На вопрос о теме разговора вдруг посерьезнел и сказал, что он не только прожигатель жизни, но и зарабатывает деньги на свои увлечения сам — "я в некотором роде артист, донна, вот и согласовывал завтрашнюю, о, прошу прощения, уже сегодняшнюю съемку". Он начал рассказывать красивые легенды про звезды, да так увлекся, что Серой пришлось обнять его самой и неумело чмокнуть в ухо. Рассмеялась при виде обалдевшей физиономии и, ухватив за руку, поволокла в зал — танцевать.
Сколько раз танцевали — память сведений не сохранила, тело, отдавшись внешнему ритму, двигалось само и требовало еще и еще. Но в середине этого полета Игнацио требовательно поймал её за руку, и они, прыгнув в его автомобиль, понеслись по дороге из города в сторону окрестных гор — чтобы не пропустить закат луны в залив. Было здорово — волосы развевались по ветру, а сердце замирало от скорости и ужаса — на поворотах.
Закат был восхитителен и живописен, но большей частью прошел мимо — там, под луной и звездами, они в первый раз поцеловались уже по-настоящему. Это было так замечательно, что Дара не только луну, землетрясения бы не заметила. Однако, Игнацио, с явной неохотой оторвавшись, развернул ее к себе спиной, крепко обнял за талию, и заставил смотреть закат, бормоча какие-то нежности в ее волосы.
Луна села в воду, и машина примчала их назад в город. Как в калейдоскопе замелькали всевозможные бары и танцплощадки.
Молодые люди пили и не пьянели, целовались и прижимались друг к другу уже не только в танце, наслаждаясь каждым мигом вдруг возникшего чувства. Из головы действительно напрочь вылетели все мысли "о завтра", как и предсказывала Прима. Дара наслаждаясь каждым мигом восхитительного "сегодня".
А потом Игнацио прямо посреди разговора о его увлечениях — чем-то он там занимался, то ли марки собирал, то ли фотографии актрис, вдруг посерьезнел и предложил показать ей, как он варит кофе, ну и свою коллекцию заодно. Волновался и смущался, словно девушку не на чашку кофе приглашал, а звал, как минимум, под венец. В голове кто-то отчетливо хихикнул и не совсем трезвым голосом произнес: "И какие такие "последствия", могут вытечь из маленькой чашечки кофе?".
Все очарование момента враз спало, и вдруг проснувшийся "трезвый разум" взглянул на нового знакомца... потом "разум", задумчиво хмыкнув и заявив: "А почему бы и нет? Только таблетку проглоти прямо сейчас", — убрался из головы и больше на призывы не откликался. Пришлось ответить согласием, вызвав на ставшем таким родным лице волну неподдельного восторга и облегчения, и перед отъездом отпроситься "на минутку".
В дамской комнате холодная вода, смывшая остатки макияжа, не помогла охладить голову, щеки горели, а все остальное шло кругом вслед за головой, пришлось все же глотать таблетку и идти навстречу своей судьбе.
* * *
Машина домчала в один миг, по дороге правда вдруг оживилась и пискнула сумочка, пришлось напрячь мозги в попытке вспомнить, "что бы это значило?". Потом дошло, что такой сигнал настроен на переход из "белой зоны" в "желтую", и успокоилась — "желтая" это не так и серьезно, тем более спутник у неё местный, и ей вряд ли с ним грозит какая-то опасность.
Несколько ступенек подъёма на крыльцо, двойные металлические двери, еще лесенка и вход в квартиру, или это четверть дома? Во всяком случае, не целый, иначе, с чего бы тогда опять двойные, пусть и роскошные, двери?
Внутри оказалась громадная, красиво обставленная, насколько можно различить в романтичной полутьме, вполне уютная квартира на двух уровнях. Нижний этаж занимал хозяйственный блок с огромной кухней-студией и гостиной-прихожей. Так уж принято за бугром.
Уже ничего не стесняясь, парочка плюхнулась на диван перед низеньким столиком, на котором, как по волшебству, появилась бутылка хорошего, мигом открытого вина.
