Сказка - ложь!

СКАЗКА — ЛОЖЬ!

Алина Караюз

Аннотация: Любите ли вы сказки? Я вот тоже любила, пока не попала в одну из них. Только сказка оказалась настоящим ужастиком: то ли "Синяя борода", то ли "Аленький цветочек", в общем — жуть! А главный герой в ней — по совместительству главный злодей — смертельно опасен для глупой попаданки. Но при этом такой обаятельный!

День первый

Всегда знала, что каждое доброе дело строго наказуемо, но такой уж у меня характер — не могу пройти мимо тех, кто нуждается в моей помощи. Вот и сейчас, идя по главной улице нашего городка, я увидела пожилую женщину, которая с трудом передвигалась на костылях. Ее болезненно распухшее рыхлое тело обтягивало платье кричащей расцветки, короткие, по мужски остриженные седые волосы торчали во все стороны, а по толстому некрасивому лицу стекал пот. Отдуваясь и кряхтя, она практически волочила за собой отекшие ноги, помогая себе костылями.

В тот момент, когда мы с ней поровнялись, она как раз замерла у высокого крыльца продуктового магазина, раздумывая, как бы по-удобнее на него взобраться.

— Вам помочь? — участливо спросила я, беря ее под руку.

Но женщина вдруг рванулась в сторону, с невиданной для больного человека прытью. Из-под кустистых бровей меня обожгло такой ненавистью, что я невольно отшатнулась. Мимо проходили люди. Кто спешил по делам, кто праздно прогуливался, желая насладиться последним теплом уходящего лета. Никто из них не смотрел в нашу сторону, будто нас и не существовало.

— Добренькая какая! — ядовито процедила она, буравя меня злобным взглядом. — Тебе что, больше всех надо?

— Простите, — растерялась я от такого напора, — я ведь только хотела...

— Помочь хотела? — голос странной незнакомки стал вдруг неприятно-приторным, вкрадчивым. — И часто ты так людям помогаешь?

— Н-ну... если надо...

Я отступила на шаг, собираясь оставить эту женщину с ее костылями и идти дальше. Оставалось десять минут до закрытия банка, а мне срочно надо было заплатить за кредит. Но незнакомка вдруг вцепилась в мою руку с такой силой, что я невольно вскрикнула.

— Любишь помогать, значит, — прошипела она, едва не брызгая слюной. — Что ж, ты мне подходишь!

Не успела я и рта раскрыть, как она толкнула меня, заставляя подняться на ступеньку выше. Я уперлась спиной в стеклянную дверь магазина и теперь думала только об одном, как отвязаться от этой сумасшедшей. Мимо магазина проходила толпа, но ни один человек даже не глянул в нашу сторону, никто не заинтересовался, не скользнул взглядом даже случайно.

Я скосила глаза вбок, размышляя, а не зайти ли мне за хлебом, раз уж меня так прижимают к двери гастронома. За витриной расхаживал народ, абсолютно равнодушный к тому, что происходило вокруг.

— Ну! — женщина нетерпеливо ткнула меня костылем в грудь. — Заходи! А то там заждались.

Я оглянулась. Действительно, с той стороны двери две женщины уже спешили от кассы к выходу. Толкнула дверь, открывавшуюся вовнутрь, хотела развернуться, но споткнулась о высокий порожек. Неловко взмахнула руками, пытаясь удержать равновесие, но тут эта ненормальная второй раз ударила меня костылем, и я полетела навзничь, крича и судорожно хватая ртом воздух.

Встреча с бетонным полом магазина почему-то не состоялась. Я упала в какой-то странный туман, тут же окутавший меня — молочно-белый и густой, как кисель. Я тонула в нем, погружаясь все глубже и глубже. Закружилась голова, желудок ткнулся в горло, желая выскочить наружу. Исчезло чувство гравитации, я уже не могла определить, где верх, где низ. Наверное, именно так чувствовала себя Алиса, падая в кроличью нору...

Полет окончился внезапно и довольно болезненно. Вот только что я летела, распростершись пятиконечной звездой, сквозь непонятный туман, а в следующий миг уже врезалась затылком в рыхлую землю. И затылок, и отбитая поясница дружно застонали. Точнее, стонала я.

Закрыв глаза и расслабив мышцы, я лежала неизвестно где и неизвестно на чем. Встать и оглядеться мне не давал страх. Самое ужасное было в том, что я все прекрасно осознавала. Это в книжках попаданки думают, что спят. А тут, какой сон?! Я ведь ни на мгновение не потеряла сознания и четко осознавала все свои действия. Мозг лихорадочно щелкал заржавевшими шестеренками, пытаясь составить логический отчет о происходящем.

Наконец, когда боль немного утихла, я рискнула открыть глаза. Мда-а, ничего оригинального. Ночное небо над головой, яркие незнакомые звезды. И луна — огромная, закрывающая четверть неба и, к тому же, кроваво-красная.

Я моргнула, пытаясь осмыслить действительность. Так-с, и куда меня занесло? Приподнялась, повертела головой. Вокруг, насколько хватало глаз, простирался дремучий лес с вековыми деревьями в два обхвата толщиной. Что ж, Катерина, могу тебя поздравить. Ты явно не на Земле. Теперь бы ещё понять, в какой стороне искать принцев, эльфов и драконов. Желательно красивых, мужественных и без памяти в меня влюбленных. Или здесь водятся продвинутые инопланетяне с мускулистым телом и нежной душой?

Как бы там ни было, а ночная прохлада заставила меня встать на ноги. Я с сомнением оглядела себя. Собираясь сегодня в город, я вовсе не учитывала, что придется совершать променад по ночному лесу. Короткий топ, открывавший плоский живот с блестящим камушком в пупке, узкая мини-юбочка спортивного кроя с яркой надписью на лампасе "adidas". Золотистые босоножки на шпильке, состоявшие из тоненьких полосочек, обхватывавших стопу поперек пальцев и крест-на-крест на лодыжке завершали ансамбль. А как еще одеваться в сорокаградусную жару молодой, свободной девушке? Уж точно не в паранджу!

Одно огорчало. Моя маленькая стильная сумочка в виде белого лакированного рюкзачка безвести пропала. Хотя, я точно помню, что она крепко сидела у меня на спине. Может, поискать? Вдруг отлетела при падении. Да нет... как я ее найду в этой темноте?

Ночной холод был довольно ощутим, и я уже через пару минут покрылась мурашками. Обняла себя покрепче, пытаясь сохранить тепло, и побрела наугад. Все равно не знаю, куда идти.

Вы пробовали ходить по ночному лесу на шпильках? Вот и не пробуйте! Каблуки проваливались в мягкую землю и гнилую листву, а не пройдя и десяти шагов, я зацепилась ремешком за какой-то сучок. Раздраженно дернула ногой — и тоненькая полоска искусственной кожи приказала долго жить. Теперь левая босоножка болталась на ноге держась за лодыжку. Это было уже слишком!

Внутри клокотали ярость и обида. Ну вот кому я что плохого сделала?! Жила себе, никого не трогала — и на тебе! Дернул же меня черт подойти к той сумасшедшей! А вдруг это была ведьма? Не сама же я сюда попала... Кто-то явно поспособствовал. Но представить, что по нашему городку посреди дня бродит настоящая ведьма, да еще в таком неприглядном виде... просто в голове не укладывается!

Закусив губу от досады, я сняла испорченную обувь и, не глядя, через плечо, кинула в темноту. А потом осторожно двинулась дальше.

Шла я очень медленно, маленькими шажками, вытянув вперед руки. Очки мои остались в сумке, а без них я в сумерках почти ничего не видела. Что поделать, "минус три" вносит свои коррективы. Это днем я прекрасно себя чувствую, и в знакомой обстановке. А ночью, да еще в чужом лесу... боюсь, тут и очки не помогут. В общем, попала так попала.

Где-то через полчаса бесцельных блужданий, я, наконец, не выдержала и обреченно опустилась в мокрую от росы траву. В голове мелькнула умная мысль дождаться рассвета. Все тело колотила крупная дрожь, руки и ноги заледенели, зубы весело отплясывали кастаньету. В довершении ко всему в горле пересохло и страшно хотелось пить.

Неожиданно, в полной тишине, где-то метрах в ста от меня, взлетела и заполошно застрекотала сорока, оглашая лес своим криком. Я вскочила, настороженно вглядываясь в темноту. Сороки ночью спят! Это я знаю точно! Что-то (или кто-то) спугнуло ее, и это что-то движется сейчас в мою сторону, утробно рыча и ломая подлесок, будто медведь-шатун!

Бежать!!! Бежать... Куда бежать?!

Я заметалась меж трех дубов (или это были вязы? Кто в потемках разберет!) не зная, куда бежать. Кинулась в одну сторону, спотыкаясь и падая, в другую, потом замерла в ужасе на одном месте. В ночи раздался громогласный рев, от которого у меня затряслись колени, и я прямо попой почувствовала, как неизвестное животное прибавило скорость, рассчитывая поскорее поужинать мною.

Первой мыслью было рвануть в сторону, противоположную приближению зверя. Но потом я вспомнила, что от медведей не стоит бегать. В какой-то книжке я читала, что к этим хищникам нельзя поворачиваться спиной, это провоцирует их на нападение. А вот мертвечину они не едят! Это шанс!

В темноте я практически на четвереньках влезла в густой кустарник, росший вокруг толстых стволов. Закопалась в ворох прелой листвы, стараясь поменьше шуметь, и прикинулась трупом: глаза закатила, дыхание выровняла и приготовилась вообще не дышать, если этот медведь меня найдет и захочет обнюхать. Было очень мокро, холодно и страшно, но уж лучше так, чем оказаться разорванной диким зверем.

Когда неизвестное существо раздвинуло ветки над моей головой, я от страха вообще дышать перестала. Сердце екнуло и благополучно провалилось в желудок, тело моментально покрылось холодным потом. Зверь был на расстоянии вытянутой руки, но уже не рычал. Наоборот, я услышала недовольное ворчание и горячее, зловонное дыхание опалило мое лицо.

Я не удержалась и сморщила нос, сдерживая подступившую к горлу тошноту. Фуууу! Какой тухлятины он наелся?!

Несколько секунд меня обнюхивали, причем так тщательно, что я уже практически попрощалась с жизнью. Медведь (или кто он там) поворчал, посопел, а потом я вдруг почувствовала, как что-то шершавое и мокрое прошлось по моей щеке. Это было уже слишком!

Я распахнула глаза и заорала во все горло, срываясь на ультразвук.

Прямо надо мной нависала громадная косматая морда с оскаленной пастью, с оголенных клыков падали клочья пены, а из-под косматых бровей светились два ярко-красных глаза. В один момент я поняла, что это никакой не медведь. Это монстр! Чудовище! Исчадие ада! Мой визг на секунду дизориентировал его, заставив недовольно взрыкнуть, а в следующий миг оно с утробным рычанием начало сосредоточенно выковыривать меня из ненадежного схрона.

В темноте я не могла разобрать, что это за зверь, поняла лишь одно: оно было громадным, страшным и явно плотоядным! А еще вонючим и неухоженным, и, по всей видимости, далеко не ручным!

Перспектива оказаться у него в желудке придала мне сил. Наверное, лучше всего для меня было бы в сейчас брякнуться в обморок, но такого счастья мой организм мне не предоставил.

Продолжая визжать, как противоугонная сигнализация, я рефлекторно вскинула руки и уперлась в широкую грудь чудовища. Оно взревело, раззевая громадную пасть, откинуло назад голову, будто волк, воющий на луну, а потом вдруг кинулось на меня!

Вот в тот момент я действительно чуть не описалась! Вся жизнь пролетела перед глазами! Все несбывшиеся мечты. Но чудовище всего лишь схватило меня в свои лапы и по хозяйски перекинуло через мощное плечо попой к верху. Затем, довольно урча, монстр похлопал меня по пятой точке громадной лапой с длиннющими когтями, встал на ноги и спокойно зашагал в обратную сторону.

Вися вниз головой и болтаясь, как тряпка, я с изумлением поняла: это чудовище передвигалось на двух ногах! Вот, какие еще нужны доказательства? Я в другом мире!

От удара животом о его плечо у меня вышибло весь воздух из легких и я просто захлебнулась криком. Закашлялась, пытаясь отдышаться, заколотила кулачками в мощную спину, покрытую густой шерстью, но меня еще раз хорошенько встряхнули, с недовольным ворчанием, и весьма ощутимо шлепнули по попе.

Я сразу притихла, не желая дразнить зверя. Если он не съел меня сразу, есть шанс, что не съест и потом. И вообще, вдруг он ручной? Я с сомнением потыкала его в свалявшуюся шерсть. Нашел несчастную попаданку и несет своему хозяину, как верный пес. А хозяин — какой-нибудь местный аристократ, желательно принц или король, любящий ночную охоту. И конечно же красивый и благородный. В книжках же все именно так!

От зверя жутко воняло псиной. Свалявшаяся шерсть торчала клоками, в ней застряли жухлые листья и щепки, и, наверняка, (я была в этом просто уверена!) обитали блохи. Вися вниз головой на твёрдом плече я имела честь лицезреть подтянутый мохнатый зад монстра, но в потемках не могла разобрать цвет его шерсти.

Придерживая меня за колени, чудовище двигалось большими скачками, покрывая за один прыжок несколько метров. Я устала болтаться из стороны в сторону, а потому, не долго думая, уперлась локтями в спину монстра и подставила под подбородок ладони. Зверь не обратил на это никакого внимания. Немного осмелев, я расслабилась, отдавая себя в руки судьбы. Нет, я, конечно, могла еще подрыгать ногами и повизжать, но вряд ли это чудовище было бы столь любезно, чтобы отпустить меня. Лучше дождаться конца нашего забега и уже тогда ориентироваться, по обстановке. В конце концов никогда не поздно стать главным блюдом в меню иномирного монстра!

Бег с препятствиями продолжался где-то с полчаса. Зверь несся с такой скоростью, что у меня захватывало дух, а сердце периодически то прыгало в горло, то падало на дно желудка, причем, вместе с залежавшимися там остатками обеда. Монстр не разбирал дороги, ломился напрямик через густой подлесок, перепрыгивая рвы и буераки, точно олимпиец на забеге с препятствиями! Оставалось только позавидовать такой ловкости и прыти.

Наконец, зверь выскочил на открытое пространство и остановился, шумно втягивая воздух. Я рискнула открыть глаза и немного осмотреться. Надо же, я и не заметила, когда зажмурилась. А посмотреть было на что!

Мы стояли посреди залитой красным светом поляны. Половину горизонта закрывала кровавая луна, а на ее фоне темной громадой высился силуэт средневекового замка, стоявшего на холме. Каменные стены, окруженные глубоким рвом, острые зубцы вздымающихся вверх башен, на тонких шпилях — темные флаги. И ни одного огонька. Я невольно сглотнула.

Коротко рыкнув, монстр перебросил меня на другое плечо, будто мешок с картошкой, и направился в сторону замка.

На открытом пространстве огромная луна давала достаточно света, и я увидела, как лесная тропинка под ногами чудовища превратилась в широкую дорогу, выложенную булыжником. Затем булыжник сменился толстым деревянным настилом, а по обе стороны от него зияли черные провалы рва. Я поняла, что мы ступили на мост. Еще несколько шагов — и вот мы уже проходим поднятую решетку, чьи острые пики замерли в трех метрах над землей.

Едва монстр переступил этот символический порог замка, как раздался металлический скрежет и громыхание цепей. Подняв голову, я с открытым ртом наблюдала, как сразу за нами упала решетка и начал подниматься огромный мост, только что лежавший через ров. Это была ловушка!

Я застонала от бессилия. Как известно из истории, уйти из замка с поднятым мостом можно только устроив подкоп или имея крылья. Ни землероек, ни птиц в моем роду не наблюдалось, лопату я за всю жизнь ни разу в руки не брала, а на высоте больше двух метров у меня вообще голова кружится!

Между тем, странности продолжались. Стоило нам оказаться за воротами замка, как из разных углов в нашу сторону хлынул поток зверья. Кого здесь только не было! Лисы, волки, рыси бросились к ногам монстра будто приветствуя его, стаи воробьёв и голубей сорвались с крыш, затмевая небо. Это был не замок, а настоящий звериный ковчег! И все эти животные, увидев (или унюхав) меня, вдруг замерли на секунду, а потом разразились громкими криками. Вой и тявканье смешались с птичьим щебетом, и вся эта лесная братия заскакала вокруг меня, скаля зубы и недвусмысленно облизываясь!

Я уже и сама готова была завыть, но монстр продолжал шагать по замковому двору. Он лишь коротко рыкнул, отгоняя особо назойливых, а затем вошел под высокие своды одной из башен.

В замке было темно, хоть глаз выколи! Но мой похититель передвигался на удивление свободно. Либо видел в темноте, либо уже привык обходиться без света. Впрочем, это не мешало ему довольно ворчать и время от времени похлопывать меня по попе. От этих небрежных прикосновений у меня каждый раз душа в пятки уходила. Думалось, а вдруг он мою филейную часть на мягкость проверяет? Занесет сейчас на замковую кухню и навертят там котлет из меня...

А тут еще и звери эти! Птицы остались снаружи, но с десяток лис и парочка рысей продолжали идти вслед за нами. В темноте я видела как плотоядно светятся их глаза, буквально не отрываясь от меня! Одно успокаивало: после того, как монстр рыкнул на них, они не смели приближаться ближе, чем на несколько шагов. Подозреваю, если бы он их не отогнал, то за время пути по темным коридорам я могла бы стать основательно обглоданной.

Наконец, скрипнула какая-то дверь и меня довольно осторожно скинули на что-то мягкое. Судя по ощущениям — кровать, хотя могу и ошибаться. Но было мягко и какое-то подобие покрывала присутствовало. В помещении находились только мы с монстром, остальная братия осталась за дверями.

Едва меня спустили с плеча, как я тут же сгруппировалась, зажимаясь в комок, и сделала это очень вовремя. Зверь нагнулся надо мной, шумно фыркая, и начал обнюхивать с такой тщательностью, что у меня внутри все похолодело. Его холодный мокрый нос ткнулся мне за ухо, со свистом втягивая в себя исходящий от моей кожи запах, а потом двинулся вниз по шее, оставляя неприятную влажную дорожку. Одной лапой зверь придерживал меня за плечо, а другой нажал на поднятые к подбородку колени. Делал он это неожиданно деликатно, но сила его была такова, что я не смогла сопротивляться и развернулась, подставляя беззащитный живот. Его нос скользнул по ключице и уткнулся в ложбинку между грудей. Чудовище удовлетворенно заворчало, а я едва сдержалась, чтобы не передернуться от омерзения. Фуууу!

Но это было только начало! Удерживая меня своими мохнатыми ручищами, это озабоченное чудовище начало обнюхивать меня с такой тщательностью, что я невольно вспомнила всех известных богов. Каждый сантиметр моей кожи, каждая впадинка и выпуклость моего тела были им досконально обследованы. Особенно поразило, когда он всунул нос мне под юбку, ткнулся между ног и тихонько заскулил. Мне показалось, или я его интересую не только как возможный обед?! Хорошо, что он хоть одежду снять с меня не пытался!

Наконец, завершив "осмотр", он прошелся своим шершавым языком от моей ключицы через шею и щеку до самых волос. Раз... другой... затем, шумно дыша, улегся рядом, подгреб меня себе под бок, обхватил своими лапами, как ребенок любимую игрушку, и довольно засопел мне в макушку.

Через несколько минут его дыхание выровнялось, а я с удивлением заметила, что в одной из стен комнаты есть узкое окно, больше похожее на бойницу, и сейчас ночное небо за ним начинает понемногу розоветь.

Усталость взяла свое, меня постепенно клонило в сон, и даже близость храпящего монстра не могла заставить меня держать глаза открытыми. Я держалась, сколько могла, а потом начала клевать носом. В то время, как за окном разгорался рассвет, я перестала бороться с собой и погрузилась в тревожный и нервный сон.

День второй

Пробуждение было не очень.

Прямо над моим ухом прозвучал возмущенный мужской голос.

— Эй! — кто-то с обидной грубостью затряс меня за плечо так, что моя несчастная голова замоталась в разные стороны.

Все еще находясь во власти сна, я открыла глаза и недоуменно уставилась в нависающее надо мной лицо. Гладко выбритое, с насупленными бровями и недовольно горящим взором.

— Откуда здесь взялась, ведьма?! — мужчина впился в меня таким взглядом, что мне захотелось немедленно провалиться сквозь землю.

— Я... мне... — заблеяла я, пытаясь сообразить, а и вправду, откуда я здесь взялась? И здесь — это где?

Приподнявшись на локте, я обвела помещение недоуменным взглядом. Каменные стены, толстые гобелены со сценами охоты и лесными пейзажами, узкое окно-бойница с цветным витражом, изображающим нападение коршуна на лебедя, пушистая шкура неизвестного происхождения на полу у нерастопленного камина, вычурная мебель, поражающая обилием украшений и несколько увесистых канделябров, стоявших на широком подоконнике. И везде обилие бахромы, завитушек и позолоты. Словно я каким-то образом перенеслась в спальню графа де Пейрака из известного фильма.

Эмм, и как я сюда попала?!

Воспоминания нахлынули ледяной волной, вырывая из приятной дремы. Распахнув глаза, я испуганно дернулась в кровати, но тут же была придавлена жесткой рукой.

Мужская ладонь легла прямо на мой обнаженный живот. Незнакомец нахмурился, глядя на свою руку, легонько пошевелил пальцами, будто поглаживая нежную кожу, и вдруг отпрянул, как от огня.

— Я еще раз спрашиваю, — повторил он странно севшим голосом. — Откуда ты здесь взялась, ведьма? Я же предупредил тебя в прошлый раз, чтобы ты здесь больше не появлялась!

Икнув от неожиданности, я скосила глаза на своего обидчика и только сейчас поняла, что его одежда больше напоминает маскарадный костюм: черные кожаные бриджи плотно обтягивают мускулистые ноги и многозначительную выпуклость в паху, белоснежная рубашка, с широкими рукавами, перехваченными лентами на крепких запястьях, распахнута на гладкой груди, а довершает ансамбль широкий кушак ярко-алого цвета, завязанный на талии кокетливым узлом. Мужчина был расстрепан и бос, видимо, как проснулся с утра так на меня и накинулся, даже не обулся!

