Светлана надолго "пропадала" в сквере недалеко от школы, куда в обеденный перерыв приходила врач-педиатр, работавшая в детской поликлинике. Казалось бы — сорок пять минут — это очень мало для общения, но Светлана каждый раз уходила перегруженная информацией, которую старалась в тот же день 'разложить по полочкам' и обработать. Сделать своей, личной, пропущенной не только через сознание, но и через подсознание.
С малых лет Светлана поняла, что настолько счастливое детство, какое было у неё — далеко не правило. Да, в Российской Империи делалось очень много для того, чтобы рождавшиеся дети были непременно желанными, важными, необходимыми для обоих родителей, а также для их родных и близких. Стрельцова видела и примеры негативного влияния родителей на детей.
Тем ценнее для неё было отношение мамы и папы и к ней и к братьям. Быть рядом с мамой, учиться у неё быть женщиной, быть нежной, быть желанной, быть любимой — становилось для Светланы не только необходимостью — потребностью. Она с малых лет понимала: только мама может научить дочку этим премудростям наиболее полно и качественно.
Женщина может быть разной — это Светлана тоже усвоила с малолетства очень прочно и глубоко. Ей, женщине, дано преображаться за секунды несколькими движениями, несколькими жестами, несколькими словами. А если она ещё применит спектр нарядов и косметики — преображение будет ошеломительным. Это — тоже оружие и им нужно уметь пользоваться.
Да, Светлана, как и её мама не любила чрезмерно краситься, не любила яркий макияж, не любила яркие наряды, но освоила и их, понимая, что в жизни всё может пригодиться. И мама никогда не препятствовала подраставшей дочери встать на взрослые туфли с высоким каблуком, нанести помаду на губы или 'подвести' глаза, наложить румяна или тени. Она только поправляла, направляла и советовала, не ограничивая Светлану в её экспериментах и пробах.
Светлана внимательно, как, наверное, всякая маленькая девочка, наблюдала за мамой. Копировала, а чаще — перенимала, адаптируя, походку, жесты, мимику, манеру одеваться, двигаться, манеру говорить в самых разных условиях с самыми разными собеседниками. А уж причёсок она с малолетства перепробовала — и не сосчитать сколько. И ни разу мама ей не воспрепятствовала резко, ни разу впрямую ничего не запретила. Она объясняла, поясняла и убеждала — очень быстро и очень доходчиво. Так что Светлане почти никогда и не приходилось постигать правоту мамы на собственном горьком опыте.
Михаил и Семён, конечно же, больше учились у папы. Семён очень долго, пока не пошёл в детский сад, любил по утрам, когда папа брился в ванной, тоже намазаться кремом для бритья так, что временами от крема оставались свободны только губы, ноздри и глаза. Потом, конечно, он стал соразмерять количество крема, внимательно наблюдая за тем, как это делает папа, но всё равно, это действо ему очень нравилось. Папа не возражал, часто покупая сыну отдельную тубу с кремом для бритья и изредка позволяя попробовать, как это — бриться опасной бритвой, открытым лезвием.
Мама, конечно, вздрагивала, когда Семён елозил бритвой по щеке, но папа всегда говорил, что у Семёна твёрдая рука и он порезаться не сможет. Да, Семён изредка и получал царапины от бритвы, но сама процедура от этого ему только больше нравилась — он чувствовал себя совсем взрослым. И знал, что он по-прежнему остался ребёнком, который может вот так, весело и свободно осваивать вполне взрослые роли.
Благодаря влиянию папы все трое братьев с ранних лет старались делать по утрам гимнастику, обливаться холодной водой, бегать по нескольку километров ежедневно, заниматься в местном спортивном городке на простейших снарядах. Ни один из братьев не пристрастился ни к курению, ни к наркотикам, ни к спиртному. Да, они могли выпить пива, могли выпить вина, могли выпить даже водки. Но они знали меру и знали, когда и как следует остановиться. А главное — они умели сказать твёрдое 'Нет' попыткам окружающих людей втянуть их в курение, ширяние и выпивку. Потому Светлана была уверена и даже убеждена — их будущие жёны скажут их родителям большое спасибо за столь здоровых и равнодушных к сомнительным 'прелестям' мужей.
Как единственная на то время сестра, Светлана тоже осваивала под руководством мамы нелёгкую и очень сложную науку быть женщиной — хозяйкой, хранительницей домашнего очага. Начать, конечно, пришлось, с привыкания к высокоуровневой аккуратности, к постоянной чистоте и постоянному порядку. Это Светлане далось легко — в семье Стрельцовых не любили 'рюшечки-подушечки', так что тяжёлых портьер и покрывал с бахромой никогда в родительских квартирах и в домах не водилось. Это очень облегчало уборку и поддержание порядка и уюта. Главным же для себя Светлана избрала не столько и не сколько уют и внешний порядок в доме, сколько хлебосольство и способность накормить мужчину и детей простыми, но непременно безопасными и полезными кушаниями.
