Живите люди!

Савва пошел в указанную сторону, удивляясь про себя: вот люди железные— вчера Тимошин получил ранения, сегодня руководит ротой как ни в чем не бывало. Да, лежа, но никаких скидок на раны. А Миша с Назаром, смеются и сокрушаются, что получили раны.Так в думах Савва почти дошел до загона. Потом опомнился и повернул на запах кухни.Остановил мимо проходящего гренадера в поварском колпаке и попросил горбушку хлеба. Нисколько не удивленный повар принес просимое, да еще и посыпал солью, да еще и пожелал Буланке приятного аппетита.Поблагодарив и уже ничему не удивляясь Савва направился к загону.Увидев Савву, подбежавшая Буланка положила ему голову на плечо и что стала говорить по своему прихрапывая в ухо. Погладил Буланку, скормил ее горбушку и потом долго стоял, ощущая тепло Буланки и не обращая внимания на усиливающую боль в ноге. Подошедший гренадер отвлек Сааву:

— Савва Игнатьевич, там доктор пришел, ругается.

— И что он ругается?

— А он всегда ругается по утрам, особенно, когда его больных нет на месте. Пойдем Савва Игнатьевич, а то он мне пригрозил, если я тебя не доставлю, мне пилюлю даст.

— Пойдем. А что так страшна пилюля?

— Так никто не знает, что там может быть. Вон Сашка Мохов сбегал как то к вдовушке на ночь, да опоздал на утреннее построение. Так доктор сказал, что у Сашки много дури завелось в организме, раз опоздал. И дал ему пилюлю и на три дня освободил от службы. Сказал, что Сашка больной, дурью мается. А Сашка эти три дня из скворешника не вылазил. Потом доктор сказал, что экперимент прошел удачно. У меня батя, когда говорил, что я дурью маюсь, ремень брал. А тут пилюли.

Гренадера явственно передернуло.

От хохота Савва споткнулся и если бы гренадер не придержал — упал. У палатки его встретил доктор:

— Конечно это хорошо, когда у моих пациентов по утрам веселое настроение, но обьясните мне, кто разрешал так нагружать ногу. Извольтепройти на свою постель.

И глядя в спину спешно уходящего гренадера громко добавил:

— А то я пилюлю дам.

Гренадер еще спешнее заработал ногами, пытаясь быстрей уйти и в то же время не бежать, гренадер все таки.

Глядя ему в спину доктор тихо сказал

— Дружок Сашки Мохова, вместе по бабам бегают. В тот раз не пошел на свое счастье, а то тоже бы пилюлю получил. Как дети малые. Этот Гриша, что от нас сбежал, с Моховым из одной деревни, охотники от бога. К нам попали — чуть читать могли, а сейчас оба кавалеры креста св. Георгия — по статусу имеют право на потомственное дворянство и сдали экзамен на младшего офицера, а любят прикидываться деревенщиной.И от чина отказываются. И вот нельзя кавалеров наказывать даже нарядами, но я нашел способ воздействия.

Хохотнул доктор, заходя следом за Саввой в палатку. В палатке было пусто, ни одного человека. На недоуменный взгляд Саввы, доктор сказал:

— Совы уже с утра работают, всех разобрали, видел — появилось вокруг сколько маленьких палаток? А Олег Иванович уже в делах, да и ты его качественно заштопал. Ты где этому научился?

И за время разговора, как то не заметно уложив Савву, ощупывал, осматривал его голову. При этом продолжая разговор.

— Так кто тебя научил так работать с ранами?

— Крестный мой, он же дядька Никита.

Только я первый раз с человеком работал, со страху наверное все получилось.

— А до этого на ком учился?

— На тушах свиней. Никита говорит, что свиньи наиболее близки к человеку по организму.

— А фамилия у Никиты какая?

— Стуков Никита Егорович.

