На захваченной земле

— Это было время схватки двух диктатур, — вспоминались слова их препода истории из эконома, — Когда два бесчеловечных режима сошлись в борьбе за то, кому из них властвовать над миром.

Впрочем, несмотря на это Вася все равно хотела верить, что вот-вот сюда придут советские войска и хорошенько ввалят немцам! Ведь это все же наши, русские! И каким бы тираном не был Сталин, но до Гитлера ему далеко — он хоть не стремился весь русский народ истребить, а лишь желал беспрекословного подчинения себе...

А потом Леха пришел с каким-то другим парнем. 'Партизаны!' — с радостью подумала сначала Вася. Партизаны — это хорошо! У них можно отсидеться до прихода советских войск! А то тут от холода и голода они помрут скоро! Их отвели в какую-то заброшенную деревню, где Вася — какое счастье — наконец-то смогла отмыться в самой настоящей бане, почти как у них дома. А потом она узнала самое страшное — они не в своем прошлом... Это совсем иной мир, где победили немцы... И сейчас тут уже 1952 год...

Эта новость окончательно выбила из колеи... Два дня она ходила как в воду опущенная, ни с кем не хотела говорить. Ей было страшно. Ночами Васе снились кошмары — то ее вели на расстрел, то пытали, то насиловали фашисты... Она с ужасом просыпалась и потом подолгу не могла уснуть, из глаз ручьями лились слезы, но она уже не обращала на это никакого внимания. Однокурсницы пытались было ее как-то успокаивать, но она не хотела никого ни видеть, ни слышать.

На третий день ее вызвали к тому парню, кого все звали 'командиром отряда':

— У нас народу мало, потому бездельников нет. Каждый что-то делает, — сказал он ей тогда, — Ты что умеешь?

— Ничегоооо, — только и смогла произнести Вася и вновь из глаза полились слезы...

Чего-чего, а чувства реальности Вася никогда не теряла. И потому прекрасно понимала, что это у себя дома она много чего значила — и то, в основном, из-за своего папы. А здесь она никто, ничего полезного не знает и не умеет. И оттого было еще страшнее. А вдруг ее теперь просто прогонят? Мол, зачем ты такая нужна, если пользы от тебя никакой?

— Вы только не бросайте меня, — сквозь слезы жалобно добавила девушка, — Пожалуйстааа...

Несколько секунд тишины показались Васе вечностью. А потом 'командир' вдруг подошел к ней.

— Глупенькая, — легонько приобняв ее, произнес он, — Разве можем мы тебя бросить? Ты только не бойся ничего, мы тебя никому в обиду не дадим.

Оставшись один во всем мире, человек готов цепляться за малейшую 'соломинку', которая бы давала ему надежду. Оказавшись в этом страшном мире, Вася чувствовала себя абсолютно одинокой и беззащитной перед всеми теми опасностями, которые поджидают здесь на каждом шагу. И она хорошо понимала, что одной тут не выжить. Потому Васе вдруг захотелось поверить этому человеку из странного коммунистического мира... Ведь, наверное, он знает, что делать? Да и как-то вспоминались слова ее отца, сказанные после того, как он у себя в компании работавшего на конкурента урода нашел — которым оказался его старый товарищ, с кем еще со школы дружили. 'Знаешь, — говорил он ей тогда, — Про коммунистов можно сказать много плохого — репрессии, отсутствие свободы слова, борьба с частным предпринимательством... Но одно в них заслуживало уважения — коммунисты не предавали своих'. Потом, правда, добавил, что имеет в виду 'настоящих коммунистов времен Сталина, а не тех, кто себя так обозвал'.

— — — — — — — — — — — — — —

11 октября 1952 года. Рейхскоммисариат Московия, деревня Пантелеевка.

