошел к розовому кусту в углу дворика. Уже неделю, как под весенним солнышком на нем стали появляться молоденькие листочки. Константин погладил рукой упругие зеленые листики и вгляделся в едва наметившиеся, еще крошечные, бутоны.
— Недели две-три еще пока зацветет, — задумчиво сказал он. — А жаль.
— Так ты о цветочках думаешь? — Борис забрал у него бокен и вместе со своим отнес его к крыльцу дома, под навес. Воткнув оба в горшок с песком возле дверей, он вернулся к другу и приобнял его за плечи. — Совсем ты Костя от любви пропадаешь. Всё, женить тебя будем, сегодня же со Шломо поговорю.
— Да перестань, совсем ты не о том думаешь, — Константин передернул плечами, стряхивая руку Бориса. — Просто завтра же восьмое марта. Я в этот день Дине всегда тюльпаны дарил. А здесь тюльпанов нет и розы еще не скоро зацветут.
— Тюльпаны, насколько я помню, только в следующем веке в Европу из Турции привезут, — Борис почесал себя в затылке, но если ты хочешь невесте цветы подарить, то найти их можно. Оранжереи и зимние сады у многих аристократов есть, и ...
— Она еще мне не невеста, — Костя резко оборвал Бориса. — я же сказал, что посватаюсь только после того, как мы приличную сталь получим. А мы с тобой с первой плавкой облажались.
— Прости Костя, это моя вина, что футеровка прогорела. Втюхали мне не тот кирпич, — Гальперин виновато улыбнулся. — Я, честно говоря, в кирпиче плохо разбираюсь. Мне Шломо уже мозги промыл по этому поводу. Зря я с ним с самого начала не посоветовался.
Он мне даже указал у кого надо было покупать. Я по глупости купил кирпич, что для обычных печей идет, а в конвертере температура раза в три выше. Ну не злись ты на меня. На следующей неделе закончим восстановление конвертера и всё пучком будет.
— Тьфу на тебя, еще сглазишь, — Николаев улыбнулся, — и не злюсь я на тебя совсем. Я тоже металлург еще тот. Мог ту же самую ошибку сделать. Мы же сами еще учимся, хоть и пытаемся Шломо учить. А он кое-в чем поопытнее нас будет. Уж какой кирпич на горн брать точно лучше нас знает.
— Вот и хорошо, так и не бери это в голову.
— А я и не беру, я ведь совсем о другом думал.
— Это о чем же?
— Две вещи меня волнуют, — Константин выставил два пальца на левой руке, затем загнул один из них. — Во-первых несмотря на то, что мы с конвертером пока лопухнулись, Шломо даже в тигле получил лучшую сталь, благодаря твоим добавкам.
— Знаю я, — отмахнулся Гальперин, — хром, кварц и марганец он добавил с моей подачи. Чуть-чуть лучше, но еще не то. До оружейной стали не дотягивает. Содержание углерода у него гуляет сильно и серы слишком много остается. Не получается ее в тигле выжечь.
— На пушечный ствол она может и не годиться, но какое-то оружие он из нее отковал и получилось много лучше обычного.
— Знаю я про эти клинки. Четыре кавалерийских палаша, столько же шпаг и полдюжины разных кинжалов, кивнул головой Борис. — Там дело даже не только в рецептуре стали. Я ему показал, как азотирование делать. Всю аммиачную воду, что у него в лаборатории была, извели. Еще у аптекарей докупать пришлось. Но дело того стоило. Клинки прочнее стали, заточку лучше держат и ржавеют значительно медленнее.
— Ну как ты не понимаешь, — Костя раздраженно взмахнул рукой, — он же их продал. Хорошо, если эти клинки к какому-то тупому вояке попадут, который разбираться не будет. Но это маловероятно, потому как он тут классным мастером считается и цены у него не маленькие, и заказы ему в основном знать дает. А ну как сравнивать начнут.
— Ну и фиг с ними, — отмахнулся Гальперин, — они что, химический анализ делать будут? Он же в гильдии экспериментатором слывет. Хотя, конечно, зря он их продал. Надо бы предупредить, чтобы он этого не делал больше. Он же клятву нам дал.
— Я ему это уже сказал, так он мне ответил, что секреты рецептуры он никому не открывал, а в клятве ничего не сказано, что он свои изделия продавать не может. На жизнь ему зарабатывать-то надо.
— Не могу сказать, что он не прав, — Борис поскреб в бороде. — Ладно, будем решать проблемы по мере их поступления. Будем надеяться, что пронесет. А что у тебя за вторая проблема?