Потому, закончив приборку квартиры, она мчалась едва ли не вприпрыжку на кухню. И уж оттуда её приходилось извлекать силой — она изводила маму и, когда получалось, папу десятками вопросов о вкусах, запахах, рецептах, режимах работы техники. Запоминала всё это с лёту и тут же старалась воплотить в практике, повторив лично. Она обожала часами возиться с рецептурой и ингредиентами, но никогда не считала рецепт догмой — только руководством к действию, к импровизации. Не всё сразу, конечно, у неё стало получаться так, как надо, но и мама и папа убедились — дочь не отступит от задуманного и будет повторять попытки до тех пор, пока всё получится так, как надо.
В семейном фотоальбоме Стрельцовых хранилась фотография, на которой четырёхлетняя Светлана печёт блины, самолично приготовив тесто и разогрев сковороду. Как потом вспоминала мама, было удивительно, что первый блин не вышел комом, а получился очень даже вкусным. Михаил, которому, как старшему брату, она поднесла его на тарелке, схрумкал блин за секунды и расцеловал сестру в обе щёки — она только ему позволяла такие 'целовашки'. Остальные полтора десятка блинов она распределила между братьями и родителями, не забыв о приправах — сметане и масле.
Везде и всюду с малолетства Светлану окружали многочисленные подружки. Она умела заводить друзей и строго придерживалась высоких стандартов дружбы. Для неё дружба не была только приятным времяпрепровождением. Для неё дружба часто становилась служением. Она ценила высокоуровневое нормативное общение, пусть это была простая детская игра или совместные 'полёты' на качелях. Папа во дворе их сельского дома сделал качели, позволявшие крутить самое настоящее 'солнце' и Светлана с подружкой Риммой — дочерью главного механика местной 'Сельхозтехники' — часами раскачивались на этих качелях. А когда рядом был папа Светланы или папа Риммы — рисковали даже крутить 'солнце'. Визгу, конечно, было немало, но зато и дружба с Риммой у Светланы только крепла и поныне Римма, ставшая уважаемым в селе ветеринарным врачом, является одной из лучших подруг Светланы Стрельцовой.
Родители детей тоже неминуемо начинали плотно общаться между собой. И часто, особенно, когда пришло время идти в детский сад, а затем и в школу, Светлана неоднократно видела, к примеру, как её подружке поправляет причёску или лёгкий макияж папа девочки из параллельного класса. Которая тоже видит это действо и нисколько не возражает, нисколько не ревнует и не возмущается.
На новогодние и рождественские праздники родители подружек Светланы неизменно шили дочкам и их подружкам самые умопомрачительно красивые и сложные наряды, которые, конечно же, при всём желании невозможно было приобрести ни в одном магазине.
Главное — глубокое нормативное и полное общение между родителями и детьми — эту максиму Светлана тоже усвоила с малых лет и сделала её своим правилом. Может быть, папы и менее изобретательны, когда общаются с подрастающими дочерьми. Но зато они дают дочкам уникальные идентификаторы, уникальные стандарты поведенческих нормативов в общении с мальчиками и мужчинами. Женщина и мужчина всегда и везде могут и должны не конкурировать между собой, а взаимодополнять друг друга. Тогда их союз, их семья — непобедимы, а дети — прекрасны и сильны и внутренне и внешне.
В селе вообще было принято передвигаться почти исключительно пешком. Поэтому, когда папа Светланы утром выбегал с женой и детьми на утренний кросс, к нему очень скоро, несмотря на несусветную даже по сельским меркам рань — четыре часа утра, присоединялись и другие родители с детьми. В любую погоду, в любое время года пять-восемь километров туда и обратно ежедневно в обязательном порядке. Не только бег, но и быстрая ходьба, совместная зарядка, совместное купание в реке или в пруду, совместное обливание холодной, колодезной водой. А зимой — обтирание снегом невероятно быстро и крепко сближали родителей и детей, помогали справляться с болезнями, усталостью, раздражением, неуверенностью.
Придя после детского сада в первый класс, Светлана привычно сориентировалась на то, чтобы учиться как можно лучше и получить как можно больше знаний, умений и навыков. Эту решимость и настройку она сохранила до окончания выпускного класса. Её не заботило то, что многие одноклассники и ученики параллельных классов считают её зубрилой, заучкой, ботанкой. Очкастой змеёй её не смогли назвать по той причине, что, несмотря на огромную зрительную нагрузку, Светлана сохраняла прекрасную остроту зрения все школьные годы и никогда не тратила время на оспаривание кличек и прозвищ. Как сказал как-то дед Устим, 'собака лает, а караван — идёт'. Потому Светлана сконцентрировалась на учёбе. И у неё оставалось очень мало времени на то, чтобы тратить его бездумно.
В семейном альбоме Стрельцовых есть фотография: третьеклассница Светлана Стрельцова пишет изложение. Строгое платье, тёмноцветные банты, белый воротничок. Простая ручка-самописка, пальцы, твёрдо и уверенно придерживающие тетрадь и ручку. Чуть высунутый язык, склонённая над тетрадным листом голова. И взгляд, направленный на заполняемую буквами и словами строку. Светлана любила рассматривать эту фотографию и сейчас: она для неё была едва ли не самой лучшей из всех, что были сделаны в её школьные годы.