'Плохой из меня командир выходит, — думал Семен, — Даже толком не пообщался с людьми, когда они пришли к нам'. Ему было откровенно стыдно — стыдно перед этой вот девчонкой, пришелицей из иных миров. Сначала-то он общался с другими — и когда он ее вызывал, то первоначальное мнение у него было предвзятым. Чего можно ожидать от разбалованной дочки какого-то там буржуя? Да только одного — что начнет тут права качать, требовать чего-то!

Именно этого он от нее ожидал — и потому заранее уже готовился, как и каким тоном будет ее на место ставить. А на деле перед ним была вполне обычная в миг лишившаяся всего перепуганная девчонка, которая лишь просила не бросать ее на произвол судьбы, которую скорее хотелось как-нибудь утешить, сказать что-нибудь хорошее. Как маленькую. Что в такой ситуации делать — Семен вообще не представлял. С женщинами у него вообще плохо ладилось — он их попросту не понимал и вообще слабо представлял, как с ними общаться. Он не знал, как правильно поступить в такой ситуации, а потому решил просто довериться своим первым эмоциям.

— Глупенькая, — подойдя к девушке, приобнял ее Семен — как сестренку, — Разве можем мы тебя бросить? Ты только не бойся ничего, мы тебя никому в обиду не дадим.

Уткнувшись лицом ему в плечо, девушка разревелась. Пытаясь ее успокоить, Семен говорил ей какие-то глупости, рассказывая про то, как они преодолеют все препятствия, дойдут к своим и будут там жить долго и счастливо и построят лучший мир, где кругом будет все хорошо, а все фашисты сдохнут как собаки, а правой рукой тихонько гладил ее по голове.

— Вы, коммунисты, странные люди, — выцепив из всего сказанного последние слова, Вася подняла голову, — Вы за свои идеи готовы раздавить, уничтожить всякого, кто станет у вас на пути, но при этом уверены, что боритесь за светлое будущее. Готовы для достижения цели пойти на любые жертвы, но никогда не предаете своих. Почему? Странные вы люди. Мне вас не понять, — при последних словах она вдруг улыбнулась.

— Когда-нибудь поймешь, — несколько отстранившись, ответил Семен, — А пока просто знай, что для нас ты — своя. И ни тебя, ни кого другого мы бросать не собираемся...

'И вот как к ней относиться? — думал Семен, — Да, разбалованная дочка буржуя000. Но ведь дети за родителей не отвечают! Так еще сам товарищ Сталин сказал'. Он уже слышал про нее и от Лехи, и от Маши. Отзывы были практически одинаковые — не злая, не вредная. Но до окружающих ей просто нет особого дела — лишь до тех пор, пока ей с ними интересно. К жизни она вообще относилась легко и несерьезно, как маленький ребенок, которому лишь бы играться и развлекаться. Как Леха говорил про нее, 'заигралась в детство'.

'Ну ничего, повзрослеет, — закрыл для себя этот вопрос Семен, — Нужно только повнимательнее к ней приглядываться, вдруг помочь в чем надо будет...'

— — — — — — — — — — — — — —

15 октября 1952 года. Рейхскоммисариат Московия

— Ну тут нас никто не найдет, — сказал дядя Сергей, — Дорогу в эти места знали всего пять человек. Но трое из них давно лежат в земле под Москвой, четвертый я, ну а пятый — твой батька. Так что можешь быть уверена — тут никакие фашисты нам не страшны!

До этого они полдня плутали по каким-то неведомым тропкам по болоту — и вот сейчас наконец-то добрались до островка среди трясины, где было построено что-то вроде небольшой избушки.

— А зимой? — спросила Настя, — Болото замерзнет ведь.

— Болота далеко не сразу замерзают, — ответил на это дядя, — Да и к тому времени наверняка уж стихнет все. Не такая большая мы птица чтобы подолгу искать.

— Мы ж теперь бунтовщики... Власти ругали, старосту с двумя полицаями убили...

— А ты думаешь, что это такая уж редкость? — усмехнулся дядя, — Так такие случаи каждый год где-нибудь в округе случаются! Только про это люди не рассказывают обычно — потому мало кто знает.

