Вернулся Арсен к пятому складу, в жиговском обозе телеги почти все пустые, у весов ещё одна куча груза высится.
— Мне бы таких грузчиков, — прошёлся мимо белогорцев, не вспотели даже ...
— Какую подводу под погрузку подготовил, Северин? — Николай с Иренем, порешали чего-то насчет грузоразмещения.
— Любую берите из пяти! Какая подойдёт!
Десятник белогорцев с Николаем вышли, во дворе команда прозвучала. Через несколько минут подводу Адея вместе с лошадью задом к весам, семеро белогорцев заталкивают. Тут же с весов переложили в подводу желтые ящики, Николаем помеченные, закидали их сверху тюками, свертками. Обтянули парусиной повозку, протянули шпагат, опечатали. Сразу же на площадку отправили, Даляну под охрану.
— Ты Северин? Твоя товара? — Десятник белогорский к Северину подошел, представился, — Ненад!
Рукопожатие крепко-сдержаное, ладонь широкая. Сам рослый, широкоплечий. Седина на висках и в черной бородке проскакивает. Взгляд внимательный, пытливый.
— Куда нам хозяйство свое грузить? Эти подводы наши?
— Да, это ваши! — Показал во дворе четыре оставшиеся подводы.
Перегрузили тут же свое хозяйство с жиговского обоза на подводы, указанные башлыком. Подозвал Ненад к себе старшего возницу, велел освободившийся обоз назад, на Торговое подворье Острова отправлять. Тут Северин к нему подошел, предупредил насчет езды:
— Я своим ребятам сказал, и вам скажу — лошадей мучить не позволю! В гору все своими ножками идут! Лишнего груза быть не должно! По договору на одну подводу — три ратника при полном доспехе и припасов на каждого по мешку. Сразу говорю — рысачить не дам, кто не согласен с чем, забирайте барахло и проваливайте на все четыре стороны. Всё ясно? Смотрите, не хочу потом из-за вас своих парней наказывать.
Кивнул согласно головой Ненад, терпимые условия. Выстроил десятник белогорцев во дворе, начал по подводам рассаживать, с возницами знакомить.
Ирень заметил, что Лермонт со своими приятелями бездельем мается, достал из папки, жигами привезенной, листок ещё один, аккуратным почерком с завитушками заполненный. Прочитал его сам, затем посаднику протянул. Тот взял листок, с двух сторон исписанный, осмотрел внимательно. Сильный лист — отпечатки купеческие стоят, воеводы кругляш красный, и даже печать Княжеская присутствует.
Позвал сына купеческого:
— Точила! Это видел?
Лист ему под нос подсунул, не выпуская из рук.
— Ну да, видел я бумагу эту! Вот печатка батина. Тут половину отметин я собирал, ставил. Воевода наш не хотел на себя охрану обоза брать. "Отцы-купцы" до князя, видишь, дошли, — Прозор ткнул в самый большой оттиск печати.
— Даже так? — Удивился Лермонт, задумался, он что-то не знает, что-то упустил с этим свадебным обозом. Воевода против жиг в такой-то мелочи пошёл? На его памяти давно уже подобного не случалось. Не осталось таких людей в Торговой Гряде. Совсем не осталось. 20 лет с тех пор прошло, когда последние, кто против жиг пошёл, были живы.
Помнит тот строй посадник, несколько рядов главных людей Гряды Торговой, богатых, знатных, властных. Не верилось им, что возможно такое. Не на Старой площади, не на тюремном дворе, над городскими воротами на крепостной стене стояли в ряд плахи. Поднимались цепочкой по каменным ступеням, шли наверх, навстречу смерти своей, лучшие люди города, верхушка купеческая. Первыми у плах, встречая обреченных, встали жиги — воеводы, полковники, офицеры Острова. Под их мечами перестали существовать самые могущественные торговые кланы города и края. Обезглавленные тела скидывали вниз к воротам. Устав рубить, махать мечами, топорами, палачи менялись, и без остановок вверх ползла вереница людей с завязанными за спиной руками. Они шли и шли вверх , кто-то не выдерживал, бросался на острия копий ратников, стоявших под стеной. Их потом верёвками затаскивали на стену и уже мертвым рубили головы, и еще одно обезглавленное тело падало на растущую окровавленную гору перед городскими воротами.