На меня напало такое косноязычие, что я сама себе удивилась! Блея, точно глупая овца, заикаясь и сбиваясь под его пристальным взглядом, я попыталась связно передать историю ночного забега. Но вот объяснить, как я оказалась в этом лесу, у меня так и не вышло. Просто потому, что я сама этого не понимала.

— Так ты утверждаешь, что это какое-то огромное злобное существо поймало тебя в лесу возле замка и притащило сюда? — незнакомец приподнял одну бровь. — Тогда почему же оно не разорвало тебя и не сожрало, а оставило в моей спальне, да еще в моей постели? Странное какое-то чудовище, ты не находишь? И где же оно сейчас?

Я растерянно пожала плечами.

— Кто знает... может, оно ночное и забилось в свою берлогу? Там еще и сумка моя валяется. Если найдете, я смогу доказать, что оказалась здесь случайно...

Мужчина резко подался в мою сторону, нависая надо мной всем корпусом. Его руки уперлись в подушку по обе стороны от моей головы, заставляя меня сжаться, и он язвительно процедил:

— Что-то не сходится, ведьма! В этом лесу нет ни одного животного крупнее волка, а уж они точно не ходят на двух ногах! Ты никак не хочешь оставить меня в покое? Сколько раз я изгонял тебя из своих владений, но каждый раз ты возвращаешься в новой личине. Что ты придумала на этот раз? Думаешь, соблазнить меня своим телом, которое ты так бесстыдно выставила напоказ? Или своим смазливым личиком? Не стоит, я выучил все твои уловки.

Мужчина встал, продолжая испепелять меня взглядом, от которого по моему телу пробежала волна дрожи, заставив приподняться волоски на коже и напрячься соски. Он уперся взглядом в мою грудь и я тоже невольно скосила глаза, с опозданием понимая, как лоханулась. Под эластичной тканью топа у меня не было никакого белья: летом и так жарко — зачем натягивать на себя лишние вещи? — тем более, что моя грудь достаточно упруга и до сего момента не нуждалась в дополнительных средствах. А сейчас тонкая синтетика ядовито-розового цвета не скрывала, какое действие оказывет на меня жгучий взгляд этого наглеца.

Тихо охнув, я прикрылась руками и густо покраснела. Мужчина скривил рот в циничной усмешке.

— Думаешь, подкупить меня своей напускной скромностью и стыдливым румянцем? В прошлый раз ты была более раскована, но и тогда у тебя ничего не вышло. Никак тактику сменить решила? Новый образ, минимум одежды и такая святая невинность... не выйдет. В прошлый раз я тебя предупредил. Ты оставила мои слова без внимания. Что ж, тебе хуже!

С этими словами он жёстко ухватил меня за руку и, не церемонясь, стащил на пол.

— Жако! — прогремел он так, что я едва не оглохла.

Один из гобеленов шевельнулся, и на сцене этого дурдома образовалось новое действующее лицо. Мужчина скромной наружности и средних лет, облаченный в ливрею бледно-зеленого цвета и напудренный парик.

— Слушаю вас, господин герцог, — он низко склонил голову, не забыв скользнуть по мне задумчивым взглядом.

Я невольно напряглась. Кто это тут у нас герцог? Этот? С голой грудью? Так он, вроде, по канону, должен быть в меня влюблен! Что-то мне происходящее нравится все меньше и меньше...

— Приказываю отправить эту ведьму в темницу и хорошенько заковать! — произнес герцог таким убийственным тоном, что я чуть не свалилась в обморок. Это он что, серьезно?! — И скажи моему палачу, что после завтрака ему предстоит работа.

— Один момент, мой сеньор!

Ливрейный хлыщ Жако исчез за гобеленом, видимо, побежал звать подручных, а я в ужасе уставилась на хозяина замка.

— К-какой п-палач? — заикаясь, проблеяла я.

— Я тебя предупреждал, ведьма, — мрачно процедил мужчина сжимая мое запястье с такой силой, что я испугалась за его целостность. — Ты так стремилась окрутить меня, что забыла о собственной безопасности. Теперь можешь начинать молиться своим черным богам.

Через минуту в комнате стало тесно от желающих собственноручно проводить меня к палачу. Это вернулся уже известный Жако, а с ним два мужика амбалоподобной наружности в тяжеленных доспехах и с внушительными мечами на поясе. Я глянула на эти мечи, в голове резко прояснилось и на меня накатил такой ужас, что я, сама не замечая, начала тихонько подвывать.

— Я ни в чем не виновата! — попыталась я воззвать к голосу разума и надавить на герцогскую совесть. — Вы не имеете права так поступать со мной! Дайте мне возможность все объяснить!

Два амбала подхватили меня под белые руки, ловко застегнули на запястьях и лодыжках ржавые кандалы, не меньше пяти килограмм весом, и дружно потащили вон из комнаты, ничуть не заботясь о сохранности моих конечностей. В дверном проеме, прикрытом гобеленом, я умудрилась зацепиться руками за косяк и заорала благим матом. Герцог брезгливо сморщился, а амбалы с видимым удовольствием оторвали меня от двери, выкручивая мне пальцы.

Вот так меня и волокли через весь замок, такой пустынный ночью, а теперь буквально кипевший жизнью: растрепанную, орущую, со слезами, текущими в три ручья вместе со вчерашним макияжем. В какой-то момент я уперлась ногами, не желая идти, но меня грубо дернули за руки и я упала, больно ударившись копчиком. Юбка задралась чуть ли не на пояс, открывая красненькие стринги, и мои оголенные ягодицы проехались по каменным плитам пола, сдирая кожу.

— Смотрите! Смотрите! — злорадно тыкали в меня пальцами попадавшиеся на пути люди в средневековых одеждах. — Ведьма плачет черными слезами! Настал твой конец, дочь дьявола! Убьем тебя — и заклятье падет!

— Идиоты! — заорала я во всю мощь своих легких. — Кретины! Это тушь!!!

Меня подтащили к большой двери, окованной железом и закрытой на гигантский засов. Один из этих, в доспехах, снял со стены и зажег факел, другой открыл замок ржавым ключом и толкнул дверь. Мне в лицо пахнуло плесенью и сыростью, я едва сдержала тошноту. За дверью вырисовывались каменные ступени, поросшие мхом, а дальше — все тонуло в абсолютной темноте. Вот по этой лестнице меня и стащили вниз, причем я упиралась на каждой ступеньке, а потому пересчитала их все своей многострадальной попой.

Мы спустились в бесконечный коридор, теряющийся в во мраке. Здесь было холодно до дрожи и слышался звук капающей воды. По обе стороны тянулись ржавые решетки за которыми, как я подозревала, находились камеры для узников. В одну из них зашвырнули меня.

Поняв, что слёзы не помогут, я грубо выругалась, поразив средневековых мужиков колоритом и эмоциональностью родного языка.

— Гляди-ка, — рассмеялся один из них, — она еще и заклятья свои бесовские бормочет! Недолго тебе здравствовать осталось. Скоро ты заплатишь за все, дьявольское отродье!

Они быстро и ловко подтянули меня к стене, противоположной решётке, задрали вверх мои руки и замкнули на наручниках толстую цепь, крепившуюся меж грубо отесанных плит на такой высоте, что я смогла сесть на колени с вытянутыми руками, но лечь уже не получалось.

— Жди, скоро тобой займуться! — сказали амбалы, брезгливо сплюнув в мою сторону, и спокойно вышли, не забыв закрыть решетку на большой навесной замок.

Я исподлобья проследила за чадящим факелом, который эти гады унесли с собой. Оставшись в темноте, передернулась всем телом от сырости и холода и подергала за цепь.

Ну да, а чего я ожидала? Влюбленных принцев? Благородных эльфов? Наивная дурочка, так только в сказках бывает. И почти всегда с легкой руки какой-нибудь доброй феи. А у меня вместо феи злобная старуха, отправившая меня своим костылем в сущий ад! Сижу теперь здесь, как собака на цепи, и жду когда по мою душу палач явится. Вот он хоть позавтракает, сволочь, а у меня со вчерашнего обеда капли воды во рту не было!

Когда глаза привыкли к темноте, я обнаружила, что она не такая уж непроницаемая. Прямо над моей головой зияло крошечное окошко, пропускавшее несколько слабых лучей. А еще по стенам стекали капли воды, но я не могла вывернуть шею настолько, чтобы слизать их, и не могла опереться спиной об эту холодную, мокрую, склизкую стену! В животе уныло заурчало. Чувствует, мой хороший, что сегодня его вряд ли покормят...

* * *

Не помню, чем занялся узник замка Иф, впервые оказавшись в своей камере, а вот я начала петь "Интернационал" для поднятия боевого духа. Только не подумайте, что я настолько старая, что помню подобное. Просто был у меня парень, помешанный на старых советских фильмах. Ему было все равно, что смотреть: про революцию, про Великую Отечественную, лишь бы стреляли и бежали в атаку с криком "ура!". А у меня музыкальное образование и память наредкость цепкая. Как услышу новый мотив, так и мучаюсь, не могу от него избавиться, а забывшись, еще и напевать начинаю. Пока мы с этим кадром полгода встречались, я не только "Интернационал", я все революционные гимны выучила, а песня из кинофильма "Семнадцать мгновений весны" отскакивала от зубов, как гимн родной державы!

И вот теперь, оказавшись один на один со своими страхами и неизвестностью, я начала перепевать все старые песни, лишь бы не скатиться в банальную истерику. Почему пела именно это? Ну как-то глупо звучала под сводами темницы песня про любовь. А вот что-то типа "Это есть наш последний и решительный бой!" как раз в тему. Тем более, что это неплохо отвлекало от урчания в животе, жажды и холода. Поначалу. А потом, когда пересохшее горло уже не было способно ни на что, кроме шепота, я на одном упрямстве продолжала свой концерт едва слышно.

Когда я по третьему кругу завела "А значит нам нужна одна победа, одна на всех, мы за ценой не постоим", в коридоре что-то скрипнуло, с грохотом отворились двери и через несколько минут предо мною предстал сеньор герцог собственной персоной.

* * *

Язон Валентин Марк Филипп граф де Верней герцог д'Арвентиль

Он стоял напротив железной решетки, за которой кривилась от боли проклятая ведьма, но почему-то не ощущал ни малейшего удовлетворения от этого зрелища. В этот раз Конкордина вновь сменила обличие и, надо признать, сумела вызвать секундный отклик в очерствевшем мужском сердце.

Язон вспомнил свое пробуждение сегодня утром, и пальцы обеих рук рефлекторно сжались в кулаки.

Эту ночь, как и множество предыдущих, он провел без сновидений, и был уверен, что остальные обитатели замка тоже никогда не видят снов. А вот утро, впервые за все время с момента проклятия, встретило его сюрпризом.

Это было как наваждение. Когда-то очень давно (так давно, что он и сам забыл, когда это было) он посмел отвергнуть одну из самых знаменитых куртизанок своего времени. Сказал во всеуслышанье, что на такой, как она, можно жениться лишь по большой любви или по большой глупости, а он, мол, не считает себя ни влюбленным, ни глупцом. И свидетелями этого разговора оказалась большая часть придворных, ибо дело было на королевском балу, приуроченному к очередному юбилею. Кто ж знал, что колдовство существует на самом деле, а проклятие оскорбленной женщины может иметь такую силу?!

При дворе Людовика давно ходили слухи про ведьм и тайные черные мессы, но Язон искренне считал, что все это не более, чем бабские сказки, призванные пугать младенцев. Что ж, теперь он на собственной шкуре узнал, что значит быть проклятым ведьмой. Чертова колдунья прокляла его вместе с замком и тремя близлежащими деревнями, заявив напоследок, что однажды он признается ей в любви и будет умолять стать его женой, а до той поры быть ему и его людям раздвоенными: делить одну душу на два тела, не жить и не умирать в вечном ожидании на границе миров.

Что это значит, герцог так и не понял, но с тех пор его замок будто перенесся в какой-то другой мир, где на многие мили не существовало ничего, кроме этого леса, реки и замка. И все люди, перенесенные вместе с ним, перестали стареть. Дети оставались детьми, старики — стариками. Никто не рождался и не умирал. Но самое странное заключалось в том, что каждый раз, начиная с захода солнца и до самого рассвета, ни один из них не мог вспомнить, чтоже он делал ночью. И что бы не происходило в замке днем или ночью, на рассвете все чудесным образом возвращалось на свои места и замок выглядел точно так же, как и в первое утро после проклятья. Все обитатели просыпались на своих местах, в одной и той же одежде, все вещи оказывались нетронутыми, даже те, что накануне пытались сжечь или сломать, а вчерашние объедки вновь превращались в продукты, которые еще только предстояло использовать.

Сначала люди пытались уйти из заколдованного замка, но где бы их не застала ночь, просыпались они всегда в своих постелях. Это было и странно, и страшно, но Язон не привык сдаваться.

Правда, у каждого проклятия всегда бывает тайное условие, выполнив которое, можно все вернуть на круги своя. Вот и у этого оно было. Но звучало слишком уж невыполнимо. Ведьма пообещала, что если на пути Язона встретится женщина, которая полюбит его таким, как он есть, и любовь эта будет взаимна, то проклятие падет. Но тут же добавила, что будет тщательно следить за тем, чтобы этого не произошло. Да и в кого Язон мог влюбиться в заколдованном замке? В горничную? В кухарку? За все время пребывания здесь он ни разу не испытал даже физического влечения и уже начинал думать, что этот аспект жизни больше ему неподвластен.

Раз в год Конкордина навещала его, преодолевая грань между мирами, и предлагала себя, но каждый раз слышала из его уст лишь насмешку. Он не собирался уступать ей: ни брать в свою постель, ни делать своей женой. Ведьма меняла обличия, меняла характер и манеры, но каждый раз он испытывал лишь холод и раздражение от ее близости. В конце концов ему надоели ее посягательства. В последний визит он буквально вытолкал ее за стены замка, предупредив, что если она появится еще раз, то познакомится с его палачом.

И она явилась вновь! Правда, на этот раз ее новая личина была выше всяких похвал. Язон едва сдержался, когда, проснувшись сегодня утром, ощутил практически под собой это мягкое податливое тело. А как она скромно покраснела?! Можно подумать, ее и в самом деле мучал стыд! Никогда в жизни герцог д'Арвентиль не поднимал руку на женщину, даже такую, как Конкордина, но сегодня все изменилось. Впервые за все это время он ощутил приступ настолько острого желания, что едва удержался от ошибки. Видимо, это отродье сатаны нашла новый способ надавить на его слабости, и в следующий раз вожделение может оказаться сильнее голоса разума. Тогда ведьма сможет праздновать свою победу, а этого нельзя допустить, ведь на кону не только его будущее, но и жизни ни в чем не повинных людей! Он должен уничтожить это исчадие ада, но сначала... сначала он будет мучить ее до тех пор, пока она не начнет молить его о пощаде. И пусть это не снимет проклятия, зато отвадит ведьму на ближайшую сотню лет.

Явился мэтр Амбруаз — герцогский палач со своим подручным Шико. Громадного роста, с мощной грудью и руками, похожими на столбы, он уже сам по себе вызывал страх, а его алая маска-капюшон, закрывавшая лицо, не позволяла усомниться в его профессии. Язон молча наблюдал, как они вошли в камеру, установили небольшой столик и с пугающим спокойствием начали раскладывать на нем пыточные инструменты. Кудрявый блондин Шико растопил переносную жаровню и выложил на угли несколько щипцов разного размера.

Ведьма, затаив дыхание, следила за их манипуляциями. Язону на секунду показалось, что в ее глазах мелькнул животный ужас, но он тут же откинул эту возможность. Наверняка она притворяется. По прежним визитам Конкордины он знал, что эта бестия в любой момент может улизнуть и не ждать, пока ею займется палач. Она умела просачиваться сквозь пространство, создавать вокруг себя черный вихрь, который переносил ее с одного места на другое. Так почему же она сейчас медлит?

Он шагнул ближе, недовольно хмуря брови. Что она задумала на этот раз? Состроила невинное личико и думает, что ей поверят? А в глазах столько страха, будто она и вправду невинное дитя, которое пытать собираются!

Пока палач подготавливал свои инструменты, Язон успел хорошенько рассмотреть новую личину ведьмы. Худенькая, с маленькой грудью и узкими бедрами. Почему она выбрала именно это тело? Герцога никогда не привлекали худышки, в его времена котировались дородные дамы с приятной пышностью форм. Из одежды — две крошечные тряпки вульгарной расцветки. Даже распутные девки и то скромнее одеваются. А что с ее волосами?! Мало того, что острижены коротко, как у пажа, так еще и такого яркого цвета, будто это не волосы, а самый настоящий пожар. Нет в ней ничего привлекательного... но почему же тогда так ноет в паху, когда он на нее смотрит? Не может быть, чтоб он ее хотел!

— Ваша Светлость, что прикажете? — мэтр Амбруаз сложил мощные руки на широкой груди и выжидающе глянул в прорези своей алой маски.

Язон колебался. Ведьма вела себя совсем не так, как он ожидал. Она не кричала, не плевалась и не сыпала проклятиями. Она сидела, подтянув ноги к подбородку и тихонько хихикала. Сошла с ума? Да быть того не может! Наверняка, это новая уловка.

— Разговори ее для начала, — махнул он рукой, — только сильно не калечь.

* * *

Вот теперь самое время спросить: любите ли вы сказки?

Особенно — страшные.

Особенно — с собой любимой в главной роли.

Я — нет!

Но сказка-то вот она, со всех сторон окружает. И прекрасный принц имеется, все как положено. Смотрит на меня, как на врага народа, с той стороны решетки, бровки хмурит, ручки в кулаки сжимает и что-то там себе думает. Так бы и вцепилась своим французским маникюром в его мерзопакостную физиономию!

Я уперлась в него взглядом и пропустила тот момент, когда рядом с герцогом нарисовались еще два кадра. Один — тощий блондинчик с кудрявой шапкой волос и в заштатной одежонке, а другой настолько колоритный, что я даже рот раскрыла от удивления.

Когда я увидела этого амбала в красном колпаке, то не выдержала и глупо захихикала. Слишком уж он напоминал средневекового палача. А потом меня будто толкнуло: это же и есть палач! Обшаривая меня изучающим взглядом, он продолжал что-то жевать, шлепая блестевшими от жира губами, и от него так умопомрачительно тянуло копченостями и чесночком! Мой животик радостно взвыл, уловив божественный аромат, руки затряслись, звеня цепями, точно Кентервилльское привидение, а рот наполнился тягучей слюной.

Это что же получается, люди добрые! Герцог заботится о своем персонале? Палач сначала позавтракал, а потом уже и на работу — меня пытать? А я как же? Дайте и мне поесть! Может, тогда и пытки ваши покажутся не такими страшными...

Я застыла, глядя расширившимися глазами на кошмарного вида орудия, которые кудрявый блондинчик любовно протирал ветошью, перед тем, как разложить в одному ему известном порядке.

Мамочка моя, да меня же сейчас взаправду пытать будут! И что делать? Кричать, как я поняла, бесполезно, умолять тоже. Эти психи средневековые на другую волну настроены. У них пытки в порядке вещей, вместо десерта на завтрак подаются, а милосердие выглядит весьма специфично для человека XXI столетия.

Поэтому я и молчала, пока эти два герцогских приспешника раскладывали свой инвентарь.

— Ваша Светлость, — произнес палач трубным голосом, — что прикажете?

Его Светлость облил меня холодным взглядом и, уже добивая, ответил:

— Разговори ее, только сильно не калечь.

И вот это "не калечь" билось в моей голове набатом, пока я следила, как этот гад разворачивается и уходит, оставляя меня в обществе двух ухмыляющихся маньяков!

Палач достал из кармана бублик и с хрустом раскусил. Я громко сглотнула и проводила ароматную сушку голодным взглядом. Сволочь, еще пытать не начал, а уже издевается!

Он вытер о штаны мясистые ладони и вздернул меня на ноги. Моя макушка оказалась на уровне его груди. Палач окинул меня критическим взглядом и хмыкнул.

— Его Светлость требует невыполнимого, — проворчал он с досадой, — как ее пытать? Она же и так на ладан дышит. Глянь, как трясется! Ну прям как заячий хвост! — и он гулко захохотал.

А мне было уже настолько плохо, что я едва осознавала что происходит вокруг. От голода и жажды у меня болел желудок и саднило горло, кружилась голова, подгибались ноги. Во всем теле не было ни одной косточки, ни одной мышцы, которая бы не взывала о пощаде. Когда к моему лицу приблизилось что-то пышущее жаром, я едва смогла приоткрыть глаза. Глянула равнодушно на раскаленные щипцы, которые держал палач, и потеряла сознание.

Что было дальше — помню плохо. В основном, меня поливали холодной водой. Видимо, надеялись таким образом привести в чувство. Но мое сознание упорно не желало возвращаться. Я будто впала в какое-то оцепенение: все слышу и понимаю, но как-то отстраненно, а сама даже глаза открыть не могу.

Услышала, как вернулся герцог, как о чем-то переговаривался с палачом. Потом меня подняли и, судя по ощущениям, перекинули через плечо. Кажется, я уже начинаю привыкать к такой транспортировке. Куда-то долго несли. Я слышала голоса людей, чувствовала, когда темнота подземелий сменилась на солнечный свет. Тот, кто нес меня, бросил мое тело через лошадиный круп и крепко привязал.

— Я отпускаю тебя в последний раз, ведьма, — раздался у меня над ухом охрипший голос герцога. — Помни мою доброту. И больше не испытывай ее.

Последнее, что я помню, это как меня вывозят за стены замка.

Я пришла в себя лишь когда почувствовала, как меня стаскивают с лошади и кидают на землю. Под моей спиной спружинил слой прелой листвы, смягчив удар. Открыв глаза, я поняла, что снова оказалась в лесу. Мокрая, голодная и, похоже, с поднимающейся температурой. Тихо всхлипнув, я еще попыталась встать, но ноги подломились, не желая держать хозяйку, и я окончательно потеряла сознание...

* * *

Язон Валентин Марк Филипп граф де Верней герцог д'Арвентиль.

