Три года в Соединённых Штатах Америки - 2

Однако, самый большой трепет я испытал, когда стал читать, что представляет из себя аморфный углерод с небольшой, связующей примесью водородного топлива. Первоначально он похож на икру минтая, только куда более яркого и красивого цвета, но с каждым часом его икринки всё увеличиваются и увеличиваются, достигая размера баскетбольного мяча, но стоит вставить в ёмкость с аморфным углеродом высокочастотный вибратор, как он очень быстро превращается в очень густую, золотисто-рыжую, тонкодисперсную пасту, а дальше начинаются сплошные чудеса.

Если поместить эту пасту в экструдер и начать выдавливать из него через тончайшие фильеры при температуре в девяносто градусов нить и обдувать её воздухом или паром, имеющими температуру в сто шестьдесят градусов, то она мало того, что будет очень гибкой, так ещё и обретёт прочность намного выше, чем кевларовая или обычная углеродная нить. Из такой нити можно ткать ткани любой толщины и их прочность будет просто феноменальной, но окрашивать поликарбоновую нить нужно только термостойкими анилиновыми красителями во время закаливания паром, предварительно пропустив через кипящий раствор красителя. Из таких тканей можно было даже шить верхнюю одежду.

Из пасты же можно формовать под небольшим давлением практически любые изделия и, нагревая их прямо в форме до температуры не свыше ста градусов, то есть просто опуская их в кипящую воду. После этого полученную деталь, имеющую прочность бериллиевой бронзы, можно было обрабатывать различным инструментом, шлифовать, полировать, притирать и подгонять с микронной точностью. Сваривать вместе детали было нельзя, но их можно было склеивать между собой и в крутом кипятке они схватывались намертво, образуя монолит.

Самое удивительное начиналось потом, когда готовое изделие, например блок двигателя внутреннего сгорания, ставили в муфельную печь и нагревали до определённой температуры с шагом в двадцать пять градусов. Так при прокалке в муфельной печи, нагретой до ста пятидесяти градусов, изделие из поликарбона почти не меняло цвета и лишь становилось ярче. Его прочность резко увеличивалась и уже превосходила лучшие сорта закалённой стали, но с повышением температуры прокалки поликарбон становился сначала светлее, затем начинал краснеть и при температуре в шестьсот градусов становился золотисто-алым, затем тёмно-багровым, красновато-фиолетовым и затем, при температуре в шестьсот семьдесят пять градусов — соломенно-желтым, а при температуре в семьсот градусов поликарбон превращался в совершенно прозрачный лонсдейлит, окрашенный в цвета от золотисто-желтого через зелёный до нежно сиреневого.

Да, вот уж никогда не мог подумать, что на машину можно будет поставить стекло, изготовленное из прочнейшего алмаза. Это же просто очуметь можно. Самое же удивительно заключалось в том, что те микроорганизмы, которые можно вырастить на любой кухне из обычных пекарских дрожжей, вместо угольной пыли, приготовленной из лучших сортов антрацита, способны сожрать и измельчить на атомы углерода также обугленный торф, траву, щепки, древесину и всю прочую органику.

Такой штамм дрожжевых бактерий обладал ещё одним удивительным свойством. Эти малышки питались энергией межмолекулярных связей и были энергофагами, а потому ёмкость того биореактора, в котором происходило превращение чёрно-бурой жижи в водородное топливо, поликарбон и асфальтеновую смолу, нужно было изготавливать из диэлектрика. Она представляла из себя мощную аккумуляторную батарею, от которой нужно было отбирать электроэнергию, запитывая различные энергетические установки. Сам поликарбон был между прочим диэлектриком, причём имел чрезвычайно низкую теплопроводность и газопроницаемость. Как раз из него-то и следовало изготавливать биореакторы объёмом на три с половиной кубометра, похожие на кастрюли-скороварки.

Прочитав все те материалы, которые закачал на мой комп Бойл, я невольно задумался. Технология производства поликарбона и лонсдейлита, безопасного и практически негорючего при температуре до восьмидесяти градусов водородного топлива и асфальтеновой смолы превосходила все остальное технологии по своей эффективности в десятки раз. Вдобавок ко всему я теперь мог построить сверхмощный, экономичный и многофункциональный роторно-лопастной двигатель совершенно невообразимой конструкции. То есть простой до безобразия и просто неубиваемый. Ну, его я сразу же решил оставить про запас. Моим первым желанием было немедленно приступить к работе, но я взял сам себя за горло и заставил не спешить. Правда, я немедленно позвонил Георгию Ивановичу и попросил его принять меня завтра утром сразу же, как только он явится на работу. После этого я задал Бойлу весьма нахальный вопрос:

— Бойл, ты можешь оказать мне ещё одну услугу?

