Проводник

— Шо, шо! К околоточному тащи, — отмахнулся старший. — Там разберёмся.

— Минуточку, господа! — подбежал запыханный толстяк. — Я, конечно, глубочайше прошу пардону, но кто мине за весь этот бардак платить будет? — гневно кивнул на разбитое стекло. — Баба Соня?

Бобров устало вздохнул.

— Платить? А вы кто таков будете, господин хороший?

— То есть как это кто? — опешил толстяк. — Боже ж мой, да я Марк Давидович Френкель, хозяин этой несчастной кондитерской. Ви только поглядите, сколько эти жлобы своими кобылами покоцали...

— Один момент, — городовой властным жестом пресёк словоизлияния. — Нечипоренко!

— Я!

— И господина Френкеля тоже к околоточному.

— Слушаюсь!

— Как? — толстяк умоляюще прижал руки к груди. — Меня? С этими малохольными жлобами? Люди добрые! Имейте же стыд!

— Там разберёмся, — молодой помощник поспешно увлёк за собой возмущённого кондитера. — Пройдёмте.

За углом бойко застучали копыта. Едва не влетев в шарахнувшуюся толпу, лихо затормозила пролётка.

— День добрый, Филимон Архипович! — разбитной паренёк приветственно махнул картузом. — Кого тут в больничку надоть?

— А, Петруха, — одобрительно глянул городовой. — Наш пострел везде поспел.... Сейчас, обожди...Дмитрий Михайлович, у вас из вещей только чемодан и саквояж были?

— Что? Вещи? — Макс задумчиво потёр лоб, припоминая. — Ах, да. Только чемодан и саквояж.

— Вот и чудно, — городовой быстро черканул в книжечке. — Петруха, а ну давай-ка подсоби! И смотри у меня, — показал кулак. — Не тряси! Чтоб как маму родную!

Блеснув белозубой улыбкой, паренек, пыхтя, взвалил чемоданы.

— Филимон Архипович, я вас умоляю! Да рази ж я когда кого-нибудь тряс? Довезём в лучшем виде, не беспокойтесь!

— Ну-ну...

Бережно усадив пассажира, городовой скомандовал:

— Трогай помаленьку.

Пролётка плавно тронулась с места и свернула на Пушкинскую. Макс обеспокоенно оглянулся.

Если память не изменяет, кажется, ещё номер в гостинице был забронирован. Пропадёт теперь. Плакали денежки.

— Не извольте беспокоиться, Дмитрий Михайлович, — доверительно наклонился Филимон Архипович. — Конечно, у нас в Одессе больницы может и попроще, но лечат весьма недурственно, уверяю вас.

— Что? А, нет. Я беспокоюсь отнюдь не о больнице. Номер в гостинице пропадёт. Заранее оплачен. А деньги казённые.

— Ах, это, — пренебрежительно отмахнулся городовой. — Да полноте вам, сущая безделица. Вот устрою вас в больницу, и всё улажу.

— Благодарю вас, — слабо улыбнулся Макс. — Даже и не знаю, что бы я без вас делал. Словно ангел-хранитель.

— Пустяки, — польщено улыбнулся Филимон Архипович. — Это моя работа. Кстати, я так понял, и вы к нам не просто так пожаловали. Простите великодушно, но когда вы были без чувств, пришлось заглянуть в ваши бумаги. Шелководство значит? Похвально.

— Да-да, — рассеяно кивнул Макс. — Шелководство. Всю минувшую зиму и весну провёл с инспекцией в южных губерниях. Тифлис, Ставрополь, и иже с ними. А вот ныне получил бумаги убыть за границу. Вначале Марсель, потом Париж. Признаться, картина сейчас безрадостная по всей Европе, убытки хозяйства терпят преогромнейшие. Мрёт шелкопряд, и всё тут. А что, по какой причине, науке пока неизвестно.

— Марсель, Париж, значит, — Филимон Архипович задумчиво покрутил ус. — Да-с, далековато и весьма. А когда отплывать намерены?

— Думал в воскресенье, а вот теперь уже даже и не знаю, — пожал плечами Макс. — Честно сказать, до сих пор голова немного кружится, да и дышать трудновато. Словно на грудь давит что-то.

