Фернейский мудрец или пешки Большой Игры

В универ Виктор поступил с лёгкостью, но зато стал без присмотра со стороны друзей, так как они поступили все трое в другой ВУЗ. Они же, сами постигая науку на первом курсе, забыли о Викторе, а тот стал развиваться в какую-ту другую сторону. К людям его не тянуло. Терпел он только Марию, Захара и Артемия. Потянуло же Виктора в виртуальный мир. Он всерьёз заинтересовался компьютерными играми и подсел на них. Со стороны это можно было квалифицировать как игроманию, то есть зависимость от игр: Витя перестал посещать универ и полностью переселился в виртуальные миры. Там не надо было близко общаться с людьми, только через аватаров. В общем, общество Витю потеряло. Из универа Витю выперли, зато на него обратил внимание военный комиссариат. На повестки Витя не реагировал, тогда к будущему защитнику родины пришли с милицией на дом. Витя несколько, мягко говоря, подзапустил как свою квартиру, так и себя. Сотрудники военкомата поняли, что, судя по дикому виду призывника, из Вити хорошего бойца не получится, даже если его подстричь под Котовского. Участковый же решил, что и плохого бойца из Вити не получиться, даже из подстриженного. Коллективно решили поместить его в дом скорби, чтобы тамошние эскулапы определили, что, собственно дальше делать с этим организмом. Так вот и загремел Витя в психушку. От других пациентов он практически ничем не отличался. Он, так же как и другие страдальцы находился в параллельном измерении, ничего общего с реальностью не имеющем. Находясь в психушке, Витя серьёзно считал, что это он выполняет какой-то заковыристый квест.

Когда наши друзья узнали о трансформации Вити из студента в постояльцы психушки, они поняли: надо Витю спасать, ибо чревато, как для Вити, так и для психушки. Друзья решили выручать своего товарища из застенков "карательной медицины". К ним примкнул и Риммон, сказав, что психи — это хорошо, психи — это всегда смешно. Ну, этому лишь бы страсти кипели. Риммон не стал говорить ребятам, сколько народа он сам свёл с ума. Зачем расстраивать хороших людей.

Спасать решили незамедлительно, пока из Вити настоящего дурака не сделали. Возможностей по спасению товарища у друзей было сколько угодно: Риммон наделил их способностью к трансформации, наделил силой и невидимостью. Так, что оставалось только пойти в дом скорби и вытащить оттуда Витю. Встал вопрос — а куда его потом девать? В его квартире держать беглеца не вариант. Найдут. Артемий предложил отправить Витю в резиденцию, но Риммон поправил Артемия: резиденция, это не отель. Лучше купите ему где-нибудь жильё, да и пусть там живёт. Документы ему будут сделаны самые лучшие любой страны.

Пока Мария и Захар разрабытывали тактику проникновения на вражеский объект и вызволение своего человека, Артемий с помощью Риммона рассказывал им смешные истории и анекдоты про психов и про своих знакомых психиатров. Особенно Риммон ценил Фрейда. Если попадёте в психдом, никогда не поддавайтесь на разводки врачей, которые прописывают вам галоперидол, говорил он. Это лекарство не лечит, а только блокирует чакры, закрывает третий глаз и разрушает связь с космосом, ага. А если у вас в голове голос, вот как сейчас, то при разговоре с психиатром говорите по одному! Ха-ха!

Молодой врач Абросимова Вера Павловна, работая в психбольнице насмотрелась всякого, но сегодня она не могла понять, зачем заведующий отделением Зорин лично выводит больного Платонова за ворота, садится с ним в машину и уезжает. Начальнику виднее, подумала она, пожала плечами и пошла на второй этаж в свой кабинет. Буквально через несколько минут она услышала дикий крик. В этом особенного ничего не было, больные часто вопили в маниакальной фазе, но она решила посмотреть, так как в коридоре ей послышался голос Зорина.

— Вы уже вернулись от Платонова? Так быстро, — поинтересовалась она у Зорина. — А кто это так у нас вопит?