На экране немедленно появилась надпись — Да. Что тебе нужно, Борис, поставь передо мной задачу и я её выполню.

Кивнув, я поблагодарил его:

— Спасибо, Бойл. Найди мне всё то оборудование, которое производилось в Советском Союзе в семидесятом году, которое понадобится для строительства завода по производства поликарбона. Оно должно быть компактным, чтобы его можно было перевезти в наш город автотранспортом и транспортной авиацией. Ещё я попрошу тебя спроектировать такой завод.

Спустя две секунды Бойл ответил:

— Готово, Борис, открой папку "Поликарбон". Мне понравилось, как ты назвал этот конструкционный материал. Думаю, что это название быстро приживётся в вашем мире.

После этого я превратился в сидячий принтер и графопостроитель в одном флаконе. Видимо по просьбе Дейра и Вилиэн Бойл решил избавить меня от необходимости шариться по всему Интернету и прочим компьютерам. Жаль только, что только я, Ира и мама могли считывать эту информацию со своего домашнего компьютера. Зато с того момента Бойл не только разыскивал для меня всё, что требовалось, но ещё и делал все технические расчёты. Я приладил к столу лист толстого стекла и когда мне нужно было что-то срисовывать, то просто брал лист карандашной кальки и остро-заточенным карандашом марки "Т" просто переводил всё с экрана монитора, а он у меня был большим, целых восемьдесят шесть сантиметров по диагонали.

О даре тэурийцев я рассказал только моей королеве, когда она с мамой и нашими гостями вернулась домой. В тот вечер я работал до трёх часов ночи, как одержимый, и потому успел изготовить не только эскизный проект нового завода, а точнее проект модернизации нашего нефтеперегонного завода, но и распечатать заявку на поставку оборудования. Именно её я и отвёз утром Георгию Ивановичу и попросил его обеспечить доставку за две недели.

Едва вернувшись домой, я вручил ключи от "Волги" деду Вене и отправил его и Олю к деду Лёше, а сам, велев всем надеть тренировочные костюмы, загнал наверх своих домашних, отец к этому времени уже вернулся с работы, вызвал Дейра, на этот раз мне даже не понадобилось садиться за стол, его проекция просто появилась передо мной, и поставил перед ним сложную задачу — научить нас искусству изменять свою внешность всего за десять дней, объяснив это тем, что наступила пора решительных действий.

Тот сначала схватился за голову, но потом рассмеялся и сказал, что в принципе это возможно, но заниматься нам придётся по двенадцать часов и мы будем выматываться полностью. Ну, не знаю, как мои родители, а мы с Ирой после этого ещё занимались любовью и я часа по три стучал по клавишам, причём с совершенно пулемётной скоростью, готовя материалы для Андропова. Трое моих новых учеников наблюдали за нами все эти десять дней, а Оля ещё и готовила для нас завтраки и ужины. Перерывов на обед мы не делали, на это у на просто не хватало времени.

Из-за этого отцу пришлось уволиться с работы, а маме временно перестать шить и, вообще, мы все готовились к тому, чтобы внезапно исчезнуть, если мои дела в Москве не пойдут так, как мне того требовалось для выполнения своей миссии. Компромиссы были допустимы в отношениях между США и СССР, СССР и Китаем, а также между Пакистаном и Индией и любыми другими странами, но только не между мною и Андроповым, Брежневым и всеми остальными жителями нашей планеты.

Они должны либо построить на Земле нормальное общество, в котором не будет места войнам, нищете, голоду и взаимной ненависти, либо погибнут и на этот раз уже в последний раз. Хотя Дейр и Вилиэн пришли от моих слов в ужас, я попросту приказал Бойлу, вернувшись в их настоящее из прошлого, поставить жирный крест на этой жалкой, ничтожной планетке Земля, населённой такими тупыми и злобными идиотами, которые не хотят ничего понимать и думают только о своих собственных амбициях не считаясь больше ни с чем. Как говорилось в одном мудром еврейском анекдоте, лучше ужасный конец, чем бесконечный ужас, а потому, с перепуга, мы действительно стали за десять дней неплохими лицевыми танцорами и могли изменять свою внешность до полной неузнаваемости всего за каких-то двадцать минут.