— Охо-хо, — вздохнул городовой. — Ничего, даст бог, поправитесь. Воздух у нас здесь морской, целебный. А вот с извозчиками да, прямо беда, не знаю что и делать. Третьего дня в порту одну барышню насмерть стоптали, царствие ей небесное, — размашисто перекрестился. — Уж на что я после Крымских баталий к крови привычен, да и то скажу вам, стало малость не по себе. Извозчик, стервец, зенки с утра залил, да и налетел. Ему-то, пропоице, что, всего лишь каторга, а вот барышню с того света увы не вернёшь.... О, а вот, кстати, мы уже и приехали.

В глубине каштановой аллеи показалось белое здание с огромными колоннами.

— Это у нас улица Херсонская, — пояснил Филимон Архипович, между делом кому-то почтительно козырнув, — городская больница. Надеюсь, Матвей Яковлевич на месте. Ученик самого Николая Ивановича Пирогова, смею заметить, — воздел указательный палец в небо, — да-с.... Осмотрит вас, и душа моя будет на месте.

Пролётка подъехала к приёмному покою.

— Тпр-р-у-у, — натянул поводья извозчик. Повернулся и озорно заулыбался.

— Ну что, Филимон Архипович, чай не растряс?

Городовой степенно пригладил усы.

— Кхм... Молодец, Петруха. Как и обещал. Теперь голубчик давай с вещами подмогни, заноси в приёмное.... Спускайтесь, Дмитрий Михайлович, только заради Христа, держитесь. Что-то на вас лица совсем нет, ей богу...

Придерживаясь за поручень, Макс неловко сошёл на брусчатку. После недолгого сидения в голове зашумело. Прикрыв глаза, несколько раз глубоко вдохнул, пытаясь справиться с головокружением.

Да уж, повезло, так повезло. Должно быть неплохо обо что-то приложился. Из носа просто так кровь не пойдёт. Как бы вообще сотрясения мозга не было. Накроются тогда все эти Марсели и Парижи большим медным тазом.

— Идёмте, — взял под руку Филимон Архипович. — Только позвольте я вас немного поддержу, от греха подальше.

— Один момент, — остановился Макс при виде возвращающегося паренька. — Всякая работа должна быть оплачена.

Потянулся в карман и вручил горсть серебряной мелочи.

— Держи, Петро. Честно заработал.

— Премного благодарствую, барин, — просиял извозчик. — Дай вам бог доброго здоровьечка! Вот ежели всяк бы так платил, глядишь и я бы скоро...

— Ну, ступай, Петро, ступай, — поторопил Филимон Архипович. — Некогда нам с тобой лясы точить.

Провожаемые заинтересованными взглядами пациентов, зашли в приёмный покой.

— Постой-ка, голубушка! — городовой окликнул спешащую с кипой белья дородную медсестру. — Матвей Яковлевич сегодня принимает?

— Так в смотровой он. Второй кабинет налево по коридору.

— Благодарю вас, душечка. Идёмте, Дмитрий Михайлович.

Остановившись перед дверью, деликатно постучал.

— Разрешите?

— Да-да, войдите!

Тихонько скрипнула дверь. Отложив бумаги, высокий худой мужчина поправил очки и порывисто привстал из-за стола.

— Ба! Филимон Архипович! Добрый день! Какими судьбами?

— Здравствуйте, Матвей Яковлевич. Да вот, опять беда приключилась. Гостя московского к вам привёл...

— Росинский Дмитрий Михайлович, — галантно наклонил голову Макс. — Министерство государственных имуществ, инспектор Московского комитета по шелководству.

— Моё почтение, — кивнул доктор. — Лукин Матвей Яковлевич, земский врач. И позвольте узнать, что же у вас за беда?

— Да беда. Прямо-таки коварная судьба-злодейка, — усмехнулся Макс. — Представьте, везут меня по Ланжероновской, наслаждаюсь прекрасными видами, и тут всего в каких-то пяти шагах от гостиницы на нас налетает пролётка.

— Боже мой, как, опять эти извозчики? — ужаснулся доктор. — Что же вы стоите, право! Немедля же проходите к кушетке и раздевайтесь до пояса! Мне надо вас тщательно осмотреть.

Морщась от боли, Макс стянул перчатки и начал раздеваться, неловко пытаясь совладать с многочленными пуговицами.