Зорин не придал значения вопросу коллеги, что означает его быстрое возвращение от Платонова. С этим Платоновым он сегодня достаточно долго беседовал: полный неадекват. Говорит: "Я абсолютно здоров. Меня сюда запихнули из-за моей веры в науку. Я верю лишь в великих мыслителей, таких как Энштейн, Ньютон, Фарадей, Норбер Винер, Нильс Бор и Платонов".

— А кто такой Платонов?

— Это я!

Вопли раздавались из закрытой палаты, где как раз и должен был находиться Платонов, который себя ставит на одну доску с гениями. Ещё в этой палате лечатся покусанный вампирами гастарбайтер Бахтиер Камилов и два неадеквата наркомана со стажем. Эти постоянно под препаратами лежат.

— Пойдёмте, коллега, узнаем, что случилось с пациентом. Что он так, болезный, разоряется, — сказал Зорин.

Возле запертой двери уже топтался крепкий санитар. Дверь открыли и вошли.

Орал бедный Бахтиер. Он забился в угол помещения на тумбочку и оттуда орал. Увидев Зорина, он ещё больше стал орать. Из его воплей можно было понять только, что приходили вампиры, что доктор Зорин с ними заодно, он сам съел Платонова, что Бахтиер хочет только одного, а именно, пойти в христианский монастырь и там жить, может, там вампиры не достанут, которые заодно с Зориным. Ну, полный неадекват. Смущало только отсутствие Платонова. Он должен был находиться в палате, однако, его не было в наличие.

Тут вдруг выяснилось, что неадекваты все, даже санитар. Санитар признался, что ключи он нашёл на полу возле двери в палату. Вера Павловна утверждала, что Зорин сам вывел Платонова из больницы, да и свидетели на проходной есть. Зорин утверждал, что с Платоновым он только говорил, а не выпускал его из больницы.

Бахтиеру вкололи успокоительное, а врачи пошли разбираться между собой. Дело принимало дурной оборот, тем более что Платонова так и не нашли, а на проходной действительно подтвердили, что Зорин сам лично вывел Платонова за пределы больницы. Корячилось должностное преступление. Тем более, что Платонов сидел под замком по линии военкомата, а Бахтиер по линии МВД. И вот один исчез, а другой вместо выздоровления сбрендил окончательно.

Спящий Бахтиер не смог рассказать, что видел, а видел он достаточно, чтобы распрощаться с разумом. Сначала, после беседы с доктором, привели Платонова. Буквально через несколько минут дверь вновь открылась и в палату вошёл доктор Зорин. Он заговорщицки подмигнул Бахтиеру, дотронулся до Платонова, и тот исчез. Доктор ушёл, погрозив ошеломлённому пациенту пальцем. Но прийти в себя Бахтиеру не дал, появившийся из воздуха уже знакомый ему лютый вампир. Вампир был очень сердит на Бахтиера, из-за того, что тот убежал, и теперь пришлось его искать по всему городу. Нехорошо поступает пища, нехорошо. Однако, вампир сказал, что сегодня они съедят Платонова, а за Бахтиером придут завтра. От нас не скроешься, обнадёжил его вампир. У нас длинные руки. Ну, разве что в христианский монастырь они не полезут. Так что, шалунишка, можешь уже натираться солью для вкуса. Завтра за тобой придём. И вампир исчез. Бахтиер не выдержал таких заявлений и стал вопить. На его крики прибежали люди, но лучше не стало, так как среди людей был и доктор Зорин, который уже схарчил бедного психа Платонова. Тут у них все вампиры, наконец, дошло до гастарбайтера. Своих уже всех поели, теперь им узбеков подавай. Nima topish kerak-yo'lda yotadi, как говорят на родине: "Что найти суждено — на дороге лежит". Вот и нашёл на своём тернистом пути Бахтиер приключения. Нет, надо срочно в монастырь.

Это маленькое развлечение закончилось для друзей тем, что Артемию пришлось приобретать дом для Вити, который исчез из списков общества. Дом приобрели на берегу Чёрного моря на имя Захара Загоскина. В этом доме и поселили чистокровного, по документам, гражданина солнечной Монголии, по имени Мунхдалай, а по фамилии, кому интересно, Дугар-Нимоев. Этот потомок Тимучина очень увлекался компьютерной техникой, можно сказать, что был самым настоящим гением, хоть и монгол.