Когда начало темнеть, вдоль дороги с двух сторон вспыхнули костры, на которых сгорали живыми гордые воины килианы. Те, кому не повезло попасть в плен. Под крики заживо сгораемых степняков и отблески костров со стены полетели вниз тела имперских офицеров и их союзников. И тогда среди палачей появились на стене белогорцы и дружинники других городов Торговой Гряды.
Главные ворота Кандраша никогда больше не открывались. Казни продолжались ещё неделю, но не в таких размерах. Семьи казненных были разобщены, и навсегда исчезли в подземных каменоломнях Острова. Охваченное ужасом население затаилось в постылом городе. Патрули жиг и разъезды союзных им степняков рыскали на улицах и днем и ночью. Мародеры, воры, грабители предавались казни на месте свершения преступления. Всех раненных и подозрительных чужаков останавливали, и бросали в переполненные темницы.
— Зачем Ты бежишь из города? Тебе есть от кого скрываться? Что ты натворил? Кто Ты?
Если задержанный человек не разыскивался и не опознавался соседями, знакомыми, жителями города в течении трех дней, то он угонялся на Остров. Через неделю после первых казней, пленные имперские и белаварские ратники начали разбирать городскую стену. В самом городе расчищали от застройки кварталы купеческий верхушки. Город Верхобор был отбит в ожесточенных боях у княжества Белавар и стал городом Острова.
Когда армия жиг ушла на запад, заключив перемирие с Белаваром, патрули победителей на улицах города сменили белогорцы. На площадях и улицах жиги крикнули клич и начали предлагать людям работу на стройках, за которую платили продуктами и деньгами.
Племена килианов были вытеснены в Балакву и объявлены вне закона. На них устраивались целые охотничьи экспедиции, в которых принимали участие даже бывшие союзники имперской армии, Истребление их как диких зверей продолжалось даже сейчас, 20 лет спустя.
Посадник потер лоб, огляделся по сторонам, да уж, что-то накатили волной воспоминания. Интересно всё-таки, почему воевода — верный союзник Острова, 20 лет назад казнивший на городской стене имперцев, не хотел уступить Острову в такой мелочи, как охрана обоза?
Посадник сдавил виски:
— Точило, ты ничего не перепутал насчёт воеводы?
— Нет, а что такое? — Прозор начал задумываться, не допустил ли он ошибку, ляпнув Лермонту про воеводу.
Торец подозвал начальника своей охраны:
— Сколько мы здесь?
— Часа три!
— Эх! Едем отсюда! Дела у нас.
— Прозор, или ты Мирон, до конца кто-то останьтесь с Арсеном, пока он товару не отправит. Ты, наверное, Прозор останься. Бумагу вот эту им покажи, — Арсену, охране, ребятишкам всем своим. Потом посланнику верни!
— Арсен, иди-ка сюда. Прозор Устинович тебе кое-что показать хочет. Кто у тебя в охране старший с товарой идёт?
— Далян Вечера.
— Давай его сюда! А кто от нас с грузом пойдёт? С "дорожкой" сопроводительной?
Притихло подозрительно все начальство складское. Только хотел вспыхнуть Лермонт, что не готово к разгону ничего, но опередил его начальник двора:
— Вон Александр и пойдёт! Грузом он с Николаем занимался, знает всё. Только ему и можно доверить такое.
Тут же не удержался Арсен от вопроса:
— А мы должны своего человека с грузом посылать? Мы же Острову этот груз передаем!
Точило с Ласкарем тоже заинтересовались:
— Да, зачем нам это надо? Мы тут при чем?
— Наш человек при товаре должен быть! Мы тут при всём! От нас уходит, с нашего Припасного двора, с нашей охраной, с товарой нами нанятой, и документами, бумагами нами собранными и подписанными. Должны же мы знать, чем это всё закончится! Может башлык взял, и на торгу нашем, все по лавкам спустил, да на хутор свой пьянствовать вернулся, в сговоре с охраной нашей. От нас пригляд должен быть!
