"Признание-2"

w w w

У времени есть дух, есть аромат, есть запах.

Для современников он трудноуловим,

Пока на улицах и в многолюдных залах

Мы слиты с ним дыханием одним.

У времени есть дух. Он всюду: и в одеждах,

И в новостях, услышанных с утра,

В разрушенных домах, в газетах пожелтевших,

И в музыке, летящей со двора.

У времени есть дух. Он, как душа, бессмертен.

Вдруг сердце защемит от песенки простой —

И сразу целый мир очнется в звуках этих,

Нахлынет, как волна, и скроет с головой!

У времени есть дух. С годами он густеет,

Как облако, приобретая плоть,

Клубится в памяти — все выше, все грустнее.

И невозможно грусти побороть.

Мы время познаем умом, сознаньем, знаньем.

Но что-то свыше есть, неведомо пока, —

Когда в единый миг единым содроганьем

Способны мы объять миры, века...

Наталья Куликова

"Я — поэт. Этим и интересен.

Об этом и пишу..."

В. Маяковский

Все нижесказанное посвящаю Поэтам. Тем, кто "...К ногам народного кумира не клонит гордой головы...". Тем, кто непрерывно любит, переживает, мучается, погибает, воскресает...

Но никогда не мыслит зла, потому как каждый Настоящий Поэт живет

по Заповеди:

"Поступай с людьми так, как хочешь, чтобы они с тобой поступали".

А ещё Поэты никогда не умирают, ибо "заложникам вечности" этого не дано.

* * *

Я выхожу из-за кулис

Простой исписанной бумаги,

И оживает белый лист,

Как злой Паяц, как добрый Трагик.

Сменяйте беззаботность лиц

На неизвестные гримасы,

Когда пред вами шлёпнет ниц

Живая плоть стопробной массой!

И пусть — Любить и Ненавидеть!

Пусть будет больно, как тогда,

Когда вам свет пришлось увидеть

И счёт настроили года.

* * *

Такая уж жестокая забота —

Назвать вокруг всё именем своим —

От родины — до Родинок без счёта,

А повезёт — не сдохнуть молодым.

Лупить! пока не лопнули сосуды,

Пока не сдаст последняя струна.

Чтоб у врагов заскрежетали губы —

Так их назвать! И не сойти с ума.

* * *

Мой киллер был не то, что у других,

Он как поэт, пальнул почти не целясь,

Он видел прок от выстрелов таких,

Он по достоинству ценил такую прелесть.

Спокоен взгляд и руки не тряслись,

Он весь процесс задумал, как поэму,

Он не преследовал свою корысть,

Он вышел жить со мной на эту сцену.

Он не хотел остаться в дураках,

Он маску снял и не надел глушитель,

Он ждал аншлага, — был ему аншлаг! —

В один момент вокруг собрался зритель.

Ни крика: "Занавес!", ни рампы, ни кулис

В заказанном театре двух актёров...

Одно вот жаль — не выйти мне на бис

И не раздать положенных поклонов.

* * *

Вам! Всем! Немогущим любить,

Но ценящим мои печали,

Чтоб с ними походя блудить,

Как "надо с этим поступить",

Вы "как-то где-то прочитали".

Как вам не страшно? — по Стихам!? —

Детенышам моим свободным!! —

По родничковым головам!!!

Втесня меня в "одну из дам",

Не морщась тасовать колоду

Но как бы вам ни "шла" Любовь,

Я — в ней живу не понаслышке,

Я — полотер ее полов,

Я — черт и ангел в сто голов,

А не геройка вашей книжки.

Вам предрекаю — лет до ста

Глушить изжоги мутной содой,

По календарным жить листкам,

А мне?.... Шнырять по небесам!

Как умершей от тяжких родов.

* * *

У истории губы поджаты —

Больше нечего ей говорить,

Иссяклись родники постулатов,

За неё нам придётся творить,

Раз опять многоточия множит —

Место самое — в Небо гуртом,

Россыпь слов у подножия сложим,

Чтоб она рассудила потом,

Раз опять стушевалась продажно,

Ружья в руки другим, распихав,

Чтобы нам оторваться отважно,

Под прицелом чуть-чуть постояв.