— Позвольте я вам помогу, — подошёл Матвей Яковлевич. — Я так понимаю, сознание вы теряли? — осторожно помог высвободить из рукава левую руку.

— Честно сказать, не помню. По всей видимости, да.

— Так точно-с, теряли, — почтительно встрял городовой. — Лежал совершенно без чувств весь в крови. Я как учили, первым делом пульс пощупал. Пусто. И тут я уж грешным делом подумал, — взволновано покрутил ус, — да-с...

— Такое бывает, — рассеяно кивнул Матвей Яковлевич, помогая снять рубашку. — Должно быть пульс был нитевидный, потому сразу и не прощупать.... И сколько вы говорите, он так лежал?

— Да минут пять, не боле. Пока я этих олухов опрашивал.

— Пять это хорошо, — доктор вытащил из ящика стола крохотный никелированный молоточек. — Что ж, Дмитрий Михайлович, присаживайтесь. Для начала посмотрим ваши рефлексы...

Макс невольно усмехнулся, когда нога рефлекторно дёрнулась в ответ на лёгкое постукивание по коленке. Точно так же когда-то в далёких шестидесятых старина Билли проходил проверку на профпригодность среди сотен таких же новобранцев в невзрачных чёрных безразмерных трусах. Оказался здоров как бык. По крайней мере, так и сказал врач.

— Хм. Странно. Что именно показалось вам забавным? — заинтересовался Матвей Яковлевич.

— Нет-нет, ничего. Просто подумалось, неужели найдётся человек, у которого нога не дёрнется.

— Ах, вот оно что, — усмехнулся доктор. — Да, как ни странно, такое редко, но случается. Но это уже чистая неврология.... Так, Дмитрий Михайлович, с пателлярным рефлексом у вас полный порядок, — деловито выудил стетоскоп из кармана. — Теперь давайте я вас немного послушаю, — прислонился к груди. — Дышите.... Не дышите.... Дышите.... Не дышите...

Напоследок осмотрев глазное дно, вынес вердикт.

— Что ж, как это не печально, но некоторые признаки сотрясения мозга всё же у нас имеются. Придётся понаблюдать вас пару-тройку дней в стационаре.

— Печально, — вздохнул Макс. — Значит ещё и билет на пароход придётся сдавать.

— Да что вы, Дмитрий Михайлович! — запротестовал городовой. — Разве ж так можно? Здоровье важнее. Тем более, пароход на Константинополь отходит каждое воскресенье. Впрочем, если это вас так тревожит, позвольте я улажу и этот вопрос.

— Филимон Архипович, я вам так благодарен...

— Полноте вам, Дмитрий Михайлович, — польщёно улыбнулся городовой. — Отдыхайте, набирайтесь сил. Засим позвольте откланяться... Матвей Яковлевич...

Лихо откозыряв, ободряюще улыбнулся и аккуратно прикрыл за собой дверь.

— Всё-таки редкой души человек, — невольно выдохнул вслед Макс. — Как отец родной. И не скажешь, что городовой.

Последнее время стражи порядка как-то особенно не жаловали вниманием. Точнее жаловали, но несколько в другом смысле. И как тогда только селезёнка не лопнула. Садисты. Лупили, как по манекену, невзирая ни на какие заслуги перед родиной.

— Да, предобрейший, — согласился Матвей Яковлевич. — Тут у нас совсем недавно трагический случай был. Барышню молоденькую лошадью стоптали. Умерла у него на руках. Так вот, он потом три дня сам не свой был. Чёрный как туча. Думал, сердечный приступ хватит, ан нет, сдюжил. Конечно грешно такое говорить, но при нашей работе нельзя так всё близко к сердцу принимать. Так и самому на тот свет отправиться недолго, прости меня господи...

— Абсолютно с вами согласен.

— Эх, ладно, — вздохнул Матвей Яковлевич. — Это всё лирика. Давайте-ка я пока препровожу вас в отдельную палату. Ближайшие три дня вам предписан полный покой, сон, и ещё раз сон...

Глава 7

Смахнув с лица распаренное полотенце, Макс судорожно подул на пальцы.

— Ах ты, горячая зараза!