Пока вино "дышало", не спеша целовались. Дара с трудом смогла оторваться и дать Игнацио разлить совершенно ей непонятную кислятину по бокалам. Едва пригубив, поцокав языком и ляпнув первое, что пришло на ум о "восхитительном букете", полезла целоваться снова — этот самый "букет" на губах возлюбленного ей понравился куда больше, чем в бокале.
Некоторое время они были очень заняты, но надо же когда-то и дышать. Девушка прилегла отдохнуть на могучей груди, но, услышав, как в ней бьется сердце, решила не терять времени и сама начала расстегивать рубашку. Игнацио лежал пластом, только проводя руками по ее волосам, но когда Серая, "выпустив коготки", провела ими по обнажившейся груди к животу, глухо застонал и, подхватив ее на руки, одним махом вскочил и понес по лестнице на второй этаж — в спальню.
Опять потерянная секунда, чтобы открыть двойную дверь, и вокруг все укутала тьма — шторы задернуты, из всей обстановки четко угадывалась только застеленная белоснежным кровать, размером с небольшой аэродром, тем не менее почти потерявшаяся посреди громадной комнаты.
Возле кровати девушку (еще пока-таки — да) довольно нежно поставили на пол, хотя сердечко бешено тарахтело от опасения, что просто швырнут и растерзают, и, нежно погладив по волосам, заставили запрокинуть голову для поцелуя. Слабые возражения против происходящего так и остались непроизнесенными.
Тем более что, не отрывая губ, рука скользнула вдоль позвоночника и все возражения превратились во вздох наслаждения. Ее плотно прижали к разгоряченному мужскому телу, чтобы в следующий миг двумя руками запрокинуть голову и поцеловать в ямку на шее.
Отодвинув ставшее податливым тело от себя, Игнацио провел указательными пальцами за ушами и дальше по боковой стороне шеи к ключицам, а потом еще ниже, все медленнее и медленнее приближаясь к груди, и...
* * *
... и в этот момент вспыхнул яркий свет! Очень сильный, он практически выжигал сетчатку, не давая ничего рассмотреть, кроме нескольких "солнц", висящих полукругом вокруг кровати на высоте ее глаз.
В себя Дара пришла практически мгновенно, без всякого перехода и секундного смятения, будто выключателем щелкнули.
"...!!!" — выдал краткое резюме включившийся в работу мозг. Очень точное наблюдение, абсолютно верное, но, увы, безнадежно запоздавшее.
Сквозь залившие глаза слезы успела только увидеть, как раскрылись глаза Игнацио и глянули на нее с усмешкой, наслаждаясь отразившимся на ее лице ужасом и пониманием произошедшего. Дальше медлить было нельзя.
Тело само выполнило кувырок назад, на середине кровати выполнив доворот, и встав в позицию "низкого старта". Дальше стремительный горизонтальный бросок на другую сторону комнаты навстречу резанувшим по глазам софитам и предполагаемому спасительному окну.
И темная тень, метнувшаяся наперерез.
Тень она поприветствовала "своим коронным" — кулак правой руки с разгона ударил в ладонь левой, а весь вес, инерцию броска, злость и страстное желание уцелеть вложила в несущийся к чужому брюху локоть.
И не пробила. Завязнув в чужом мясе. Сверху только икнули и отшвырнули её назад на кровать — как котенка. Следом на Дару навалилась туша минимум вдвое превышающая по весу, прижимая к возмущенно скрипнувшему ложу, шея оказалась зажата в чудовищной лапе, запястье левой руки и вовсе потерялось во второй клешне — кисть торчала из кулака размером с мяч как тростинка, того гляди, повернется кулак и только хрупнет...
Правую руку, нацелившуюся "когтями в глаза", перехватили и зажали где-то вне поля зрения, но, судя по ощущениям, "помощник" с той стороны не уступает в габаритах навалившейся туше. Потом за волосы сильно дернули, наклонив голову, аж черные мушки в глазах появились, и на вытянутую шею надели... Ошейник?