Он стоял на самой высокой башне своего замка и мрачно наблюдал за тем, как по дороге к лесу спускается одинокий всадник на пегой лошадке. Позади седла болталось безвольным мешком тело ведьмы. Тонкие руки с изящными пальцами, свесившиеся вниз, выглядели так трогательно и беззащитно, что Язону пришлось зажмуриться, чтобы отогнать наваждение. Ему вдруг показалось, что с каждой минутой, с каждым шагом, пройденным этой лошадью, он теряет что-то важное, что-то такое, без чего его дальнейшая жизнь не имеет смысла.

Небольшая судорога прошлась по его телу. Пальцы на правой руке рефлекторно сжались в кулак, вздулись вены, кожа уплотнилась, огрубела, четко обозначились увеличившиеся мышцы. Герцог изумленно глянул на свою руку. Внутри него, как в клетке, бился дикий зверь. Язон даже представил его: огромный матерый волчара раз за разом с тоскливым воем бросается на прутья решетки, оставляя на ней свою кровь и клочья шкуры.

Это было как сумасшествие.

Когда лошадь со своим всадником скрылись в подлеске, в голове Язона будто лопнула тонкая струна, затопив весь мозг ослепительной вспышкой боли.

Сжав руками виски, он с тихим стоном опустился на колени. К нему уже бежали стражники, несшие варту на стенах замка.

— Со мной все впорядке,— процедил герцог, отталкивая предложенные руки и вновь поднимаясь.— Следите за лесом, я хочу знать, когда появится Шико.

Пошатываясь, он отошел к ближайшей стене и обессиленно сполз по ней, сжав руками пульсирующую от боли голову. Казалось, что в его голове кто-то бьет в гигантский набат.

Минут двадцать спустя один из стражников на стене закричал:

— Ваша Светлость! Шико только выехал из леса, уже приближается к холму.

Этот крик отозвался в голове очередной вспышкой боли. Шатаясь и держась за стены, Язон спустился в конюшню и трясущимися руками оседлал своего коня. Конюхи держались поодаль, предпочитая не приближаться к здоровенной иссиня-черной зверюге с очень говорящей кличкой Демон.

Пустив коня галопом, герцог словно ветер пронесся по навесному мосту. В голове по прежнему пульсировала боль, сердце словно разрывалось на части от непонятной тоски, но Язон никак не мог понять, что с ним происходит. Просто какое-то странное чувство гнало его прочь от замка в сторону леса. И этому чувству невозможно было сопротивляться.

Спускаясь с холма, он столкнулся с возвращавшимся Шико. Помощник палача грыз баранки и весело посвистывал, жмурясь на солнце.

— Ваша Светлость!— увидев хозяина, парень ловко спешился и склонил голову.— Я тут чего нашел...

Он протянул сумку странной формы, похожую на мешок с завязками и лямками для плеч, но более изящную, как игрушка, из белой лаковой кожи. Язон несколько секунд молчал, не в силах оторвать взгляда от этой странной вещи. Затем буквально вырвал сумку из рук слуги и хрипло выдавил из себя:

— Где... она...

Ему казалось невозможным то, что он сам, по своей воле, интересуется судьбой ведьмы.

— Ааа!— Шико беззаботно ухмыльнулся.— Я завез ее подальше. Она очень плоха. Думаю, на этот раз мы от нее окончательно избавимся. Если сама не околеет, то ночью волки задерут.

Ничего не ответив, Язон изо всех сил пришпорил коня. Демон с возмущенным ржанием взвился на дыбы и рванул с места в карьер.

Больше часа Язон кружил по лесу, не решаясь сделать последний шаг. Откуда-то он четко знал, где сейчас находится ведьма... или не ведьма? Уже не ненависть, а какое-то другое чувство, робкое и осторожное, зарождалось в его душе при воспоминании о затравленном взгляде зеленых глаз и бессильно поникших тонких руках. Жалость? Сожаление?

Язон был в не себя от злости. И злился он на собственную слабость. Всё-таки она его окрутила! Но как? Он уже столько веков отражает ее нападки. Казалось бы, чего проще, поддайся этой женщине, возьми ее в свою постель, впусти в свою жизнь, и все закончится... но домогательства Конкордины были только верхом айсберга. Ведь он, глупец, поспорил на свою душу.

Он хорошо помнил тот день. Бал. Радостные лица. Наивные дочери и искушенные жены аристократов. И он сам, весь в блеске своей славы, великолепный маршал королевской армии.

Кажется, он много выпил. Дело шло к утру, молодой герцог уже несколько часов провел за игральным столом и уже собирался уходить, когда на его плечо опустилась изящная женская ручка.

— Милорд,— промурлыкало прекрасное создание в призывно декольтированном платье,— не желаете ли сыграть со мной?

Он окинул ее затуманенным алкоголем взглядом. Смазливая. Доступная. В глазах горит недвусмысленное предложение, которое она даже не пытается скрыть. Герцог хмыкнул. Никогда не любил шлюх. Ему нравилось завоевывать хорошо укрепленные форты, а не те крепости, что сдаются сами. К таким он испытывал лишь брезгливость и презрение.

— На что играть будем?— лениво спросил он. — На предложение руки и сердца,— она быстро облизнула губы, а мужчине показалось, что в глубине ее рта мелькнул раздвоенный змеиный язык.

Язон расхохотался.

— Милая,— сказал он беспечным тоном,— я не сплю с женщинами общего пользования и уж тем более на них не женюсь!

Лицо незнакомки изменилось в один миг, став из кукольно-смазливого маской разъяренной мегеры.

— Зря вы так, Ваша Светлость,— прошипела она.— Как знать, может вы еще будете умолять меня выйти за вас.

— Детка, на тебе можно жениться лишь от большой любви, ну или от большой глупости.

— Думаете, в меня нельзя влюбиться?

— Только не я. Готов поспорить на собственную душу.

Он начал подниматься, но она вдруг сжала его плечо с несвойственной женщине силой. Ему даже показалось, будто сквозь слой одежды в его плоть вонзаются острые когти.

— Что ж, я принимаю вашу ставку. Но если выиграю я, то заберу и души ваших вассалов, как моральную компенсацию за оскорбление,— она ядовито усмехнулась и продолжила:

— Вы влюбитесь в меня, Язон де Верней,— произнесла она таким тоном, что у него внутри что-то сжалось,— и женитесь. Непременно. А до той поры делить вам одну душу на два тела. Быть прекрасным в ужасном и ужасным в прекрасном. Вне времени и пространства, на границе меж двух миров. Пока я не услышу от тебя предложения руки и сердца!— и она разразилась гомерическим хохотом.— Или его не услышит другая. Но уж я прослежу, чтобы этого не случилось!

Покачнувшись, Язон начал медленно оседать, теряя сознание. Перед глазами замелькали цветные точки, в голове помутилось и он тяжелым мешком упал в темноту.

Очнулся в замке, на своей кровати, хотя бал проходил в королевской резиденции за много лиг от герцогства. Вышел на балкон, оглядывая свои земли, и поперхнулся. Замок тот же, холм тоже. Но вместо вспаханных полей и трех деревень лишь бесконечный лес, пересечь который не смог за все это время ни пеший, ни всадник.

Наконец, его конь каким-то неведомым способом сам понял в какую сторону нужно идти. Точнее, Язон понимал, что это он сам невольно направляет Демона, но ему все еще хотелось думать, будто это лишь досадная случайность.

Меж кустов пышно разросшейся черники белело беспомощное женское тело. Шико даже не удосужился снять веревки, которыми привязывал ее к лошади.

Спешившись, Язон подошел вплотную к девушке и, сам того от себя не ожидая, опустился перед ней на колени. Осторожно провел рукой по щеке, удивляясь гладкости и нежности ее кожи. У деревенских женщин не могло быть ничего подобного, а аристократки с детства портили кожу свинцовыми белилами, слепо следуя моде. У этой же кожа была как у младенца. Тонкой, полупрозрачной, чуть подсвеченной на скулах легкой россыпью веснушек. Язон, забывшись, провел по ним пальцем, будто хотел стереть эти солнечные брызги. Потом, опомнившись, отдернул руку и резко встал.

У девушки был жар, лицо пылало. Почему она не ушла? Не смогла? Или не захотела? Язон разрывался на две половины. Одна хотела бросить ее здесь и забыть, как плохой сон, а другая буквально кричала: хватай ее и неси в свой замок, в свою спальню, в свою кровать! Потому что это Она! Та самая!

Слабая и продрогшая, она вызывала невольную жалость в его душе и желание помочь. Сжав зубы, он сорвал с нее мокрые тряпки и несколько минут энергично растирал застывшее тело, пытаясь заставить кровь бежать быстрее. Руки действовали машинально, вспоминая навыки, полученные во время зимних кампаний, когда лишь растирания и горячий грог спасали солдат от обморожений. Но глаза Язона не могли насытиться видом обнаженного женского тела. Он буквально впитывал в себя каждую ее черточку, каждый вздох, каждое движение. Затем поднял и закутал в свой плащ.

Острая боль вновь затопила его мозг, отключая от управления телом. Язон застонал сквозь зубы, чувствуя, как его руки, живя своей жизнью, осторожно подхватывают тело девушки и аккуратно усаживают в седло, прислонив, для устойчивости, к лошадиной шее. Девушка была легкая, как ребенок, он почти не почувствовал ее веса.

Вскочив в седло, мужчина обнял хрупкое тело одной рукой, не давая ему сползти, чуть прижал, поражаясь тонкости талии, и вдруг зарылся носом в ее волосы. Что-то в нем настойчиво требовало вдохнуть ее запах...

* * *

Ох, ну почему же все так болит? Голова гудит, как церковный колокол... все в тумане...

Какие-то незнакомые люди трогают меня, не дают спать... заставляют пить какую-то гадость. Лекарство? Я в больнице?

Справившись со слабостью, открыла глаза. Так-с, этот балдахинчик я уже где-то видела. Приподнялась на локте, оглядывая смутно знакомую комнату. Ага, а вот и герцог... Что?! Опять!!!

Герцог сидел в кресле прямо передо мной и смотрел на меня с такой мрачной решительностью в глазах, что мне моментально захотелось испариться. Последнее, что я помню, это как меня собирались прижигать раскаленным железом. Но вроде ожогов нигде не ощущаю, разве что синяки и ссадины по всему телу, да еще голова болит и горло. Ну точно простудилась.

Боже! У них же тут средневековье! Все, мне хана. Помру в расцвете лет от банальной простуды. Чем в те времена лечились? Ртутью от сифилиса и тертым изумрудом от кишечных колик. Ужас! А! Еще клизмами и кровопусканием — это, кажется, было панацеей от всех болячек. И пиявки! Интересно, а меня уже лечить пытались?

Герцог как-то незаметно подался в мою сторону, пристально изучая мое лицо. Опять пытать будет?

— Ээээ... сударь,— я немного отодвинулась,— я не сама... не знаю, как здесь снова оказалась...

— Это я тебя принес,— спокойно ответил он.

— То есть как это принес?— не поняла я. В мозгу всплыла картинка: герцог шагает по коридорам замка, неся меня перекинутой через плечо, а вся его челядь плюет мне во след и изрыгает ругательства.

— Как тебя зовут?— он проигнорировал мой вопрос.

Что ж, пусть будет так. Играем по твоим правилам. Пока.

— Екатерина Андревна мы,— я потупила глазки, откровенно издеваясь.

А черт знает, что на меня нашло! Сидит тут хозяин, весь из себя, довел девушку до простуды, а там и пневмония с менингитом недалеко ходят. А я молодая, жить хочу! И желательно в нормальных условиях, а не этом средневековом ужасе. Где та тетка, из-за которой я тут очутилась? Увидела б ее сейчас — все космы повыдергивала, пусть меня и учили с детства старших уважать.

— Катрин,— он произнес мое имя на свой манер, причем так, будто смаковал его.

Я застыла с раскрытым ртом, глядя, как лицо герцога неудержимо приближается ко мне.

— У тебя жар,— произнес он, горячо выдохнув мне в макушку.— нужно выпить лекарство.

И вот в этот момент я поняла, что со мной что-то не то. Осторожно заглянула под одеяло и вытаращила глаза. Я лежала в герцогской кровати полностью обнажённая!

Испуганно пискнув, я вцепилась в покрывало и попыталась отползти от герцога. Его глаза лихорадочно заблестели, шаря по моему лицу, а руки с такой силой сжали подлокотники, что я явственно услышала треск дерева. В одно мгновение он навис надо мной, а уже в следующее я оказалась на его коленях, вместе с покрывалом, крепко прижатая к его мощному телу.

Нет, все-таки странный этот герцог. Нервный. С утра палачу отдал, даже имени не спросив, а теперь к себе прижимает, по голове гладит и в затылок так шумно дышит. Точно, сумасшедший!

Я попыталась легонько отодвинуться, но мужчина, издав низкий рык, сжал меня еще сильнее, так, что я едва могла дышать.

Звериный рык перешел в едва слышный вымученный стон. Так стонут только от сильной боли.

Руки герцога чуть подрагивали от напряжения, когда он осторожно отстранил меня от себя и с тяжелым вздохом зарылся лицом в мои волосы.

— Катриииннн,— протянул он, овевая мою макушку горячим дыханием.— Как же бесподобно ты пахнешь...

— А?— я задрала голову и растерянно взглянула взглянула ему в лицо.— О чем это вы?

Он молча поднялся и снова уложил меня в постель. Аккуратно подоткнул покрывало, поправил подушку.

— Отдыхайте, мадам, я пришлю вам горничную.

— Я не замужем,— зачем-то брякнула я.

Мужчина окинул меня долгим потемневшим взглядом и его губы дрогнули в намеке на улыбку.

— Это радует, мадмуазель,— пробормотал он так тихо, что я еле расслышала и шагнул к выходу.

— Подождите!— вскрикнула я, внезапно испугавшись его ухода.— Я хочу знать...— я смутилась и покраснела,— кто меня раздел?

— Я,— его тон был абсолютно спокоен, но в потемневших глазах бушевал настоящий ураган.

— Да как вы посмели!— я от возмущения даже села.

— Ваша одежда была мокрой и пришла в негодность. Я должен был избавить вас от нее, иначе вы бы заболели еще сильнее.

— И вам пришлось делать это собственноручно?— язвительно усмехнулась я.

— К сожалению, кроме меня и моего коня в лесу больше никого не было,— невозмутимо пояснил этот гад.— Я думал привести вас в замок и сдать на руки служанкам, но вы сильно замерзли, ваше тело утратило чувствительность. Пришлось срочно принимать меры, ведь вы могли умереть.

— И какие же меры вы приняли, сударь?

— Растер ваше тело и закутал в собственный плащ. Не беспокойтесь. Я был предельно деликатен.

С этими словами он развернулся на каблуках и, по солдатски чеканя шаг, исчез за дверями.

Я проследила за ним взглядом, а потом устало откинулась на подушки. Солнце за окном уже клонилось к западу. Сколько же время? Часов пять-шесть? А кормить меня так и не собираются. Обидно!

Не прошло и пяти минут, как дверь снова отворилась и моим глазам предстала изумительная композиция.

Впереди вышагивал уже знакомый Жако, гордо неся свою лакейскую морду в напудренном парике. За ним — девушка в скромном платье с белоснежным передничком и в чепце с острыми концами. Последним вошел мальчишка лет четырнадцати с поварским колпаком на голове. В руках он держал поднос с долгожданной едой, от которой исходил ни с чем не сравнимый аромат.

И вот вся эта братия выстроилась рядком перед кроватью.

— Мадемуазель Катрин,— лакей услужливо согнулся в поклоне,— я личный камердинер герцога д'Арвентильского. Для вас просто Жако. Это Розетта,— он указал на девушку, присевшую в книксене,— она будет вашей горничной. А это младший помощник главного повара Анри. Вы можете рассказать ему о ваших любимых блюдах и они в кратчайшее время будут у вас на столе. А пока Его Светлость приказали подать вам то, что наш повар успел создать за пару минут.

Поваренок ловко поставил поднос на небольшой столик и придвинул его так, чтобы я могла есть не вставая с кровати.

Так, посмотрим, что тут у нас... Поджареные хлебцы, сыр и гроздь винограда. Все живописно разложено на фарфоровых с позолотой тарелках. Сбоку поблескивает багрянцем бокал красного вина. Ммм-ням! Хотя, вместо вина я бы предпочла кофе.

От запаха сыра я едва не упала в голодный обморок. С трудом поборов головокружение, я положила кусочек сыра на хлебец и, едва не рыча, впилась в него зубами. Ни говорить, ни думать на данный момент я не была способна.

Когда тарелки опустели, я сыто погладила свой животик и, уже более благосклонно, взглянула на замерших слуг.

— Спасибо, конечно, за легкий перекус, но хотелось бы чего-то более весомого,— сказала я.— Обед ведь уже прошел? Неужели не осталось ничего, кроме сыра и вина?

— Простите, мадемуазель,— Жако сдержанно поклонился,— но нам не известны ваши предпочтения. Его Светлость неприхотлив в еде и у нас давно не было гостей. Поэтому мессир Язон приказал отменить обеды и распустить кухонную челядь. А мы, слуги, питаемся отдельно, но вряд ли стряпня нашей кухарки придется вам по вкусу. Сегодня по приказу Его Светлости лучший повар замка снова надел свой колпак, так что все ваши пожелания касательно ужина будут учтены.

Я наморщила лоб, пытаясь произвести нехитрые подсчеты. В замке обитает человек триста, не меньше — по крайней мере я так прикинула по той толпе, что видела вчера. И на всех одна кухарка?! Бедная женщина, она, наверное, даже спит в своих кастрюлях. Этот герцог настоящий эксплуататор! А остальные обитательницы замка? Сомневаюсь, что их жизнь хоть немного легче. Помнится, в старину женщина вообще считалась недочеловеком, этаким придатком своего мужа и господина. Как жаль, что сюда еще не дошли идеи эмансипации и феминизма, хотя... кто мне мешает начать вести среди этих затюканных женщин просветительную работу?

— И как же одна кухарка умудряется готовить на всех?— поинтересовалась я.

— Ей помогают служанки. Но вряд ли вас должно это интересовать.

— Ладно, если ваше меню такая страшная тайна, то не буду настаивать. Но я все еще хочу есть. Меня вполне устроит борщ, яичница с егерскими колбасками, какой-нибудь мясной салат и чашка кофе. И еще, я предпочитаю кофе крепкий и сладкий. Можно со сливками.

По мере того, как я перечисляла свои пожелания, брови Жако поднимались все выше и выше, хотя он всеми силами пытался выглядеть невозмутимо. Девушка с поваренком тоже обменялись изумленными взглядами. В чем дело? У них такое не едят?

— Я передам ваши пожелания мсье повару,— лаконично заключил камердинер и покинул комнату вместе с мальчишкой, не забывшим забрать поднос.

А горничная осталась. Вот теперь я увидела, что в руках она держала небольшой сверток, который оказался чем-то средним между ночной рубашкой монашенки и больничным халатом.

Я скептически разглядывала это нечто, заботливо разложенное передо мной на покрывале. Ткань нежно-персикового цвета, плотная, но мягкая, похожая на фланель. Длинна — до пят, длинные рукава, с ленточками на запястьях, глухой ворот с завязками под горлом. По подолу и обшлагам узкий кружевной воллан. Ни вытачек в области груди, ни намека на талию. Мешок с завязками.

— Предполагается, что я должна это одеть?— скептически хмыкнула я.— А нижнее белье?

Горничная густо покраснела.

— Простите, миледи, но это лучшая рубашка Георгины де Верней, покойной матушки Его Светлости.

Я поперхнулась собственной слюной и закашлялась до слёз. Вот одежду с покойников мне еще носить не приходилось!

Захлебываясь кашлем и невразумительно мыча, я замахала руками, отпихивая от себя щедрый подарок. Лучше уж в одеяле, чем в рубашке покойницы!

Испуганная горничная непонимающе вытаращилась на меня, а я, справившись с кашлем, решила прояснить вопрос с одеждой раз и навсегда. Брезгливо взялась за кончик рубашки покойной герцогини, аккуратно приподняла двумя пальчиками и тоном записной стервы заявила:

— Я еще не на столько стара, чтобы рядиться в саван. Если ваш хозяин не может предоставить мне нормальную одежду, то пусть вернет мою. Этого будет вполне достаточно.

Розетта поспешила откланяться и сбежала, прихватив с собой герцогский презент. А я с тяжелым вздохом начала подводить итоги этого сумасшедшего дня.

Итак, что мы имеем. Во-первых, голова трещит как и прежде, температура, судя по ощущениям, градусов тридцать восемь, не меньше. В горле колет, как бы ангина не началась. Но это еще можно терпеть скрепя сердце. В конце концов я всегда гордилась крепким иммунитетом.

Во-вторых, я попала в странный замок, полный тайн и недомолвок. Хозяин здесь скрытый психопат в период обострения маниакально-депрессивного психоза, а из его слуг мало кто выглядит адекватным и знакомым с личной гигиеной. Гнилые зубы, щербатые рты, сальные волосы и жуткий запах застарелого пота — вот неполный список того, что я заметила во вчерашней толпе, которая так хотела меня растерзать. Даже в том состоянии аффекта, в котором я тогда пребывала, невозможно было не увидеть их жалкое состояние. Как они до этого докатились? Где пасторальные пастушки и дебелые крестьянские девушки в стиле "кровь с молоком"? Где мужчины "косая сажень в плечах"? Такое ощущение, что здесь обитают местные бомжи: грязные и вонючие. Не удивлюсь, если местный "бомонд" страдает от вшей, чесотки, цинги и рахита, или чего похуже.

В-третьих, меня весьма интересует, долго ли я буду светить своей обнаженкой? Может, зря отказалась от той распашонки? Хотя странное у этого герцога гостеприимство: то чуть не убил, то предлагает одежду с покойницы...

Распахнулась дверь, пропуская недовольного герцога с небольшим подносом в руке. На подносне высился одинокий стакан с мутно-зеленой жижей. Его светлость решительно прошагал к кровати, поставил поднос на столик, потом навис надо мной, подавляя своим ростом, и мрачно поинтересовался:

— Могу я узнать, почему вы отказались принять ту одежду, которую я вам послал?

— Чего уж тут непонятного. Я Розетте все доступно объяснила. Саваны не в моем вкусе, тем более с покойника.

На аристократическом лице его светлости заходили желваки, брови сурово сошлись на переносье, но у меня не было ни малейшего желания отступать.

— Если в вашем средневековье нет нормальной одежды, то отдайте мне мою.

