История железного лорда

Гайрон умолк на полуслове. Он вдруг понял, что все пламенные речи, которые он слышал в академии от преподавателей и действующих полководцев не помогут ему здесь в Цвергберге, с этими пропойцами, забывшими, что такое дисциплина и долг. Он смотрел в их лица и видел лишь усталость и безразличие.

Ветер трепал красную ткань штандарта, солнце припекало головы, а каждый из собравшихся думал о том, что не хочет торчать в этой забытой богами дыре. В приступе отчаяния, Гайрон сжал рукоять меча. Она сохранила успокаивающую прохладу даже под горячими лучами солнца. Вместе с прохладой Гайрону передалось невероятное ощущение спокойствия и уверенности в своих силах. Он еще раз окинул взглядом жалкий призрак того, что осталось от центурии.

— Посмотрите на свой штандарт!— громко потребовал наместник.

Солдаты лишь слегка покосились на красную ткань с башней бережно охваченной двумя руками в железных наручах.

— Посмотрите на штандарт!— не унимался Гайрон.

На этот раз все шестеро подняли глаза.

— Я хочу напомнить вам, что вы не жалкие прожорливые свиньи, чьи заботы это как следует набить брюхо и сладко поспать, вы легионеры, солдаты империи. Напомнить о клятве, которую вы принесли императору, и наказании, которое последует за ее нарушение.

Слуги Вирта появились как нельзя вовремя. Они принесли две крепкие, длинные доски. Лука в знак доброй воли любезно поделился ценным ресурсом.

— Лука Вирт передает вам привет и пожелание долгой жизни,— сказал один из слуг.

— Передайте ему, что я благодарен за его помощь и шлю ответный привет,— сказал Гайрон и указал на цент двора,— доски положите прямо здесь.

В звуке удара досок о землю мелькнуло что-то зловещее, поднявшиеся клубы пыли больше походили на дым, поднимающийся над огненным чревом сетарха. Кидр чихнул. Ксен и Трен переглянулись, и на лице здоровяка появилась недобрая улыбка. Солдаты задергались, пьяный босоногий легионер тут же выпрямился. Гайрон подошел к доскам и поставил ногу на ту, что лежала ближе к строю. Сейчас он видел, что ему удалось завладеть вниманием этих пропойц.

— Любой, кто уснет на посту или посмеет самовольно оставить форт, нарушит приказ или поспособствует нарушению общей дисциплины — будет распят прямо здесь на этом месте. И его никчемная жизнь будет продлеваться так же, как жизни преступников подвешенных в трактире Луки Вирта, чтобы они служили наглядным примером для остальных.

Наместнику удалось задеть солдат за живое, на их исказившихся лицах он читал, насколько живописно они представили знакомый пугающий образ.

— Сегодня приведите себя и свое оружие в порядок. Завтра я хочу видеть здесь, на этом месте легионеров, достойных того, чтобы носить это гордое звание. Но сначала вы двое,— Гайрон указал солдат поставивших в строй пьяного караульного,— Возьмете этого засранца и втроем вымоете арку так, чтобы там не осталось и следа нечистот.

Прежде чем те успели что-то сказать, наместник указал на вторую часть строя.

— А вы трое сколотите добротный крест и вкопаете его прямо здесь в центре двора, ибо я чувствую, что завтра мы обязательно кого-нибудь подвесим. А ты Кидр,— Гайрон бросил испепеляющий взгляд в сторону префекта лагеря,— Найди этому засранцу калиги, мы не горстка варваров или бродяг.

— Но, господин...— попытался возразить толстяк.

— Найди ему калиги,— зло прошипел Гайрон,— или я прикажу сделать их из твоей кожи! Разойтись!

Гайрон быстро развернулся и смерчем понесся в свой кабинет, стараясь скрыть от окружающих разыгравшуюся в его душе тревогу. Хлопнул дверью, он долго стоял перед столом, переводя дыхание. Он все еще не мог поверить, что это он стоял там во дворе форта, грозился распятием и четко, без запинки или сомнения отдавал приказы.