— А тебе откуда про это тогда ведомо? — удивилась Настя.

— Сорока на хвосте вести приносит, — с усмешкой ответил дядя.

'Что ж это за сорока должна быть, которая про все такое знает? Такое, за что впору и в концлагерь попасть?' — подумала про себя Настя. В который раз она вспоминала показанное пришельцами из иного мира кино. Поскольку времени-то у них мало было, показывали только отрывки. Она видела по Смоленское и Киевское сражения, про освобождение Минска и штурм Берлина, про капитуляцию Германии. Да, мельком, отрывками. Но и этого хватило чтобы поверить в то, что все могло быть иначе. Так вот, был там и про партизан эпизод. Как те взрывали какой-то особенно важный железнодорожный мост. Надо сказать, это был первый случай, когда Настя видела действующую железную дорогу — по которой, выбрасывая столбы дыма, ехал паровоз. В их реальности в райцентре формально была железная дорога. Только последний поезд по ней прошел, наверное, еще во время войны.

— Дядя, а ты партизан? — неожиданно даже для самой себя спросила Настя.

— С чего это ты так решила-то? — усмехнулся он и, не дождавшись ответа, продолжил, — Какой же из меня партизан-то? Партизаны — они люди серьезные... А я так, помогаю помаленьку...

— А много вас таких? — спросила Настя.

— Кому ж то ведомо? — ответил дядя, — Может быть, даже у нас в деревне кто есть... А, может быть, и нет. Кого не знаешь — того и под пытками не выдашь... Ладно, ты лучше рассказывай, как докатились до жизни такой. Что тебя фрицы схватили.

Настя с Петром рассказали практически все, что им было известно. Про то, как к ним пришли пришельцы из другого мира — один из которых оказался их родственником. Про кино про войну и про то, как в их мире победили немцев. На всякий случай не стали говорить лишь про второй их приход... Рассказала Настя и про свой разговор с Ольгой — которая ее предала, хоть и называла себя подругой.

— Интересная история, — задумчиво произнес дядя Сергей когда они закончили, — Пришельцы из другого мира... Сложно поверить, но и на провокацию немцев не похоже. Слишком сложно. Хотя будь оно так — вас бы давно уж схватили. Да и что это за 'книжки', что кино — да еще и со звуком — показывают? Хотя слышал я уж одну историю... Верстах в 50 от нас еще в 1942 году как-то колонна немецкая пропала... Сколько не искали ее — так и не нашли никаких следов. Уж не ее ли в мире пришельцев разгромили? А сдала тебя Прокофьева дочка, значит? — заданный вопрос был скорее риторическим, но Настя все же подтвердила, — Вот гнида-то... Отец, двое дядьев, брат старший на фронте полегли, а эта тварь фашистам продалась... Ничего, придет время — со всеми поквитаемся... А не знаешь, что эти 'попаданцы' дальше делать собираются?

— За Урал пробираться, в Союз, — ответила Настя.

— Это они зря, — неодобрительно покачал головой дед, — Не выйдет у них ничего хорошего.

— Почему же? — удивился Петр.

— Потому, что Союз нас предал давно, — со злостью ответил дядя Сергей, — У них с немцами договор ведь. Кто не успел до 15 октября 1942 года за Урал уехать — того не принимать. И не принимают. Многие люди хотели за Урал сбежать — да только никого там не принимают. На границе всех назад разворачивают, а кто и сумел таежными тропками в Союз пробраться — тех первый же полицейский поймает и обратно отправит. Тухачевский, гнида, боится, что немцы иначе снова войной пойдут!

— Но как так можно? Это ведь наши, советские! — Настя была буквально в шоке от услышанного, — А СССР своих не бросает! Нам и они об этом говорили!

— Я не знаю, как оно в их мире, — ответил дядя Сергей, — А у нас вот так оно. Тухачевский и тогда-то нас бросил... Собрал последние силы — и бросил под Рязань. Умирать пока эвакуация шла. И знаешь, что эвакуировали, — грустно усмехнулся дядя, — Не людей и не заводы. А материальные ценности, на которые Тухачевский со своей кодлой глаз положили!

