Пепел над городом

— Правее!!!

Найти носителя для сильного темного ками — не самая простая задача. Обычная проблема любого Одержимого — быстрый распад захваченного тела — стояла перед ними еще актуальнее: средний человек умирал за пару минут, и мало того, что сделать за это время можно было немногое, так еще и оставляло ослабленным, неспособным тут же вернуться в игру. То, что позволяло легче проламывать возможное сопротивление носителя — собственная сила — было также и барьером, который, со времен Разделения, определял минимальный порог "заражения" злом, после которого вообще можно было начать.

Все это значило, что черно-красный ками мог и не найти вместилище прямо здесь. Или найти, но изменить тело, чтобы действовать в полную силу уже после того, как мы покинем площадь. Вместо этого...

И без того испуганные событиями последних дней люди, спешно спасаясь от, казалось, обезумевших гвардейцев, устроивших тренировку таранного конного удара посреди города, сбились в кучу, толкая и пихая друг друга. Начали кричать люди — кричать страшно, от боли и ужаса — раненные или убитые меньшими Одержимыми; в такой толпе не вдруг и поймешь, кто виноват — темные ками или гвардейцы. Разве что солдат все видели и узнали еще раньше.

А потом эти сумасшедшие развернули коней и, сметая хлипкие палатки, направили их прямо на прижатых к фонтану, сбившихся в плотную толпу людей, которым уже особо и некуда было разбегаться. Те, что стояли с краев, сыпанули в стороны, но недостаточно быстро. Те, что были в задних рядах, разглядели угрозу слишком поздно. А когда поняли...

Я почти физически почувствовал, как что-то хрустнуло внутри кого-то в толпе, как, с треском расколовшись, из душ кроме страха хлынули гнев и ненависть, как все три смешались в кипучее алхимическое варево, лютое и отчаянно злое. Черный пепел взвыл, в мгновение ока превратившись из ленивого снегопада в свирепую метель, маленькими смерчами закрутился вокруг людей...

И среди них нашелся именно тот, кого искал черно-красный ками.

Я не знаю, возможно, Алиссия даже планировала это. Спровоцировать ками именно здесь и сейчас и, пока часть сил сражается с самым опасным врагом, доставить драгоценную тушку святого в собор, под защиту Вивьен, справедливо полагая, что легендарную Воплощенную не сможет остановить уже никто и война будет выиграна. Возможно, это даже было умное тактическое решение.

Я не знаю. И не думаю, что когда-нибудь отважусь спросить.

С каждым прыжком пущенного в галоп коня я все сильнее поворачивал голову, как завороженный, следя за трагедией. "Духовным зрением" я видел, как тысячи черно-красных язычков пламени облепили чью-то фигуру в мутно-багровой ауре злобы и страха, юркнули внутрь, смешались в трехцветный живой костер. Обычным — яркую вспышку за спинами окруживших меня гвардейцев. Где-то там грянул взрыв, заслонив на секунду все остальное, и тут же сменился криками обожжённых. Трехцветная фигура распухла, неведомо откуда получая массу и размер, скорчилась на секунду от боли... и третий цвет — грязно-багровая злоба — потух, а вместе с ним потух и человек: осталось лишь тело и темный ками внутри.

Гвардейцы были уже совсем рядом — плотная коробочка солдат вокруг совершенно не мешала мне видеть белое сияние их доспехов и склоненных копий. Тем не менее, времени у них не осталось.

Полыхнуло еще раз, темнее и злее, испуганное ржание и крики потонули в рокоте пламени. Черно-красный поток огня, наткнувшись на благословленные доспехи, бессильно стек на землю, и боевые рыцарские кони в первых рядах, приученные бросаться даже на копья (но не в огонь), дрогнули, встали на дыбы, тормозя остальных.