А пока не окончены счеты —

С нами, теми, кто выпал из дел,

Мы летим предстоящим полётом

Вслед за тем, кто до нас улетел,

В зеркалах улыбаемся смело,

Двойников не пугаясь уже,

Всё, что всуе на них накипело,

Не спеша, занесем на манжет.

* * *

Где ты, Поэт? Живой и Настоящий?!

Не натюрморт, а истинный Поэт!

Не "поэтически настроен" — проходяще,

А тот, кто душу выложит в куплет.

Я жду Тебя! И Ты уже в дороге.

Хотя пока не ведаешь о том.

Я — слышу шелест шелковистой тоги.

И каждый шаг, предчувствующий Дом.

Прости меня за то, что ошибалась,

Что за Тебя другого приняла,

Ты знаешь — я с собой не соглашалась...

Ты знаешь всё! И не подозришь зла.

Ворвавшись ветром, разметаешь груду

Моих стихов, настраданных Тебе.

Прими меня такой, как есть, как буду.

Забудь грехи своей чумной рабе.

* * *

Листая Жизнь, как пошлую книжонку,

Я нахожу, что вещая она,

Заправлена в тщедушную картонку,

Но справедливы едкие слова.

Они твердят о том, что на излёте

Всё было пусто, нервно, напоказ.

Но главное прочтёшь на развороте —

На стороне обратной глупых фраз!

Лекомцева Дарья

Ты, душа моя, истинная парижанка,

дитя европейской цивилизации.

Ты пришла в лёгких сандалиях туда,

где носят косоворотки и смазные сапоги.

(ДИАЛОГ, Ф. Сологуб)

Ты спросишь, как я? Всё так же болею

Дикаркой-весной, живущей в горах,

Бывает, что снег выпадает в апреле,

Бывает, апрель замерзает в снегах.

Знакомых три слова. Глупее их нет.

Нам лучше расставить все жирные точки,

Я вышлю тебе, запечатав в конверт,

Апрель наш, разрезав его на кусочки.

Опять мы как все. Но выхода нет.

Уснём в суете городской колыбели,

Ты купишь мне вновь прошлогодний билет

На фильм тот, который уж все посмотрели.

Срываясь, осенние капельки с крыш

Бегут в ручейки одиноких аллей,

Я знала всегда, что здесь не Париж,

Но думала всё же что будет теплей.

Октябрь 2006

Золотились под солнцем стальным купола,

Я не знала теперь рассказать мне кому

То, что вряд ли постигнуть когда-то уму,

То, что память в душе моей зря берегла.

В доме том занавески из выжженных снов

И ведущая к дому дорога из слёз,

Повидавшая много рассыпанных проз

По просторам давно пожелтевших листов.

А на прутиках вербы висит ожидание,

Разгулялся не ветер по трубам, а страх,

У младенцев в огромных грустных глазах

Всепрощение и понимание.

Я о боли своей по углам не кричу,

Может быть потому, что так чаша мала,

Из неё я по будням прилежно пила,

Так, извольте, наполню теперь, чем хочу.

Я о том, что навряд ли постигнут умы,

Боль бывает чужая острее своей,

Сердце вновь, как получится, ты отогрей

По приходу суровой беспечной зимы.

Ноябрь 2006

Последний

Художник неба снова рисовал

На окнах позабытого приюта

Воспоминания о том, как убежал

Последний человек отсюда.

Разбились пряди сумрачной зимы

На белом в безмятежные узоры,

Хотел найти он выход из тюрьмы,

Но, как и многие, нашёл лишь коридоры.

Он, спотыкаясь, плакал и кричал

Уставшим лицам: "Где же ваши боги?"

Но, исчезая, не заметил сам, как стал

Узором на заснеженной дороге.

Художника-свидетеля зови

В эпоху бесконечного ненастья,

А людям всем — хоть чуточку любви,

Хоть горсточку, но солнечного счастья.