Его взгляд горел гордостью, грудь разрывало от смешанных чувств. Держась за край стола, молодой наместник пытался успокоиться. Он помнил наставления из академии, что нельзя тратить лишние силы на битву, которая уже завершена, ведь война может оказаться затяжной, но не мог совладать с пылом молодой крови.

В течение дня он несколько раз выходил проверить, как исполняются его приказы. Деревянный крест надежно вкопали в центре форта, а двое солдат с бранью подносили воду обутому в новые калиги сослуживцу, вычищающему арку от следов испражнений.

Ближе к закату, наместник убедился, что все шестеро недовольных легионеров и жирный префект лагеря находятся в форте и распорядился об организации круглосуточного караула. На встречу с членами городского совета, которую вызвался организовать Лука Вирт, Гайрон отправился с чувством исполненного долга. Оглянувшись на зажженные факелы и размытые фигуры караульных, он отметил про себя, что форт больше не похож на заброшенное укрепление. Не осознанно взявшись за рукоять меча, наместник ощутил твердую уверенность в том, что сможет вдохнуть новую жизнь в окружающие его руины.

Глава 9

Демоны снаружи, демоны внутри

Тонущее в Бескрайних болотах солнце выпустило последнюю порцию розовых стрел, скользнувших по верхушкам разрушенных домов, и темнота принялась жадно проглатывать виднеющиеся вдалеке горы, густой лес Долины Полумесяца и полузаброшенный, похожий на некрополь Цвергберг.

Вечером на встречу у Луки Вирта наместник взял с собой обоих телохранителей. С зажженным факелом в руке впереди шел здоровяк Ксен, а его младший брат Трен оставался в тени позади Гайрона и Слая ведущих тихую беседу.

— ...ты говоришь, что этот Цвергберг построили цверги,— задумчиво произнес наместник,— для людей, прибывавших со стороны Галата.

— Именно так,— подтвердил советник,— Но вначале он это был Хюменберг. Цвергбергом город прозвали люди присвоившие его себе, после того как цвергов почти не осталось.

— Кто такие цверги?— спросил Гайрон,— Одно из местных племен?

— Не совсем так...— протянул Слай,— Цверги это отдельный народец, только внешне похожий на людей, но на самом деле они другие.

— Как это "другие"?— удивился Гайрон.

— Они часто упоминаются в до имперской истории Галата,— Слай поджал губы и немного скривил лицо,— Но-о... Очень трудно понять, что из написанного правда, а что вымысел.

Справа захрустела каменная крошка. Ксен сделал несколько шагов в сторону звука и вытянул вперед руку с факелом. В том месте от разваленной стены отвалился здоровый кусок, съехав на землю по давно образовавшейся насыпи.

— И что же про них пишут?— спросил Гайрон, ослабляя хватку на рукояти меча.

— По крайней мере, в двух точках записи до имперских летописцев сходятся. Цверги народец не высокий, как минимум на голову ниже среднего роста мужчины. У них два сердца и это обстоятельство делает их невероятно сильными и такими же невероятно хитрыми, потому что они могут без оглядки поклясться одним из сердец, зная, что вполне смогут без него прожить.

— Два сердца?— переспросил Гайрон.

— Так... Это...— чуть слышно пробормотал за спиной Трен,— Сказки же... А сказки они и есть сказки!

— Да,— улыбнулся Слай, не обращая внимания на телохранителя,— Два сердца не больше и не меньше. В остальном же, сложно отличить правду от легенд. Например, двое из четырех найденных мною авторов утверждают, что если вынуть одно из сердец живого цверга и подставить его под солнечные лучи, то оно превратиться в камень, да еще в такой, что крепче железа и такой материал можно использовано для создания магических предметов.