— Арсен, не стой, собирай всех. Башлыка, охраняя своего, только приказчика не трогай. Пусть занимается, попозже сам скажешь, ничего страшного, если завтра товару догонит. Арсен с утра доклад, как ты товару к девяти вечера из города проводил.
Прозор с Мироном переглянулись:
— А успеем ли сегодня Лермонт Юстинович?
— Шевелиться начнёт, успеет! Уехал я! Дел полно!
Попрощался с посланником, кивнул на прощание всем. Вскочил в коляску, напротив Мирон Ласкарь устроился, уехали.
Точило подозвал Арсена, сунул ему лист:
— Держи, охрану, башлыка ознакомь.
— Слушайте меня внимательно. Далян, идёшь до границы Верхнебора. Под расписку жигам сдаёшь товару. Берёшь от них бумагу, что доставлено всё в целостности и сохранности, понял? С вами жиги идут с белогорцами. Видел их десятника? Вот он старший! Ты и шайка твоя у них в подчинении, все приказы, что от них будут, выполнять так, как будто приказ воеводы нашего.
Арсен помахал листом:
— Вот смотри, видишь бумага с печатью князя. А это вся старшина купеческая отметилась. "Купцы-отцы" своих печатей понаставили везде, где место нашли. Так что ты не сам по себе у жиг в подчинении, а по приказу свыше! Понял?
Арсен задумчиво смотрит вслед очередной выезжающей за ворота мажаре, медленно погрузка идет.
— Северин пошли за мной, окончательный расчёт сделаем!
— Эх, точно, меня там за воротами с деньгами ждут.
— Где записка Сашкина? С расчётным списком продовольствия, тобою на склад привезенного?
— В сумке седельной, на Учуе оставил, а его Матвей в конюшне отвел. Арсен, ты в контору иди, а я за конем сбегаю.
У ворот конюшни белогорец, рука на мече, вход перекрыл:
— Куда? Что надо? Нельзя сюда!
— Коня хочу забрать.
— Прямо сейчас?
— А когда? Сейчас конечно!
— Стой здесь! Приведу!
— Он не дастся чужому!
Задумался:
— Ладно, идем со мной, только тихо.
Удивился словам белогорца:
— Почему тихо — то?
— Где твой конь?
— Здесь!
— Забирай, не шуми.
Зашёл, взял под уздцы, потянувшегося к хозяину коня, повел во двор.
Выводя лошадь, заметил как в соседнем деннике, на накинутых на сено попонах жиги, почти лоб в лоб приткнувшись, сладко спят.
Повел лошадь, зацокали подкованные копыта по камням, послышалась возня в деннике.
— Смага? Вакей? Кто там?
— Это я, Смага! Тут обозный наш лошадь свою забирал.
— Стойте! — Из денника, потягиваясь и позевывая в сторону, вышла жига, та что поменьше ростом.
Стряхнула травинки, прилипшие к коротким волосам:
— Долго там ещё?
— Шесть мажар и одна подвода загружены и отпечатаны.
Жига обернулась к Смаге:
— Вы готовы? Свои пожитки загрузили?
— Давно уже! Ждать устали!
— Ладно идите, Ненаду скажи пусть поторопит погрузку. Это... Смага не пускай сюда больше никого. Вакей где?
— Снаружи!
— Вот там и ждите, нам искупаться надо.
Уже на выходе услышал, как за спиной раздался плеск, и донесся веселый смех со стороны небольшого резервуара с водой.
Смага вышел чуть дальше из ворот, не закрывая их за собой, и остановился:
— Иди-иди, не оглядывайся. Ненаду про погрузку передай!
В кабинете Арсен наставляет Пашку:
— Телегу самую лучшую чтобы собрал, проверил и с утра отдал Александру, понял меня! Давай зови борова этого!
— Геру?
— Ну, толстощекого этого!
— Звали Арсен Бинарович? — в дверях мешковатый толстяк-приказчик, заискивающе ловит каждый взгляд начальника.
— Гера, в посылку едешь, вот с Северином! Далеко! К жигам, и дальше!