С доктором Зориным долго разбирались на предмет, куда он дел пациента Платонова. Были свидетели, которые видели, что доктор выводил пациента за территорию больницы, но были и свидетели, которые утверждали, что в это время доктор был с ними. Как доктор умудрился раздвоиться в пространстве, было решительно непонятно. Вот два голоса в одной голове, это психиатрам понятно и привычно.

Бахтиера, когда он приходил в себя от препаратов никто не спрашивал, а он очень удивлялся, что ещё жив, что его ещё не съели. Как только он чуть оклемался, то попросил дать ему почитать книги духовного содержания, так как он собрался в монастырь, мирское ему уже не интересно, ага. Как он собрался поступать в православный монастырь, будучи душевнобольным мусульманином неизвестно.

Такие приключения нашей троице понравились так, что они даже поставили вопрос ребром перед Риммоном о том, зачем им надо продолжать учиться. А то учение — это такое скучное времяпрепровождение. Но вредный Риммон в данном вопросе упёрся, сказав, что учиться непременно надо, ученье это......в общем надо и всё! Он сказал, что хорошим людям должно нравиться ходить в институт учиться. Ребята ворчали, говорили, что ходить им на учёбу нравится, а вот время между ходьбой самое противное. Ну, естественно, там надо было грызть гранит науки, а не за угонщиками машин гоняться, или насильников пугать. Куролесить интереснее.

— А будет совсем скучно жить, — продолжил советовать Риммон. — То подойдите к дверям кожно-венерического диспансера и укоризненно качайте головой, встречая посетителей этого заведения. Обещаю, скучно точно не будет.

В качестве компенсации за моральные потери Риммон обеспечил друзей локальной сетью общения. В сеть вошли пять абонентов: Артемий, Мария, Захар, Банга и примкнувший к ним Витя, причём Витю, вернее, Мунхдалая назначили администратором сети. А тот был и рад стараться, постоянно улучшая интерфейс и делая приложения. Риммон только ухмылялся: в каждом времени свои тараканы. Ему надо было следить за Нефилимами и Абракасами, поэтому он надеялся на друзей, заставляя их поглощать много информации. Риммон признался, что часто приходилось наказывать зарвавшихся прогрессоров, а те всё равно стараются сделать своё чёрное дело. Последний раз, например, в 1839 году были наказаны на 50 лет Абракасы за совет Чарльзу Гудьиру, как вулканизировать резину. А в 1880 году были наказаны Нефилимы за косвенную помощь Альберту Михельсону в его исследованиях о скорости света. Явно преждевременные это были открытия.

Вот так народ и жил: днём грыз гранит науки, ночью гонялся за бандитами и наркоторговцами ну это для своего удовольствия. Риммон не препятствовал, хотя относился к искоренению криминала скептически. Почему так? Потому, что цивилизации первого уровня присущи именно такие общественные отношения. Образно говоря, вы только с деревьев слезли. Пока вы ещё животные, хотя и умные. Вы собираетесь в стаи, придумываете себе богов, которые обосновывают, почему надо уничтожить соседа. Вся ваше история — это геноцид одной общности, более агрессивной другой. Вся ваша недолгая жизнь — это кровь и грязь. Старшие расы об этом знают. Вот почему Нефилимы и Абракасы с удовольствием бы вас перевоспитали изобилием. Вы им противны и непонятны. Они же сами тоже были такими, как вы, в своей истории, поэтому вы для них, как бы напоминание и об их гнусной истории. Но Власти дают вам шанс, призрачный, но всё же шанс.

Артемия Риммон часто отвлекал на межпространственные перемещения, связанные с каким-либо уточнением деталей истории. Перемещались они в параллельную вселенную, в тот год и то место, которое интересовало Риммона. Артемий был как пассажир, голоса в этом деле он пока не имел. Вот и сегодня ночью Риммон объявил, что хочет уточнить кое-что в библиотеке города Угарит в 1340 году до нашей эры, а, следовательно, Артемию надо было не расслабляться, а морально приготовиться к путешествию сквозь время и расстояние. Это просто экскурсия, успокоил Риммон. Слетаем в библиотеку, сделаем скриншоты книг и назад в это время. Правда, книги будут немного непривычного вида: на глиняных табличках. Заодно посмотришь на цивилизацию, которая первая осчастливила мир алфавитным письмом. Вот это меня и беспокоит, не подсуетились ли наши дорогие партнёры.