Он неожиданно замер, потом глубоко вдохнул, будто пытаясь совладать с эмоциями, и вдруг тихо спросил:

— Вы сказали, средневековье? А какой, по вашему, сейчас год?

— Какой у вас — не знаю,— язвительно фыркнула я,— а у нас две тысячи четырнадцатый от рождества Христова.

Их светлость бледнела прямо на глазах. Я могла поклясться, что видела, как краски медленно сползают с его щек, делая его похожим на мертвеца. Лицо мужчины в один момент стало белее полотна, а плотно сжатые губы превратились в узкую полоску. Несколько мгновений он разглядывал меня каким-то отрешенным взглядом, потом вроде как очнулся и безжизненным голосом произнес:

— Лекарь приготовил новую порцию жаропонижающего отвара. Выпейте его и ложитесь спать. Насчёт одежды разберемся завтра, насчёт вашего меню тоже... Одна просьба, ночью по замку не бродить. Даже по нужде. Поверьте, это ради вашей же безопасности,— и он направился к дверям.

Э! Куда! А тайной поделиться?!

— Сударь,— черт, как там к герцогам обращаться нужно?— Светлость... ваша...

— Просто Язон.

— А?

— Меня зовут Язон де Верней. Можете обращаться ко мне по имени. Что вы хотели?

— Странный у вас замок, Язон... Вы ничем поделиться не хотите?

Он криво усмехнулся, не отрывая пристального взгляда от моего лица. А глаза у него черные, будто два бездонных омута, и в их глубине светится что-то такое... такое...

Он хмыкнул, разрывая наш контакт и резко отворачиваясь.

— Все вопросы завтра,— безапелляционно заявил он.— А сейчас пейте свой отвар и постарайтесь уснуть.

* * *

Постарайтесь уснуть! Скривившись, я передразнила доблестного герцога. Как он себе это представляет? Тем более, что меня буквально разрывает жажда деятельности. Мало мне, наверное, было пыточной камеры, раз никак угомониться не могу. Но этот замок буквально напичкан тайнами! Если уж я здесь очутилась, то будет настоящим преступлением сидеть в углу и изображать мышь. Тем более, с моим-то характером!

Короче говоря, зеленую жижу в стакане я пить не стала, побрезговала, но дала себе слово, что едва все уснут, я обязательно прогуляюсь по замку в поисках кухни и кладовой. Помнится мне, что раньше термин "замок" был идентичен термину "крепость". А в крепостях, как известно, на случай осады всегда имелся запас продуктов. И мясцо вяленое, мммм! Думаю, герцог не сильно обеднеет, если я умыкну пару окороков. А то на такой диете и помереть недолго.

* * *

Язон Валентин Марк Филипп граф де Верней герцог д'Арвентиль.

Демон — огромная черная зверюга — летел стрелой, подстегиваемый шенкелями седока. Язон припал к лошадиной гриве, мечтая лишь об одном: слиться воедино со стихией, стать таким же беспечным и равнодушным, как ветер, избавиться от этого странного томления, разрывающего его душу на части.

Глупец! О чем он думал? Тогда, в лесу, когда он понял, что не довезет девушку до дома, он вынужден был избавить ее от жалких клочков одежды и принять срочные меры. Он всеми силами старался не обращать внимания на ее тело, действовал по— военному быстро и точно, ведь от этого зависела ее жизнь.

Но когда она пришла в себя... в его кровати... такая хрупкая и беззащитная в окружении всех этих подушек и одеял... Черт возьми, он едва сдержался, чтобы не наброситься на нее! Что это? Помутнение сознания или у него просто слишком долго не было женщины?

Он закрыл глаза, позволяя коню самому выбирать дорогу, но перед внутренним взором так и стояло бледное девичье лицо с разметавшимися рыжими волосами и настороженным взглядом. Она была укрыта по самый подбородок, но стоило ему приблизиться к ней, как у него перехватило дыхание. Он слишком отчетливо помнил гладкость ее кожи и нежную округлость груди, которую еще недавно мог лицезреть собственными глазами.

Нет-нет, так нельзя. Он же не какой-нибудь конюх, мечтающий затащить горничную на сеновал! Он — герцог д'Арвентильский, а мадмуазель — его гостья. Он должен выбросить из головы эти недостойные мысли и подумать о том, как сделать ее пребывание в замке комфортнее.

Остановив коня у подножия холма, Язон обернулся на запад и несколько мгновений следил за тем, как солнечный диск медленно исчезает за кромкой леса. Он знал, что как только исчезнет последний луч, темнота накроет не только землю, но и его сознание. До самого рассвета, пока он вновь чудесным образом не окажется в своей постели...

В своей постели!!! Внезапная мысль пронзила Язона. Девушка лежала в его постели! Он развернул Демона, еще надеясь успеть вернуться в замок до заката. Но удача, явно, была не на его стороне. Конь едва успел достигнуть середины холма, когда последний луч исчез за горизонтом и тяжелое тело герцога мешком свалилось в траву.

* * *

Немного полежав и послушав голодное бурчание в животе, я вылезла из постели и сорвала с нее простыню. Замоталась в прохладный шелк, сотворив нечто вроде примитивной тоги, и прошлепала к окну.

Подоконник — каменный и широкий — оказался на уровне моей груди. Я с трудом смогла подтянуть к нему тяжелое кресло, залезла с ногами и комфортно устроилась, подложив под попу подушку. Вид из окна открывался просто сногсшибательный: замковый двор, зубчатые башни, каменные стены, ров, холм и лес, лес, лес — на сколько хватает глаз, до самого горизонта. В нескольких местах темную лесную чащу пронизывают голубые ленты рек: одна широкая и штук пять тоненьких, ручьи, наверно. А сверху обалденное предзакатное небо: чуть подсвеченные заходящими лучами облака летят в медленно сереющей вышине. Да, в городе такое не увидишь. Все-таки у жизни на лоне природы есть свои положительные стороны.

Темная точка привлекла мое внимание. По узкой ленте дороги от подножия холма к замку во весь опор летел всадник на здоровом черном скакуне. Темный плащ развевался за его спиной точно крылья летучей мыши. Я не могла разглядеть его лица с такого расстояния, но интуиция подсказала, что это герцог. Он так спешил, будто пытался обогнать ветер.

Я увидела, что люди, еще недавно суетившиеся во дворе, стараются побыстрее покинуть улицу и скрыться под сводами замка. Неужели у них у всех боязнь темноты? А потом случилось что-то странное. Едва исчез последний отблеск солнца как на небе, будто из ниоткуда, возникла огромная кроваво-красная луна. Мой взгляд буквально прикипел к одинокому всаднику. В зловещем багряном свете его темный силуэт вдруг озарился каким-то потусторонним голубоватым светом. Конь встал на дыбы, роняя седока, и рванул в сторону, испаряясь в воздухе словно дым, прямо на моих глазах. А мужчина так и остался лежать на земле неподвижной тенью.

Отшатнувшись от окна, я в ужасе приложила ладони к щекам, потом потрогала лоб. Температура? Галлюцинации? Или в этом мире есть магия? Вот только классического попаданства мне и не хватало! Замок есть, кандидат на роль главного героя (или злодея) тоже есть, теперь вот магия появилась. Что там дальше по списку? И куда исчезла эта чертова коняка?

Я осторожно выглянула наружу. Там, где упал герцог, теперь было пусто. Лишь пологий склон холма и узкая лента дороги — и ни единого живого существа.

А потом ночную тишину разорвал леденящий душу звериный вой!..

* * *

За дверями комнаты что-то зашебуршало, я услышала странные шорохи и приглушенное попискивание. Потом стук когтей по каменному полу. Сразу вспомнились волки и лисы, встретившиеся вчера ночью. Неужели герцог держит их днем под замком, а на ночь выпускает для охраны? И не боиться? Это же дикие животные!

Неожиданно дверь в спальню начала медленно отворяться, будто кто-то настойчиво, но неумело толкал ее с той стороны. Я испуганно сжалась на своем насесте, поплотнее запахивая простынь.

В небольшую щель показалась остроносая рыжая мордочка. В свете луны глаза лисы блестели, как две спелые вишни, когда она вполне осмысленно посмотрела в мою сторону. Я почувствовала, как паника поднимается внутри меня неудержимой волной. Дикое животное! Здесь! В этой комнате! А я в простыне!

Нет, это была не паника, это была самая настоящая ярость и предназначалась она чёртову герцогу. Вот же гад, знал, что у них здесь звери бродят! Не даром советовал ночью по замку не шататься. А почему тогда двери не запер? А если б я сейчас спала?!

Затаив дыхание, я наблюдала, как дверь распахнулась еще шире и ко мне шустро юркнуло огненно-рыжее тельце с вполне добродушной мордочкой и роскошным хвостом. А вслед за лисой протиснулся поджарый волк серой масти с подпалинами на боках. Эти двое быстро обнюхали в комнате все углы, а потом по хозяйски устроились на полу возле подоконника. Что это, сторожить будут?

Попробовала опустить ноги. Волк тут же вскочил и зарычал, совсем не смешно обнажая зубы. Лисица нервно затявкала, встав на задние лапы, а передними упершись в стену под моим насестом. Обложили, гады! А вдруг у них бешенство? Что мне теперь, всю ночь сидеть на подоконнике?

— Хороший волк, хороший,— произнесла я дрожащим голосом, чувствуя себя абсолютной дурой.— Не надо на меня рычать...

Странное дело, но звук моего голоса подействовал на животных успокаивающе. Они вполне мирно облизались и снова легли.

Жуткий вой раздался во второй раз, но теперь уже гораздо ближе. Я осторожно выглянула на улицу и едва не свалилась на пол от изумления. От замка по дороге к лесу быстро двигалась темная шевелящаяся масса. Без очков толком ничего не разобрать, но я каким-то шестым чувством поняла, что это дикие животные. Те самые, что я видела вчера ночью. Их тут сотни! И все они, будто река, устремились к подножию холма, спеша побыстрее покинуть мрачные стены.

Несколько минут я наблюдала этот звериный исход, а потом меня вновь заставил вздрогнуть этот леденящий душу вой.

Я обвела взглядом окрестности и наконец-то увидела Его. Прямо под стенами замка стояла уже знакомая высокая фигура с чуть сгорбленной спиной. Сейчас, когда я глядела на него сверху вниз, да еще и луна освещала двор, я вполне смогла разглядеть это загадочное чудовище. Короткие кривые ноги, непомерно длинные руки с лопатообразными ладонями, мощные плечи и грудь, длинный торс и короткий волчий хвост. Этот зверь стоял на двух ногах, но сильно ссутулившись и опустив руки вдоль тела, будто горилла.

Его задранная вверх морда напоминала гротескную маску: волчьи черты казались очеловеченными в обманчивом лунном свете. Он водил носом, будто ловил чей-то запах, а потом снова завыл так, что у меня по телу забегали перепуганные мурашки.

Позади меня в комнате раздался тихий скулеж. Я обернулась. Похоже, что мои четвероногие охранники взволновались. Волк поскуливал, выжидательно глядя в сторону дверей, а вот лиса то нервно металась по комнате, то замирала, нюхая воздух.

Неожиданная догадка пронзила мой мозг.

— Эй,— хриплым от простуды голосом позвала я,— зверюшки, этот монстрик ваш босс?

Лис затявкал, будто и в самом деле собрался отвечать на мой вопрос, а вот волк переместился поближе к дверям.

Я задержала дыхание, услышав тяжелые шаги, приближающиеся к спальне. Кто-то огромный и тяжелый шел сейчас по коридору, дыша так шумно, что было слышно даже здесь. И моя интуиция подсказывала, что с этим существом я уже знакома.

На этот раз двери распахнулись с такой силой, будто их пытались снести. Я вжалась в оконный переплет, мечтая стать маленькой и незаметной, но не тут-то было! Огромная зверюга с утробным рычанием ввалилась в комнату и обвела присутствующих абсолютно невменяемым взглядом. Лис и волк тут же испарились из поля зрения, банально проскочив под ногами у монстра. Я лишь успела краем глаза отметить, как кончик рыжего хвоста мелькнул, исчезая в темноте коридора.

Громко сглотнула, искоса разглядывая монстра. Кажется, хищникам нельзя смотреть в глаза, это воспринимается ими как вызов.

Огромная мохнатая зверюга почти танцующей походкой приблизилась ко мне. Его нос смешно шевелился, когда он шумно втягивал в себя воздух, язык свесился на сторону, а потом быстро скользнул вверх и вниз, облизывая морду. Чудовище замерло прямо напротив меня.

— Х-хороший... песик?— протянула я с вопросительной интонацией.

Зверь приблизился почти вплотную, я явственно ощущала жар, идущий от его тела. И если мне подоконник упирался в грудь, то этому гиганту был не выше поясницы. Две огромные мохнатые лапы протянулись в мою сторону. А вот руки распускать мы не договаривались!

Взвизгнув от неожиданности, я попыталась оттолкнуть монстра, но это было все равно, что толкать каменную стену. Он просто сграбастал меня своими ручищами и, как куклу, прижал к мощной груди. Я невольно уткнулась носом в его шерсть и тут же начала чихать. А вот зверюга выглядел просто неприлично довольным. Как щенок, поймавший сахарную косточку. Он уже не рычал, а радостно поскуливал и едва ли хвостиком не махал. А все потому, что теперь мог беспрепятственно меня обнюхивать и облизывать. Зато мне еще больше стала понятна моя нелюбовь к собакам.

Горячий шершавый язык нагло прошелся по моему лицу, вызывая спазмы отвращения. Фууу! Это просто омерзительно! Да еще и из пасти воняет! Монстрик явно не знаком с зубной щеткой. А эти колтуны в шерсти? Похоже, что расческа так же не входит в круг его знакомых.

Пока меня страстно обнимали, облизывали и сопели мне в шею, я осторожно прошлась руками по широкой спине зверя, угадывая под слоем свалявшейся шерсти и толстой шкурой поразительную мускулатуру. Пальцы нащупали пару корзиночек репейника, плотно обосновавшихся в густой растительности монстрика. Бедненький, вычесать его, что ли?

Есть меня не собирались, это и дураку понятно. Большой волк явно принял меня за любимую игрушку и теперь развлекался вовсю.

Трепетно прижимая меня к груди, будто единственную ценность, он бухнулся на постель и заново начал обнюхивать мое бренное тело. Простынь была отброшена с недовольным рычанием, а вид моего обнаженного тела заставил зверюгу довольно заурчать.

Пятки, голени, колени, под коленями... ну и далее по списку. Язык не отставал, вылизывая меня там, где прошелся нос. Я с трудом терпела, помятуя об острых клыках и когтях этого милого пушистика. Но вот когда озабоченный самец попытался облизать меня в том месте, которое обычно трусиками прикрывают, я категорически воспротивилась. Пусть мое поведение никогда и не отличалось особой моралью — все-таки XXI век накладывает свой отпечаток — но зоофилия не входит в число моих приоритетов. Так что, крикнув монстрику чёткое "фу!" я вытолкала его с кровати и села сама. Пора брать власть в свои руки.

— Сидеть!— заявила я командным тоном, заодно пытаясь нащупать простыню, упавшую где-то позади меня.— К ноге!— и зачем-то похлопала себя по голой ляжке.

Монстрик на мгновение отступил. Будто его и впрямь ошеломило мое сопротивление. Но уже в следующий момент вновь пошел в атаку. Он был быстрее, сильнее, ловчее меня, но я все равно умудрилась перекатиться через кровать и спрыгнуть с другой стороны, ускользая от его шаловливых лапок. Раздраженное рычание было мне ответом.

Встав на ноги, я отчаянно огляделась. Куда бежать? Некуда. Да, пришла пора признать, что помощи ждать неоткуда, нужно что-то предпринимать здесь и сейчас.

Зверюга заворчала, медленно обходя кровать, я так же медленно отступала. Он шел на меня расставив передние лапы, будто собирался обнять, а на клыкастой морде было написано такое предвкушение, что мне захотелось залепить ему пощечину.

Внезапно он прибавил шагу, я тоже. Пару раз оббежали вокруг кровати в одну сторону, затем в другую. Потом он, видимо догадавшись, что таким образом меня не поймать, немного замешкался и вдруг одним прыжком перелетел через преграду. Я заорала во все горло, когда огромное мохнатое тело приземлилось рядом со мной. Монстрик обиженно заскулил. Так жалобно, что я не выдержала и, протянув руку, машинально потрепала его по большой лобастой голове. Ну вот как собаку треплят за хорошее поведение.

Жалобный скулеж сменился довольным урчанием. Монстрик уже сам ткнулся мордой мне в ладонь, подставляя под пальцы те местечки, которые требовали его внимания. Теперь, осмелев, я уже вовсю чесала ему за ухом, а в моей голове начали появляться абсолютно бредовые мысли.

Интересно, думала я, искоса поглядывая на довольную мохнатую морду, а он меня вообще понимает?

Спустя пять минут большой вонючий пушистик сидел на корточках на полу, прижавшись к моим ногам, а его голова лежала у меня на коленях. Он вопросительно поскуливал, высунув язык — ну точь-в-точь как собака перед любимым хозяином. Правда, моя собачка была слишком больших размеров и слишком опасной, чтобы я могла позволить себе расслабиться. Я даже подумала, что это оборотень — слишком уж был похож. Вот только странный какой-то. Где озлобленный оскал, пена, падающая с клыков, где горящие злобой глаза? Он же, вроде, должен пытаться разорвать меня на части, а не облизывать, как леденец на палочке!

Жёлтые глаза зверя светились в лунном свете будто два огонька свечи, в них угадывался голод, но совсем не тот, который можно было утолить пищей. Мне в голову пришла гениальная мысль, а что если бы я смогла его приручить? Хотелось бы иметь на своей стороне такого союзника. А если его еще вычесать и вымыть... с собачьим шампунем... найти ему красивый ошейник и когти подпилить... ммммм да все просто умрут от зависти!..

Ээх! Жаль, что я не знаю, как отсюда выбраться. Но если выбирать между снобом-герцогом и этим пушистым милашкой, то я выбираю второго.

Кутаясь в герцогское покрывало с вензелями (простынь оказалась разорванной когтями оборотня) и машинально почесывая монстрика за ушком, я подумала, что неплохо было бы и подкрепиться. Да и голова болела, температура-то никуда не делась.

Неожиданно, мой желудок голодно заурчал. Оборотень вскинул морду, смешно шевеля носом, засопел, ткнулся мне в живот и вдруг вскочил на ноги, задорно блестя глазами. Весь его вид выражал нетерпение и едва сдерживаемую радость. Издав довольное поскуливание и помахивая хвостом как настоящая собака, он аккуратно подхватил меня с кровати, на которой я сидела все это время, и направился к двери. Ну хоть через плечо не перекинул — и то ладно.

Страшновато, конечно, было. Но зверь не выказывал агрессии, наоборот, был вполне милым и дружелюбным. Поэтому я решила не сопротивляться и позволила себе немного расслабиться.

В пустых коридорах замка было темно и пусто. Из узких бойниц пробивался красноватый лунный свет, но его было недостаточно, чтобы осветить подробности. Монстрик двигался решительно и быстро, ни на мгновение не замедляя шага. Похоже, что темнота не была ему помехой.

Длинный коридор сворачивал несколько раз. В глубине темных ниш я различала тяжелые двери. Вероятно, за ними скрывались очередные комнаты. Но вот коридор перешел в крутую лестницу и меня сжал безотчетный страх. Опять в подвал?! Мои руки рефлекторно вцепились в густую шерсть на его плечах. Что угодно, только не это!

Не успела я вывернуться из его лап, как он недовольно заворчал и прижал меня еще сильнее. Спустившись по лестнице, он плечем толкнул оббитую железом дверь и внес меня в большую темную комнату.

Здесь было гораздо светлее, а еще здесь просто умопомрачительно пахло копченостями!

* * *

Мой вежливый монстрик аккуратно поставил меня на пол и отошел, дав мне возможность оглядеться. Босые ноги ужалил холод, но я почти не обратила на это внимания. Больше всего меня сейчас привлекал одуряющий запах еды.

Ух ты! Да это настоящий рай для обжоры! Ну или для такого голодного человека, как я. Мы находились в квадратном помещении с каменными стенами и единственным небольшим окном почти под самым потолком. Так вышло, что это окно было как раз напротив луны, и сейчас красноватые лучи освещали длинные полки из неструганных досок, тянущиеся вдоль стен. А на этих полках чего только не было! Десятки сырных головок, плетенные корзинки с яйцами и фруктами, мешки с крупами и мукой, а с потолка на толстых крюках свешивались связки копченой колбасы, балыки и окромные окорока, при виде которых я едва не удавилась слюной!

Да у меня глаза разбежались от всего этого великолепия! Издав торжествующий вопль, больше похожий на мявк голодной кошки при виде пачки "вискаса", я подпрыгнула и вцепилась руками в толстенный свинной окорок, висевший прямо перед моим носом. Захлебываясь слюной, начала дрыгать ногами, пытаясь изловчиться и вонзить зубы в такое желанное, такое ароматное мясцо.

Герцог — гад! Теперь я в этом окончательно убедилась. Обладать такими запасами и держать своих людей на голодном пайке! "Вряд ли стряпня нашей кухарки придется вам по вкусу." "Его Светлость приказал распустить кухню". Ууу! Рабовладелец! Дай только добраться до тебя — живо объясню, что такое римская конвенция и права человека!

Наверное, я выглядела смешно и нелепо, вцепившись в окорок и дергаясь, как червяк на веревочке. Даже мой верный рыцарь в мохнатых доспехах как-то подозрительно хрюкнул.

— Чего смотришь!— окрысилась я.— Не видишь, человек голодный! А-ну снимай!

Удивительно, но монстрик послушался. Видимо, какие-то зачатки интеллекта у него все-таки присутствуют. Он спокойно протянул лапу и снял окорок с крюка, но не дал его мне целиком (да я бы его и не удержала!), а разорвал на несколько частей. Я благодарно кивнула и тут же вгрызлась в сочное розоватое мясо. Окорок был удивительно свежим, ароматным, будто только вчера из коптильни вынули. Я не успевала жевать, так хотелось побыстрее насытиться. Но одного окорока мне было мало.

А вот мой мохнатый кавалер повел себя более чем странно. Он вдруг улегся прямо на пол, обернувшись вокруг меня, точно волк вокруг своих щенков, аккуратно приподнял меня и усадил прямо на свой теплый и твердый живот. Ого, неужели он заботится обо мне? Интересно, кого он во мне разглядел? Своего щенка? Самку?