Ещё мы стали за это время мастерами "Куэрн тэур-Дэйвана" восьмой ступени. Теперь для меня поймать пулю зубами было парой пустяков, как и убить человека одним лёгким движением руки. Да, куэрны-мастера это очень крутые ребята, да, только вот куэрнинг это философия мира, добра и гармонии, но ведь кого угодно, даже ангела, при желании, можно довести до бешенства. Поэтому я и сказал нашему учителю напоследок:

— Дейр, я отправляюсь в Москву и вы все вскоре узнаете, стоит ли нам работать дальше или мне проще пустить пулю в висок, а вам вернуться домой и гори оно всё синим пламенем. Поймите меня, друзья и мои лучшие учителя, другого просто не дано.

На следующий день, а это было восьмого января, мы начали разбегаться из дома. Первым умчался по делам отец, прихватив с собой большой баул с вещами и деньги. Потом ушли мама с моей королевой, одевшись простенько и неброско. Перед выходом мама сказала, чтобы я сходил к соседке за куриными яйцами, которые та принесла для нас с птицекомбината. В общем через полчаса, не прощаясь с дедом Веней и Олей, за яйцами же иду, я вышел из дома, заскочил к Жорке, взял в его сарае заранее принесённую туда дорожную сумку, изменил внешность, переоделся и ушел через огород на соседний участок, вышел на другой улице, поймал такси и поехал в аэропорт. Мои родители и Ира в это время уже осваивались на съёмной квартире.

Перед посадкой в самолёт я позвонил домой и сказал деду Вене, что лечу в Москву для очень важного разговора и могу не вернуться оттуда. Ещё я сказал ему, что без меня выше четвёртой ступени в искусстве "Куэрн тэур-Дэйвана" никому из них не подняться, а это уровень деревенских лекарей весьма, но не настоящих целителей и повесил трубку. Не думаю, что в красномордом, горбоносом мужике лет сорока с грубыми чертами лица, толстыми губами и оттопыренными мясистыми ушами можно узнать мальчика Борю. Вот только лицо от этих экзерсисов горело огнём и с непривычки болело.

В Москву я прибыл в половине первого дня, позёвывая спустился по траппу и сел в автобус. Как и все пассажиры, я получил свой багаж, туго набитую дорожную сумку, сел в автобус и поехал в Москву. В принципе я заметил в толпе нескольких мужчин, которых можно было принять за кэгэбэшников, но они оказались встречающими, хотя как знать, кем эти дядьки были на самом деле. Приехав в Москву, я мигом растворился в большом городе, слегка припорошенном снегом, переоделся в первом же общественном туалете, сменил внешность на более привычную и отправился на три вокзала.

Заложив сумку в ячейку автоматической камеры хранения на Казанском вокзале, с чёрным стареньким портфелем в руках я отправился на Павелецкий, оставил в автоматической камере хранения закладку, доехал по Кольцевой линии до Курского вокзала и уже от него пошел пешком на Садово-Черногрязскую улицу и там, во дворах, нашел трансформаторную будку. Вскрыв отвёрткой и куском проволоки дверь в комнату, занимаемую ремонтной службой телефонного узла связи, я похитил оттуда специальную телефонную трубку с крокодильчиками на конце телефонного шнура. С нею я направился в Сокольники и там нашел нужный мне распределительный телефонный щит, который тоже находился в комнатушке старого дома, оттуда я и позвонил в приёмную Андропова. Трубку поднял мужчина и сказал:

— Слушаю вас.

— Соедините меня с вашим начальником, — проворчал я вполголоса, — скажите, что на связь вышел Оракул.

Минуты полторы в трубке ничего не было слышно, а потом чей-то мягкий, доброжелательный голос спросил:

— Вы тот самый Оракул, который имеет прямое отношение к очень важным предсказаниям?

— Да, он самый. — со вздохом облегчения сказал я и добавил — Если вы действительно тот самый начальник, внук Карла Францевича, который пишет стихи. Как мне вас называть?

