Замок Оборотня

— Ким, я жду вас внизу.

— А можно я оденусь? — почти жалобный вопрос.

Молчание, снова молчание, и хриплое:

— Нежелательно.

— Мне так будет удобнее, — снова старательно жалобный голос.

— Хоррррошо!

Молча поражаюсь подобному поведению, приглаживаю платье, которое не сняла бы даже начни он тут все громить, потом задумчиво смотрю на двери. Вспоминаю книгу и журнал, прочитанный текст, решаю принять все как есть, без скидок на игры подсознания. По крайней мере, секс точно был и он мне не привиделся, в остальном нужно разобраться.

Выхожу из комнаты

— Сонхейд солгал, ждет здесь, а не внизу, стоит и напряженно ждет.

— Вы долго, — на меня не смотрит.

— Вы странный, — сообщила я.

— Знаю, — мрачный ответ.

— Очень, — говорю уже тише.

— Не терплю неподчинения, -хриплый ответ.

— Идемте.

Он спустился первым, я медленно шла следом, глядя на широкую могучую спину, и не могла понять, никак. Ничего не могла понять.

— А где Арида?

— Мы одни в замке, — очередной скупой ответ.

Странно. Все странно. А больше всего поражает моя реакция — такое ощущение, что я об этом знала.

— А почему мы одни? — вновь спросила я.

Сонхейд стремительно развернулся — слишком быстро для человека, взгляд тоже был... звериный. А вопрос:

— Вам нужен кто-то еще?

— Тед и Стив, — прошептала я, останавливаясь.

Рык, и сбежав по лестнице, Сонхейд исчез за дверью, ведущей в ту столовую, в которой Арида меня вчера кормила. На улице громыхал дождь. Мой взгляд почему-то тянулся к двери очень активно, что-то внутри меня уговаривало сбежать, разум твердил, что глупо бежать в ночь, да еще и под дождь, а еще доказывал, что это или сон или даже не знаю что.

— Ким! — от его рыка затряслись стекла, а грохот грома был перекрыт.

Не дотягивал гром до Сонхейда.

Спустившись, вошла в столовую. Лэрд стоял у стола, держась за спинку стула — полагаю моего. На самом столе горели свечи, были расставлены, некоторые накрыты железными крышками.

— Сядь! — прорычал монстр.

Подойдя, опускаюсь на стул. Стул галантно придвинули к столу, лэрд вежливо предложил:

— Чай, сок, воду?

— Вина, если можно, -с замиранием сердца от ужаса всей этой ситуации, пробормотала я.

— Спиртное — нет!

— Воды, — наверное, мыши пищат и то громче меня.

Мне молча налили из кувшина в высокий хрустальный бокал, после чего сэр занял место напротив. Себе он так же налил воду.Странно, да.

— Можно вопрос? — я постелила салфетку на колени, и долго разглаживала, дожидаясь ответа.

— Спрашивайте. Украдкой взглянула на Сонхейда, тот мрачно смотрел в окно, напряженный как струна и злой. Спрашивать было страшно, и все же:

— Ужин я вам проспорила, это я понимаю, но завтра утром я ведь

уеду, так?

Медленно повернув голову, Сонхейд не менее мрачно посмотрел на меня и спокойно ответил:

— Нет.

Не хочу думать о том журнале и книге, просто не хочу, поэтому спрашиваю дальше:

— В обед?

— Нет.

Руки начинают мелко подрагивать.

— Хорошо, но вечером...

— Никогда, — прервал меня Сонхейд.

Он сумасшедший! Просто псих. И невменяемый! Кстати да, у сумасшедших сила бывает нечеловеческая!

— Знаете, это не смешно, — я попыталась улыбнуться.

Сонхейд так же попытался. Вот только усмешка вышла горькая и злая.

— Вы правы, леди Сонхейд, это не смешно, — усмехнулся.

— Вся эта ситуация — отвратительна.

Его огромные ладони сжались в два внушительных кулака, тело напряглось, лицо окаменело, а глаза горели ненавистью... ко мне.

— Почему вы на меня так смотрите? — прошептала я, вжимаясь в спинку стула.— Я... не понимаю ничего, вы...

