Матрос империи. Общий фаил

Радиотехники же, не могли порадовать нас до самой ночи. К позднему вечеру у них вышло не то, чтобы восстановить, а собрать на коленке радиопередатчик, который мог передавать простые сигналы. Как я понял со слов Осокина, системы связи пострадали очень сильно, их наполовину выжгло. Причину он назвать не мог, да это и не важно. Сохранился один ретранслятор, который мог усилить наш сигнал, но его починить не получалось, все, чего они добились, это то, что ретранслятор работал с перебоями, и не продолжительное время. Не больше десятка секунд. Что-то дельное передать в таких условиях было невозможно. Поэтому был организован пост, который должен был за секунды работы ретранслятора передавать сигнал СОС морзянкой.

Не знаю, как остальные, а вымотался за день я основательно. Быстро перекусив, переговорив с Гаделом, который отчитался о выставленных постах, я завалился спать в одной из палаток. Что мне снилось я не помню, несмотря на сильную усталость, я несколько раз просыпался ночью и вслушивался в окружающую тишину. Различал шипение сигнальной ракеты, шаги патрульных. Несколько раз выходил из палатки, что бы сходить до ветру, скорее нервное, чем физиология. Ночь не принесла так необходимого отдыха. Утром я был все таким же разбитым и уставшим. Проснувшись перед рассветом, я нацепил шлем, чтобы подключиться к системам бота, необходимо было подумать, что делать дальше. Машинально включил связь и тут же выскочил из палатки.

В эфире непрерывным потоком шли сообщения от спасателей, а в ночи, там, где небо только-только начинало светлеть, были видны огни поисковых бортов.

Глава 9

Что нас найдут, я не сомневался. Все-таки другое время, вся планета просматривается из космоса и прочее. Одно не понятно — почему так долго?

Сразу после эвакуации нас поместили в госпиталь на карантин. Весь взвод, кроме тяжелораненых, определили в общую палату и сразу же погнали на медосмотр. Несколько часов меня осматривал целый консилиум врачей, провели через несколько диагностических установок, а затем отправили к психологу. Психологов тоже было несколько человек. Меня опрашивали о случившемся, просили подробно рассказать о своих ощущениях и чувствах в момент происшествия и после приземления. На удивление, никаких переживаний по поводу случившегося я не испытывал, то ли я принял все, что случилось, то ли психолог очень правильно и деликатно построил наш диалог. Все эти процедуры и опросы затянулись до позднего вечера, все, что я вынес из них, это то, что я здоров, моя психика не пострадала, и то, что я одновременно был и пациентом, и учебным пособием. Догадаться, что кроме специалистов, основная масса врачей были курсантами, не составило большого труда.

А утром меня вызвали на беседу со службой безопасности флота. В небольшой комнате два на три метра, где кроме стола, двух стульев и лампы больше ничего не было, меня ждал офицер СБФ в чине капитана морской пехоты. Не успел я приглядеться к его внешности, как он указал на один из стульев:

— Присаживайтесь. Матрос Туров?

— Так точно.

— Ваш позывной номер на учебном десантировании?

— Пятьдесят восьмой.

— Почему Вы пересели со своего места в десантном боте?

Что за странный вопрос, при чем здесь вообще это?

— Отвечать быстро, не раздумывать. — Голос у капитана был жесткий и хлесткий, не терпящий неповиновения.

— Друг позвал, что бы рядом с ним...

— Фамилия друга, звание?

— Матрос Бекетов. Гадел Аланович.

— Зачем Вы приказали Бекетову избить матроса Склярина?

— Кого? Я ничего подобного...

— Того, кто возмутился Вашему захвату власти.

— Какому захвату власти? О чем Вы вообще?

— Вы знали, что офицер погибнет! — Он точно не спрашивал. — Ваши цели и задачи после аварийного приземления?

— Какие задачи и цели? Выжить! — мой голос дал петуха. — Я ничего...

— Почему сразу не послали сигнал бедствия? Что делали...