— Арсен Бинарович! А я-то за что? А кто здесь, моими складами заниматься будет? А с кем детей, жену оставлю? Как же так? — заскулил толстяк.
— Ладно, не ной, Гера! Саня поедет вместо тебя. Ты сейчас на третий склад по этим спискам иди, продукты отбирай! Это вот белогорцам с жигами, на неделю.
— А это вот Александру, заступнику твоему, продукты, чтоб недели на две собрал. Он с утра завтра отправиться! Тебе ясно всё? Бегом давай, пока товара грузится и пока светло на улице.
— А Саня, он вообще то, знает, что со мной едет? — спросил Северин.
— Нет, я ещё не сказал, может, кого другого пошлю, окончательно не решил. Саня видно такой же, приближенный чей-то или родственник. Я думаю его за мной присматривать, поставили. Начальник Приказа нашего прислал, велел взять на обучение, Саня у меня с осени обучается. Не дурак, вроде справляется. Так и думаю, сейчас скажу, что ехать надо, а с утра какой-нибудь защитник прилетит, за родича своего заступаться, и придется мне с тобой Пашку своего посылать! А кого? Не Геру же, в самом деле!
Арсен выложил стопку монет перед Северином:
— За продовольствие в расчёте мы с тобой?
Северин кивнул:
— Пойду я, Карась меня там заждался!
Вышел за ворота, разбудил Карася, отдал деньги:
— Задаток раздашь парням, остальное Младе передай, она ждет. Если что нужно, ещё раз на торг езжай, парней с собой возьми.
Карась стряхнул монеты в кошель, затянул шнурок, накинул на шею под рубашку:
— Надейка там тебя заждалась. Подарок у них с Вилли для тебя, нежданный!
— Что за подарок?
— Не скажу, мне потом от Млады с Надейкой тумаков прилетит! Заканчивайте здесь скорее! На стану сам увидишь!
— Сегодня обязательно погрузку закончим, ждите!
Далян хвост накрутил своим сторожам. Возле мажар опечатанных, всех выстроил. Стоят на всех, кто мимо идет, как на недругов смотрят!
Жиги из конюшни вернулись, довольные, посвежевшие, рядом с Иренем встали, списки Николаем составленные, просматривают, копии сверяют.
Прозор Точило оставшись на погрузке за старшего, расслабился к концу дня. Задремал, и уснул, посапывая на стуле за столом в конторе Арсена.
Ненад двоих бойцов выставил на площадке, следить за мажарами и охраняями присматривать.
Северин передал ему просьбу жиг про ускорение погрузки, десятник сразу направил белогорцев на помощь Николаю с Александром. Погрузка оживилась. Готовят ящики, тут же на весы укладывают. Груженую, опечатанную мажару вручную во двор выкатывают. На освободившееся место у весов порожнюю повозку ставят. Подменили Матвея с Артом, утомившихся ящики в повозках ворочать. Грузчикам, рабочим складским на жиг глаза таращивших, посоветовали не отвлекаться, чтоб без потерь обойтись.
Арсен пришел, разорался на всех, что не движется ничего, засуетились складские немного. Велел два кувшина кваса с погреба достать холодного. Молча поставил поднос с кружками перед жигами. Взяли с благодарностью, отпили. Стоят в ожидании, потихоньку потягивают, не спеша. За погрузкой молча наблюдают, не вмешиваясь.
Всё! Дождались! Последние ящики веревками в сумерках крепили. Накрывали, зашнуровывали и опечатывали уже в темнеющем складе при свете ламп.
Выкатили веселой толпой последнюю мажару во двор. Запрягли волов. Принялись выстраивать повозки в колонну. На выходе из склада отловил Арсен Александра. Сказал ему про поездку, видно было сразу, что расстроился приказчик.
— Ладно, иди Саня домой, завтра с утра сюда приходи. Аргамака тебе из наших доходяг подберем, телегу, продукты получишь и помчишься с ветерком Северина догонять!
Приказчик и не пытался особо отказаться от поездки с Северином. Арсен не переставая, шумел, сыпал шутками, успокаивая подчиненного, но было видно, что домой пошел Александр огорчённым.