— А в их мире Тухачевского в 1937 году расстреляли, — вставил вдруг Петр, — А вместо него Сталин был. До 1956 года.

— Сталин? Помню такого, — согласился дядя, — Идеалист был... Нам, говорил, надо пробежать за десять лет то, на что другим странам понадобилось сто. Иначе сомнут. Индустриализацию с коллективизацией затеял. Да только что с того толку? Так ничего и не вышло ведь. Здания от тех заводов, что при нем строить начинали, до сих пор кое-где стоят. Так и не достроенные. А о колхозах сейчас уж и не вспомнит никто. Сталина потом 'большевиком-неудачником' звали... только и у Постышева ведь не вышло ничего. Съели его военные.

— Но почему у них все иначе вышло? — удивилась Настя.

— Я откуда знаю? — только и ответил дядя.

— А что нам теперь делать?

— Бороться. За то, чтобы эти твари фашистские в своем аду жарились. А пришельцев этих неплохо предупредить было бы... Жалко будет, если они на виселице закончат. Да и нам бы они пригодились.

— Дядь, а что вообще в Союзе сейчас происходит? — спросила Настя.

— Да ничего хорошего. Голод, разруха, нищета... Только эти твари, генералы с маршалами, жируют. Полстраны сдали фашистам, а самим хоть бы что...

— — — — — — — — — — — — — — — — — —

16 октября 1952 года. Рейхскоммисариат Московия, деревня Пантелеевка.

— Знаете, а я считаю, что ваш СССР спасла как раз Западная война, — выдал вдруг Леха.

— Почему это? — удивился Семен.

Сегодня вечером мы собрались всем коллективом как раз для того, чтобы попытаться выяснить различия наших двух миров. К сожалению, у пришельцев из РФ при себе было не так много носителей информации. Никаких портативок, только пара планшеток китайского производства на основе американских разработок да мобильники, всю имеющуюся информацию с которых тоже скинули на планшетки. Кстати, к моему большому удивлению никаких ядерных батарей в их мире не использовалось. Леха, правда, вспомнил, что таковые имеются, но широкого распространения не получили. Так что на их технике использовались литий-ионные аккумуляторы — и нам очень повезло, что у них при себе нашлась пара зарядников, которые подошли почти ко всем их устройствам. Так что пришлось на час запустить генератор, истратив половину запасов бензина к нему.

Потом была еще идея скинуть всю информацию на наши портативки, но она закончилась ничем. Их карты памяти были совершенно иных типов, не применявшихся у нас. Разъемы тоже были совсем другие, не совместимые с нашими. Впрочем, другим было практически все. Операционные и файловые системы, программы, системы связи... Только их Wi-Fi имел схожие частоты с нашей 'БПС', но и там обмен данных проходил как-то иначе. В результате пришлось пользоваться их устройствами.

И тут больше всего пользы оказалось от лехиной планшетки. В том мире он интересовался историей, потому на ней было много чего интересного — различные исторические книжки и несколько фильмов про войну... А вот от второй планшетки, американского 'Яблока', попавшего сюда вместе с Василисой толку было куда меньше. Вован, правда, усмехнулся при его виде, заметив, что и в нашем мире есть в США такая контора, одно время бывшая дико популярной. Правда, последние лет пять куда большей популярностью там пользуется контрабандная 'Электроника'. Почему контрабандная? Да потому, что официальных торговых отношений между СССР и США нет еще с 1974 года. Так что все покупки идут лишь через третьи страны.

— Дело в том, что одной из проблем нашего мира было то, — начал Леха, — Что у нас стали считать, что нам все врут, что американцы с европейцами к нам хорошо относятся и лишь стариканы из КПСС пытаются нас от них отделить. И вообще капитализм, мол, куда лучше социализма.