Над шлемами гвардейцев с обманчивой неспешностью вознеслась новая голова, вместе с шеей и широкими плечами, и я впервые увидел темного ками обычным зрением. Злой дух успел сильно переделать человеческое тело под свои нужды: посерела кожа, напоминая уже даже не плоть, а тонкий слой золы поверх угольков; сами угольки тоже присутствовали — зловеще-оранжевым тлели под "кожей" и, мерцая в такт огромным пылающим глазам с нарастающей силой, двигались как бешенные светлячки, сливаясь во все более и более крупные и яркие реки, повторяя рисунок вен.

Одержимого трясло, словно в припадке, голова дергалась в совершенно нечеловеческих, рваных и механических движениях, от которых мощная шея, казалось, готова была с хрустом переломиться в любой момент. Плечи, все шире и шире с каждым мгновением, перекашивало то в одну, то в другую сторону. Безумно быстрый рост, совсем как у той каменной твари в соборе, дорого будет стоить ками, но случиться это когда-нибудь потом, а пока... зола все больше и больше теряла всякое сходство с кожей, облетала под напором невидимого ветра, обнажая алое мясо, багровые реки живого огня, заменившие артерии. В последний миг, перед тем, как мы оказались достаточно далеко, чтобы гвардейцы снова скрыли от меня чудовище, толстый покатый лоб совсем рядом с висками порвали два острых кончика обсидиановых рогов.

Теперь я мог полагаться только на "духовное зрение", но и этого было более чем достаточно.

Белая масса, стряхнув остатки волшебного огня и успокоив коней, прекрасно понимая, что каждый миг промедления лишь делает ками опаснее, попытались еще раз. Часть ударила в лоб, остальные двумя рукавами реки обтекали черно-красного гиганта со всех сторон. Две или три белые пики успели вонзиться гиганту куда-то в живот, я даже расслышал рев боли и гнева, но это был единственный "чистый" удар, который успели нанести гвардейцы. Двухцветные потоки стекли с рук Одержимого, кнутами ударили перед собой, выбивая всадников из сёдел и играючи сметая коней целиком.

Я бы, наверно, так и следил за боем, завороженный его чудовищно величественной красотой, до боли выворачивая шею, если бы не крик Алиссии. Запоздало я вспомнил, что Одержимые могут быть не только сзади, но и спереди. Понимая, что лучшего шанса не будет, они стекались к собору со всего города, а от первоначальной полусотни гвардейцев осталось всего человек пятнадцать.

Дикое для любого человека решение — с голыми руками выбежать навстречу полутора десяткам тяжелых конников — для Одержимых темными ками не было настолько же глупо. Одного успели насадить на копья, по отработанной схеме собираясь сбросить под копыта коней, но вот со вторым не вышло. Верткая тварь, пластикой похожая то ли на ящерицу, то ли на змею и явно посильнее, чем обычные пепельные куклы, увернулась от каждого удара. Прыгнув на конскую грудь, ками одним движением разорвал коню шею вместе с пластинами брони и, за тот краткий миг, пока смертельно раненное животное еще бежало, проскользнул дальше, перебравшись через бедра наездника и дальше на круп.

Только тут я догадался потянуться к мечу, который мне всучили вместе с броней. Плотный строй гвардейцев сыграл против них — ни у кого так и не получилось попасть в верткую тварь, скакнувшую с конского крупа на грудь следующего всадника, едва-едва засовывая пальцы в стыки брони, под горло или в щель забрала. Меньше чем за секунду тварь убила двоих, что были впереди, и я, в отличие от всех остальных способный видеть ками сквозь любые преграды, с перепугу вспомнил каждый урок фехтования и воткнул острие прямо в распахнутую... пасть, разорвавшую пополам череп, полную острых треугольных зубов, едва та оказалась в зоне досягаемости.

К сожалению, мое оружие не было зачаровано, оставаясь обычной сталью. Ками рванулся вперед, насаживаясь глубже, протянул какие-то слишком длинные для человека руки, блестящие черными когтями, и все это произошло так быстро, что я даже не успел толком испугаться. Понять, что не успеваю сделать ничего, успел, а вот испугаться — нет.