Последнее предположение заставило меня подавиться куском мяса, которое я пыталась заглотить не жуя. Ужас какой! Откашлявшись, я кинула на монстрика подозрительный взгляд и попробовала осторожно отодвинуться. Не тут-то было! Зверь недовольно заворчал, скаля внушительный набор зубов, и прижал меня еще крепче. Ладно, позже разберемся, а пока стоит здесь получше осмотреться, а то уже и пить хочется... кажется, вон в том углу блестят какие-то бутылки... А еще на полках столько всего вкусного! Думаю, его светлость был бы не против поделиться.

— А ну пусти!— требовательно заявила я.

Монстрик тоскливо заскулил, но встал и не стал мешать, когда я направилась к привлекшему мое внимание стеллажу. Здесь в полотняных мешочках обнаружился изюм, курага, цукаты, финики и миндальные орешки! Плевать, что они не мытые, у меня такой желудок, что всех микробов переварит! Я запихивала лакомства в рот целыми горстями, постанывая от удовольствия.

Распотрошив герцогские запасы сухофруктов, перекинулась на свежачок. Вскоре пол вокруг меня был усеян огрызками яблок и груш, а я добралась до сыра. Слава богу, он был обычный, а не тот, что с плесенью. Поскольку ножа я не нашла, пришлось грызть сырные головки зубами, но от этого вкус продукта ничуть не пострадал.

Проводя ревизию герцогским запасам, я постепенно продвигалась в сторону углового стеллажа, на котором стояли большие темные бутыли, литра на три, не меньше, оплетенные лозой по самые "плечики". Длинное горлышко каждого бутля было заткнуто пробкой и залито воском, по крайней мере, выглядело именно так.

После всего съеденного меня буквально обуяла жажда, поэтому, я ни капли не смущалась, когда зубами выковыривала корковую пробку, сплевывая на пол раскрошившийся воск.

Наконец, мои усилия увенчались успехом. Так, что тут у нас? Я осторожно потянула носом: мало ли, еще уксусу нехватало напиться. А аромат так ничего себе... вроде бы вино, только запах гораздо тоньше чем у того, что в магазинах продается. Такой солнечный, что ли, многогранный... Не удержавшись, я чуть-чуть отхлебнула. Прохладная кисловатая жидкость теплом пронеслась по пищеводу и разлилась в желудке.

Точно вино! Да еще какое! Выдержанное и, похоже, не один год. Да, это я вовремя разглядела блеск стекла в темной нише. А что там в другой бутылке? Вдруг что повкуснее?

Я открывала бутылки одну за другой, смакуя первоклассное вино многолетней выдержки. Уж в этом-то я разбиралась, зря что ли практику на ликеро-водочном заводе проходила? На соседней полке обнаружились бутли с уксусом и растительным маслом, кажется оливковым. Их я отодвинула в сторону.

После пятой продегустированной бутылки меня немного повело и я абсолютно случайно смахнула на пол пару штук. Они разбились с радостным звоном.

— Упс!— сказала я.

В глазах начинало двоиться.

Я вообще-то редко пью, но уж если начала, то легко превращаюсь в настоящую катастрофу. Под действием алкоголя в моем мозгу появляются самые невероятные идеи, которые я тут же начинаю воплощать, да еще и собутыльников втягиваю.

Вот и этот раз не оказался исключением. Несколько секунд я молча взирала на лужу вина и осколки у своих ног, ожидая услышать топот ног и увидеть врывающихся слуг, а потом появилось страстное желание отомстить аристократическому гаду за палача и пытки. В голове тут же зародился подлый план. С глупым хихиканьем я начала сметать с полок все, до чего могла дотянуться. Зачем? А черт его знает, просто на тот момент мне показалось это гениальной идеей, а отсутствие слуг и стражи убедило в собственной безнаказанности.

Вскоре я стояла посреди настоящего побоища: половина полок опустошена, пол усыпан крупами и мукой, вместе с битыми яйцами и стеклом, сырные головки раскатились по углам, будто мячики, а в воздухе застыл резкий запах уксуса и алкоголя. Да, вот теперь я чувствовала себя по настоящему счастливой!

Размявшись и утолив жажду мести, я пришла в такое хорошее расположение духа, что захотелось вселенской любви и уважения. Кстати, все это время мой кавалер молча сидел на пороге кладовой, не сводя с меня тоскливого взгляда. Он уже не скалился и не рычал, вел себя тише воды, ниже травы и лишь едва заметно вздрагивал, когда я с диким гиканьем разбивала об пол очередную бутылку.

Меня очень быстро развезло. К глазам подступили пьяные слезы, а в голове стучалась только одна мысль: меня никто не любит. Вскоре я уже рыдала на крепком мохнатом плече, жалуясь на свою нелегкую женскую долю и вытирая об него и слезы, и слюни. Но монстрик, похоже, был не против. Он негромко ворчал в ответ на мой словесный потоп, хотя вряд ли мог понять то, о чем я ему говорила.

В бутылке — единственной, которую я оставила целой — оставалось меньше половины, когда в моей голове внезапно созрел еще один "гениальный" план. Окинув своего кавалера изучающим взглядом, я шмыгнула носом и заявила:

— А ты очень милый. Заботишься обо мне... не то что этот гад герцог. Вот он, похоже, не заботится ни о ком, кроме себя... А ну, веди меня в его покои, будем там из тебя человека делать!

Если честно, я не очень-то отчётливо представляла, как собиралась сделать из мохнатого чудовища человека. Для моих пьяных глаз он был вполне привлекательным, ну, может чуточку волосатым... некоторым женщинам нравится повышенная волосатость, говорят, это так мужественно... Но вот расчесать его не помешает.

Пьяно хихикая, я помахала бутылкой перед носом у монстрика и заявила:

— Бери на ручки!

Тот с готовностью подчинился, заглядывая мне в глаза будто преданный сенбернар. Я чмокнула его в мокрый нос и приказала:

— Неси в покои к этому... как его... ну ты понял...

Он меня понял. Идеальный собеседник! Все слышит, со всем соглашается и молчит. Лучше не придумаешь.

На обратном пути мне захотелось петь. На этот раз я во все горло затянула:

— Ой, цветет калина

В поле у-у ручья! Эх!

Парня молодого

Полюби-ила я! Э-эх!— и опять смачно облобызала своего преданного поклонника. Ну и что, что небритый? Зато ка-акой ми-иленький!

Мои пьяные вопли разносились эхом под каменными сводами замка, но мне уже было все равно. Остапа, как говорится, понесло!

А-а! Вот и старые знакомые пожаловали! Я пьяно икнула и захихикала, увидев, как коридоры начали постепенно заполняться четвероногой живностью. Сбегали в лес по своим делам — и назад. Правильно, нечего по ночам шататься. Ик!

Меня осторожно сгрузили на койку. Вернее, на огромный герцогский трах... эм, я ж приличная девушка и слов таких не знаю. Так, где мой кавалер? Иди сюда... будем из тебя няшку делать!

Срочно разыскиваем подручные средства! С маниакальным блеском в глазах я устремилась к туалетному столику, на котором красовалось мутноватое зеркало. Уж не знаю, как герцоги за собой ухаживали, но уж расческа просто обязана здесь быть .

Ага, а вот и она! Схватив в руки гребешок, который, судя по всему был выполнен из черепахового панциря и серебра, я обернулась к монстрику, который продолжал ловить каждый мой взгляд. Уж не знаю, что он увидел на моем лице, но только глаза у него стали печальные-печальные, а на морде проступило выражение безнадежной тоски.

— Сидеть!— приказала я, как мне показалось, командирским голосом.

Монстрик тяжело вздохнул и подчинился: сел на край кровати, совсем по-человечески, согнул спину и свесил ладони между коленями. Я вытянула шею, беззастенчиво заглядывая ему между ног. А что, я пьяная, мне можно. Да и любопытство — не порок! Но там у него была такая густая шерсть, что я бы и на трезвую голову ничего не разобрала. А жаль. Фу, какая я пошлячка! Я глупо захихикала и залезла на кровать за спиной зверюги.

Пальцами, жирными от окорока, я провела по темно-серой шерсти, удивляясь ее мягкости. Тут же обнаружились корзиночки репейника и метелки какой-то травы, плотно запутавшиеся в густом подшерстке. Ну что ж, приступим-с!

Надо отдать должное моему мохнатому поклоннику. Он рычал, выл, сопел, но терпел. Шерсть летела клочьями. Если сначала я пыталась быть понежней, то после того, как еще пару раз приложилась к бутылке, потеряла последние остатки совести. С рычанием, достойным монстриковой невесты, я выкручивала, вырывала, выдергивала руками из его шкуры все эти колтуны, траву, щепки и прочий мусор. Потом вгрызалась серебрянным гребешком и чесала, чесала, чесала до тех пор, пока его шерстка не становилась мягкой и нежной, как у ягненка. Через пару часов моих усилий гребень потерял половину своих зубцов, зато спина монстрика стала напоминать меховую мечту модницы.

Наконец, я выдохлась. Еще бы, умудриться выхлебать больше трех литров вина! Да еще в одиночку. Да еще под осуждающим взглядом тоскливо скулящего монстрика. Мда, я превзошла саму себя...

В какой-то момент я совсем перестала отвечать за свои действия. Неловко привалилась к теплому мохнатому полечу и зевнула во весь рот. В голове стоял хмельной туман, комната качалась и плыла, точно корабль по волнам. Хотелось понежиться в крепких мужских объятиях... да, это именно то, что мне было нужно именно сейчас.

Я потянулась, обняла монстрика за шею, кажется, даже слюну на него пустила... плохо помню, все было как во сне.

Эта зверюга принюхалась, недовольно морща нос, глухо заворчала и вдруг шлепнула меня по попе! Не больно, но весьма ощутимо. Я обиделась и поползла прочь, путаясь в простынях и одеяле. Меня тут же поймали за ногу, перевернули на спину , нависли сверху оскаленной мордой. Я икнула, глядя бессмысленным взглядом прямо в желтые глаза оборотня, горевшие праведным гневом. Он коротко рыкнул, прошелся пару раз шершавым языком по моему лицу и лег рядом, заботливо прижимая меня к себе. Я еще попыталась отстраниться: обиделась, всё-таки, но он тут же пересёк все мои попытки, еще сильнее сжав меня в объятиях. Ладно, где наша не пропадала. Главное, что мягко и тепло.

На такой счастливой ноте я и заснула... чтоб проснуться через несколько часов с жесточайшим похмельем.

День третий

Эх, и почему же так голова болит-то? Словно тисками кто сжимает... а в висках будто молоточки стучат: тук-тук, тук-тук — забивают гвозди в крышку гроба... Во рту точно пара хомячков сдохла и успела разложиться... фуууу! И тошнииииит!!! И дышать, почему-то, тяжеловато...

С мучительным стоном косила глаза. Даже это движение далось с трудом. Прямо поперек моей обнаженной груди узрела крепкую мускулистую руку, покрытую короткой черной поросолью... Ээээ... это точно не моя конечность...

Попробовала осторожно выползти из-под нежданных объятий, повернулась на бок и вдруг встретилась с раздраженным взглядом золотисто-карих глаз. Герцог лежал рядом, одетый во вчерашнюю рубашку и штаны. Взлохмаченный, с недовольно поджатыми губами, а в глазах у него застыло еле сдерживаемое негодование.

Нужно было что-то сказать, но от близости горячего мужского тела все мысли разом вылетели из головы. Подступил новый приступ тошноты. Я с трудом сглотнула, умоляя желудок вернуться на место. Не хватало еще оконфузиться прямо на его светлость. И почему мне так плохо?

Герцог медленно снял с меня руку и сел, не отводя взгляда.

— Прошу прощения, мадам, это моя ошибка и она больше не повторится,— глухо пробормотал он и резким движением накинул на меня простыню.

Какая ошибка? Что не повторится? А я, впринципе, не против такого соседства. А что? Он мужчина видный, при одном взгляде на него у меня по всему телу жар разливается. Да и я девушка свободная... Боже, о чем я думаю?! Он же еще вчера чуть на ремни меня не нарезал! Я точно схожу с ума.

Уж не знаю, что отразилось на моем лице, но только он отшатнулся, скривившись, как от сильной боли, затем развернулся и быстрым шагом покинул комнату, с силой захлопнув за собой дверь. Практически сбежал.

Стук двери отозвался в голове десятикратным эхом. Я застонала. Добавилась еще одна проблема: мне срочно нужно было в туалет. И не только потому, что меня тошнило... Так, и где мне искать комнату для уединений? И что здесь ночью произошло? В голове сплошной туман, ничего не помню...

* * *

Язон Валентин Марк Филипп граф де Верней герцог д'Арвентиль.

Никогда прежде Его Светлость не оставляли поле боя с такой поспешностью. Но даже сейчас ему хотелось верить, что это не бегство, а тактичное отступление.

Оказавшись в коридоре, он захлопнул дверь за своей спиной и обессиленно сполз по ней вниз. Подошедший Жако недовольно поцокал языком, глядя на своего господина, который сидел на пороге собственной спальни, поставив локти на колени и сжав руками голову.

— Ваша Светлость, позвольте вашему слуге узнать, что случилось?

— Я не знаю,— глухо пробормотал Язон.— Мне кажется или я схожу с ума?

Он поднял голову и верный слуга с трудом поборол желание отшатнуться. Лицо герцога буквально перекосила гримаса боли. Как будто у него внутри что-то оборвалось.

— Я не знаю, сколько еще выдержу.

Язон прикрыл глаза, вызывая в памяти последнюю сцену в спальне. Как и всегда, он проснулся в том же виде, в каком встретил свой первый день в этом заколдованном мире. Та же одежда, которую он поначалу ежедневно пытался спалить, и которая с завидным упрямством появлялась на нем снова и снова каждое утро. То же постельное белье, которое просто бесполезно менять: с рассветом оно само собой становилось таким же, как и в первый раз. Он даже просыпался каждый раз в одной и той же позе, как и все в замке. Если бы не память о прошедших годах в этой тюрьме, можно было бы подумать, что это снова и снова повторяется один и тот же день. Все было так, как в то проклятое утро после рокового бала. Точно так же задернуты шторы и все вещи на своих местах... Нет, не все.

Сначала он даже не понял, что именно не так. А потом почувствовал под рукой тепло живого человеческого тела. На мгновение ему показалось, что он грезит наяву, но зрение и осязание не могли его обмануть. Он действительно уже второй раз за все это время лежал в своей кровати не один.

Вчерашняя незнакомка никуда не делась! Более того, она лежала рядом с ним абсолютно обнаженная и спокойно спала. А еще от нее явственно тянуло перегаром!

Язон напряг память, пытаясь вспомнить, чем закончился вчерашний день и что он успел пропустить. Последним воспоминанием было то, что он спешил в замок. Кажется, возникла какая-то проблема, требующая его немедленного вмешательства, но какая — он напрочь забыл! И все же... все же...

Конкордина никогда не оставалась больше, чем на один день. Она приходила с рассветом и исчезала на закате, пообещав вернуться в следующий раз. Эта же Катрин переночевала в заколдованном замке и, судя по всему, осталась вне действия его проклятия. Иначе он увидел бы ее этим утром в той же одежде, что и вчера.

Осторожно повернув голову, Язон окинул комнату внимательным взглядом. Так и есть! Его любимый серебрянный гребешок, оставшийся на память от одной из любовниц, валялся на полу с выломанными зубцами. Рядом с ним примостилась бутыль из темного стекла. Одна из тех, в которых находилось его лучшее вино. И она была абсолютно пустой, как в миг своего создания. Невероятно, но факт! В замке начались изменения и Язон был уверен, что связаны они именно с этой странной незнакомкой в его постели.

В этот момент его названная гостья протяжно застонала и пошевелилась под его рукой. Язон непроизвольно сжал кулаки, почувствовав, как ее движения отдались в его теле самым неожиданным образом. Проснувшись вчера в одной постели с этой девушкой, он впервые, за все время с начала проклятия, ощутил желание. Тогда ему показалось, что это временный эффект, но сейчас собственный организм пытался доказать, как он ошибался.

Вожделение, нет, похоть — дикая животная похоть наполнила его чресла, требуя забыть о всех правилах приличия и овладеть этим тёплым, податливым телом.

И именно в этот миг Катрин открыла глаза...

Вспомнив ее обескураженный взгляд, герцог снова застонал. Вожделение никуда не делось, оно пульсировало в паху в такт с биением сердца. Все чувства обострились, кожа стала болезненно-чувствительной. Он лишь усилием воли сдерживал желание ворваться в спальню и наброситься на девушку, которая так опрометчиво появилась в этом проклятом месте.

— Приготовьте покои моей матери,— глухо проговорил Язон, не поднимая головы,— пусть наша гостья выберет себе одежду сама и выполняйте ее просьбы, если они не противоречат моим приказам. Жако, ты понял? Предупреди всех, она моя гостья. А ей посоветуй держаться от меня подальше... оказывается, я не такой сильный, как думал.

С трудом поднявшись на ноги, герцог пошел прочь, придерживаясь за стену. Он знал лишь один способ забыться: замковая кладовая, где благодаря проклятию был просто неисчерпаемый запас вина. Пусть это временный эффект и завтра утром он будет трезв, как стекло, а вино вернется на свои места, но у него, по крайней мере, появится передышка в несколько часов...

* * *

Я не стала ждать, пока кто-нибудь появится и решит мне помочь. Организм срочно требовал моего внимания.

Завернувшись в простыню и завязав ее покрепче , я заметалась по комнате в поисках пресловутого горшка. Из школьного курса истории и всяких рыцарских романов я точно знала, что до изобретения унитаза люди использовали специальные ночные горшки. Их изготавливали даже из золота, а опорожняли (негде правды скрыть!) прямо за окно. Не знаю, хватит ли у меня совести так поступить, в конце концов я не "гринпис" чтоб заботиться о местной экологии, но если я сейчас же не найду ничего подходящего, то сделаю лужу прямо на этом ковре!

Бутылку из-под вина я отмела сразу: слишком узкое горлышко, а я не Робин Гуд, чтоб умудриться в него попасть. Зато ширма в углу комнаты привлекла мое внимание.

Ширма эта вообще отдельный разговор: шесть сегментов, каждый в виде деревянного каркаса пол метра в ширину и два в высоту, обтянутый плотной тканью с вышитыми цветами и экзотическими птицами. Эти сегменты соединялись чем-то вроде дверных петель и могли складываться как гармошка. Я такое только в кино видела, но при этом мечтала подобную штуку иметь у себя дома. И что-то мне подсказывало, что здесь она неспроста!

Ага, так и есть! Заглянув за ширму, я обнаружила то, что искала. Большой керамичный горшок с крышкой и вычурной лепниной, стоявший в углу на трёх ножках в виде львиных лап. Облегченно вздохнув, я уселась поудобнее и расслабилась. Чуть глаза не закатила от блаженства. Даю руку на отсечение — это даже лучше, чем секс!

Получив свою порцию удовольствия, я уже более спокойно начала разглядывать обстановку. Рядом со мной на деревянной тумбе обнаружился таз, серебрянный, судя по всему, и такой же кувшин, полный теплой воды. Оба изделия из драгметалла отличались изящной гравировкой, а еще на каждом из них я заметила странный символ в виде оттиска герба: по форме он напоминал треугольный рыцарский щит, разделенный на две части стилизованным деревом, похожим на дуб. Корни этого дерева, будто пальцы, сжимали меч, крону с одной стороны украшал ястреб, с другой — голубка, а сверху венчала корона с девятью зубцами, каждый из которых напоминал наконечник стрелы. Еще внизу шла надпись латинскими буквами. Я ее прочитала, но понять так и не смогла. Зато рядом с тазом нашла горшочек с пахучей мылящейся пастой, маленький кинжал с острым узким лезвием и рукояткой, украшенной россыпью ярких камней, явно драгоценных, а также кусок мягкого полотна с вышивкой по краям, видимо полотенце.

Как я поняла, это был герцогский мыльно-брильный набор. Странно, он им, вроде, не успел воспользоваться, а щетины на его лице я не заметила. Хотя что я удивляюсь! Все знают, что еще лет двести назад мужики не мылись месяцами, причем что герцоги, что крестьяне. Правда, первые хоть духами поливались — и то ладно. Вот Людовик XIV вообще за всю жизнь всего два раза был помыт. Когда родился и когда умер. Но это не помешало ему иметь кучу любовниц, множество внебрачных детей и дожить до преклонных лет.

Интересно, а в этом замке вообще ванна есть? Я ведь девушка современная, прогрессивная. Привыкла по утрам душ принимать и кофе с пончиком... Мда, про кофе, похоже, придется забыть. Вряд ли здесь уже открыли Америку. Хотя, все может быть.

В дверь вежливо постучали. Я засуетилась, не зная, куда засунуть горшок. Потом плюнула и выплеснула его за окно, как и положено добропорядочной средневековой горожанке. Надеюсь, в это время под стенами никто не лазил.

— Мадам,— о, знакомый голосок, никак наш друг Жако решил почтить нас своим присутствием!— Ваш завтрак.

Я выглянула из-за ширмы и буквально остолбенела. Двери в комнату были распахнуты настежь, у входа, будто солдат на часах, стоял герцогский камердинер в примелькавшейся уже ливрее и напудренном парике, а слуги в одинаковых темно-зеленых камзолах вереницей заносили в спальню блюда со всевозможными яствами. Правда, первые двое втащили огромный стол, судя по цвету из настоящего красного дерева, да еще с позолоченной резьбой и инкрустацией, подозрительно напоминающей слоновую кость и драгоценные камни.

Этот стол разместили посреди комнаты, придвинули с одной стороны великолепное кресло под стать столу, накрыли его белоснежной скатертью с кружевами и начали расставлять тарелки. Вернее, тарелками это можно было назвать с натяжкой, скорее целые подносы из фарфора. И чего на них только не было! Что я там на завтрак просила? Точно не запеченого целиком поросенка с яблоком во рту и не жареного лебедя, украшенного собственными перьями.

К тарелкам присоединились серебрянные графины, в которых поблескивало вино. Ага, вот и повод похмелиться! Я вышла из своего укрытия, как ни в чем не бывало поправляя на плече толстый узел.