Пускай рисует судьбы злой эстет,

Живущий вопреки земным законам,

Пусть, кто-то с болью шепчет: "Бога нет..."

А кто-то с грустью молится иконам.

Январь 2007

У л о в и

Снова толпа в предрассудках утонет,

Было бы чем строить тактику им,

Кто-то кого-то случайно уронит,

Больно двоим.

Бредят. Любовь-это чья-то бравада,

Кровь стынет в алый нетающий лёд,

Кто-то к бутылке, я к шоколаду,

Холодно. Жжёт.

Чтоб не почувствовать злую разлуку,

Мне бы навеки в белом уснуть,

Сердца прерывистые перестуки

Помнишь?.. Забудь!

Волки железные воют и воют,

Грустно сидеть на бумажной цепи,

Стань моим ангелом, что тебе стоит?

Любишь?.. Люби!

Был бы порыв мой правильно понят

Осточертевшей Светлой любви,

Если забудут меня...или вспомнят,

Не урони. Улови.

Январь 2007

Весна засиделась у нас во дворе

На серых, забрызганных солнцем скамейках,

И гонит, смеясь, её осень-злодейка,

Кружась в прошлогоднем пустом ноябре.

Звеня, колокольчики в грохот сольются,

Закрою окно, чтоб не слышать тот звон,

А кто-то увидел прекраснейший сон,

А песенки кем-то так звонко поются...

Смеются весной, заливаясь, ручьи,

Щебечут, о клетках забыв, канарейки,

Но старые вмиг опустели скамейки,

Когда друг для друга мы стали ничьи.

Сквозь глянец солнцезащитных очков

Увижу тебя, так легко усмехнусь,

Я больше к тебе никогда не вернусь,

Весна и любовь — это для новичков.

И сердце моё — угрюмый затворник,

Но это не ставлю тебе я в вину,

Ведь завтра усталый стареющий дворник

Прогонит печальную нашу весну.

Июль 2006

Эта тайна останется в воздухе,

Ведь не зря её в сердце носила,

Так волшебник в серебряном посохе

Прячет всю свою мудрость и силу.

Так художник одной лишь кисточкой

Нарисует всё н а о б о р о т,

Так и мы с тобой тонкою ниточкой

Сшиты крепко краями свобод.

Декабрь 2006

Исписан весь лист

Слезами чернил,

Есть право на бис,

Но только нет сил,

"На вы!" не иду,

Сбегу, подобрав

Шальную звезду-

В кровавый рукав.

30.01.07

Александр Леонтьев

Коллегам из ЛОКБ

Уносит лифт на небеса,

Где каждый день — глаза в глаза,

И время сжато и спрессовано в мольбе.

Там, на девятом этаже,

Как на последнем рубеже,

Вы ближе к солнцу,

Ближе к звездам,

И к себе.

Вам над землей всегда парить,

И на девятом небе жить,

И нет покоя в растревоженной судьбе.

Вы на девятом этаже,

Как на последнем рубеже,

Вы ближе к солнцу

Ближе к звездам,

И к себе.

Непогода.

— Непогода, непогода,

Стынут мокрые слова,

В отраженьи небосвода

Мокнут наши острова.

Острова воспоминаний

В желтом мареве одежд,

Наш кораблик расставаний

Мчится по волне надежд.

— Непогода, непогода,

Непослушные слова,

В несмешное время года

Тонут наши острова.

Острова былых вулканов

В лаве из застывших слов,

Наш корабль без капитанов,

С грузом из вчерашних снов.

Моей Мариночке

Город на окраине тех далеких лет,

Вьюга заметала мой одинокий след,

Совершенно зимняя ты ко мне пришла,

Совершенно летнее счастье принесла.

И помчались литерным годы — облака,

Нашей встречи станция — где-то далека,

В памяти проталинка — вечер при свечах,

И сиянье Севера у тебя в глазах.

Все слова расхожие, мифы наизусть,

Но влюбился сразу же — я тебе клянусь!

Улыбнись любимая, не грусти mon cher,

Ты всегда невеста мне, я твой кавалер.