— Ага. Ну, что сказать про твою голову. Голова в порядке, правда орехи колоть не рекомендую. А с сединой Савва Игнатьевич придеться смирится, нет конечно можно красить волосы, но оно как то. Да и не ловко чувствовать от этого себя не надо. Давай лучше посмотрим твою ногу и я тебя поругаю. Вот смотри, Савва Игнатьевич, вчера нога в этом месте была синего цвета, а сегодня ты с утра натрудил ногу и это место стало темнее. И очень больно сейчас, так? Ты зачем это делаешь? Пойми, это не сильный ушиб, это контузия и нужно очень много времени чтобы вылечить. Сейчас я намажу этой мазью -боль утихнет, но это первый и последний раз. И ходить до скворешника, да до своей лошадки, ну и кушать ходить вот до этого стола.А остальное время лежать или на худой конец сидеть. Все понял?

От входа раздался голос:

— Ты Степан Иванович, все так же строг со своими пациентами.

У входа стоял не высокий человек немногим за сорок лет, с выправкой военного в штатском костюме и улыбаясь смотрел на присутствующих.

— О, кто к нам пришел! Приготовься Савва к вынесению мозга.

— И все— то у тебя Степан Иванович, какие -то непонятные медицинские слова. Вот перестану к вам приезжать, ведь скучно тебе будет.

Собирая свой медицинский ящик, доктор ворчливо продолжал, хотя чувствовалось, что пикировка ему приятна.

— А что толку от твоих приездов, саквояж новый не привез, опять забыл.А мой так и замылили, вон с ящиком хожу, как ученик лекаря.

— Да привез я тебе саквояж, и внутри кое что есть.

Степан Иванович повернулся к Савве:

— Это он намекает, что в саквояже бутылка вина и только одна и сам ее потом выпьет. А наша водка лучше ваших изысканнейших вин. Ну ладно лекарство подействовало, садись Савва Игнатьевич и побеседуй с человеком. А я пошел еще дела есть.

И вышел из палатки.

Человек прошел к столу присел на лавку.

— Савва Игнатьевич, я Трофим Николаевич, тебе поди неудобно на постели сидеть, давай помогу на лавку перебраться. Ну сам, так сам.

Подождал, пока Савва пересядет на лавку.

— Савва Игнатьевич, расскажи— ка мне с приезда в училище, и до настоящего времени. Что тебя удивило, что показалось неправильным, взаимоотношения в училище между курсантами, дорога сюда. Про князюшку этого, почему так с ним поступил Про этого майора английского и Ахаунта и те мысли, что ты высказывал Тимошину, но более подробно, развернуто что ли и почему ты пришел к таким выводам.

Сейчас зайдет скорописчик и мы все это будем записывать, если тебе что то нужно будет нарисовать, обеспечим.

По течению беседы я буду делать вопросы и если скорописчик будет давать вопросы, прошу отвечать на них.

По зову Трофима Николаевича в палатку зашел пехотный солдат, кивком головы поздоровался, молча сел с другой стороны стола. Савва посидел, собираясь с мыслями и стал говорить.Рассказывал все. Подробно. Попутно отвечал на вопросы с двух сторон. Принесли обед — сделали перерыв и опять рассказывал. Незаметно в палатке стемнело.занесли лампы, и опять рассказывал, отвечал на вопросы. И наконец Трофим Николаевич сказал, глядя на скорописчика, да и какой он писарь судя по вопросам, что задавал.

— Да, светлую голову воспитал Никита Егорович, вот бы к нам эту голову.

— А потерять свою? Ты же помнишь, что он тогда сказал?

— Нда, Савва Игнатьевич, благодарю за беседу, отдыхай. Да, Никите Егоровичу поклон передай, он поймет от кого.И вот еще что; разрешаю Никите Егоровичу рассказать о нашем разговоре и о том, о чем мы говорили.И в дальнейшем — придет к тебе если Трофим Николаевич, разговаривай с ним в присутствии Никиты Егоровича. Все, отдыхай.

Несколько минут Савва сидел, облокотясь на стол, потом с трудом встал, дошел до своей кровати, не раздеваясь прилег, хотел обмозговать прошедший разговор, но моментально уснул. Проснулся Савва от негромких разговоров в палатке, огляделся. За столом сидели гренадеры, жители -палатки и как говорят военные принимали пищу. Увидев, что Савва проснулся, заулыбались.

— Ну ты здоров спать, Савва Игнатьич, давай с нами завтракать.

— Как завтракать, а сколько времени?