Поправив нечаянно перекосившееся зеркало, взбил помазком на ладошке пышную пену, и быстро обмылив лицо, осторожно взялся за бритву. Привычно оттянул кожу на подбородке и медленно повёл лезвием снизу вверх. Густая щетина недовольно заскрежетала.

Смахнув в тазик мыльный сгусток, невольно усмехнулся очумелому взмыленному отражению.

Ну и видок. Даже на люди показаться стыдно. Вроде бы и всего одна ночь, а уже оброс как барбос. Да и синячок красивый на переносице. Красотища! Как будто в лихой кабацкой драке с матросиками махался. Хорошо видно лбом приложился, когда ласточкой за борт летел. Хорошо хоть попал не в брусчатку, а куда-то извозчика, а то бы так легко не отделался.... Хотя, это всё ерунда. Синяки зарастут. А вот Алекс почему до сих пор так и не объявился, что очень странно. Вроде и спал как сурок, часов десять. Мог бы и навестить старого друга, поинтересоваться, что там и как прошло. А может и так оно и было. Спал слишком крепко. Окошко-то открыто, свежий морской бриз, сморило знатно. Наверно Алекс, друг сердешный, стучался всю ночь, стучался, вконец охрип, да так и бросил всё это дело к чертям собачьим. А может и сотрясение так даёт себя знать, кто знает. Не пробиться никак снаружи. Что не говори, травма головы штука серьёзная, в больнице просто так не оставят. В общем, гадать можно бесконечно. Рано паниковать. Максимум пара деньков, всё придёт в норму, глядишь, а там и связь сама собой наладится...

Громкий стук в дверь заставил вздрогнуть. Лезвие скользнуло по щеке, оставляя мелкую царапину.

— Чёрт, да кого ещё там принесло? — раздражённо зажал рану. — Да-да, войдите!

Скрипнув, дверь чуть приоткрылась, и в комнату несмело прошмыгнул растрёпанный мальчонка.

— Здрасти-пожалуйста, — опешил Макс. — Пионер всем ребятам пример. Да ты никак заблудился, малец?

Шмыгнув носом, мальчишка покачал головой.

— Не-а, я посыльный. Это вам, господин! — положил конверт на стол и убежал.

— Погоди, малой, — недоумённо крикнул вслед Макс, — какой.... Не, нормально, а? Посыльный...

Наскоро вытерев руки, заинтересовано вскрыл конверт. На стол выпала затейливая резная открытка.

Милостивый государь!

Выражаем Вам самое искреннее и глубочайшее сочувствие в связи с нанесённой Вам травмою. Желаем Вам наискорейшего выздоровления, и будем рады, если Вы решите в удобное для Вас время отдохнуть на лёгкой морской прогулке, которая, несомненно, пойдёт Вам лишь на пользу. Будем ждать Вашего письма на городском почтамте до востребования.

Примите уверение в совершеннейшем к Вам почтении,

С.А. Красовский.

25 августа 1868 года

г. Одесса.

-Хм, — с сомнением повертел открытку Макс. — Странно. С чего бы это вдруг такое почёт и уважение...

Судя по дате, написано не далее как вчера. И вроде бы на спам не похоже. Подписано даже. Фамилия, кстати, вообще ни чём не говорит. Странно всё это. Даже можно сказать, очень подозрительно. Хотя с другой стороны, предложение очень даже заманчивое и своевременное. Всё какое-то развлечение по морям с ветерком прокатиться. Воздух морской свежий хоть мозги малость проветрит. Главное, чтоб потом это не оказался какой-нибудь местный аферист или сутенёр. Вот уж скандала не оберёшься. Как там? Пам-пам... Его превосходительство любил домашних птиц и брал под покровительство хорошеньких девиц.... Ха, точно! Нет уж, в таком сомнительном деле торопиться не надо. Вначале надо доктора спросить. Всё равно ведь после утреннего обхода пригласил на дружескую рюмку чая в обед. Заодно и Филимон Архипович будет, расследование доложить. Вот и узнать у них насчёт прогулки. Может быть с такой больной головой все эти морские увеселительные мероприятия наоборот строжайше противопоказаны. Лёд на голову, и целую неделю в кровати, не вставая. Короче, решено. Приглашение надо предварительно хорошенько провентилировать.