В таком темпе допрос продолжался несколько часов. Одни и те же вопросы по кругу, вроде разные, но смысл одинаков. После допроса меня отпустили обратно в палату. Сказать, что я был морально раздавлен, было бы преуменьшением. Я был уничтожен. Все вопросы сводились к тому, что я был во всем виноват, подстроил аварию, захватил власть и прочее. В палате я юркнул на свою кровать и постарался себя успокоить. Если бы было, что серьезное, то меня бы не отпустили. Но как же так, хотел как лучше, а получилось...

Когда я проснулся, то увидел Гадела сидящего на соседней койке.

— Добрый вечер. — Приветствовал меня татарин.

— Добрый, сколько времени?

— Пять часов. Ты чего отрубился-то?

Я уселся на своей кровати, и посмотрел на Гадела.

— Да перенервничал после допроса. Нет, ты представляешь, он меня обвинял в случившемся. И я тебе приказал избить того матроса.

— Меня он тоже во всем обвинял. Как будто мало того, что мы пережили. — В голосе Гадела сквозила обида. — Ребята говорят, каждого из них обвиняли. Видимо, стиль допроса у них такой.

— Ничего себе стиль, в измене обвинять. Там не знаешь, что делать...

— Именно. Офицеров нет, оружия нет, бот неисправен. Что делать, не понятно. Ты не представляешь, как я паниковал. А тут ты говоришь, беру командование на себя, и бот тебя слушается. Ты не знаешь, какое облегчение я испытал. Я и отметелил того идиота, потому что испугался, испугался, что он тебе помешает и снова страшно будет.

— Да ладно тебе, все нормально.

— Может и нормально, но ты пойми...— он ненадолго запнулся, — а к хренам, короче, ты, когда встал, такой и знаешь, что делать, у меня как гора с плеч. И все так говорят. Мы и

зашевелились

все, потому что поверили тебе. И все получаться стало. Я даже не заметил, когда страх ушел. Были, конечно, мысли, но на тебя глянешь, и, все нормально.

— Гадел...

-Спасибо тебе, Рос, а эти уроды еще и обвиняют нас.

-Гадел, тебе тоже спасибо, если бы не ты, ничего бы не вышло. — Не знаю, что на меня нашло. Возможно вид откровенничающего татарина. Возможно то, как он это делал — не умело, пытаясь сдержать эмоции. Но я понимал его, и мне хотелось успокоить друга. Я протянул ему руку, и когда он ее пожал, похлопал его по плечу.

Нас отпустили из госпиталя только утром, при этом дав несколько дней на отдых. Дома меня встречали радостные Родион Кириллович и Ирина Викторовна. Обняли, и отправили обедать. Вот во время обеда я и рассказал Родиону о допросе:

— И после меня спокойно отпускают, и как все это понимать?

— Ростислав, не обращай внимание. — Родион глотнул сока из бокала. — Это такой вид допроса, он специально тебя провоцировал.

— Нормально...

— Вот смотри, сначала вас всех опросили психологи, тихо, спокойно, деликатно. Затем был допрос, своеобразный стресс тест. А отпустили, потому что и там и там все сошлось. Вообще вся эта ситуация с ботом выглядит странной. Я пытался узнать какие-нибудь подробности, но вся информация пока засекречена, даже для моих знакомых офицеров, к вам в госпиталь тоже не пускали.

— Тогда как-то быстро нас отпустили, неужели так быстро работают? — Я впечатлился словами Родиона о секретности.

— Видимо быстро, пока еще ничего не известно, все, что в новостях говорили — авария, техническая неисправность.

— Да, так оно, наверное, и вышло, ведь сбить бот было не кому.

— Ты сам как? Нет страха перед новыми высадками? — Перевел тему разговора Родион.

— Да нет, я же понимаю, что это один случай из тысячи, да и это наглядный показатель того, что техника надежна, даже в случае обстрела.

— Да, своеобразное боевое крещение у тебя вышло. — Задумчиво протянул он.

После обеда я созвонился с Ярославом. Обрадованный Ярик сразу же назначил встречу на пляже ближе к вечеру. На пляж я позвал Гадела. Конечно Сарай мог быть недоволен, но я хотел их подружить.

