Сказка - ложь!

Я с первой секунды поплыла, стоило лишь его губам накрыть мой рот. Его поцелуй был яростным и страстным, он завоевывал, он подчинял, он заставлял меня забыть о том кто я и с кем, и отдаться этой безумной страсти. Но потом в голову пришла мысль о том, где он мог так натренироваться, и все наваждение исчезло в один момент. Я сделала над собой титаническое усилие и оттолкнула эту гору мускулов.

Он смотрел на меня так, как человек на обед из четырех блюд после недельной голодовки. Разве что слюной не капал. Спрятал руки за спину и отшатнулся, тяжело дыша. Я тоже еле справлялась с дыханием. Вокруг нас начали собираться любопытствующие, а кто-то из особо сердобольных уже помогл парню с гусем ретироваться с места происшествия.

Наличие свидетелей меня немного подбодрило.

— Ваша светлость,— начала я, тщательно следя, чтобы голос не дрожал,— это так у вас принято встречать незнакомых дам? Сначала сдавать палачу на опыты, потом оставлять на потраву диким животным, а в довершении еще и попытка изнасилования!

Он смотрел на меня так, будто не понимал о чем я. Его глаза блуждали по мне, ощупывая каждый изгиб, а по лицу было видно, что герцог испытывает сильнейшую боль.

— Изнасилования?— повторил он второй раз, как попугай, будто не понимал значения этого слова.

Затем затряс головой, сверкая разъяренным взглядом, и буквально прошипел:

— Так вот какого вы обо мне мнения, мадемуазель! Простите, если дал повод так думать.

Оттолкнув с дороги слугу, он развернулся и размашистым шагом направился в сторону выхода.

-Ваша Светлость,— окликнул его камегер,— обед подавать?

— Я не голоден,— буркнул герцог и вылетел из замка как сумасшедший.

Я с недоумением пожала плечами. Псих он и есть псих, а мне пора побеспокоиться о собственных нуждах.

— Жако, если ваш хозяин сыт, то я буквально умираю от голода. Где там у вас стол накрывают?

Лакей окинул меня с едва скрываемой брезгливостью и осторожно поинтересовался:

— Разве мадемуазель не желает переодеться?

— Желает,— согласно кивнула я,— не думаешь же ты, что я всю жизнь хожу в ночных рубашках. Но проблема в том, что есть я хочу больше. Идем, оценим стряпню вашего повара.

Ухватив ошеломленного камергера под локоток, я направилась в ту сторону, куда несли блюда со снедью.

* * *

Язон Валентин Марк Филипп граф де Верней герцог д'Арвентиль.

Выскочив из замка, Его Светлость рванул к конюшням с такой скоростью, с какой не бегал даже в детстве, когда спасался от отцовского ремня. Кровь в его жилах бурлила, в паху пульсировала тягучая боль, а разум застилал туман, не дающий думать ни о чем, кроме желанного тела. Все в этой женщине — ее внешность, голос, запах, даже неприлично-вызывающее поведение — заставляло его исрытывать острое желание на грани сознания. Он едва не сорвался и не взял ее прямо там, на куче из платьев собственной матери. О, боже, знала бы покойная герцогиня, до чего докотился ее сын! Да она бы в гробу перевернулась!

Девчонку спасло только то, что она вовремя сообразила выскочить в коридор, где в это время сновали слуги. Присутствие любопытных глаз заставило Язона обуздать свои инстинкты. Но когда он увидел ее лежащей под лакеем... в одной сорочке... с призывно раскинутыми ногами... при этом точно зная, что под сорочкой у нее ничего нет и этот счастливчик всем телом ощущает сейчас то, что недоступно ему, герцогу д'Арвентиль... он словно сошел с ума.