— Мадам,— Жако поклонился мне с таким подобострастием, будто я была по меньшей мере принцессой крови,— Его Светлость оказал вам честь быть его гостьей. Он предоставил в ваше ряспоряжение слуг и левое крыло замка, вместе с покоями герцогини. Сейчас его подготавливают для вас. Могу я узнать, на сколько вы намерены задержаться?

Пока он произносил свою тираду, я успела хлебнуть винца и даже закинула в рот пару кусочков мяса, расколупав поросячий бок. Но услышав последнюю фразу, я поперхнулась и едва не выкашляла собственную печень. Даже слезы выступили на глазах!

-Чего?— прохрипела я между приступами кашля.

— Его Светлость желает знать, как долго он имеет честь принимать вас в своем замке?

— Всю оставшуюся жизнь!— ответила я в сердцах.

Нужно было видеть, как побледнело его лицо и как он поджал губы! Казалось, что больше — просто невозможно, но, видимо, он был еще большим снобом, чем его хозяин.

Не долго думая, я нагло отодвинула камердинера с дороги и молча уселась за стол. С левой стороны тут же нарисовался слуга с подобострастной миной на лице и перекинутым через руку полотенчиком — ни дать, ни взять официант в респектабельном ресторане. Я демонстративно закатила глаза, когда этот кадр взял графин с вином и наполнил мой бокал.

— Могу я посоветовать вам болонские колбаски, мадам?— раздался за моей спиной сдержанный голос Жако.

— Нет,— грубо оборвала я.— Колбаски из болонки советовать мне не надо. Я собачатиной не увлекаюсь. И вообще, мне не нравится, когда стоят у меня над душой и заглядывают в рот. Вам что, заняться больше нечем?

— Простите, мадам, для меня честь служить вам.

— Вот иди и служи в другом месте. И друзей своих забери. Я вполне сама способна держать вилку в руках!

Он поклонился с таким видом, будто лимон проглотил. Затем пробормотал никому не нужные извинения и махнул слугам, отпуская их.

Ненавижу лицемеров! А этот Жако меня по-настоящему раздражал. Я еще не забыла, как он сдал меня палачу на пару со своим любимым герцогом. Этому напыщенному аристократику тоже не помешает мозги вправить. Сначала сам ко мне в постель прыгает, а потом строит из себя оскорбленную невинность. Можно подумать, я его изнасиловать пыталась!

Одно странно, куда они дели моего монстрика? Где эти гады прячут его днем? Надо будет пойти, поискать беднягу. Подкормить. Вдруг он голодный? С такими хозяевами и загнуться недолго. А здесь еды человек на пять, не меньше. Думаю, его светлость не обеднеет, если я этого лебедя в перьях отнесу монстрику на завтрак. Да и неухоженный он какой-то. Грязный, нечесаный. Такое ощущение, что за ним никто не ухаживает. Печально. Завели животное и издеваются — изверги!

Пока я размышляла, исподлобья глядя на застывших вокруг стола слуг, они с растерянным видом поклонились и удалились вслед за недовольным Жако. Наконец-то я осталась одна и смогла спокойно поесть. Вино я пить не стала, ночью напилась, а вот изящный фарфоровый чайничек с крышечкой в виде розового бутона привлек мое внимание. Этот чайничек стоял на серебрянном подносе вместе с миниатюрной чашечкой, украшенной позолотой, и такой же пиалкой, в которой лежало что-то вроде фруктового джема. Я потянула носом. Над выгнутым в форме лебединой шеи носиком чайничка витал обалденный запах горячего шоколада!

О, этот божественный аромат! Я расплылась в идиотской улыбке. Просто невероятно, мне заварили шоколад! Так, быстро соображаем. В "Анжелике" шоколад был? Был! А век там какой? Семнадцатый. Как раз тот самый Людовик XIV и правил. Значит, нужно поймать кого-то из местных и допросить, какой век у них на дворе. Тогда можно будет планировать дальнейшие действия. В конце концов я не собираюсь сидеть в этом замке до скончания века. Если судьбе было угодно переместить меня во времени и пространстве, то почему бы не воспользоваться этим? Посмотреть мир, изучить нравы... А вдруг где-то здесь меня ждет мужчина моей мечты?!

Я как-то сразу поскучнела. Сидела, отхлебывая из чашки горький горячий шоколад (сахар пожалели или еще не изобрели?) и вспоминала своего монстрика. Он такой милый, такой послушный и в то же время сильный и грозный — эх, прямо идеал настоящего мужчины. Рычит мало и по существу, лапы не распускает, на руках носит, о нуждах моих заботится, в постели греет и ни на чем не настаивает... где я еще найду такого? Одна проблема: звериное происхождение. Я даже на повышенную лохматость согласна, лишь бы он был человеком!

Мда, какие-то странные у меня мечты... наверное, долгое воздержание сказывается. Я ведь уже год, как рассталась с последним парнем. Не то, чтобы их было слишком много... просто я предпочитала не заводить серьезных отношений. Случайное знакомство, взаимное удовольствие — и все. Никаких чувств, никаких обязательств. Пару раз пробовала "встречаться". И парни, вроде, неплохие попадались, но очень быстро надоедали. Расставалась без малейшего сожаления и все думала, что со мной не так? Почему сердце молчит? Почему даже в момент физической близости голос рассудка сильнее желаний плоти? А потом все надоело и я решила перестать экспериментировать. Выгнала последнего ухажера и стала вести жизнь одинокой, но вполне самодостаточной женщины. И до сего момента не испытывала нужды в присутствии мужчины. А теперь...

Кажется, я даже всплакнула...

Опять поскреблись в дверь, нарушая мое уединение. Я быстро вытерла слезы и ровным голосом разрешила войти. Это была Розетта.

— Ваши новые покои готовы, мадам,— произнесла горничная, нервно теребя подол своего фартука.— Я приготовила для вас несколько платьев. Позвольте вас проводить.

Я с сожалением глянула на опустевший чайник. Ладно, проявим послушание. В конце концов ходить голой в простыне это как-то не комильфо. Да и интересно примерить на себя настоящий средневековый наряд. Или нет, если это век семнадцатый, то уже эпоха Ренессанса. А это значит кринолины, кружева, атлас, бархат и бриллианты. Ух ты! Я увижу настоящие бриллианты! Помнится, одно время это был очень модный камень, им даже туфли украшали. Интересно, сколько бы такие туфельки стоили у нас?

— Розетта,— задала я мучающий меня вопрос,— ответь пожалуйста, какой сейчас год и в какой стране я нахожусь?

Девушка опустила голову, лицо ее сначала побледнело, затем покрылось красными пятнами, а спустя минуту она разразилась бурными рыданиями и выбежала из комнаты, прижимая к щекам подол своего фартуха.

Я проводила ее ошарашенным взглядом и едва сдержалась, чтоб не покрутить пальцем у виска. Странные они здесь какие-то. Пуганые. Хотя, с таким соседом, как герцог, и мне скоро психиатр потребуется. И опять же моя проблема осталась не решенной: второй день подряд кутаться в простынь я уже не собиралась. Немедленно дайте мне хоть что-то! Хоть пеньюар герцогской прабабушки! Я уже на все согласна!

Я выглянула за дверь. В коридоре стоял мужик в железном шлеме, кирасе и с мечом. На его краснощеком лице зверски топорщились рыжие усы, похожие на размочаленную сапожную щетку.

— Ты кто?— задала я резонный вопрос.

— Жак-Ив!— отрапортовал он, блестнув гнилыми зубами.

— Кусто!— брякнула я.

— Простите?..

— Нет-нет, продолжайте. Вы здесь какими судьбами?

— Его Светлость наказали.

— Ах вот как,— я почесала затылок. Помыться б не мешало, а то в этих краях и вошек подцепить не сложно. Или что похуже.— И что же его светлость наказал? Следить за мной?

— Никак нет, мадам!— мужик от усердия даже каблуками щелкнул.— Охранять.

— Интересно, меня от вас или вас от меня?— пробормотала я себе под нос.— Где герцог знаешь?— добавила уже громче.

— Да, мадам, но Его Светлость не велели беспокоить.

— Ничего, переживет. Веди, давай.

Поправила сползшую простыню, затянула узел покрепче и с гордо поднятой головой направилась вслед за этим клоуном. Босая, по холодным каменным плитам. Поскольку обуви мне тоже до сих пор не выделили. Список моих претензий к их светлости продолжал рости.

К стенам коридора жался местный люд. Удивительно, но они уже не тыкали в меня пальцем и не плевались от ненависти. Наоборот, подобострастно кланялись, но я-то чувствовала спиной их подозрительные и мрачные взгляды. Похоже, что босс сказал меня не трогать. Гостья, как ни как. Ну-ну. Интересно, сколько из них жалеет, что палач не сделал из меня чучело?

Мы повернули в уже знакомый проход. Я, конечно, плохо вижу и дорогу не запоминаю, но, кажется, этот ход ведет к тому продуктовому складу, где мы с монстриком вчера зажигали. Ага, вон и двери видать. Ой, а что это за толпа перед ними? Неужели мы аж так повеселились?

* * *

Язон Валентин Марк Филипп граф де Верней герцог д'Арвентиль.

Его Светлость и представить себе не мог, что обнаружит, спустившись в замковую кладовую. С тех пор, как проклятие вступило в силу, в этом месте ничего не менялось. Если иногда Язон и позволял себе впасть в уныние и предаться греху пьянства, то с наступлением утра все возвращалось на круги своя. Всегда. Но не сегодня.

Уже на подступах к кладовой в голове герцога зародились смутные подозрения. Завернув за очередной поворот и выйдя на финишную прямую, он издалека разглядел, что дверь в продуктовый склад открыта. "Неслыханно!— взыграло в Язоне глухое раздражение.— Кто посмел?!" Он ускорил шаг, бесшумно ступая по грязным плитам, в надежде поймать вора на горячем.

Первыми на глаза попались обглоданные кости, сложенные у самого порога аккуратной кучкой. Чуть дальше валялась тряпка непонятного значения, вся грязная, в жирных пятнах и воняющая копченым окороком. Его Светлость с трудом узнал в ней собственное постельное белье по вензелям, вышитым по периметру. Кроме этого в кладовой обнаружился просто возмутительный бардак, словно некий вандал провел здесь ночь, планомерно уничтожая запасы. Кто-то проредил висевшие на крюках окорока, пооткрывал бутылки с вином, половину разбил, перевернул пару полок сырами и крупами, от чего все это добро разлетелось по углам, и исчез в неизвестном направлении. Но больше всего Его Светлость возмутило то, что последствия этого вопиющего вандализма не исчезли с наступлением утра.

Язон замер на пороге, тяжело дыша и едва сдерживая негодование. Его кулаки машинально сжимались и расжимались, будто мечтая придушить того, кто посмел устроить такое безобразие в вотчине герцога д'Арвентиль.

— Рене,— позвал он одного из слуг, снующих по коридорам по одним только им известным делам,— я хочу чтобы через полчаса здесь было убрано. И еще хочу знать, кто это сделал,— взгляд герцога упал на скомканное покрывала у его ног,— хотя нет, с этим я разберусь сам.

В конце концов не трудно догадаться, кто нарушил привычный ход бытия в этом застарелом болоте. Язон даже не знал, радоваться ему неожиданным изменениям или наказать наглую гостью за самоуправство. И когда она успела? Неужели ночью? Если это так, то в замке появился единственный человек, который может пролить свет на некоторые тайны. А именно, сможет рассказать что же происходит по ночам в этих стенах. Стоит немедленно встретиться с ней и допросить!

Внезапно в памяти возникло воспоминание предыдущего "допроса": мрачное подземелье и метр Амбруаз с его специфическим юмором. Нет, так дело не пойдет. Не стоит запугивать несчастную девушку еще больше. Язон вспомнил, как утром она отшатнулась, когда увидела его в постели рядом с собой. Ее близость стала для его выдержки настоящим испытанием, а вот отчуждение как ведро холодной воды остудило вожделение. Правда, ненадолго.

— Ого!— раздался позади него уже знакомый удивленный голос.

Язон развернулся, мрачно разглядывая стоявшее перед ним чудо в уже привычной простыне.

— Могу я узнать, почему вы до сих пор в таком виде, мадемуазель?— процедил он сквозь зубы, чувствуя, что бриджи становятся тесноваты в паху.

Несносная девчонка уставилась на него с нескрываемым интересом. Герцог даже вспомнил, что умеет смущаться и покрылся нежным румянцем.

— Я вот тоже хотела бы это знать. Мне даже тапки не дали!— и наглая девица задрала простынь чуть ли не до колен, демонстрируя босые ступни, изящные лодыжки и стройные округлые икры, при виде которых Его Светлость нервно сглотнул и поспешил прикрыть глаза.— Эта безмозглая Розетта убежала, стоило задать ей пару вопросов. У вас здесь все такие нервные или у девочки критические дни?

— Пару вопросов?— герцог попытался собрать свою волю в кулак, но воля упорно не желала собираться. Взгляд Его Светлости блуждал где-то в районе груди незванной гости, а в мыслях он уже ласкал оную часть ее тела руками, попутно вспоминая, как именно это тело выглядит без одежды, лежа на его простынях.— Так о чем вы ее спросили?

— Я спросила, какой у вас год и страна какая,— девушка сердито сложила руки ,на груди, заставляя Язона вынырнуть из приятных воспоминаний,— а она разревелась и убежала. Вы меня, конечно, извините, я девушка простая, этикетам не обучена, но хотелось бы одеть на себя что-нибудь посущественнее вашей простыни. И нечего на меня так пялиться. Слюни подберите,— раздраженно фыркнула она,— а то захлебнетесь. Потом скажут, что я вас убить пыталась.

Мужчина вздрогнул, приходя в себя, и резко отвернулся, не забыв бросить на нахалку уничтожающий взгляд. Да как она посмела так с ним говорить?! С ним! С герцогом д'Арвентильским!

— Да хоть с Папой Римским,— отчеканила мадемуазель за его спиной,— мне фиолетово, у меня ноги замерзли и температура опять поднимается.

Неужели он последнюю мысль высказал вслух? Язон тяжело вздохнул. Похоже, что его план разговорить незнакомку наткнулся на непроходимое препятствие. Девица оказалась наглой, невоспитанной и себе на уме. А еще он безумно, просто до умопомрачения хотел ее.

— Жако!— он едва не бросился навстречу собственному камергеру, завидев того на другом конце коридора.— Поручаю тебе мадемуазель Катрин. Отведи ее в предоставленные покои и проследи, чтобы она подобрала наряд по своему вкусу... и еще, сегодня я хочу обедать в синей столовой вместе с нашей гостьей.

Все, теперь можно выдохнуть с облегчением. Девчонка еще что-то недовольно бурчала, но волшебное слово "наряд" подействовало на нее безотказно, как и на большинство ее соплеменниц. Все-таки как легко отвлечь женщину! Дайте ей возможность покопаться в тряпках, подкиньте парочку блестящих безделушек, зеркало, несколько баночек с различными притираниями — и она потеряна для мира на ближайшие пару часов. А повезет — то и до самого обеда.

Одного Язон не учел. Его гостья пришла из стремительного XXI века, где женщины умудряются накраситься за пятнадцать минут, стригут волосы, чтобы не мучиться с укладкой, а в одежде предпочитают минимализм.

* * *

Нет, ну какой нахал! Уставился на меня, как подросток на Беркову, еще чуть-чуть — и разложил бы прямо на полу!

Я возмущенно передернула плечами, спеша за молчаливым камергером. Тот явно был недоволен навязанной ему обязанностью, но мне, честно говоря, было на это наплевать. Я все еще не могла придти в себя после разговора с герцогом.

Это было нечто! Он раздевал меня глазами и даже не скрывал этого. А размер его желания явственно выпирал в узких бриджах и даже вызвал у меня невольное уважение. Все-таки мне еще не приходилось встречать мужчину с таким... хм... богатством. Но если я не хочу немедля им воспользоваться, то стоит держаться от этого типа как можно дальше.

И вообще, пора подумать о своей дальнейшей жизни. Где мое пророчество? Где маг, указующий мне истинный путь? И вообще, кто-нибудь объяснит, что я здесь забыла?!

Наконец мы вошли в просторную комнату, чьи стены были обиты бордовым бархатом с золотыми вензелями, а в центре высилась кровать с балдахином, напоминающая своими размерами и высотой жертвенный алтарь.

Я громко икнула, уставившись на это произведение искусства неизвестного мастера. Подошла, примерилась. Нет, без табуретки здесь делать нечего. Я даже позориться не собираюсь, закидывая ноги на такую высоту.

— С правой стороны стоит скамеечка,— раздался позади меня голос недовольный камергера.

Я обошла кровать по периметру. С другой стороны действительно была скамеечка, вернее, деревянная тумба с тремя ступеньками, доходившая высотой мне до колена. Поджав губы, я забралась по ней на кровать и с удовольствием рухнула на пягкие перины. Затем, приподнявшись на локте, обозрела открывающийся вид.

— Чувствую себя принцессой на горошине,— констатировала я с удовольствием.— А где обещанные "наряды"?

Жако молча прошагал к небольшой двери, скрытой за портьерой, и распахнул ее настежь. За дверью оказалось нечто вроде гардеробной, сплошь увешанной разноцветными нарядами. И это был не скромненький гардеробчик городской девчонки, нет, это был настоящий фейерверк красок, тканей, кружев и украшений.

Я скатилась с кровати и замерла от восхищения на входе в этот женский рай. Кто из девчонок в детстве не мечтал хоть раз побыть принцессой?! Одеть пышное бальное платье, которое доставалось из шкафа лишь по большим праздникам, и пройтись в нем по улицам родного города, ловя восхищенные взгляды прохожих. Я ведь даже на бальные танцы записалась только потому, что вальс следовало исполнять именно в таком платье: длинном, пышном, похожем на восхитительный экзотический цветок.

А теперь передо мной находится больше трех десятков совершенно фантастических нарядов и у меня есть возможность перемерять их все!

— Розетта приготовила для вас несколько платьев,— развеял мои мечты сухой голос камергера,— они находятся здесь.

И он раздвинул небольшую ширму, делившую гардеробную пополам. В образовавшейся нише стоял небольшой диванчик и пара кресел. На них были аккуратно разложены многочисленные детали туалета, о предназначении которых я знала только по наслышке, а видела лишь в исторических фильмах.

Я осторожно подцепила пальцами одну из вещей, напоминающую нечто среднее между корсетом стриптизерши и бронежилетом: оно было сделанно из толстого сукна, с плотной подкладкой, а внутри прощупывались толи металлические, толи костяные пластины.

— Это что?— полюбопытствовала я.

Жако стремительно покрылся румянцем и смущенно откашлялся.

— Я пришлю вам горничную.

— Сами поучаствовать не хотите?— я подняла с диванной спинки еще один шедевр средневековой моды.

Кажется, это были панталоны, только очень странные. Шелковые, розовые, с симпатичными кружавчиками понизу, но при этом без шагового шва. Просто две половинки, державшиеся между собой с помощью веревочки, продетой в кулиску на поясе. Я растянула их двумя руками и захихикала. Постепенно мой смех перешел в откровенный гогот и я, усевшись прямо на пушистый ковер, начала откровенно ржать.

— Жако,— прохрипела я, захлебываясь смехом,— а ты тоже такие носишь? Для удобства?— и я разразилась новым приступом гомерического хохота.

— Я все-таки пришлю вам горничную,— камергер поспешил исчезнуть за дверью, оставив меня буквально корчиться от смеха. Еще бы, я только представила его светлость в этих милых панталончиках... интересно, каким бы образом он удерживал свое "хозяйство" меж двух половинок? Или предоставил бы ему полную свободу? И вообще, у него под бриджами есть что-нибудь или нет?

В общем, все эти тряпки в кино выглядели более представительно. А на деле оказались просто клоунским нарядом. Я захихикала, вспомнив как покраснел Жако. Надо же, а я думала, что этого лощеного хлыща уже ничто смутить не может.

— Мадемуазель,— в дверях стояла Розетта, шмыгая носом.— Могу я вам помочь?

— О да,— пробормотала я, колупая пальцем вышивку на подоле одного из платьев.— Мне срочно нужны ножницы, нитки и иголка.

— Могу я узнать зачем?— девушка присела в книксене.

— Поскольку собственных трусов у меня нет, придется модернизировать ваши.

— А?

— Не заморачивайся,— я махнула рукой,— буду делать из ваших панталон последний писк моды.

Девушка убежала, пообещав вернуться через пять минут, а я продолжила изучение музейных экспонатов.

Если честно, я вообще не представляла, как это все носить, а главное, зачем?! Панталоны, нижняя рубашка, корсет, верхняя рубашка, штук пять юбок с пышными складками, убойная конструкция под названием кринолин, состоящая из деревянных колец, обтянутых тканью, и все это в бантиках, кружевах, золотой и серебрянной вышивке и таких безумных цветосочетаний, что современная модница скончалась бы от разрыва сердца. Чего только стоили шелковые чулки в красно-зеленую продольную полоску, украшенные с внешнего бока рядком крошечных фиолетовых бантиков!

Сменив простынь на одну из рубашек, я подпоясала ее широким шарфом, обмотав его вокруг талии будто кушак, натянула на ноги самые удобные туфли, похожие на балетки из атласа и продолжила изучение местной моды.

Пока Розетта отсутствовала, я решила отобрать самое безобидное, вынести в спальню и там уже спокойно рассмотреть. Сложила в кучку комплект одежды, включая все части гардероба от панталон, до верхнего платья, и попыталась встать, держа в руках этот ворох тряпья. Куча оказалась тяжелее меня, по крайней мере мне так показалось. Она потянула меня вперед, довольно сильно перевешивая, но я девушка упорная и устояла. Как раз для того, чтобы завалиться навзничь, накрывшись всем этим барахлом. Из-под вороха тряпья остались торчать только мои ноги в атласных тапках.

Их-то и имел честь лицезреть его светлость, за каким-то "надом" заявившийся в мои аппартаменты именно в этот момент.

— Эээээ,— многозначительно промычал он, глядя на то, как я, барахтаясь, пытаюсь выбраться на свободу из-под разноцветного вороха.

— Вы что-то хотели?— отдуваясь, я сдунула с лица непослушную прядку и наконец-то умудрилась встать. Правда, пока только на четвереньки.

— Н-нет... то есть да...

Похоже, у герцога еще и заикание.

— Так да или нет?— я осторожно встала на ноги, ощупывая себя на предмет повреждений.