Руки отпустили, чтобы в следующий миг ухватив за щиколотки, резко, до боли, развести в стороны бесполезно брыкавшиеся до того ноги, секунда и с них профессионально споро сорвали "последнее оружие" — туфли на высоком каблуке, о которых Серая во время предыдущей возни совсем забыла...
Теперь вроде и свободна, но уже на цепи и эта сука стоит и пялится, улыбаясь, радуется беспомощности. Рядом с ним, положив руку на плечо, многообещающе улыбнулся и сверкнул глазами здоровенный негр, красивая будет картинка. Шансов против такой перекачанной туши изначально не было никаких. Все — мавр сделал свое дело и ушел, оставляя сцену за главным актером.
Оставалось только прижаться лопатками к спинке кровати. Сзади звякнула и неприятно захолодила позвоночник цепь от ошейника. Выглядит тонюсенькой и несерьезной, но, скорее всего, исходя из профессионализма и слаженности действий, шансов порвать ее или выломать из крепления, нет никаких.
Все. Приплыли. Не уйти. Даже на тот свет не получится, потому что второй конец, скорее всего, привязан не к кольцу в стене, а к специальному амортизатору, чтобы слишком прыткая жертва не сломала себе шею сильным рывком.
Так, пусть уйти и не получится, но, может быть, удастся что-то сделать? Тем более, что Игнацио, картинно сняв, скомкав и отбросив в сторону рубашку, ступил двумя ногами на кровать наряженный в одни трусы-плавки. На камеру работает гад — оператор со своей бандурой проявился с правой стороны между софитами, припав на колено и активно "дирижируя" свободной рукой — "крутой мачо", поигрывая мышцами пресса, начинал не спеша приближаться. Можно попробовать достать, если длина цепи позволит дотянуться хотя бы рукой.
Длина — позволила. Элементарно не хватило сил. Выброшенную в глаза руку мерзавец легко перехватил и закрутил Серую вокруг нее.
Ребра сначала с одной, а потом с другой стороны обожгло горячим, а потом перехватило такой болью, что остановилось дыхание. Так ее и отшвырнули назад, крепко приложив спиной и затылком об стену и спинку кровати.
Сползла вниз, чувствуя, как по бокам сбегают горячие струйки, а чудовище напротив высовывает язык и не спеша слизывает с "когтя" (*нож похожей формы с кольцом вместо рукояти), а потом и с пальцев ее кровь. Воспринималось все довольно отстраненно, так как невыносимая боль в ребрах не давала вздохнуть полной грудью и перед глазами уже плясали черные мушки.
Двинутся не было никакой возможности, тело самостоятельно попыталось скуля свернуться в клубок, подтягивая колени к подбородку. Но тут по бокам появились помощники и враз растянули на косой крест — как шкурку на выделку. Руки, кажется, пристегнули к спинке наручниками с мягкими накладками, ноги вроде просто держали, но будто тисками.
Игнацио опустился на колени и протянул руку вперед, тело забилось, пытаясь избавиться от отвратительного прикосновения, но держали крепко. На миг стало больно затем давление пропало и она увидела как он не спеша облизал пальцы.
— Это восхитительно! Все гораздо лучше, чем я надеялся... Ты золото, милая, эта пленка точно пойдет на вес золота...
После чего навис сверху прижимая сталь к шее, просипел одними губами прямо в лицо:
— Сучка, у тебя есть две возможности — будешь ласкова, станешь женщиной не потому, что тебе туда ножик сунули...
Дара резко дернулась, но мерзавец прижимал нож к шее не заточенной стороной. На волосы тут же наступили, едва не срывая скальп и лишив последней возможности сопротивления. От боли и беспомощности выступили слезы и начали медленно сползать из уголков глаз по вискам к ушам.
На миг в поле зрения появился Игнацио, он слизнул слезинку на правом виске и выдохнул прямо в ухо:
— Что ж, ты выбрала, и не скажу, что я этому не рад...