Артемия всегда поражал сам процесс перехода из одного пространства в другое. Риммон, силой своей энергии рвал само пространство и делал шаг сквозь этот портал в другой мир. Сейчас ему нужно было параллельное пространство соответствующее 1340 году до нашей эры.

Сегодня Артемий шагнул из нашего мира в другой мир прямо в море. Конечно, не с целью искупаться в древнем Средиземном море, а зайти в город со стороны порта. Риммон выбрал место перехода на расстоянии три километра от берега, чтобы показать город Артемию во всей его красе. Болтаясь над морем на высоте один метр, они выискивали любой первый попавшийся корабль, который доставил бы их в порт. Наконец такой кораблик подвернулся. Это была галера, плывущая из Кемета. Невидимый для глаз Артемий ступил на её борт, никого из экипажа не побеспокоив. Риммон не стал описывать ему устройство этого плавучего средства, а указал на сам город.

— Это Угарит. Считается крупным торговым центром. Сейчас там правит царь Никмадду Второй, а мы стоим на египетской галере. Сейчас в Египте, то есть в Кемете властвует Аменхотеп Четвёртый, это который Эхнатон. Сам Угарит не самостоятельное образование: он находится в вассальной зависимости от более мощных игроков — то от Хеттского царства, то от фараонов. Это будет до 1200 года, когда город будет уничтожен. Смотри, видишь те огромные башни на холмах, на которые ориентируются моряки. Это не маяки. Эти сооружения, похожие на башни, на самом деле храмы. Самый высокий храм — это храм Дагану. Метров сорок будет от уровня моря. Он располагается на одной оси с входом в порт. Поэтому его хорошо видно с моря. С запада от храма Дагону видно ещё одно сооружение. В этом здании обширный двор в центре. С севера во двор ведут ворота, которые нам и надо будет пройти. В крыльях этого здания есть обширные комнаты, в которые нам и надо попасть. Там лежат те самые глиняные таблички, которые мы отсканируем.

В порту Артемий также незаметно сошёл с галеры, не попрощавшись с мореходами. Дальше было понятно куда идти. Ориентиром служили две башни. По дороге Риммон рассказывал Артемию про архитектуру здания, поясняя, что здесь же была и храмовая школа, в которой училась молодёжь под руководством мудрых жрецов. Прям как у вас в институте, ага. Только главный жрец жил же здесь. У учеников было много обязанностей, не то, что у вас. Изготовление глиняных табличек была так же их забота.

В самом порту и городе бурлила экономическая жизнь. Народ заходил в лавки к продавцам, через проход, завешенный грубой тканью вместо двери. Торговали и на повозках и из шатров. Здесь же можно было увидеть погонщиков верблюдов; охотников, вооружённых луками; сновали водоносы, сидели в тени мелкие менялы. Солидные менялы сидели в прохладных помещениях. Артемий не мог отнести местный этнос к одной какой-нибудь группе. Здесь было всякой твари по паре. Риммон объяснял, кто из попадающихся на встречу людей является амореем, кто типичный финикиец. Галдёж стоял на разных языках. Народ общался на своих языках: угаритском, шумерском, аккадском, хурритском, хеттском, ну, и конечно, египетском. Больше всего говорили на аккадском, это был язык международного общения. Здесь же были и средства передвижения в виде верблюдов и осликов, которые совсем не озонировали воздух. Кругом крики, снуют вездесущие негры, и специфические запахи, ну, настоящий Чиркизон. Здесь же бегают и упитанные микки-маусы. Здесь Артемий едва не подхватил "парижский синдром", то есть острое психическое расстройство, вызванное жестоким разочарованием после реального посещения Парижа, в данном случае от реалей жизни в славном городе Угарите. На деле оказалось, что это не город сказка, не самое невероятное место в мире, совсем не город мечты. Здесь нет особой красоты, романтики. Реальная грубость местных жителей и приезжих, воровство, мусор на улицах, вонь — всё это вызвало у Артемия сильнейший шок. Мечта рухнула. Риммону пришлось проводить с ним психотерапевтическую беседу.