Его пристальный взгляд и не прикрытый интерес начинали раздражать.

— Я только хотел узнать, как вы устроились. Это мой долг, как хозяина этого замка. У нас, знаете ли, очень давно не было гостей... мы отвыкли от присутствия чужих...

— Оно и не удивительно. С вашим характером наверняка очень трудно завести друзей.

Я чуть язык себе не откусила, когда поняла, что ляпнула. А ну как сейчас рассердится и выбросит меня к чертям собачим! И куда я тогда пойду? Буду бродить под стенами замка и выть, как вчерашний оборотень? Кстати, о нем тоже надо бы спросить.

Герцог, на удивление, ничуть не обиделся, разве что слегка скривился.

— Вы всегда такая прямолинейная, мадемуазель?

— Да. Это, знаете ли, основная черта моего характера: что на уме, то и на языке. Не вижу смысла лицемерить.

Он покачал головой, чему-то усмехаясь.

— Тогда я могу надеяться, что вы ответите правду на мой вопрос?

— Надейтесь. А что за вопрос?

Он окинул меня горячим взглядом, от которого враз вспотели ладони, и низким чувственным тоном произнес:

— Скажите, мадемуазель, я вам нравлюсь... ну хоть чуть-чуть?

Я несколько секунд молча смотрела на него, пытаясь сообразить, что именно он хотел этим сказать. А потом на меня снизошло понимание и я не выдержала, расхохоталась во весь голос. Он нахмурился и сделал шаг в мою сторону.

— Что такого смешного вы услышали в моих словах?— спросил он, насупившись.

— Ох, ничего, простите, просто я не привыкла слышать от парней такое. У нас обычно девушки задают подобные вопросы.

— Так да или нет?

Кажется, мы повторяемся.

— Ну,— я окинула его оценивающим взглядом, демонстративно задержавшись на внушительной выпуклости в паху,— вы вполне симпатичный мужчина. На мой вкус. Этакий брутальный мачо. Но вот над характером стоит поработать. И над выдержкой. Интересно, вам удобно так ходить?— и я выразительно приподняла брови, указывая взглядом на его проблему ниже пояса.

Герцог громко сглотнул и смутился.

— Боюсь,— хрипло произнес он,— эту проблему я не могу решить самостоятельно.

— Так в чем же дело? Найдите подходящую пару. Наверняка, вокруг вас вьется десятка два привлекательных женщин.

— Вас это тревожит?

В его голосе прозвучал неприкрытый интерес. Я равнодушно пожала плечами и отвернулась.

— Почему ваша личная жизнь должна меня тревожить?— постаралась ответить я как можно ровнее.— Вы мне никто.

Я не видела, как он шагнул в мою сторону, только вдруг ощутила, как крепкое мужское тело прижалось ко мне со спины. Сильные руки обернулись вокруг моей талии, сдавливая и лаская одновременно, а в поясницу уперлось что-то твердое и весьма крупное.

— А вы хотите, чтобы я вам кем-то был?— услышала я горячий шепот прямо над своим ушком.— Кем, к примеру?

Я застыла, когда мужчина вдавил меня в свое тело, заставляя ягодицами почувствовать всю величину его проблемы, и низко зарычал, утыкаясь носом мне в шею. Мои гормоны вскинули головы и радостно заскакали, вызывая на коже табун диких мурашек. Эти вредные насекомые устроили смотр всем войскам и показательные учения, промчавшись кавалерийским полком сначала вверх по спине, а затем вниз. Это было уже слишком!

Вырвавшись, я отскочила на безопасное расстояние. На герцога было страшно смотреть. Его лицо побледнело, почерневшие глаза метали молнии, а руки так явственно дрожали, что он вынужден был спрятать их за спину.

— Простите,— сдавленно прохрипел он,— этого больше не повторится!

— Слыш, приятель,— я с опаской отступала, пока не запнулась за кровать и не села на нее со всего размаха,— у тебя тут что, баб нет? Что ж ты дикий-то такой?

Герцог издал какой-то утробный рык и вдруг пошел на меня. Его лицо исказила гримаса боли, взгляд окончательно утратил всякий смысл, а с губ вдруг сорвался свистящий шепот:

— Беги!

И я как рванула! Перепуганная до смерти всей этой чертовщиной, я едва не сбила его с ног, чудом увернулась от похотливых ручонок и вылетела в коридор. По дороге налетела на Розетту, несшую корзинку с рукоделием, столкнула ее с дороги и помчалась подстреленным зайцем куда глаза глядят.

В коридоре оказалось наредкость много людей в лакейских ливреях. Они поднимались по лестнице откуда-то снизу, неся в руках гигантские блюда с горою снеди. Но в этот раз аромат еды оставил меня равнодушной, слишком уж меня перепугал безумный взгляд его светлости.

Мой забег был наредкость коротким и закончился слишком банально. На повороте я просто врезалась в какого-то слугу, несшего на блюде фаршированного гуся в яблоках. От моего удара парень (кстати, довольно симпатичный) закачался, но устоял, зато гусь на блюде изобразил балет на льду и с грациозностью плывущего лебедя заскользил к краю. Балансируя, на одной ноге, парень пытался удержать гуся, в то время как я, подчиняясь законам физики, продолжала по инерции бежать. В результате, уже через мгновение после столкновения мы с ним покатились кубарем, сминая рассыпавшиеся яблоки, а серебряное блюдо с грохотом задребезжало по каменному полу.

Позади раздался быстро приближающийся рев. Так реветь мог бы самец гориллы во время брачного сезона, хотя о точном сходстве утверждать не берусь.

Так получилось, что парень приземлился прямо на меня, придавив к полу мое хрупкое тельце. Уставившись в глаза друг другу, мы на мгновение подвисли. Но едва я пошевелилась и хотела попросить его слезть, как какая-то неведомая сила буквально сорвала его с меня. Ошалев от нержиданности я увидела, как герцог схватил несчастного лакея за горло одной рукой и буквально вздернул над землей. Вот это сила! Уважаю. А с виду-то и не скажешь, что его светлость такой атлет.

Зарычав, герцог хорошенько встряхнул парня, да так, что у того зубы клацнули, а потом откинул его в сторону, как ненужный хлам. И вот теперь его черные глаза впились в мое лицо.

Еще там, в комнате, мне стало не по себе, когда у его светлости вдруг изменился цвет радужки. Его глаза не просто потемнели, они превратились в две завораживающие бездны, в глубине которых горел мрачный огонь. И вот теперь эти глаза буквально гипнотизировали меня.

Я собрала конечности в кучу и начала медленно отползать, всем своим видом показывая, что это не бегство, а передислокация. Герцог шагнул ближе, протягивая ко мне руку и вдруг очень нежно, самыми кончиками пальцев, коснулся моей щеки. И выдохнул:

— Попалась!

Не успела я и пикнуть, как уже была схвачена в стальные объятия и прижата к мощной груди, в которой от чего-то сердце билось как сумасшедшее. Издав еще один рык, герцог поднял мое лицо за подбородок и впился губами в мой рот. Рычание перешло в отчаянный стон. Губы герцога оказались сухими и твердыми, как и положено мужчине, но он слишком виртуозно владел ними. Это ж какой опыт нужно иметь, чтобы так целоваться!

Я с первой секунды поплыла, стоило лишь его губам накрыть мой рот. Его поцелуй был яростным и страстным, он завоевывал, он подчинял, он заставлял меня забыть о том кто я и с кем, и отдаться этой безумной страсти. Но потом в голову пришла мысль о том, где он мог так натренироваться, и все наваждение исчезло в один момент. Я сделала над собой титаническое усилие и оттолкнула эту гору мускулов.

Он смотрел на меня так, как человек на обед из четырех блюд после недельной голодовки. Разве что слюной не капал. Спрятал руки за спину и отшатнулся, тяжело дыша. Я тоже еле справлялась с дыханием. Вокруг нас начали собираться любопытствующие, а кто-то из особо сердобольных уже помогл парню с гусем ретироваться с места происшествия.

Наличие свидетелей меня немного подбодрило.

— Ваша светлость,— начала я, тщательно следя, чтобы голос не дрожал,— это так у вас принято встречать незнакомых дам? Сначала сдавать палачу на опыты, потом оставлять на потраву диким животным, а в довершении еще и попытка изнасилования!

Он смотрел на меня так, будто не понимал о чем я. Его глаза блуждали по мне, ощупывая каждый изгиб, а по лицу было видно, что герцог испытывает сильнейшую боль.

— Изнасилования?— повторил он второй раз, как попугай, будто не понимал значения этого слова.

Затем затряс головой, сверкая разъяренным взглядом, и буквально прошипел:

— Так вот какого вы обо мне мнения, мадемуазель! Простите, если дал повод так думать.

Оттолкнув с дороги слугу, он развернулся и размашистым шагом направился в сторону выхода.

-Ваша Светлость,— окликнул его камегер,— обед подавать?

— Я не голоден,— буркнул герцог и вылетел из замка как сумасшедший.

Я с недоумением пожала плечами. Псих он и есть псих, а мне пора побеспокоиться о собственных нуждах.

— Жако, если ваш хозяин сыт, то я буквально умираю от голода. Где там у вас стол накрывают?

Лакей окинул меня с едва скрываемой брезгливостью и осторожно поинтересовался:

— Разве мадемуазель не желает переодеться?

— Желает,— согласно кивнула я,— не думаешь же ты, что я всю жизнь хожу в ночных рубашках. Но проблема в том, что есть я хочу больше. Идем, оценим стряпню вашего повара.

Ухватив ошеломленного камергера под локоток, я направилась в ту сторону, куда несли блюда со снедью.

* * *

Язон Валентин Марк Филипп граф де Верней герцог д'Арвентиль.

Выскочив из замка, Его Светлость рванул к конюшням с такой скоростью, с какой не бегал даже в детстве, когда спасался от отцовского ремня. Кровь в его жилах бурлила, в паху пульсировала тягучая боль, а разум застилал туман, не дающий думать ни о чем, кроме желанного тела. Все в этой женщине — ее внешность, голос, запах, даже неприлично-вызывающее поведение — заставляло его исрытывать острое желание на грани сознания. Он едва не сорвался и не взял ее прямо там, на куче из платьев собственной матери. О, боже, знала бы покойная герцогиня, до чего докотился ее сын! Да она бы в гробу перевернулась!

Девчонку спасло только то, что она вовремя сообразила выскочить в коридор, где в это время сновали слуги. Присутствие любопытных глаз заставило Язона обуздать свои инстинкты. Но когда он увидел ее лежащей под лакеем... в одной сорочке... с призывно раскинутыми ногами... при этом точно зная, что под сорочкой у нее ничего нет и этот счастливчик всем телом ощущает сейчас то, что недоступно ему, герцогу д'Арвентиль... он словно сошел с ума.

Язон и сам не понял, откуда в нем взялось столько силы. Он вздернул парня одной рукой так, будто тот весил не больше тряпичной куклы. В голове билась только одна мысль: МОЯ! МОЯ! МОЯ! Какая-то нечеловеческая жажда крови обуяла его, требуя только одного: уничтожить наглеца, посмевшего прикоснуться к прекрасному телу мадемуазель Катрин. И лишь ужас, плескавшийся в расширенных зрачках парня и шедший от него кисловатый запах страха заставили Язона усмирить свой пыл. Он откинул наглеца, как ненужную вещь, и понял, что практически поймал свою цель.

Ее губы были нежными и сладкими, как аромат садовой лилии, тело податливым и теплым. Оно идеально прилегало к нему всей поверхностью, заставляя бурлить кровь и сбиваться дыхание. Язон помнил, как ухватил ее за ягодицы, вдавливая в свое тело, чтобы она тоже ощутила всю силу его желания... И именно в этот момент ее поведение изменилось.

Она словно закрыла между ними дверь, оставляя его скулить и биться снаружи, как выкинутого за порог щенка. Она сказала, что он пытался ее изнасиловать! Какой позор для хозяина замка. Мадемуазель в его доме подверглась нападению и кто виновник? Он сам!

От ненависти и отвращения к самому себе, Язон одним ударом распахнул дверь конюшни, едва не сорвав ее с петель. Накинул на Демона уздечку, даже не вспомнив про седло, и птицей взлетел на спину коня. Умное животное моментально подчинилось всаднику и уже через мгновение пулей вылетело за стены замка.

* * *

Всю жизнь мечтала почувствовать себя хозяйкой замка. Ну, не всю, но каждый раз, когда в руки попадался очередной любовно-исторический роман с мускулистым, длинноволосым и обязательно полуобнаженным красавцем на обложке. Эх, закрою глаза и представляю себя в этих мощных руках. Приятно, наверное, когда такой мужчина тебя обнимает...

И вот теперь сбылась мечта идиотки. Все, как положено: замок — средневековый, каменный — одна штука; герцог — представительный, средних лет — одна штука. Плюс сотни три-четыре бродящих без дела слуг и странные дикие звери, совершающие по вечерам паломничества в лес. В общем, есть над чем задуматься.

Сразу после обеда меня сопроводили в выделенные покои. Ну как сопроводили... два амбала, затянутые в доспехи как в консервную банку, с небритыми мордами и свалявшимися под шлемом волосами, зажали меня с двух сторон и этак тонко намекнули, что будут меня сопровождать, когда мне захочется прогуляться. Приказ герцога, так сказать. Во избежание. Пришлось зажать нос и всю дорогу дышать в ворот сорочки, потому что идущий от "рыцарей" стойкий аромат лука и чеснока вызывал у меня приступы тошноты.

Когда я закрывала за собой дверь, бравые ребята располагались по обе стороны от нее, собираясь подпирать стенку. Я же занялась более тщательным изучением своего нового дома.

В старинных замках всегда полно секретов, тайных ходов, призраков и прочих интересных вещей. Вот бы и мне найти что-нибудь этакое... О! А это что за веревочка над кроватью. Ну-ка дернем!

В ответ раздался приглушенный расстоянием тоненький перезвон, будто где-то за стеной в колокольчик позвонили. Незаметная дверца, скрытая за портьерой, бесшумно отъехала в сторону и из проема показалась любопытная мордочка Розетты.

— Мадемуазель! Вы нашли колокольчик!— обрадовалась она.

— Что я нашла?

— Колокольчик!— она подошла к кровпти и подергала за веревку. Из прохода между портьер раздался звон.— Он находится в комнате личной горничной Ее Светлости. А поскольку Его Светлость выделил вам покои своей матери, то я заняла комнату личной служанки. Теперь я всегда буду рядом, стоит лишь дернуть за веревочку.

— Ага,— пробормотала я, переваривая услышанное,— дерни за веревочку, дверь и откроется.

— Нет, никаких дверей открывать не надо. Я услышу и приду сама.

Я вздохнула. Навязчивое внимание начинало раздражать, но в присутствии горничной были свои плюсы.

-Значит так,— сказала я вставая и уперев руки в бока,— приготовь-ка ты мне ванну да побыстрее. Я в вашем дурдоме третий день и ни разу не помылась. У меня уже голова чешется, как бы вшей не нахватать.

— Что вы, мадемуазель, барышням негоже мыться так часто!— замахала на меня руками Розетта.— У вас же куча притираний. И розовая вода, и уксус. А вши — это признак святости! Преподобный отец Франциск каждое утро на проповеди учит, что мыться вредно! Вот смоете с себя святую воду, которой вас крестили, и тогда дьявол придет за вашей душой.

Я приподняла брови, скривила губы и похлопала ресницами, всем своим видом выражая изумление и сарказм.

— Да ты что!— "восхитилась" я.— Значит, в замке никто не моется? И герцог тоже?

— О, ну мы раньше иногда полоскались... в реке,— Розетта отвела взгляд.— Не всем же быть святым, как наш преподобный. А Его Светлость купался почти каждый день. Он же на Востоке служил, а у этих нехристей бани в почете,— она понизила голос и округлила глаза, будто собиралась сообщить мне какую-то тайну.— Говорят, завалятся туда разом и мужчины, и женщины, и устраивают там оргии!

Я чуть не заржала как самая настоящая лошадь, представив себе эти "оргии". На сколько я помню, на Востоке мужчины и женщины даже ели отдельно, не то что купались!

— А почему ты говоришь "купался"?— поинтересовалась я, с трудом сдержав смех.— Разве теперь ваш герцог не моется?

— А зачем?— она простодушно пожала плечами.— Сколько в грязи не возись, все равно на утро будешь такой, как вчера.

— Оочень интересно,— протянула я, готовясь услышать еще одну душещипательную историю.

Но Розетта видимо поняла, что сболтнула лишнее. Испуганно ойкнув, она обеими руками зажала свой рот и нырнула назад за портьеру.

— Эй! А ванна?!— крикнула я ей в спину.

Очень надеюсь, что дуст у них есть.

* * *

Обыскав комнату на предмет тайных ходов и убедившись, что таковых здесь нет, я вернулась к кровати и с тоской глянула на разложенные поверх покрывала платья. На столике у окна стояла корзинка, полная лент, цветных ниток и утыканных иглами подушечек. Я выудила оттуда странного вида ножницы, скептически покрутила в руках и вздохнула. Бродить по замку без трусов? Кажется, я превысила собственный лимит безумства, не удивительно, что герцог набросился на меня. Удивительно, что отпустил, видимо, хваленое благородство не просто выдуманная черта книжных героев.

Первой жертвой моего энтузиазма стали шелковые панталончики со смешными бантиками по бокам. Я просто обрезала их как можно короче и аккуратно сшила шаговый шов, на месте которого шел разрез. Правда, с ним пришлось повозиться. Я поняла, что ходить так проблематично, а потому распорола свою работу и начала изобретать ластовицу. Часа через два кропотливой работы и сотню-другую потерянных нервных клеток я наконец-то закончила. Подрубила края, нашила шлицы на месте пояса и вдела в них атласную ленту. Это было лучше, чем веревочка в кулиске, хоть с узлами мучаться не придется, если срочно приспичит.

Надев обновку, я критически осмотрела себя в зеркало. Что ж, не Lola Luna, это точно, но лучше прежних панталон.

Теперь следовало чем-то прикрыть верх. Эх, как мне не хватало родной синтетики, которая и тянется во все стороны, и не рвется! Но, как говорил поручик Ржевский, за неимением барышни, подойдет и горничная. Вооружившись ножницами, которым самое место в историческом музее, я решительно начала кромсать одно из платьев. Отрезала от него корсаж, посрезала с него лишние бантики, ленточки и кружавчики, а потом подрубила места срезов. Корсет я не надену ни за какие деньги! Это средство средневековой пытки пусть носят местные дамы, им уже ничто не повредит. А я привыкла дышать полной грудью и не собираюсь издеваться над своим телом.

После корсажа я занялась сорочкой и юбкой. Первую просто укоротила по колено и лишила кружев, а вот со второй пришлось повозиться. Резинки в этом мире еще не придумали, а я была не тем человеком, который мог ее изобрести. За окном уже давно вечерело, а я едва не плакала от боли в исколотых пальцах, упорно сшивая плотный бархат.

Так, теперь собираем все в кучу. Надеваем укороченную сорочку, потом корсаж. Плотно зашнуровываем. Грудь вполне аппетитно приподнялась сверху. Можно подумать, что в пышных складках сорочки на самом деле скрывается богатство размера этак четвертого... хотя на самом деле больше второго мне вряд ли грозит.

Теперь надеваем юбку. Ох и намучалась же я с ней! Зато получилась вполне приличная четырехклинка. И ничего, что швы кривоваты, а вместо привычной "молнии" несколько перламутровых жемчужин. Я их срезала с другого платья и приспособила вместо пуговиц. Конечно, я бы не рискнула в таком виде выйти в город, но вот побродить по этому замку — вполне самое то.

Когда я, напевая и пританцовывая, крутилась возле зеркала, в двери кто-то постучал.

Странное дело, до этого рывались ьез стука... интересно, кто это такой вежливый на ночь глядя?

За дверями обнаружился его светлость. Он смотрел на двери с непонятной тоской и переминался с ноги на ногу. Но стоило ему увидеть меня, как его глаза округлились, а челюсть с тихим стуком рухнула вниз.

— Эээээ,— многозначительно выдал мужчина, стараясь не опускать взгляд ниже моего носа.

— Я вас внимательно слушаю,— благосклонно кивнула я и царственным жестом пригласила войти,— заходите, гостем будете.

Герцог прочистил горло и как-то очень хрипло сказал:

— Простите, с незамужней дамой наедине — это моветон.

— Да ладно,— протянула я и панибратски похлопала оторопевшую светлость по плечу,— после того, как мы с вами дважды проснулись в одной постели, какие между нами могут быть формальности?

А вот теперь я впервые в жизни наблюдала, как краснеет мужчина. Красиво так, медленно, начиная от кончиков идеальной формы ушей и заканчивая благородным челом.

Смущенно откашлявшись и шаркнув ножкой, Его Светлость бочком протиснулся мимо меня в двери. Причем он так старался меня не задеть, что едва дышал. Я решила, что он мне должен, и в самый ответственный момент вильнула бедром, на мгновение прижимаясь к твердым герцогским ягодицам.

Его Светлость влетел в комнату с такой скоростью, будто брал стометровку. Малиново-красный, с горящими праведным гневом глазами и вставшими дыбом волосами, он пыхтел, как старый самовар и едва не плевался кипятком!

— Вы... вы...— мне показалось или он заикается?

— Я,— согласно кивнула.

— Вы это нарочно сделали?!— ух, какие молнии у нас глазки мечут!

— Что?— я приняла вид наивной провинциалки.

— Вы нарочно соблазняете меня?

— Да ни в жизнь!— и чуть не добавила: "Вот те крест".

Он пару раз глубоко вздохнул, беря себя в руки, и уже спокойно произнес:

— Будем считать, что это случайность.

Вот оно — аристократическое воспитание! Только что метал гром и молнии, а через минуту — сама холодность и вежливость. Мда, я так не умею. Я ему еще долго буду вспоминать палача и забег по коридорам.

— Хм... так о чем вы там желали поговорить?— спросила я менторским тоном, сложила руки на груди и прислонилась плечом к стене, всем своим видом выражая внимание.

Герцог несколько стушевался под моим пристальным взглядом, но быстро вернул на лицо былое высокомерие.

— Поскольку вы моя гостья, мадемуазель, то я был бы счастлив видеть вас за ужином рядом с собой.

— Примерно как и за обедом,— не сдержала я ехидного замечания.