Послышался негромкий смешок и вопрос:

— Боря, ты хочешь, чтобы я прочитал тебе какое-то своё стихотворение или поверишь мне на слово, что я именно тот самый Юрий Владимирович, который тебе нужен? Почему ты решился выйти со мной на связь? Произошло что-то очень важное? Не томи, а то после твоего исчезновения я и так уже начал нервничать.

У меня из груди невольно вырвался тягостный вздох и я невесёлым голосом признался:

— Да, Юрий Владимирович. Недавно я узнал от Дейра Сайэрна и его жены Вилиэн Сайэрнир с планеты Тэурия, что они являются уже пятой парой контактёров и что наша планета четыре раза погибала из-за того, что все те вздорные и злобные людишки, которые её населяют, в своём стремлении победить всех своих врагов, доходили до самоубийства и развязывали термоядерную войну. Увы, но она заканчивалась вовсе не победой. Древние и невероятно могущественные существа, которые породили не только нас, но и тысячи других цивилизаций разумных существ, почти ничем не отличающихся от биологического вида Homo Sapiens, четыре раза взрывали наше солнце и в результате через несколько часов оно превращалось в чёрную дыру и та засасывала в себя все планеты и весь тот космический мусор, который остался после нас. Помимо этого я получил от Тэурии такие знания, которые ни в коем случае не должны послужить делу создания новейшей военной техники, зато они позволяют создавать практически вечные машины. Всё это заставило меня самым основательным образом поменять все мои прежние планы. Юрий Владимирович, мне нужно согласовать с вами план дальнейших действий и заручиться вашей полной и безоговорочной поддержкой. Своим родителям и жене я сказал, чтобы они, в том случае, если я не вернусь из Москвы, устраивались как-нибудь в жизни и дождались гибели планеты или уходили из неё раньше. Если вы откажетесь от моего плана, то я покончу жизнь самоубийством и искусственный разум, сверхмощный компьютер по имени Бойл, немедленно вернётся из вашего настоящего, а моего и моих друзей Дейра и Вилиэн прошлого, в их собственное настоящее и шестой попытки уже не будет. Так ведь тэурийцам будут до бесконечности мучиться с нами и я вам честно скажу, что не знаю, стоим ли мы этого. Четверо мужчин и четыре женщины уже перенесли чудовищной силы шок, наблюдая, как Человечество планеты Земля с разной скоростью шло к неизбежной гибели. Дейр и Вилиэн этого не увидят, а без меня вы все и ваши преемники точно приведёте планету к чудовищной катастрофе потому, что каждая из противоборствующих сторон думает только об окончательной победе и поэтому ни к чему, кроме войны, не готовится. Наступил семьдесят первый год, Юрий Владимирович, год максимального расцвета Советского Союза и момента достижения нашей страной такой военной мощи, выше которой мы уже никогда не поднимемся. Если сейчас отдать такой приказ нашей армии, то мы за месяц сможем раскатать траками советских танков в тонкий блин всю Западную Европу, включая Великобританию, но тогда нам на голову посыплются атомные бомбы и боеголовки ракет, после чего солнце будет взорвано. Может быть хватит готовиться к войне и начать ковать мир? Начало этому процессу может положить только Советский Союз, но для этого КПСС должна коренным образом изменить свою даже не внешнюю, а внутреннюю политику. Если этого не сделать, то Запад, у которого не то что рыло в пуху, а лапы по локоть в крови, будет смотреть на нас, как на самого главного своего врага. Вы самый информированный в стране человек, Юрий Владимирович, и вы уже знаете, что я могу исцелить вас, Леонида Ильича и множество других людей в считанные часы. Так может быть пора начать вместе делать то, ради чего Дейр, Вилиэн, Бойл, а вместе с ними Тэурия и Звёздный Союз нескольких сотен галактик, а это многие сотни тысяч планет, живущих в мире, послали меня в прошлое. Признаюсь честно, Юрий Владимирович, я испытал настоящий шок, узнав, что мы сами себя уничтожили четыре раза, после чего Предтечи, вероятно в гневе, просто добили нас. Правда, я очень быстро взял себя в руки и приступил к работе, ведь у нас есть масса времени, чтобы всё исправить и не дать Человечеству погибнуть.