— Ну не то, чтобы это проблема была, — Константин раздраженно дернул щекой, — просто вчера мы закончили витражи монтировать. Сегодня и завтра монахи всё чистят-полируют, а в воскресенье настоятель собирается витражи освящать. Он-то сам доволен как слон. Действительно, очень хорошо получилось. Таких витражей еще нигде в мире нет. Вот только на освящении еще архиепископ присутствовать будет. А ну как тому что-то не понравится. Он ведь индульгенцию выписывать будет.
— Ну, я думаю, что если тебе понравилось и настоятель доволен, то и архиепископ упираться не будет. А остальные монахи, что говорят?
— Остальные тоже в восторге, — Костя усмехнулся, — среди тех, кто со мной на монтаже работал, пара иконописцев есть, так они вообще кипятком писают. Один из них начал святого Себастьяна писать в кубистической манере. Он мне показывал. Действительно интересно получается.
— Во дают, — рассмеялся Борис, — с твоей подачи кубизм на четыре сотни лет раньше родится. Чего ты тогда комплексуешь?
— Да не комплексую я, — пожал плечами Костя, — просто немного нервничаю.
— Понимаю, приемка заказчика, — Гальперин хлопнул друга по плечу, — знакомо это мне. Ладно, не бойся — прорвемся. Пошли лучше мыться-одеваться.
С этими словами Борис повернулся и, пригнув голову, прошел в низковатую дверь со двора в кухню.
Через десять минут, зайдя из кухни в спальню он с удивлением уставился на друга, разложившего на кровати шитый серебром камзол. Сам Гальперин пока еще щеголял голым торсом.
— Чего это ты наряжаться вздумал? — спросил он Константина, который в это время натягивал узкие бархатные штаны.
— Ох, и не спрашивай, — состроил кислую гримасу Костя, — мне сегодня на исповедь к настоятелю идти. Он же меня теперь раз в неделю исповедует, чтоб ему повылазило.
— Это-то я знаю, но ты же на исповедь обычно по пятницам ходил, а сегодня четверг.
— Обычно так и есть, но завтра страстная пятница, или как они ее тут называют. А за ней великий пост начинается на сорок дней, аж до самой пасхи. Так, что завтра ему не до меня будет. Вот он мне на сегодня и назначил. Кстати, что с цветным стеклом делать будем? Отдашь им рецептуру или как? Меня аббат уже на днях спрашивал. Он же тебе пятилетнюю индульгенцию за это обещал.
— На фиг мне его пятилетняя индульгенция, — поморщился Борис. — Во-первых мы же в море идем, а там инквизиции нет, во-вторых, с индульгенцией или без, меньше, чем через четыре года евреев из Испании изгонят.
— Ну хоть четыре года об этих проблемах задумываться не будем.
— На фиг, на фиг. Выбираться отсюда надо раньше. Годовая индульгенцию у меня есть и хватит. А ты еще трехлетнюю получишь на днях. Хотя знаешь, цветное стекло все равно откроют. Вернее, в Венеции его уже делают, но они секреты хранят пуще нашего. Я читал когда-то, что выдавшему секреты венецианского стекла в глотку заливали расплавленную стеклянную массу. Бр-р-р. Тем не менее рецепт расползется уже в следующем веке. Скажи своему аббату, что я согласен секрет продать. Ты торговаться лучше меня умеешь, так что вытяни из него сколько сможешь. Тем более, что из-за происков церкви мы пару тысяч золотых недополучили.
— Заметано, — Николаев одел камзол и пригладил волосы, — ну давай позавтракаем, и я пойду.
* * *
Отстояв полуденную мессу и причастившись, Константин привычно прошел в исповедальню. Отбарабанив положенную формулу и покаявшись в каких-то мелких прегрешениях, он получил отпущение грехов всего за дюжину "Ave..". Поднявшись, он облегченно вздохнул, но надежда на легкий исход не оправдалась.
Аббат провел Костю в свой кабинет и указал ему на кресло возле письменного стола. Сам он устроился напротив.
— Я доволен твоей работой, сын мой, — начал он с комплиментов, — и Пресвятая Дева Мария, и Иаков и ангелы господни выглядят как живые. Изображения эти всенепременно послужат к славе нашего храма, хотя и выполнены они довольно необычно. Ни в Риме, ни в Авиньоне я подобной техники не встречал. Где плавность линий, округлость лиц. У тебя в образах сплошные углы, каких в природе нет, но впечатление производят очень сильное, особенно если издалека смотреть. Где ты такому научился?
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