И вот, вся наша компания в сборе. Крепкое рукопожатие от Ярослава, объятия с нашими красавицами. Раскрасневшаяся Елена, которая ни на шаг от меня не отходила. Множество расспросов. Если честно, я уже немного подустал рассказывать одно и то же, но друзья волновались, и им было очень интересно узнать все в мельчайших подробностях. Ярик привез с собой на берег большой мангал и мясо для шашлыков. Откуда-то появилось слабоалкогольное вино. Девушки переоделись в купальники и утащили нас в воду. Наплававшись вдоволь, мы расселись на берегу провожать закат и есть шашлык.

— А как ты решился взять командование? — Спросила любопытная Елена, поглаживая меня по мокрым волосам.

Как-то так получилось, что я полулежал на песке, а моя голова покоилась на ее груди, чем она и не преминула воспользоваться. Я даже не сразу понял о чем она спрашивает, потому что не то, чтобы затылок, а мое лицо от ее мягкой, но упругой груди отделяла только тонкая ткань купальника. Несмотря на томный вечер, мне было далеко не спокойно. Приятно от поглаживаний волос? Да! Приятно ощущать одной ладонью голое девичье бедро? О да! Спокойно? Нет! Я хотел ее, здесь и сейчас, и меня дико напрягали все разговоры, меня напрягал Сарай, который что-то рассказывал смеющейся Арине, меня напрягал татарин, который лопал мясо и пил вино. Все меня напрягало.

Лена немного поерзала, устраивая мою голову удобней.... Я сейчас всех убью. Звонок от инфопланшета только усугубил мое раздражение. Сигнал был настойчивым, никак не хотел прекращаться. Мне пришлось встать и дойти до своих вещей. Как по волшебству звонок прекратился, и тут же пришло сообщение от Родиона: — 'Тебе посылка из дома, с пометкой срочно!'

Возбуждение как рукой сняло. Что могло случиться дома? Я быстро оделся, попрощался с ребятами, Лена, к слову, была очень недовольна. Запрыгнул в свой уазик и помчался в пансион.

* * *

Иллирика стояла за креслом, в котором сидел ее отец, нервно сжимая резную спинку. Напротив Данакта Родомировича через небольшой чайный столик, сервированный для чаепития, в таком же богатом, резном кресле сидел незнакомый мне мужчина лет сорока в сером костюме. Внешность его была отталкивающая, даже мерзкая, какая-то крысиная. Большая лысина на голове, в обрамлении куцых волос с боков, кривой нос, тонкие, кривые губы. Глаз особо рассмотреть не получилось — слишком далеко.

— И так граф — это и есть моя невеста, графиня Иллирика? — Даже голос у этого мужчины был какой-то крысиный, не знаю даже, как объяснить.

— Да Ваше Сиятельство. Моя дочь, помолвку с которой...

— Пустое граф. — Мужчина махнул рукой, перебивая графа Юдина. — На самом деле я приехал разорвать помолвку.

— Но милостивый...

— Видите ли, граф, — мужчина снова перебил своего собеседника, — до меня дошли слухи, что Ваша дочь не так невинна, как вы говорите.

— Но Гавел Дариушевич, это какие-то грязные слухи, какое-то недоразумение. — Сказать, что граф Юдин был взволнован — было бы сильным преуменьшением.

— Возможно и слухи, хотя, недоразумение более точное определение. — Гавел криво улыбнулся и резко подался вперед. — И как вы хотели скрыть это? Такое — он посмотрел на Лиру, — не скроешь. И Вам придется заплатить за оскорбление!

— Что Вы хотите? — ДанактРодомирович как-то резко успокоился, в его голосе послышались деловые нотки.

— Сначала я хотел забрать Ваши производства во фронтире, но согласитесь — крысиная морда мерзко улыбнулся и снова посмотрел на юную графиню. — Этого будет мало, да и приданное Вашей дочери потаскухи, так, мелочевка.

— Как Вы смеете. — Граф Юдин вскочил со своего кресла. — Я требую...