К счастью, в этой безумной авантюре я был не один. Сверкающий клинок мелькнул перед глазами так быстро, что слился в одну белоснежную полосу, отсекая обе руки чуть выше локтей. Тут же выпустив из рук оружие, Алиссия ухватилась железным кулаком за мой меч, торчащий из горла Одержимого, и дернула на себя, одновременно и расширяя рану, и выводя тварь из равновесия, наконец сбросив туда, где ей было самое место — под копыта коней, что следовали за нами.

Обрадоваться спасению я не успел. Самая первая жертва Одержимого, наконец, сдалась потере крови, запнулась о собственные ноги и кувырком полетела на землю, еще и заехав копытами всем соседям, до кого дотянулась. Всадник спереди и справа успел перепрыгнуть внезапную преграду, как успел и слева, пусть даже сломав строй и едва не вписавшись в стену. А вот моей невезучей коняге ее бьющийся в агонии коллега заехал в живот, самое уязвимое, не прикрытое броней место. Приземлиться боевой конь еще с грехом пополам смог, а вот продолжить разбег — уже нет, споткнувшись на ровном месте и заваливаясь головой вперед.

Чудом я успел выдернуть ступни из стремян и оттолкнуться руками, заваливаясь в сторону. Заученный рефлекс, вколоченный еще в детстве отцом — завзятым кавалеристом — вышел легко и свободно, и только завалившись набок, я сообразил, что в любом случае упаду под копыта других. Я бы и упал, там, скорее всего, и померев, если бы кто-то не подхватил меня за пояс, закричав от усилия, не перевалил поперек седла. Оглянувшись, чтобы взглянуть на своего спасителя, я наткнулся на знакомые рыжие волосы, торчащие из-под бахтерца второпях напяленного шлема и лихорадочно блестящие в прорези забрала голубые глаза. Взглянув еще дальше, за спину принцессы, я увидел кучу-малу на земле: упавшие, бьющиеся кони и люди, мешанину копыт и расползающееся пятно алой крови из-под той самой первой жертвы и неподвижных тел всадников, которым Одержимый успел перерезать горло. В ту же секунду обзор загородили уцелевшие гвардейцы, восстановив строй; я насчитал целых восемь человек, не считая принцессу,

"Проскочили!" — ошарашенно подумал я, когда мы прорвали невесомую пелену ауры Вивьен. Мгновенно по ту сторону остался и черный пепел, неприятно и страшно царапающий кожу и легкие, и полная сила Одержимых, и главная угроза жизни — пламенное чудовище, чей смутный силуэт я до сих пор различал вдалеке. Даже дышать стало легче и вкуснее.

С трудом я отбросил преждевременную радость в сторону и начал крутить головой, выискивая новые неприятности. Которые все никак не наступали — мелькали по сторонам дома и подъезды, жавшиеся к стенам люди, прыжок за прыжком пожирала конница невеликое расстояние до собора, а очередное дерьмо все никак не падало. Почему-то меня это не успокаивало, а совсем наоборот. Казалось, что чем дольше ничего не происходит, тем страшнее рухнет.

Это случилось, когда поредевший отряд выскочил на небольшую площадь перед собором. Городская стража, открыв проход для гвардейцев, вновь дисциплинированно перекрыла улицу и, казалось бы, все — остался последний рывок, и до победы уже рукой подать. Именно в этот момент черно-красный силуэт, верхушкой загнутых рогов царапающих уровень крыш, вновь попал в поле моего зрения. Он стремительно приближался, огромными размашистыми прыжками в двадцать-тридцать шагов за раз, не только не отставая, но быстро нагоняя, ускоряясь, казалось, с каждым рывком. Даже с такого расстояния было заметно мерцание угольков под пепельно-серой кожей — надрывное и тревожное, похожее на дыхание загнанного человека.

— Огненный догоняет! — предупредил я принцессу и в тот же миг за спиной темного ками, далеко-далеко, наконец вспыхнули пятна белоснежного.

Хоть какие-то хорошие новости — чудовище не перебило всех, а просто вырвалось из окружения, погнавшись за главной целью.