Язон и сам не понял, откуда в нем взялось столько силы. Он вздернул парня одной рукой так, будто тот весил не больше тряпичной куклы. В голове билась только одна мысль: МОЯ! МОЯ! МОЯ! Какая-то нечеловеческая жажда крови обуяла его, требуя только одного: уничтожить наглеца, посмевшего прикоснуться к прекрасному телу мадемуазель Катрин. И лишь ужас, плескавшийся в расширенных зрачках парня и шедший от него кисловатый запах страха заставили Язона усмирить свой пыл. Он откинул наглеца, как ненужную вещь, и понял, что практически поймал свою цель.

Ее губы были нежными и сладкими, как аромат садовой лилии, тело податливым и теплым. Оно идеально прилегало к нему всей поверхностью, заставляя бурлить кровь и сбиваться дыхание. Язон помнил, как ухватил ее за ягодицы, вдавливая в свое тело, чтобы она тоже ощутила всю силу его желания... И именно в этот момент ее поведение изменилось.

Она словно закрыла между ними дверь, оставляя его скулить и биться снаружи, как выкинутого за порог щенка. Она сказала, что он пытался ее изнасиловать! Какой позор для хозяина замка. Мадемуазель в его доме подверглась нападению и кто виновник? Он сам!

От ненависти и отвращения к самому себе, Язон одним ударом распахнул дверь конюшни, едва не сорвав ее с петель. Накинул на Демона уздечку, даже не вспомнив про седло, и птицей взлетел на спину коня. Умное животное моментально подчинилось всаднику и уже через мгновение пулей вылетело за стены замка.

* * *

Всю жизнь мечтала почувствовать себя хозяйкой замка. Ну, не всю, но каждый раз, когда в руки попадался очередной любовно-исторический роман с мускулистым, длинноволосым и обязательно полуобнаженным красавцем на обложке. Эх, закрою глаза и представляю себя в этих мощных руках. Приятно, наверное, когда такой мужчина тебя обнимает...

И вот теперь сбылась мечта идиотки. Все, как положено: замок — средневековый, каменный — одна штука; герцог — представительный, средних лет — одна штука. Плюс сотни три-четыре бродящих без дела слуг и странные дикие звери, совершающие по вечерам паломничества в лес. В общем, есть над чем задуматься.

Сразу после обеда меня сопроводили в выделенные покои. Ну как сопроводили... два амбала, затянутые в доспехи как в консервную банку, с небритыми мордами и свалявшимися под шлемом волосами, зажали меня с двух сторон и этак тонко намекнули, что будут меня сопровождать, когда мне захочется прогуляться. Приказ герцога, так сказать. Во избежание. Пришлось зажать нос и всю дорогу дышать в ворот сорочки, потому что идущий от "рыцарей" стойкий аромат лука и чеснока вызывал у меня приступы тошноты.

Когда я закрывала за собой дверь, бравые ребята располагались по обе стороны от нее, собираясь подпирать стенку. Я же занялась более тщательным изучением своего нового дома.

В старинных замках всегда полно секретов, тайных ходов, призраков и прочих интересных вещей. Вот бы и мне найти что-нибудь этакое... О! А это что за веревочка над кроватью. Ну-ка дернем!

В ответ раздался приглушенный расстоянием тоненький перезвон, будто где-то за стеной в колокольчик позвонили. Незаметная дверца, скрытая за портьерой, бесшумно отъехала в сторону и из проема показалась любопытная мордочка Розетты.

— Мадемуазель! Вы нашли колокольчик!— обрадовалась она.

— Что я нашла?

— Колокольчик!— она подошла к кровпти и подергала за веревку. Из прохода между портьер раздался звон.— Он находится в комнате личной горничной Ее Светлости. А поскольку Его Светлость выделил вам покои своей матери, то я заняла комнату личной служанки. Теперь я всегда буду рядом, стоит лишь дернуть за веревочку.

— Ага,— пробормотала я, переваривая услышанное,— дерни за веревочку, дверь и откроется.

— Нет, никаких дверей открывать не надо. Я услышу и приду сама.

Я вздохнула. Навязчивое внимание начинало раздражать, но в присутствии горничной были свои плюсы.

-Значит так,— сказала я вставая и уперев руки в бока,— приготовь-ка ты мне ванну да побыстрее. Я в вашем дурдоме третий день и ни разу не помылась. У меня уже голова чешется, как бы вшей не нахватать.