— Ну, это ж... Ерунда же... Чистой воды ерунда,— не унимался Трен,— Не слушайте его, господин. Было бы это так, их бы всех до одного уже перебили, как чудо-оленей в Скверном лесу.

— Тут я вынужден согласиться с нашим недалекий другом,— без тени улыбки произнес советник,— Это одна из причин, по которой цвергов почти не осталось. Кое-кто утверждает, что сначала они сами использовали сердца собратьев, которые добровольно приносили их в жертву, а потом таинственный Враг, который захватил их главную цитадель и стоящий подле нее город, не учитывая пожелания обладателей сердец начал использовать их в своих целях.

На улицу, где располагался трактир Луки, они вышли молча. На этот раз при входе стояли четверо завернутых в плащи мужчин, с короткими мечами в ножнах и яркими факелами в руках.

— Цверги, неведомый Враг... Трудно принять то, что ты мне поведал,— сказал Гайрон, когда до трактира оставался всего десяток шагов.

Слай повернулся к наместнику, приложил правую ладонь к груди и слегка поклонился.

— Я сразу заметил, что вы, господин, не из тех, кто верит всему, что говорят, поэтому тщательно взвешиваю каждое слово.

Слуги Вирта провели гостей к задней двери. Сначала они зашли в разрушенную часть здания, поднялись по каменной лестнице на второй этаж, затем спустились в комнату без окон и здесь через обитую железом дверь впустили наместника и его свиту в отделенные от трактира помещения.

Во владениях Луки оказался целый подземный дворец с множеством коридоров и помещений. Продвигаясь через длинный с высоким потолком проход, наместник заглянул в приоткрытую дверь. В комнате с голыми стенами стоял длинный стол. Там горела единственная свеча, вставленная в странный подсвечник. При взгляде на пять бронзовых жилистых рук выходящих из основания подсвечника, в ладонях которых лежали небольшие камушки, Гайрон невольно подумал о цвергах и их сердцах.

Каждый раз, попадая в трактир Луки, наместник словно оказывался в другом мире. Его как будто приложили боевым молотом по шлему, когда из обезлюдевшего города с его пыльными от разрушающихся домов улицами он попал в хорошо освещенный зал, заставленный по периметру скульптурами и с расписанными цветными картинами стенами, где уже собрались обещанные Лукой гости.

Первое, что бросилось в глаза Гайрона — самая большая роспись стены напротив входа. В странном чужом небе, посреди необычно расположенных звезд сияли две луны: оранжевая и фиолетовая. Совой тусклый свет они проливали на темное лесное озеро, где над водой склонилась девушка похожая на прекрасную наяду, но от чего-то вместо ног художник пририсовал ей рыбий хвост. Необычная картина настолько завладела воображением наместника, что он не сразу обратил внимание на подошедшего к нему Луку.

— Сразу видно человека способного оценить настоящее искусство,— улыбаясь, сказал Вирт.

— Что?— засмотревшись на сюжет, Гайрон не сразу понял, о чем тот говорит.

— Моя гордость,— сказал Лука, восторженно глядя на роспись,— Художник назвал ее "Купание в двулунную ночь". Если подойти ближе...

Лука взял наместника под правый локоть и проводил его через зал с накрытыми к ужину столами и ложами подле них к противоположной стене.

— Если подойти ближе,— повторил Вирт,— То видно, что лицо девушки в тени, но в озере между отражениями двух лун...

— Да!— воскликнул Гайрон,— Ее отражение прекрасно, и свет расположен очень удачно, луны как будто настоящие. Божественно...

— Склоняю перед вами голову, наместник,— Лука широко улыбнулся, но голову на самом деле не склонил,— Не каждый способен оценить эту работу по достоинству.

— Но почему у нее хвост?— спросил Гайрон.

— Должно быть, причуда художника,— ответил Вирт,— Кто знает, возможно, там, где светят чужие звезды, подобные создания вполне обычное явление.