-Ешь! — приказ, от которого аппетит, если и был, пропал напрочь. — Молча.

Я не могла есть после такого. И на Сонхейда смотреть тоже не было никакого желания, молча комкая салфетку, рассеянно слышала, как звякнула тарелка, когда лэрд снял с нее крышку, как нож прошелся по фарфору... потом все стихло. С минуту я продолжала сидеть, потом осторожно подняла голову

— Сонхейд не ел, Сонхейд смотрел на меня своим немигающим взглядом.

— Сэндвич с молочком? — язвительно-злой вопрос.

К чему он вообще это спросил. И вообще — что я ему плохого сделала? Откуда столько ненависти?! За что он так со мной! И я не ответила, глаза наполнились слезами, подбородок задрожал, горло сжало спазмом, и я просто опустила голову, пытаясь справиться с эмоциями. С обидой, в конце концов. В итоге все же сказала:

— Я просто не понимаю, что происходит. Вы меня... вы меня вообще изнасиловали, и орете постоянно. И рычите как зверь. И ненавидите непонятно за что. Я видела вас всего дважды — вчера утром, когда вы меня чуть не сбили, и когда я выбежала, в надежде что Стив приехал. А уже сегодня я получаю от вас сначала подарок, потом скандал за то что не приняла его, а после... После все, что случилось. И... и вы заявляете, что я никогда не выйду из замка, и не уеду. Как мне ко всему этому относиться?! — вскинув голову, посмотрела на него, после чего добавила:

— И да — вы псих и у вас глаза светятся!

На смуглом лице промелькнула странная улыбка, а после сэр Сонхейд вспомнил:

— Точно, подарок.

Поднялся и вышел из столовой. И на этом все. Потрясенная я молча смотрела на двери, пока лэрд не вернулся с какой-то черной коробочкой. После чего подошел и извлек из нее...ошейник!

Черные бриллианты, белое золото, золотые топазы в качестве окантовки.

— Тебе понравится, — заверил Сонхейд, и сделал попытку нацепить этот ужас на меня.

Я дернулась. Едва не упала, вовремя вскочив, но стул грохнулся на пол... и частично ногу Сонхейда. Янтарные глаза засветились ярче.

— Мне не нравится! — воскликнула я, отходя подальше.

Движение ногой и стул улетел... выбив попавшееся на траектории полета окно. Дождь, словно только того и ждал, шумом падающей воды, воем ветра, раскатом грома ворвался в столовую. Свечи погасли, не выдержав порыва ветра, под окном начала образовываться лужа... похолодало сразу. А сэр Сонхейд, не обращая внимания на бедлам, едва сдерживаясь, прорычал:

— Чем не нравится?

Господи, как страшно находиться в замкнутом пространстве наедине с неадекватным безумно сильным мужчиной.

— Это же ошейник, — прошептала я, отступая к двери, ведущей на кухню.

— Он холодный, неприятно... на шее, я не...

Сонхейд демонстративно развернул ювелирное изделие, показал на черную внутреннюю сторону, и сообщил:

— Кожа.

То есть действительно ошейник! Я отступаю к двери, нащупываю ручку и только тогда решаюсь заметить:

— Простите, я вам не собака, и не рабыня, и вообще — я не принимаю драгоценностей от посторонних мужчин, даже если у нас с ним и был секс, и особенно в том случае, если этот самый секс произошел без моего на то желания! И я дернула ручку вниз — дверь приоткрылась. Обрадованная возможностью скрыться, мстительно добавила:

— Вы — псих! И я не ваша леди Сонхейд!

И не дожидаясь его реакции, выскользнула на кухню. Закрыла дверь, задвинула засов, огляделась. Здесь имелось еще три двери, одна, судя по всему вела в дом — засовов на ней не было... а мне почему-то казалось, что должен быть, вторая куда-то прочь из дома, потому что за ней слышался шум дождя, ну и та третья, которую я только что закрыла. Сопоставив за и против, я решила, что прогулка ночью под дождем не самое неприятное в жизни, к тому же там есть дорога, а значит, с пути не собьюсь.

Но стоило мне на несколько шагов отойти от двери, как услышала:

— Давно пора.