Алиссия отдала приказ — настолько чистым и ясным голосом, что мне стало стыдно за собственные панические интонации. Гвардейцы мгновенно отстали, едва мы ворвались во внутренний дворик собора, спешились и уперли пятки копий в землю, замкнув полукруг у ворот. Сама принцесса, притормозив у ворот, соскочила на землю, помогла мне сползти (или, точнее, просто сдернула) с коня и, схватив за руку, потащила ко входу в собор, грубо втолкнув в крохотную калиточку.

И так же, как в самую первую встречу с Вивьен, на секунду я застыл на пороге, забыв обо всем, что привело меня сюда.

Казалось, словно Озерная Леди вместе со всем остальным заморозила само время в соборе. Пятна крови, разнесенный на куски неф, сад ледяных скульптур, насаженных на голубые копья вокруг алтаря, огромное тело полукаменной твари посреди просеки переломанных дубовых скамей, Ледяная Роза, вонзенная в грудь монстра посреди облака обледенелых змей, заменивших монстру волосы, — все это осталось совершенно нетронутым людскими руками, разве что трупы все-таки убрали. Словно вот только что я-мы поднимали парящий морозом клинок на исконных врагов человечества и светлых ками, словно только что нас переполняли предвкушение их страданий, свирепая радость боя и отмщения, сладость исполненного Долга.

Вивьен сидела тут же, прислонившись спиной к мёрзлому трупу убитого ею чудовища, держа перед лицом какую-то маленькую книжку — такая же заиндевело прекрасная и холодно отстраненная, как всегда: волшебно-нездешнее существо, бесконечно далекое от любых мирских невзгод и грязи.

Замороженное время хрустнуло и снова пошло, когда книжка выскользнула из ее рук и упала на пол, беспрепятственно пролетев сквозь тело ками — это Алиссия шагнула следом, задействовав правила Разделения.

— Ты быстро, — без следа любого удивления или тепла заметила Вивьен, легким, текучим движением поднимаясь на ноги. Посмотрев мне за спину, она улыбнулась хищной и зубастой улыбкой, промурлыкав-пропев: — Ну, чего ждешь? У нас есть работа.

Уже зная, что увижу, я все-таки оглянулся, и попал как раз на тот миг, когда пышущий жаром и едким дымом Одержимый, одним ударом сметя жидкую заставу стражников, вырвался на площадь во всей своей огненной славе.

Глава 9

Уже зная, что увижу, я все-таки оглянулся, и попал как раз на тот миг, когда пышущий жаром и едким дымом Одержимый, одним ударом сметя жидкую заставу стражников, вырвался на площадь во всей своей огненной славе.

Впервые я увидел его целиком, в духовном и физическом зрении, завершившим трансформацию безымянного бедняги под свои нужды. Пепельная "кожа" почти облетела, обнажая когда-то алую, а нынче обожженную до черноты плоть, испещренную ручейками лавовых вен. Мощные, распухшие от мышц ноги словно переломило пополам, изогнуло назад, обсидиановые когти легко разрезали мостовую, оставляя за собой вереницу дымящихся следов. Огромное тело возвышалось над площадью на уровень третьего этажа, на плечах, почти без шеи, сидела широкая башка: зубастая пасть, глаза, отверстия на месте носа — как ворота в пламенный ад, бушующий под черной плотью. Кончики толстых рогов, загибаясь назад, сверкали ослепительным оранжевым огненными шарами.

Короткий бой с гвардейцами дался твари нелегко. Несколько ран на животе, оставленных копьями, сочились лавой, капая на землю, левую руку кто-то умудрился почти перерубить пополам, оставив болтаться на тонкой полоске черной плоти, ками немного прихрамывал на правую ногу. Одержимый тяжело дышал, не хуже загнанной лошади, но на ногах стоял твердо и больше походил на раненного медведя... который, как известно, куда опаснее, непредсказуемее и свирепее, чем здоровый и спокойный.