Тут же раздался показательно грустный голос Шубина:

— Вот так и знал, что посеит мои часы.Свои посеял, не знает где и мои также.Савва Игнатьич, скажи пожалуйста, где мои часы, за которые я отдал выпускные деньги?

Савва растеряно осмотрелся:

— Не знаю, Петр Алексеевич, вот истинный бог не знаю. Но я подозреваю, что часы у других людей ходят, то у меня бегают, вот сейчас позавтракаем и по следам будем искать.

Засмеялись все в голос. Тут же в палатке возник Евсей:

— Вы чего ржете, жеребцы стоялые, еще не все проснулись.

Увидел сидящего Савву и уже в голос заговорил:

— Проснулся, Савва Игнатьич? Доктор спрашивал как у тебя нога, а ты спал как спрошу? Так я спрашиваю ; как нога? — Терпимо, хорошо.

И тут же заорал во всю глотку.

— Макар, птицей к доктору, скажи, у подпоручика нога терпимо.

В ответ на улице что -то заорали в ответ.Евсей уже нормальным голосом опять обратился к Савве.

— Ты сейчас, Савва Игнатьевич сходи по утренним делам и в душ, воду ребята держат горячей.

И тут же накинулся на Мишу:

— Тебе кто разрешил жрать из этой миски, тебе что доктор сказал есть? Тебе вот специально мягонькое приготовили вот это и жри. Что бу-бу, да я и без тебя знаю кто я, а краснеть из -за тебя перед доктором не хочу. Скажет, что же ты Евсей не смог обеспечить, стыдобы то сколько. Жри что дают и будешь еще три дня мягонькое есть. Во, Мишаня, в обед будет шашлык. Обрадовался рожа забинтованная, а вот фиг тебе, для тебя ме-е-елконько посекем, но все таки мясо, Миша.

Посмеиваясь над почти семейной ссорой, Савва взял умывальное и опираясь на трость пошел по утренним делам, слава богу, что бриться не надо -не растет еще борода. Вот от усов бы не отказался, а то все гренадеры с усами, а он нет... .

На обратном пути встретился с поручиком Плехановым.

— Тебя так же с добрым утром, Савва Игнатьевич. Ты не планируй никаких дел на утро, после завтрака все пойдем устанавливать звезду. Ну ты с командиром и другими ранеными поедешь. Не делай вопросительные глаза, сам все увидишь и поймешь. Давай завтракай.

Тихонько хлопнул по плечу и убежал по своим делам. Савва решил не ломать голову, узнаю так узнаю.

В палатке уже никого не было. Быстро поев, Савва только встал из за стола, как в палатку заглянул Евсей.

— Поел, Савва Игнатьевич? Нет, посуду оставь на столе, мы когда на базе, всегда оставляем, есть кому убрать. Сейчас вот командира устроим на фуре и пойдем тебя устраивать. А потом будем ребят провожать домой. Их как раз приготовят.

По непривычному печальному голосу Евсея, Савва понял, что речь идет о погибших гренадерах.Молча пошел за Евсеем. На улице у палатки стояла фура со снятым пологом. Вокруг стояла толпа солдат разных родов войск, в фуре полулежал Тимошин с другими ранеными. Тимошин молча кивнул Савве на место рядом. Несмотря на большое количество людей, стояла тишина. Не решаясь нарушить эту тишину Савва с помощью Евсея сел фуру и она тронулась с места.

Следом тронулись еще две фуры, на одной что то укутанное в палаточное полотна, на другой нескалько свеже сделанных столиков и скамеек. Следом вытянулась колонна солдат. Через некоторое время Савва понял, что колонна направляется в сторону бастиона. На вопросительный взгляд, командир мотнул головай, мол не сейчас. Савва обратил внимание, что встречные останавливались, уступая дорогу и снимали шапки. Доехали до места, где хотели установить рогатки, остановились. Савва глянул в сторону бастиона. Бастиона не было. Была просто ровная дорога. Пока Савва удивлялся, с соседней фуры сняли полотнище и все так же в молчании солдаты установили у дороги большой знак в форме старинного щита, увенчанного красной звездой, на котором белая надпись большими буквами. ЗДЕСЬ ПОГИБЛИ В БОЮ ГРЕНАДЕРЫ ОТДЕЛЬНОЙ РОТЫ. ЖИВИТЕ ЛЮДИ! И внизу знак гренадера. Так же молча установили столики, к ним скамейки, постояли и пошли обратно в лагерь. На обратном пути в колонне потихоньку стали возникать разговоры. Тимошин негромко стал пояснять совершенное действо ;