— Что вы, мадемуазель, барышням негоже мыться так часто!— замахала на меня руками Розетта.— У вас же куча притираний. И розовая вода, и уксус. А вши — это признак святости! Преподобный отец Франциск каждое утро на проповеди учит, что мыться вредно! Вот смоете с себя святую воду, которой вас крестили, и тогда дьявол придет за вашей душой.

Я приподняла брови, скривила губы и похлопала ресницами, всем своим видом выражая изумление и сарказм.

— Да ты что!— "восхитилась" я.— Значит, в замке никто не моется? И герцог тоже?

— О, ну мы раньше иногда полоскались... в реке,— Розетта отвела взгляд.— Не всем же быть святым, как наш преподобный. А Его Светлость купался почти каждый день. Он же на Востоке служил, а у этих нехристей бани в почете,— она понизила голос и округлила глаза, будто собиралась сообщить мне какую-то тайну.— Говорят, завалятся туда разом и мужчины, и женщины, и устраивают там оргии!

Я чуть не заржала как самая настоящая лошадь, представив себе эти "оргии". На сколько я помню, на Востоке мужчины и женщины даже ели отдельно, не то что купались!

— А почему ты говоришь "купался"?— поинтересовалась я, с трудом сдержав смех.— Разве теперь ваш герцог не моется?

— А зачем?— она простодушно пожала плечами.— Сколько в грязи не возись, все равно на утро будешь такой, как вчера.

— Оочень интересно,— протянула я, готовясь услышать еще одну душещипательную историю.

Но Розетта видимо поняла, что сболтнула лишнее. Испуганно ойкнув, она обеими руками зажала свой рот и нырнула назад за портьеру.

— Эй! А ванна?!— крикнула я ей в спину.

Очень надеюсь, что дуст у них есть.

* * *

Обыскав комнату на предмет тайных ходов и убедившись, что таковых здесь нет, я вернулась к кровати и с тоской глянула на разложенные поверх покрывала платья. На столике у окна стояла корзинка, полная лент, цветных ниток и утыканных иглами подушечек. Я выудила оттуда странного вида ножницы, скептически покрутила в руках и вздохнула. Бродить по замку без трусов? Кажется, я превысила собственный лимит безумства, не удивительно, что герцог набросился на меня. Удивительно, что отпустил, видимо, хваленое благородство не просто выдуманная черта книжных героев.

Первой жертвой моего энтузиазма стали шелковые панталончики со смешными бантиками по бокам. Я просто обрезала их как можно короче и аккуратно сшила шаговый шов, на месте которого шел разрез. Правда, с ним пришлось повозиться. Я поняла, что ходить так проблематично, а потому распорола свою работу и начала изобретать ластовицу. Часа через два кропотливой работы и сотню-другую потерянных нервных клеток я наконец-то закончила. Подрубила края, нашила шлицы на месте пояса и вдела в них атласную ленту. Это было лучше, чем веревочка в кулиске, хоть с узлами мучаться не придется, если срочно приспичит.

Надев обновку, я критически осмотрела себя в зеркало. Что ж, не Lola Luna, это точно, но лучше прежних панталон.

Теперь следовало чем-то прикрыть верх. Эх, как мне не хватало родной синтетики, которая и тянется во все стороны, и не рвется! Но, как говорил поручик Ржевский, за неимением барышни, подойдет и горничная. Вооружившись ножницами, которым самое место в историческом музее, я решительно начала кромсать одно из платьев. Отрезала от него корсаж, посрезала с него лишние бантики, ленточки и кружавчики, а потом подрубила места срезов. Корсет я не надену ни за какие деньги! Это средство средневековой пытки пусть носят местные дамы, им уже ничто не повредит. А я привыкла дышать полной грудью и не собираюсь издеваться над своим телом.