Гайрон кинул быстрый взгляд на Луку и успел заметить с какой грустью, даже скорее с неутолимой тоской тот смотри на ночной пейзаж. Вирт сразу заметил проявленное к его персоне внимание, и темные глаза Луки снова вернулся холодным блеск.

Гостеприимный хозяин по очереди представил своих гостей наместнику. Общественными вопросами и проблемами Цвергберга занимался городской совет, в который входили шесть человек, включая Луку. Глава совета старый, сухой, почти лысый Мериус Систис, с мутными непонятного цвета глазами походил скорее на почетного гостя, чем на человека с чьим мнением действительно считаются. Он полулежал у стола с фруктами и вином, рассказывая скрипучим голосом, как тяжело живется местным жителям, насколько труднее управлять делами вдали от столицы и о древесных червях, которые подточили его любимое кресло таким образом, что сидеть в нем стало совершенно невозможно.

Вторым был невысокий с широченными плечами землевладелец Брутус Акутион обильно поглощавший поджаренную дичь. Седовласый, одетый без изысков в льняные штаны и рубаху он смотрел на наместника спокойным взглядом серых глаз. Несмотря на простоту выражения лица собеседника, рассказывавшего о неурожаях и болезнях скота, Гайрон чувствовал, что за плечами этого ничем не примечательного человека, как будто, стоит целый легион способный смять, сокрушить и растоптать любого, кто встанет у него на пути.

Брутусу принадлежали несколько полей на юго-западе на правом берегу реки ближе к Железной, и пара пастбищ у подножья Восточной. В простодушной манере он, не преставая, рассказывал о том, как трудно работать с местной почвой, какой сброд приходиться нанимать, как слабы здоровьем местные коровы и овцы.

— А что же с древесиной?— урвав момент, вставил Гайрон.

— А что с ней?— насторожившись, спросил Брутус.

— Ну, как же,— изобразил удивление Гайрон,— В вашем деле материала необходимо изрядно, загоны для скота строить, крыши амбаров латать, бараки, опять же, постоянно разносят, как вы сказали, а тот, кого прозвали дровосек, должно быть, создает этому препятствия.

Брутус нахмурился, над его переносицей прорисовались три глубокие морщины. Легкость взгляда одернулась как занавес и на передний план выдвинулись силы первой центурии, готовой в любую минуту привлечь всю мощь притаившегося поблизости легиона.

— Страдаем мы от этого самозванца постоянно,— тяжело произнес Брутус,— Но поделать ничего не можем, он собрал банду порядка тридцати копий. Поделившись на группы, они днем и ночью ждут его сигнала, чтобы собрать дань с любого, кто собрался по дрова. Мне приходится доплачивать моим работникам за кровь, которую эти душегубы требуют в качестве платы.

Со словами о том, что нарушившие волю императора всегда получают по заслугам, Гайрон продолжил знакомство с гостями. Следующей стала Вевея Сильва, хозяйка трех местных лавок. Она расположилась чуть поодаль от накрытых столов, у стены между статуями богини трех дорог, символизировавшей власть на небе, земле и под землей, и богиней ума, сноровки и мастерства.

Упитанная, немолодая женщина с круглым белым лицом и внимательным мудрым взглядом темных глаз. Для встречи она выбрала платье уже не модного в Иде фасона. Песочного цвета с закрытой грудью и плечами, перехваченное поясом в районе талии. Однако, драпировки, спускающиеся вниз, предавали одеянию вполне интересный светский вид. Завершали почтенный образ распущенные густые черные с проседью волосы.

Приглушенным низким голосом она рассказала о том, что владеет продовольственной, скобяной и мясной лавками, а так же запустила недавно небольшую пивоварню. От Вевеи наместник узнал, что южнее за центральной площадью ближе к рынку Цвергберг больше походит на нормальный городок. Там есть целые дома, и прохожие на улицах встречаются чаще. Во время разговора Гайрон ловил себя на мысли, что ему хочется довериться этой женщине как матери, от чего осторожность его усилилась.