С первого класса у неё было немало подружек, общению с которыми она старалась уделять достаточное время и всегда охотно помогала, если видела или чувствовала в этой помощи прямую необходимость. Она не любила только одного — навязывать без особой необходимости свою помощь. Как уж ей удавалось определять, когда следует вмешаться и помочь, а когда можно подождать в стороне в полной готовности придти на помощь — она и сама бы внятно объяснить не смогла.
Она всегда старалась дружить не против кого-нибудь, а просто дружить, потому что считала, что в единстве — сила. Потому вокруг неё всегда вились другие девочки — как младшие, так и старшие. Первых она часто опекала, заботилась, у вторых — училась, не делая из этого проблемы и не стесняясь быть в положении незнающей и не умеющей.
Привыкнув обрабатывать огромные объёмы информации, черпать данные из книг, часто — бумажных, даже не прошедших сканирование и оцифровку, Светлана всегда могла рассказать своим подружкам немало интересного, полезного и познавательного. Её доклад о газированных и негазированных напитках и их качествах, сделанный во втором классе, с интересом слушали потом даже шестиклассники. А некоторые выводы заинтересовали и специалистов-пищевиков.
Впервые она влюбилась в десятилетнем возрасте. В одиннадцатилетнего мальчика по имени Игорь. И на всю жизнь сохранила к нему благодарность за чуткость и понимание. Целый год они были вместе и, как оказалось, вели себя так, что никто — ни взрослые, ни дети не смогли позволить себе отпустить в их адрес обычные обидные речёвки и прозвища типа 'тили-тили-тесто — жених и невеста'. Игорь тоже был из многодетной семьи — у него было четыре сестры, из которых две — старшие и две младшие. Так что он точно знал, что допустимо в общении с девочкой, а что — категорически неприемлемо.
Тогда Светлана полюбила объятия и поцелуи, научилась целоваться почти по-взрослому, но сохраняя известную ей достаточную дистанцию и неприступность. Родители Игоря без малейших возражений согласились на то, чтобы мальчик поехал вместе со Светланой в село и провёл там все летние каникулы. Они вдвоём часами пропадали в лесу, на берегу реки, в лугах, Игорь слушал её бесконечные рассказы и не выказывал почти никогда нетерпения и раздражения. Она научила его плавать с маской и ластами, и он был в восторге от возможности познать новый, открывшийся сему мир.
Шагнув в подростковый возраст, Светлана вполне ожидаемо озаботилась своей внешностью. Часами обсуждала с ближайшими подругами новинки мод, сама шила себе наряды. Иногда шила и для подруг, но, по большей части предпочитала искать и определять свой собственный стиль в одежде. Не будучи зацикленной на шмотках и косметике, она весьма прохладно относилась к потугам подруг выделиться именно за счёт невиданных нарядов и ярких расцветок. Старалась сохранить равновесие и баланс в собственном восприятии нормы и достаточности.
Не желая нарушать последовательность освоения школьной программы, Светлана, тем не менее, во внешкольное время продолжала черпать информацию в экскаваторно-карьерных объёмах. Её невозможно было оттащить от ридеров и от экрана инструментрона, если она находила нечто очень стоящее её внимания и ещё больше стоящее её понимания.
Перед тем, как шагнуть в отрочество, она пристрастилась к сборке моделей космической техники и летательных аппаратов. Её детская комната была уставлена теперь стеллажами, забитыми не только книгами и ридерами, но и собранными и покрашенными моделями. В её коллекции была и одна уникальная модель шагохода из очень старого фантастического сериала 'Звёздные Войны'. Сделав её с нуля, выточив и выстрогав каждую из нескольких сотен деталек, Светлана обрела твёрдое убеждение, что техника служит тому разумному, кто ею управляет. И именно он, а не техника, виновен в том, что с помощью техники другому разумному или нескольким разумным был причинён ущерб или даже смерть.
Страсть к сборке моделей космической техники сохранилась у неё все отроческие годы. Ряд моделей она подарила друзьям и подругам, оставив у себя только полтора десятка самых ценных.
Окончание отрочества совпало с появлением в её жизни двух прадедов — Трофима Викентьевича — со стороны матери, известного учёного и полярного исследователя, годами не вылезавшего за пределы Северного полярного круга. И Валерия Степановича — генерал-лейтенанта авиации Империи, главы одного из самых известных имперских лётно-тренировочных центров подготовки кадров для дальней авиации.
Общение с ними окончательно определило судьбу Светланы. Только армия, только военно-космические силы, только разведка, только дальние корабли, допускаемые к пионерным полётам. Только командирское кресло одного из таких дальних больших кораблей.
Преодолевая среднюю и старшую школу, Светлана сумела уговорить прадеда Трофима взять её в экспедицию за Полярный круг. Провела на льдине два месяца и окончательно утвердилась в мысли о том, что только дальняя разведка её удовлетворит и в ближайшем, и в отдалённом будущем. Там ведь потребуются не только разведчики, но и исследователи, и учёные.