— Эта традиция возникла при основателях роты. А основателями роты, Савва, были твой отец и твои крестные и что они тебе об этом не говорили, значит у них на то были основания. Устанавливая первый знак, твой отец сказал так. Страна должна гордиться, что у нее такие дети. И мы устанавливаем этот знак везде, где открыто работали и где погибли наши гренадеры. А работа у нас бывает и не открытая.Погибших ребят мы сейчас проводим домой на родину, могилы будут под присмотром родных. У нас не встречают с надрывом гибель товарищей, так же нет фатализма, мол судьба такая. Просто гибель один из элементов нашей работы.И мы не выпячиваем значимость нашей работы, так же не выгибаем грудь среди другого военного люда, вот мол мы какие крученные. Если подумать, тушители огня в городе или стражники в городе, не меньше рискуют, выходя на работу.Но традиция так поминать своих товарищей пошла от нашей роты.

А сейчас о работе. Ты, Петр Алексеевич будешь служить у нас. Нам дают батарею, двенадцати орудий с прислугой. Прислугу будешь сортировать и формировать сам.Никакие знакомства и связи при зачислении в батарею не допустимы, только рабочие качества, не надувайся, просто ты не знаешь на что идут ради зачисления в роту. На батареи ты полный хозяин, для тебя является действенным приказ командира роты или его заместителя и все. Какой бы чин не был — полное игнорирование без демонстрации этого игнорирования. Конечно еще будет много у тебя работы.Теперь с тобой, Савва Игнатьевич, практикум тебе защитан с оценкой отлично, из резерва ты переведен в нашу роту, в списке нашей роты числишься командиром взвода, но по заключению доктора, тебе предстоит длительное лечение и лечение твое будет проходить дома, и ты будешь в отпуске по ранению. Может быть этот отпуск будет пожизненым, пусть, но твой сын будет иметь привелегию поступить на службу в гренадерскую роту, как и у всех служащих сейчас.И может быть и так, что находясь дома, ты будешь исполнять службу. И это не в утешение тебе говорю, не всякую нашу гренадерскую службу видно. У нас на эмблеме граната и чаще противник ее видит, когда граната взрывается. Что же касается твоего поступления к нам, твой отец сказал так— если будет достоин. А ты достоин и я этому рад.

Дальше ехали в молчании, каждый был погружен в свои мысли. Приехали, в лагере уже стояли фуры с железными закрытыми гробами. В молчании солдаты стояли, глядя на эти гробы. Потом по чьему то сигналу фуры тронулись и поехали из лагеря. Солдаты стояли в молчании, пока фуры не скрылись из виду. И только потом стали расходиться. Незаметно подошедший доктор сказал;

— Что ребята, необычно вам, что в молчании провожаем товарищей? А что тут скажешь? Они уже отдали самое дорогое.

Помолчал.

— А сейчас, господа, в палатку на осмотр. Господин капитан, тебя касается это в первую очередь, господин Шубин, а ты куда? Какие пушки? Привезли только одну, успеешь полюбоваться, я должен посмотреть твою ногу и учти от меня зависит будешь ты любоваться или нет на свои пушки. Евсей, пока я буду заниматься командиром, проследи, чтобы эти шустрики не умелись куда.

Савва с Шубиным молча сели на лавочку у входа в палатку и так сидели, пока доктор не позвал их. В палатке доктор осмотрел Шубина, разрешил носить сапоги и тот убежал по делам. Доктор осмотрел Савву, покряхтел:

— Ну, что сказать, сегодня к вечеру и два дня подряд будут очень сильные боли, готовься. Может дать обезболивающее? Нет? С тобой командир говорил? Ты пойми, это не я увиливаю от необходимости сообщать неприятные вести, просто у командира могут быть свои расклады, о которых я не знаю.Давай ногу хоть мазью смажем.