После корсажа я занялась сорочкой и юбкой. Первую просто укоротила по колено и лишила кружев, а вот со второй пришлось повозиться. Резинки в этом мире еще не придумали, а я была не тем человеком, который мог ее изобрести. За окном уже давно вечерело, а я едва не плакала от боли в исколотых пальцах, упорно сшивая плотный бархат.

Так, теперь собираем все в кучу. Надеваем укороченную сорочку, потом корсаж. Плотно зашнуровываем. Грудь вполне аппетитно приподнялась сверху. Можно подумать, что в пышных складках сорочки на самом деле скрывается богатство размера этак четвертого... хотя на самом деле больше второго мне вряд ли грозит.

Теперь надеваем юбку. Ох и намучалась же я с ней! Зато получилась вполне приличная четырехклинка. И ничего, что швы кривоваты, а вместо привычной "молнии" несколько перламутровых жемчужин. Я их срезала с другого платья и приспособила вместо пуговиц. Конечно, я бы не рискнула в таком виде выйти в город, но вот побродить по этому замку — вполне самое то.

Когда я, напевая и пританцовывая, крутилась возле зеркала, в двери кто-то постучал.

Странное дело, до этого рывались ьез стука... интересно, кто это такой вежливый на ночь глядя?

За дверями обнаружился его светлость. Он смотрел на двери с непонятной тоской и переминался с ноги на ногу. Но стоило ему увидеть меня, как его глаза округлились, а челюсть с тихим стуком рухнула вниз.

— Эээээ,— многозначительно выдал мужчина, стараясь не опускать взгляд ниже моего носа.

— Я вас внимательно слушаю,— благосклонно кивнула я и царственным жестом пригласила войти,— заходите, гостем будете.

Герцог прочистил горло и как-то очень хрипло сказал:

— Простите, с незамужней дамой наедине — это моветон.

— Да ладно,— протянула я и панибратски похлопала оторопевшую светлость по плечу,— после того, как мы с вами дважды проснулись в одной постели, какие между нами могут быть формальности?

А вот теперь я впервые в жизни наблюдала, как краснеет мужчина. Красиво так, медленно, начиная от кончиков идеальной формы ушей и заканчивая благородным челом.

Смущенно откашлявшись и шаркнув ножкой, Его Светлость бочком протиснулся мимо меня в двери. Причем он так старался меня не задеть, что едва дышал. Я решила, что он мне должен, и в самый ответственный момент вильнула бедром, на мгновение прижимаясь к твердым герцогским ягодицам.

Его Светлость влетел в комнату с такой скоростью, будто брал стометровку. Малиново-красный, с горящими праведным гневом глазами и вставшими дыбом волосами, он пыхтел, как старый самовар и едва не плевался кипятком!

— Вы... вы...— мне показалось или он заикается?

— Я,— согласно кивнула.

— Вы это нарочно сделали?!— ух, какие молнии у нас глазки мечут!

— Что?— я приняла вид наивной провинциалки.

— Вы нарочно соблазняете меня?

— Да ни в жизнь!— и чуть не добавила: "Вот те крест".

Он пару раз глубоко вздохнул, беря себя в руки, и уже спокойно произнес:

— Будем считать, что это случайность.

Вот оно — аристократическое воспитание! Только что метал гром и молнии, а через минуту — сама холодность и вежливость. Мда, я так не умею. Я ему еще долго буду вспоминать палача и забег по коридорам.

— Хм... так о чем вы там желали поговорить?— спросила я менторским тоном, сложила руки на груди и прислонилась плечом к стене, всем своим видом выражая внимание.

Герцог несколько стушевался под моим пристальным взглядом, но быстро вернул на лицо былое высокомерие.

— Поскольку вы моя гостья, мадемуазель, то я был бы счастлив видеть вас за ужином рядом с собой.

— Примерно как и за обедом,— не сдержала я ехидного замечания.

— Простите. Я был неправ. Ваша неземная красота,— при этих словах мои брови изумленно полезли вверх, челюсть вниз, а мозг начал лихорадрчно вспоминать, откуда у меня взялась "неземная красота",— лишает меня разума и заставляет совершать необдуманные поступки!