Если жизнь не ладится, что-то невпопад,

Повернемся к прошлому и пойдем назад,

В город на окраине, что на небесах,

Где сиянье Севера у тебя в глазах.

Владимиру Ковалеву

На ходу заскочу

В отходящий поезд,

Лишь разлук захвачу

Разноцветный пояс.

Свой душевный недуг

Брошу на перроне,

Мне грустить недосуг

В жизненном вагоне.

За окном поплывут

Времени пейзажи,

Мысли вдаль побегут,

Не догнать их даже.

Только, знаю, — пошлет

Память телеграммы,

Детства дружеский шарж,

Смех и эпиграммы.

До свиданья, друзья,

Вижу — кто-то плачет,

Ведь разлука моя

Ничего не значит.

Убегаю...

Убегаю от циничных,

Истерично — эстетичных,

От "приличных" с пластилиновой душой,

От манер псевдостоличных,

От уродов и больничных,

От напичканных бульварной анашой.

Убегаю от холодных,

И от умственно бесплодных,

От вчерашней непогоды затяжной,

От объятий беспордонных,

И от слов демисезонных,

И от чувства, что я в тройке — пристяжной.

Убегаю от скандальных,

И персон многоканальных,

Я читаю книгу жизни по слогам.

Мне б напиться небосвода,

Добежать до парохода,

И уплыть к своим бессонным берегам.

Одесса

Что ни дом, что ни улица —

От величья сутулятся,

И зовут, и зовут меня,

В ришельевские времена.

Что ни дом, что ни улица —

То хохочут, то хмурятся,

То легенда, то просто быль,

И столетий святая пыль.

Что ни дом, что ни улица —

В разноцветии кружатся,

Под морские мелодии,

И под ветра рапсодии.

Любовь Лец

Ты сейчас далеко, деревенька моя,

Дорогая моя, незабытая.

Но как прежде, теперь ты в душе у меня,

В тихих зорях, дождями умытая.

Там шумят тополя возле окон родных,

И скворцы спорят шумно и весело.

Там фиалки цветут на пригорках лесных,

И черемуха кисти развесила.

И ромашковый луг, и берез кружева

Будят в сердце и грусть, и волненье.

Дорогая земля, деревенька моя,

Ты — родник моего вдохновения!

Ландыши

Ах вы, ландыши! Души безгрешные!

Сколько вас! Разрослись вы кругом!

А я слышу, как по лесу вешнему

Проплывает серебряный звон.

До чего вы душистые, нежные!

Как родник и свежи, и чисты.

Словно ангелы — дети небесные,

Прилетели на крыльях весны.

И бубенчики, словно хрустальные,

Как подвески на люстре, висят,

Разливают в просторы бескрайние

Сладко-пряный густой аромат.

И, любуясь красой их чудесною,

Майский ландыш взяла я домой,

А другие с тоской бессловесною

Покачали мне вслед головой.

* * *

Как в белом море, утонуло

В снегу притихшее село.

Кусты черемухи пригнуло,

Кругом дороги замело.

А я — на лыжи! И на волю!

Проведать надо лес густой.

Промчаться по большому полю

И поздороваться с сосной.

И вот я в поле за деревней.

Слепит сугробов белизна.

На царство снега с удивленьем

Глядит знакомая сосна.

ВИТАЛИЙ ЛОБАЧЕВ

... Да скроется тьма!

А. Пушкин

Фонарь заглянул в этот мир

На площадь имени Тьмы.

Смотрит рассеянно вниз:

Ни души. Не считая вороны,

Прилетевшей в командировку то ли из Костромы,

То ли из кем-то когда-то воспетой Вероны.

Ворона хромает

По желтому кругу

В окружении тьмы, в окружении тьмы...

И, поглядывая на фонарь

(У-у, повесился, дескать, Иуда),

телеграфирует клювом железным:

да здравствуем Мы!

Да скроется свет,

Появившийся ниоткуда!

23 окт. 93г.

* * *

Ты далеко не божество,

но что-то есть в тебе такое...

Амур коварен и жесток,

из-за угла он сердце колет.