Дальше он не спеша, следуя еле слышным командам режиссера, срезал одежду, которой и так не много было, периодически слегка прорезая заодно кожу и наслаждаясь вздрагиваниями тела.
Сама Дара наблюдала за этим как бы со стороны и люто ненавидела собственное тело, боявшееся боли и смерти, и бывшее не в состоянии вести себя наперекор, даже зная, что все эти дерганья и испарина на верхней губе тщательно снимает камера....
А еще она ждала, ждала появления хоть какой-то возможности действовать. Ненависть ее была холодна, несмотря на четкое понимание — никакого шанса ей не дадут, ни сейчас ни, скорее всего, потом. Но все равно ждала.
Ни единого клочка одежды не осталось, и голос слева прошипел:
— Придави ее. Надо обработать порезы иначе быстро ослабеет и перестанет дергаться...
В руках Игнацио появилась полуметровая резиновая палка, он поводил ей по шее и животу, видимо любуясь дергающимися мышцами пресса, а потом положил поперек шеи, прижав оба конца руками к матрасу. Горло плавно пережало, перед глазами снова заплясали мушки, слились в пелену, в уши ударил гул тока крови, завершившийся почему-то звонким хлопком и яркой вспышкой.
А потом наступила тьма.
* * *
— Переверните ее на бок, — сказал хриплый голос.
"Господи, сколько еще можно...", — попробовала сказать Дара, но из открывшихся губ не вырвалось ни звука. Несколько рук разом ухватились и повернули. Впрочем, ее усилия не пропали даром и были замечены.
— Приходит в себя, — произнес тот же голос.
— Укол не забыли? — более молодой и уверенный.
— Обижаешь эль`тенитиенте... — опять хриплый.
Глаза тем временем открылись сами, не полагая нужным до конца уверять всех в полной беспомощности и бессознательности хозяйки. Увиденное произвело странное впечатление, казалось, что все эмоции еще спят, или вообще сгорели в пепел, а мозг холодно констатировал, что лежит она почему-то внизу, на первом этаже, на том самом диване, на котором недавно... или давно? Скорее все же недавно — на столе по-прежнему стоит полупустая бутылка с вином и один бокал. Так вот, в прошлой жизни на этом диване она целовалась с Игнасио перед тем как подняться наверх.
Даже последняя мысль не вызвала переживаний. Как и то, что прямо за бутылкой наблюдался самый худший из вариантов — там маячил черноголовый парень, выглядевший лидером молодежной банды. Парочка пялящихся на нее и возбужденно перешептывавшихся подростков на заднем плане органично дополняла картину.
Все. Это даже не любители снимать "острую" порнушку, от этих зверенышей живьем не уйти, они готовы мстить всему миру только за то, что родились на помойке. Их не интересуют даже деньги — только бы доказать свое превосходство кому-то из "чистых".
Тем временем предводитель спросил:
— Хосе, может закончить с этой народной медициной, да отвезти девочку в нормальную больницу?
— Найти здесь нормальную больницу еще можно, а вот нормального коновала... Зачем девочке шрамы на память? Да еще — о столь поганом событии? А муравьишки — вещь проверенная, порезы мы промыли, лекарство вкололи. Сейчас по-дедовски сведу края, это хоть и медленно, но ведь время есть? Вот, а потом забинтуем, через пять дней все отвалится — и никаких шрамов.
Продолжая болтать, хриплый голос, не переставая, что-то делал с боком.
— И, к слову, эль`тенитиенте, меня ведь не Хосе зовут...
— Знаю я, как тебя зовут, все помню — будет, что на кресте написать, и кому какие слова передать тоже помню. Только столько вас уже было, что каждый раз по новой язык ломать не считаю нужным. Хосе.
— Эт точно, Тенитиенте, — выделил последнее слово интонацией хриплый голос, и Даре показалось, что он лукаво улыбается. Главный, тот и вовсе расплылся в улыбке поперек совсем не латинской рожи. А потом резко нагнулся к ней и взял за руку.