Дверь была снесена сразу после этих слов и почти мгновенно меня схватили и перебросили через плечо. Кажется, кое-кто просто ждал пока я отойду, чтобы ее выломать. А после меня молча вынесли из кухни, вернули в столовую, усадили на другой стул. Так же молча и стремительно нацепили ошейник, после чего, остолбеневшая я услышала:

— Ненавижу. Как же сильно я ненавижу вас, леди. Но вас выбрал мой зверь, и потому вы — леди Сонхейд, моя леди. Ни вам, ни мне, при всем нашем обоюдном желании этого не изменить. А теперь соизвольте исполнять условия договора — вы обещали мне ужин!

Его голос был искренен до ужаса, и этот ужас я в полной мере испытала. А еще ошейник давил. И...

— Ешь! — рык, перекрывший очередной раскат грома.

Я вздрогнула всем телом, но продолжала сидеть, безвольно уставившись на пустую тарелку и не в силах даже пошевелиться. Потом на тарелку что-то капнуло... и снова. И снова...

— Ким, — голос усталый и злой, — ты никогда не уйдешь отсюда. Ты никогда не вернешься к прежней жизни, смирись уже. Я устал повторять тебе это каждый вечер.

— Каждый? — вскинув голову, удивленно посмотрела на него.

— Это наш третий совместный вечер, леди Сонхейд, — мрачно произнес лэрд.

— И каждый вечер одно и то же — ты плачешь! Сколько можно?!

Слезы потекли ручьем. Я просто смотрела на него, на презрительный взгляд, поджатые от недовольства губы и сжатые кулаки. И первое, что я никак не могу понять:

— Я не... помню... Почему я не ничего не помню?

Усталый полный раздражения стон и глухое:

— Потому что это единственный способ тебя удержать в замке. Пока единственный. Потом в методическом стирании твоей памяти не будет необходимости.

И я все это слышу. Сижу и слышу! Это просто невозможно! Никак! Я тут не могу находиться третий день. Просто никак. Это невозможно. А потом я вспомнила о столике с корреспонденцией, о журналах... Вскочила резко, и не глядя на Сонхейда опрометью метнулась в гостиную. Подбежала к газетам, уговаривая себя что сегодня третье июля, третье... только третье... Схватила первую... и увидела дату "4.07". И на следующей то же... и еще на одной... И я осознаю, что не помню вчерашний день! Вообще не помню! Сонхейд неожиданно возник рядом, отобрал газету, взял за плечи, развернул, заставил вернуться, усадил на стул, сменил мне заплаканную тарелку, вытер мои слезы струящиеся по щекам, после чего склонился, и шевеля дыханием волосы на виске, прошептал:

— Единственное, в чем я целиком и полностью согласен со своим зверем — тебя до невозможности приятно иметь, Ким. Восхитительно, я бы даже сказал. А потому советую хорошенько подкрепиться, леди Сонхейд, нас ожидает долгая и приятная ночь, после которой ты проспишь весь следующий день.

Всхлипнув, я тихо спросила:

— Зачем?..

— Минимизируем риск твоего побега, — отпустив меня, он вернулся на собственное место, сел, отсалютовал мне бокалом и с улыбкой добавил:

— К тому же завтра меня не будет, а Арида не любит лгать, и слишком привязалась к тебе.

Усмешка и мрачное:

— И ты оказалась слишком умна — идея написать послание самой себе меня впечатлила. А теперь, когда я удовлетворил твое любопытство ешь, Ким. Иначе накормлю силой — моим детям нужна сильная мать.

А я смотрела на него и не могла поверить. Просто не могла поверить во все это... никак. "Леди Сонхейд", "моим детям нужна сильная мать", "никогда не уйдешь" — как все это понимать? Буквально?! С ума сойти легче и проще, чем понять и принять все это!

— Знаешь, как кормят душевно больных, Ким? — прозвучал неожиданный вопрос. И не дожидаясь моего ответа, Сонхейд просветил:

— Желтки яиц взбалтываются, затем заливаются в горло посредством специальной воронки с длинной трубкой, которую всовывают в пищевод. У меня таких штук девять в наличии.