— Поздно требовать будущий бывший граф. — Гавел тоже поднялся на ноги и вытащил из внутреннего кармана пиджака конверт. — Я хочу всё!

Гость швырнул конверт на стол и направился к двери. Уже переступив порог комнаты, он обернулся:

— Всё, Юдин, и Ваши жизни тоже!

Громко рассмеявшись, Гавел вышел из комнаты.

Недолгое молчание, воцарившееся в комнате, прервал граф Юдин.

— Собирайся, сегодня же ты уезжаешь в безопасное место, пока все не закончится.

— Но отец...

— Поздно нокать! — Данакт Родомирович обернулся к Лире. — Говорил я тебе, держись подальше от этого фермера? Говорил?! А теперь поздно.

— Я люблю Ростика, он...

— Он покойник, твой Ростик, уж я об этом позаботился.

— Ты не можешь, я же...

— Дура, — он замахнулся на дочь рукой, но не ударил, успокоился. — Нам войну объявили из-за Ваших шашней. Быстро убирайся с глаз моих и собирай вещи.

— Я не верю. — Рыдающая Лира убежала из комнаты, а ее отец наклонился к конверту.

В этот момент запись закончилась.

Я сидел за компом и не видящим взглядом смотрел в монитор. Коктейль чувств бушевал в моем сознании, и главным из них был стыд. Лира, ее хотят убить. Из-за меня. Она меня все еще любит, ждет. Ей придется прятаться. А я? А я ничего не делаю, чтобы ей помочь. А Лена? Как только вспомню, что в то время, когда Лира прячется, я желал другую. Господи, как же стыдно. Какой же я идиот. Мудак пубертатный. Да, именно мудак, по-другому и не скажешь.

Вместе с видео в посылке было письмо от деда:

— Рося, Иллирика исчезла с планеты, куда, неизвестно. Этот видеофайл она прислала мне на смартфон, просила передать тебе, так же сказала, что не знает, куда ее отправит отец. Она тебя любит, и будет ждать. К сожалению, на этом наш разговор и окончился. Ты уж извини, мы с твоим отцом посмотрели видео. Да, заварил ты кашу. Не дрейфь внучок, я постараюсь выяснить, что к чему, и смотри в оба. Граф явно не шутил. Любим тебя всей семьей. Привет тебе от матери и брата с сестрами. С Богом, Рося.

Я вскочил со стула и набрал Ярика:

— Сарай, ты говорил про 'витамины' для индекса, мне надо, срочно, сейчас к тебе приеду. — Окончив вызов, я побежал к своей машине.

Меня обуревали эмоции: гнев, страх, ненависть. Руки дрожали от выброса адреналина. Чего только не было. Уазик мчался на пределе своих возможностей, и какого хрена Сарай жил так далеко, почти в другом конце базы.

За тридцать минут поездки я немного успокоился. Поэтому, когда приехал к пансионату, где жил Ярик, смог более-менее трезво рассуждать.

Сарай был очень удивлен такой оперативности. Естественно не обошлось без вопросов с его стороны. Пришлось объяснить, что случилось, и для чего мне нужны 'витамины'.

— Да... — Протянул Слава. — Ленка точно не обрадуется такому повороту.

— Слушай, вот не до нее сейчас, не надо.

— А что не надо? — Сарай посмотрел на меня. — Не до нее, а о чем ты думал, когда на ее сиськах лежал?

— Лежал, не лежал, ошибся я. Бывает! — Я начинал медленно закипать. — Ты помочь можешь?

— Могу. А может ну ее, твою любовь? Идиотизм это все. Вон Ленка на все для тебя готова. Аж целая графиня за тобой вьется, а ты...

— Заткнись а? — Я подошел к нему поближе и положил руку на его плечо, сжав форму в кулак. — Ты друг мне или нет?

— Чего для друзей не сделаешь. — Он повел плечом, сбрасывая мою руку. — У тебя деньги есть?

— Есть. — Я быстро перевел на его счет всю свою наличность. — Там рублей двадцать, не считал. На все давай.

— Давай ему на все, Ленка бы тебе дала...