Молча и враждебно смотрю на лэрда, он, усмехнувшись, спокойно произнес:

— Будем откровенны, Ким, эта ситуация не нравится ни мне, ни тебе. Ты недовольна, хотя я не совсем понимаю чем. Меня вообще бесит случившееся и я бы желал другую видеть в роли матери своих детей, но... Мой волк выбрал тебя. Опустим подробности его выбора, и посмотрим на позитивные стороны — ты меня возбуждаешь. Как никто и никогда до тебя. Тебе определенно понравился секс со мной. Вот и будем в дальнейшем строить наши отношения на нашем взаимном сексуальном притяжении и твоей абсолютной покорности, потому как я могу и не сдержаться, Ким. На этом все. Советую прямо сейчас вспомнить о моей угрозе накормить тебя силой. Учти, мне все равно, но при таком способе кормления страдает пищевод, так что тебе будет как минимум неприятно, как максимум — больно.

Я потянулась к ближайшему блюду, сняла крышку. Каша с мясной подливкой. Запах аппетитный, вид так же. Судя по поднимающемуся пару — горячая.

— Хорошая девочка, — с усмешкой произнес Сонхейд, когда я взяла тарелку.

Господи, неужели он верит, что после всего сказанного я буду есть кашу? Или совсем не соображает, что только что наговорил?!

— Да, я хорошая девочка, — согласилась с Сонхейдом, — а вот вы очень плохой... псих! — прошептала я, вскакивая и запуская в него тарелку с кашей.

Тарелка летела очень точно в рожу лэрда, но он увернулся, воспользовавшись своей нечеловеческой скоростью, просто увернулся, и каша полетела на пол, а сэр Сонхейд застыл на стуле, с ненавистью глядя на меня.

— Глупо, Ким, — мрачно произнес он, скомкав салфетку и швырнув ее на стол. — Очень глупо.

— А чего вы ждали? — с замиранием сердца спросила я. — Вы сами мне только что сообщили, что запрете в этом проклятом замке, будете насиловать...

— Ты называешь случившееся насилием? — с насмешкой поинтересовался Сонхейд.

— Насилие было вчера, Ким.

— О, господи...

— И невинности ты лишилась так же вчера, — усмешка, — жаль прошлой ночью я так и не завершил начатое, по доброте душевной сжалившись над наглой девчонкой. Впрочем ожидание того стоило, и сегодня ты окупила все с лихвой... — его взгляд потемнел, и уже другим, чуть хрипловатым голосом, Сонхейд добавил:

— Ты восхитительно стонешь, Ким... а твои крики отзываются во мне сладкой судорогой... каждый твой крик.

Я скривилась. Неприятно было от его слов, и еще неприятнее от того, что кричала я в его руках громко, часто и от наслаждения...

Дура!

— Конфликт исчерпан? — насмешливый вопрос.

Урод! Псих! Сволочь! Ненавижу!

— Сядь, — снова с усмешкой, — и я прощу тебе полет летающей тарелки с кашевым содержимым не инопланетного происхождения.

Села. Решила, что поесть все же нужно, потянулась к вареному лососю, выбирая кусочек поменьше. Не нашла, взяла первый попавшийся, и переставив на тарелку, вооружилась ножом и вилкой. И вот стоило мне отправить в рот первый кусочек, как Сонхейд вдруг сокрушенно произнес:

— Как некстати твоя покорность.

Молча жую рыбу, чтобы услышать:

— До конца ужина я не выдержу.

Вскинув голову, мрачно смотрю на лэрда. Аппетит у некоторых действительно пропал, а взгляд голодный. И как-то совсем неожиданно я выдала:

— Мне, как матери ваших будущих детей, следует хорошо и правильно питаться. А это значит, пищу жевать нужно медленно и тщательно, и самое главное — не нервничать. Так что, сэр Сонхейд, советую заткнуться, прекратить нервировать меня и жрать молча!

Несмотря на решительное заявление, едва не давлюсь слезами, но... ем. И если потребуется, есть буду всю ночь, тщательно пережевывая при этом. Сонхейд некоторое время смотрел на меня, затем нехотя вернулся к ужину сам. Распластанная по полу каша