— Простите. Я был неправ. Ваша неземная красота,— при этих словах мои брови изумленно полезли вверх, челюсть вниз, а мозг начал лихорадрчно вспоминать, откуда у меня взялась "неземная красота",— лишает меня разума и заставляет совершать необдуманные поступки!

С этими словами Его Светлость рухнул передо мной на одно колено, схватил мою руку и облобызал с таким усердием, что я еле сдержала порыв вытереть ее о подол. Фууу, ну и странности у этого герцога!

— Эммм... Ваша Светлость, вам плохо?— я с опаской отступила на пару шагов.

Он тягостно вздохнул, поднялся на ноги и небрежным жестом поправил кружева на манишке.

— Нет, мадемуазель, рядом с вами мне настолько хорошо, что я теряю голову как подросток. Простите мне мою импульсивность, но вы невероятная женщина.

И вот на этой романтической ноте в моем животе звучно заурчало.

— Я буду ещё невероятней, если вы меня покормите,— сердито пробурчала я, пряча заалевшее лицо.

Мне тут целый герцог чуть ли не в любви признаётся, а у меня все мысли только о еде!

— Да, простите меня, я глупец,— он протянул мне руку, предлагая взять его род локоть.— Позвольте мне быть вашим кавалером и сопроводить к столу.

Закопать топор войны? Хм... я готова попробовать, но ничего не обещаю.

Положив ладонь на герцогский локоть, я позволила вести себя в столовую. По дороге нам попалось несколько слуг, которые с опаской жались вдоль стен и кидали в мою сторону изумленные взгляды.

— Ваша Светлость,— начала я осторожно, едва мы перешагнули порог столовой,— вы случайно не знаете, почему ваши люди так смотрят на меня?

В огромной комнате, напоминающей размерами спортивный зал среднестатической школы, стоял длинный стол, накрытый на две персоны. Причём приборы были расположены в противоположных концах стола. Все как в исторических фильмах. За обедом я была одна и не сильно обратила внимание, с какой стороны мне накрыли, но теперь нас двое... Интересно, мы будем молчать во время трапезы или нам дадут по рупору?

Герцог нахмурился, подождал пока я сяду и занял место напротив. Только после этого он ответил, тщательно подбирая слова:

— Мадемуазель Катрин, вам не стоит обращать внимание на всех, кто обитает в этом замке. В основном это простые и необразованные люди, которые всю жизнь провели за работой и боятся всего неизвестного. Я буду вам весьма благодарен, если вы не станете придавать их взглядам большое значение. Попробуйте лучше эту изумительную баранью лопатку. Нашему повару давно не приходилось блестать своими кулинарный талантами, но сегодня он превзошел себя.

Я так поняла, что меня вежливо попросили заткнуться и жевать молча? Ну уж нет, я за едой люблю обсудить пару-тройку тем.

— Ваша Светлость, я давно хотела поговорить с вами,— я сделала вид, что в упор не замечаю тонких намеков,— что за звери по ночам бродят по коридорам? Почему они не на привязи и где вы держите их днём?

Мужчина закашлялся. Рядом с ним тут же нарисовался лакей, протягивая стакан воды.

— Какие звери?— просипел охрипший герцог.

— Ну как же,— я окунула ложку в густой соус и с нескрываемым удовольствием облизала. Его Светлость схватил со стола бокал вина и залпом выпил, не отрывая взгляда от моего рта,— вот уже две ночи меня терроризирует странное двуногое животное мужского пола. Причём каждый раз оно забирается в мою постель и засыпает, а когда наступает утро, вместо него рядом со мной оказываетесь вы. Это у вас аттракцион такой "запугай даму до смерти"?

Мужчина побледнел до такой степени, что уже не отличался от собственной рубашки, которая была удивительно белоснежной для того, кто давно не мылся.

— Вы не послушались меня и выходили ночью из комнаты,— тихо произнес он.

— Да нет, что вы. Они сами ко мне заявились. Сначала волк и лиса, а потом тот оборотень...

— Оборотень?

— Да, я думаю, что у вас по замку бродит оборотень. Но он, вроде бы мирный, пока ни на кого не нападал.

-А что ещё происходит здесь по ночам?— он сверлил меня напряженным взглядом.

— Послушайте, это же ваш замок,— я раздраженно кинула салфетку,— вы мне расскажите, что здесь за чертовщина творится.

Он несколько минут молчал, не сводя с меня испытывающего взгляда, потом тяжело вздохнул и залпом опустошил ещё один бокал.

— Я не знаю, что вам сказать,— тихо пробормотал он.— Этот замок проклят, и я вместе с ним. От заката и до восхода я не знаю ни о чем, что здесь происходит... и другие люди тоже. Это наше общее проклятие.

— От заката?

Какая-то неимоверная сила заставила меня обернуться и глянуть в окно. На темнеющем небе уже вспыхивали первые звезды, а солнце стремительно уходило за верхушки сосен, окрашивая низкие облака в розоватый цвет.

— Я был уверен, что и вы тоже,— продолжал герцог,— поэтому ни о чем не спрашивал. Но сегодня утром я понял, что проклятие не действует на вас. Следы вашего присутствия не исчезли с наступлением утра. Пожалуйста, расскажите, что здесь происходит ночью?

— Да ничего особенного не происходит,— поспешила я его успокоить, а то уж слишком удрученным выглядел Его Светлость, даже есть перестал.— Просто ночью в вашем замке откуда-то появляется целая куча диких животных. Я не знаю, откуда они берутся, но прошлой ночью я видела, как эти звери уходили в лес и их было так много, что они заняли всю дорогу от замка до первых деревьев. А потом появился этот оборотень. Я, между прочим, уже рассказывала вам о нем.

— Действительно, я что-то такое припоминаю.

— Припоминаете?!— я едва не вскочила со своего места.— Да я вам еще в первый день твердила об этом, а вы меня к палачу!

Он уже во второй раз густо покраснел, опустил взгляд и проговорил примирительным тоном:

— Я еще раз смиренно прошу прощения. Позвольте мне загладить свою вину.

— И как?— я с интересом взглянула на него.— У вас есть варианты?

— Есть. Позавчера в лесу мой слуга нашел кое-что интересное. Я спрятал эту вещь, чтобы не смущать умы моих людей, но на следующее утро она не исчезла. Я думаю, она принадлежит вам.

Я даже замерла от открывшихся перспектив. Какую-такую мою вещь можно было найти в здешнем лесу?! Только мою сумку! За это я была готова расцеловать не только скромно алеющего герцога, но и огромного мохнатого парня, который появляется здесь по ночам! Кажется, в сумке должна быть мобилка. Если батарейка еще не села, я засниму здесь такое видео, что ютубу и не снилось!

— Где она, эта вещь?— я нетерпеливо перегнулась через стол, практически распластавшись на столешнице.

Его Светлость опустил взгляд в вырез моей рубашки, гулко сглотнул и ослабил ворот своей, будто тот мешал ему дышать.

— У меня в комнате,— сипло произнес он.

— Так идемте скорее! Это наверняка моя сумка и в ней есть вещи, которые убедят вас в том, что я говорю правду!

Он аккуратно промокнул салфеткой уголки своего аристократического рта и уложил ее рядом с тарелкой уголок к уголку. Большего сноба я еще не встречала! Меня тут нетерпение разрывает на части, а он хоть бы попоропился.

Наконец, Его Светлость соизволил оторвать свой мускулистый зад от стула. Я едва не пританцовывала, ожидая скорую встречу с такими нужными и милыми сердцу вещами.

Каждая женская сумка настоящий клад, где в течении долгого времени, будто в бездонном колодце, пропадают тысячи мелочей. Но стоит возникнуть непредвиденной ситуации, как именно эта сумка выступает в роли спасительницы: у вас разбились очки, ах! А в сумке как раз завалялись те, что вы сунули туда год назад. Коварный гвоздь зацепился за вашу модную юбку? Тысяча чертей, как говорил наш друг-гасконец, но в вашей сумке абсолютно случайно проживают нитки четырех цветов, несколько иголок и даже булавка, пристегнутая когда-то на всякий случай.

А еще там есть набор цветных ручек, корректор, записная книжка в твердой обложке, куча таблеток "от горла", "от живота" и "от головы", помятая пачка "орбита", влажные салфетки и даже, в потайном карманчике, несколько прокладок на всякий случай. В той же сумке на самом дне валяется чуть поплывшая шоколадка, несколько слипшихся карамелек, забытые стики с черным кофе и кошелек, в котором сиротливо торчат несколько банковских карт. Жаль, в этом мире банкоматов нету.

На выходе из столовой герцог любезно пропустил меня вперед, но я бесцеремонно ухватила его за руку и потащила за собой. Так что изумленным слугам оставалось лишь молча наблюдать, как я волоку их сурового хозяина за собой как на буксире. Он, правда, пытался упираться и даже пару раз чуть не вырвал из моей крепкой хватки свою конечность, но я вцепилась как клещ и думала лишь о том, как побыстрее заполучить назад свое имущество.

Перед глазами замаячил список необходимых вещей. Так, первым делом запасные очки, хватит плавать в тумане! Затем косметика и кофе. От местного мыла стянуло всю кожу на лице, а в сумке — это я точно помню! — был увлажняющий лосьон. И я просто брежу бодрящим, черным, ароматным напитком!

На пороге своей комнаты Его Светлость все-таки затормозил и отобрал у меня присвоенную конечность.

— Я не знаю, как мне поступить,— признался он, отводя взгляд.— С одной стороны я не могу пригласить вас в свою спальню, это погубит вашу репутацию. А с другой, оставить вас ждать на пороге это нарушение этикета.

Мне послышалось или он и вправду это сказал? Сейчас, когда я в двух шагах от своей сумки?

— Послушайте, Язон,— я отбросила церемонии и уперла руки в бока,— мы с вами уже два раза просыпались в одной кровати. Как думаете, что еще осталось от моей репутации? Да вы как честный человек просто обязаны на мне жениться!

Его Светлость побледнел, гулко сглотнул и рванул ворот рубашки. Его лицо начало медленно наливаться багровый цветом.

— Что вы сказали?— просипел он.

— Сумку мою давай!— не выдержала я.

Отпихнув с дороги ошарашенного аристократа, я фурией ворвалась в его спальню. Взгляд суматошно шарил по всем горизонтальным плоскостям, выискивая знакомый лакированный бок.

Из глубины комнаты показался Жако в своей неизменной ливрее. В руках он держал небольшой факел, от которого зажигал свечи в канделябрах. Я даже не заметила, что уже стемнело.

— Ваша Светлость,— камергер низко поклонился,— мадемуазель.

— Жако,— нахмурился герцог,— скажи, когда впоследний раз ты зажигал свечи?

— Не могу сказать точно. Я сбился со счета на тридцать седьмой тысяче дней.

— Почему же сегодня вспомнил об этом?

— Стемнело, мой господин. Солнце село.

Его Светлость очень медленно начал поворачиваться к окну и я вслед за ним. Действительно, на улице царила глубокая темнота, но на небе не было видно ни огромной луны, ни созвездий. Что это? Большая облачность или это происки какой-то третьей силы?

— Ночь,— еле слышно прошептал герцог и улыбнулся.

Я заметила кресло в самом дальнем углу, на котором лежала моя сумка. Двинулась в ее сторону, но что-то заставило меня оглянуться.

Это было неимоверно! Факел упал из рук лакея, а сам он, вдруг подернулся черной пеленой. И в это же время, практически одновременно, мощная фигура герцога скрылась за густыми клубами такого же тумана. Он окутывал их как кокон и казался абсолютно непроницаемым.

Раздался низкий утробный рык, что-то упало. Как завороженная, я не могла отвести взгляд, а когда туман начал рассеиваться, то увидела, как с пола поднимается знакомый оборотень! И в его косматой гриве торчали не только зубцы из герцогского гребня, но и бантики с панталон покойной герцогини. Похоже, я неплохо вчера повеселилась!

* * *

Буквально за две секунды в моей голове произошел настоящий переворот. Так это герцог оборотень! Какой кошмар! Я залилась краской, вспоминая, что плела ему вчера ночью, но это были еще цветочки.

Здоровый двуногий волчара высунул длинный розовый язык и облизнулся, а затем издал долгий призывный вой, задрав морду к потолку. Я икнула и завела руку за спину, пытаясь нащупать кресло, а потом не глядя рухнула в него, судорожно прижимая к груди свою многострадальную сумку.

Боже мой, какой позор! Перед глазами промелькнула позапрошлая ночь, когда вот этот самый монстрик вылизывал меня своим языком. Как же я теперь герцогу в глаза смотреть буду?!

Между тем мохнатое чудовище окинуло меня плотоядным взглядом из-под мохнатых бровей и двинулось в мою сторону.

Рядом с клыкастым ухажером стоял знакомый волк, тот самый, что держал меня прошлым вечером в герцогской спальне, не давая ступить и шагу. Теперь-то я знала, кого за это благодарить! Похоже, что верный Жако даже в зверином обличии не забывал о своих обязанностях. Но вот сам факт превращения герцога и камергера в чудовищ не укладывался у меня в голове.

Едва оборотень шагнул в мою сторону, как я в одно мгновение взлетела на спинку кресла и не своим голосом заорала:

— СИДЕТЬ!!!

Монстрик тут же рухнул на пятую точку, не сводя с меня влюбленного взгляда, волк зааертелся на одном месте, заскулил, но сразу был придавлен мощной лапой своего господина. За дверями что-то заскреблось, заставляя меня похолодеть. Не хаватало здесь только наших диких приятелей...

Так, стоп! Если герцог и Жако оборотни, то и все остальные звери тоже днем превращаются в людей? Господи, куда я попала?!

— Ваша Светлость?— осторожно позвала я, с трудом удерживаясь на своем насесте.

Монстрик широко зевнул, сверкнув внушительным оскалом, и вновь уставился на меня. Мне показалось, что в его глазах мелькнуло узнавание.

— Язон?— повторила я попытку.

Ответом мне был тоскливый скулеж. Поняв, что нападать на меня никто не собирается, а животное вполне адекватно и понимает меня, я вздохнула и расслабилась, медленно сползая назад в кресло. Волк попытался рыпнуться под мощной дланью, пару раз клацнул зубами, но мой поклонник взял его за шкирку, как щенка, молча прошагал к двери и выкинул бывшего камергера в коридор, где тут же раздался многоголосый визг и тявканье. Затем герцог-оборотень шагнул в мою сторону.

Я даже пикнуть не успела, как он уже схватил меня в объятия и в одно мгновение вскочил на подоконник. Я заорала, когда холодный ночной воздух ударил мне в лицо. Монстр оттолкнулся мощными ногами и в следующий миг я задохнулась от ужаса, когда поняла, что он вместе со мной выпрыгнул в окно.

Пока летели, я вспоминала все свои грехи и просила за них прощения. К сожалению, список оказался намного длиннее, чем наш полет, закончившийся жестким приземлением. Ноги оборотня самортизировали удар о землю, но при этом он так сжал меня, что я едва не оставила на его груди свой ужин.

И снова под стенами замка раздался громогласный звериный рев. Мой монстрик разве что в грудь себя не бил, издавая такие жуткие звуки. И словно по его приказу из замковых дверей в распахнутые ворота потекла живая звериная река.

Мой мохнатый кавалер коротко взрыкнул, прошелся по моему лицу мокрым языком и вдруг помчался в сторону ворот.

Я сжалась в его объятиях, судорожно прижимая к груди собственную сумку. Если честно, то в тот момент я вообще забыла о том, что держу ее в руках. Скорость оборотня была такой, что деревья по обе стороны дороги превратились в одну слившуюся линию, в ушах свистел ветер, а глаза я позорно закрыла, уповая на политику страуса: если я чего-то не вижу, значит оно не происходит.

Пару раз мохнатый герцог останавливался и оглашал окрестности громогласным ревом, а затем вновь срывался на бег. И что-то мне подсказывало, что вся живность из замка следует за нами по пятам. Чудовищный оборотень в роли предводителя звериного стада — что может быть естественнее. Я вспомнила розовые атласные бантики в его косматой гриве и с облегчением вздохнула: мне повезло, что изменения, произошедшие с монстриком, не коснулись Его Светлости. Представляю удивление Язона, если б утром он проснулся с косичками по всей голове да еще с таким креативным украшением. Тогда бы он гонялся за мной с совсем другими намерениями.

Наконец, оборотень остановился и аккуратно опустил меня на подстилку из прелой листвы. Я поправила одежду и осмотрелась. Багровый свет луны был достаточно ярок, чтобы разглядеть, где мы находимся. Это была небольшая поляна, окруженная величественными деревьями и похоже, что кроме нас здесь больше никого не наблюдалось.

Зато не так далеко слышались весьма недвусмысленные звуки: в лесу явно велась охота! Вот теперь-то мне ясно, почему в замке полная кладовка продуктов, а Его Светлость распустил поваров. А зачем они тем, кто каждую ночь надевает звериную шкурку и скачет по лесам на четырех лапах?

И все-таки мне интересно. Это же все не просто так. Может, проклятье какое-то или колдовство... но без сверхъестественных сил здесь точно не произошло!

Пока мой мохнатый аристократ крутился по поляне, метя территорию, я вспомнила о насущном. Расстегнула сумку, пошарудила в ней не глядя, на ощупь отыскивая очки, и вздохнула с облегчением, когда они наконец-то попали мне в руку. Водрузила на нос свои окуляры в стиле "злобная училка" и осмотрелась.

Какая благодать! Туман исчез, резкость навелась — жить можно. А вон и герцог наш в подштанниках с начесом... И что это он делает?

Его Светлость явно вжился в роль дикого зверя: скакал от дерева к дереву, рыча и кромсая бедные стволы так высоко, как только мог достать. Когти точил, что ли? Или самоутверждался?

Вот он подбежал, свесив язык, совсем как собака, обнюхал меня, поскулил и бросился в кусты напролом. Я опешила. Меня забыли!

Осмотрелась. Вокруг непроходимый лес, по которому бегает толпа озверевших местных жителей, во главе с собственным сеньором. А я тут вся такая в юбке ручной работы с маникюрными ножницами наголо. Кстати, эти ножнички я выудила на дне своей необъятной сумки и теперь крепко сжимала в руке. Мало ли, хоть глаз выколю, если кто перепутает меня с дичью.

Неожиданно вокруг меня установилась странная, неестественная тишина. Будто кто накрыл меня стеклянным колпаком, отрезая от остального мира. Постепенно прозрачные стены этого колпака заполнялись клубами черного дыма, пока полностью не закрыли видимость, окружив меня темной стеной. Я затаила дыхание. Закинула сумку на плечо, поправила очки и замерла в ожидании, сжимая в одной руке маникюрные ножницы с загнутыми концами, а в другой — пилочку для ногтей.

* * *

Постепенно прозрачные стены этого колпака заполнялись клубами черного дыма, пока полностью не закрыли видимость, окружив меня темной стеной.

Я затаила дыхание. Закинула сумку на плечо, поправила очки и замерла в ожидании, сжимая в одной руке маникюрные ножницы с загнутыми концами, а в другой — пилочку для ногтей. Уж не знаю, что за чертовщина здесь творится, но на всякий случай вооружена и быстро бегаю!

Над моей головой что-то гулко бахнуло, треснуло, гротескная молния разорвала тьму пополам и на моих глазах из ниоткуда появилась дебелая баба лет тридцати с густо выбеленным лицом и огромной грудью, готовой вот-вот выпрыгнуть мне в лицо из тесного декольте.

— Эээээ...— многозначительно промычала я, разглядывая эту жертву средневековой моды.

Фижмы метра два в поперечнике, талия стянута так, что бедняга непонятно как дышит, горы бархата и атласа, ворох кружев и из всего этого торчат пухлые руки с ямочками, напудренные плечи, лебединая шея и недовольная щекастая физиономия, покрытая тонной косметики.

Причем макияж, так сказать, тоже весьма специфичен: кожа покрыта белилами, на круглых щеках наведен румянец, свои брови выщипаны, а сверху черной краской прорисованны другие — две идеальные дуги. Вместо ресниц метровые опахала и штук десять "мушек" на лице, плечах и монументальной груди.

Высоко взбитые и завитые волосы мадам, явно искуственного происхождения, венчала пара павлиньих перьев, скрепленных большим блестящим камнем. Бриллиант что ли? И вот такими сверкающими бриллиантами красотка была увешана с ног до головы, точно кремлевская елка фонариками.

— Здрасте!— я решила быть вежливой.

Красавица манерно поджала губы, щелчком закрыла веер из белых перьев, который держала в руках, и окинула меня недовольным взглядом.

— Плебейка,— процедила она презрительно.— Не знаешь, как нужно обращаться к лицам дворянской крови?

— А?

Я вот вроде идиоткой никогда не была, а тут реально тупила. Смотрю на нее, как на чудо природы и чувствую, что меня смех разбирает. А она еще и про дворянскую кровь втирает!

Я откашлялась и уже спокойно спросила:

— Женщина, а вы, собственно, кто будете?

— Я Конкордия дю Мелле де Борсинар! Маркиза де Буасьен! И я та, кто может вернуть тебя домой. Ты ведь хочешь домой, девочка?— добавила она вкрадчиво.

— Домой?!— у меня в голове будто лампочка зажглась сигнальная и настойчиво замигала.— Так это твоя работа? Ах, ты!

И я со всей дури огрела мадам сумкой по голове, ломая ее напудренную башню из буклей.

Под моей рукой что-то хрупнуло. Мадам отскочила, судорожно поправляя парик. Сломанное павлинье перо печально повисло над ее левым глазом. Сдув его, чтобы не мешало, маркиза уперла руки в метровые фижмы и разъяренно прошипела:

— Дура! Ты не выберешься отсюда, если я этого не захочу! Останешься навсегда!

— В принципе, не так уж и плохо,— съязвила я, готовясь нанести еще один удар,— герцог-то вон живет и не жалуется!

— О нет,— захохотала она и вдруг выбросила в меня сжатый кулак, из которого вылетела туча злющих жужжащих пчел.— Ты такого не заслужила! Ты всего лишь пешка в моей игре. Будешь влачить свое жалкое существование и с ужасом ожидать старость в этом мире с застывшим временем!

Пока я, визжа на ультразвуке, отбивалась от пчел, она взмахнула руками, окутывая себя черным дымом и исчезла, бросив на последок:

— Хочешь вернуться — будешь послушной. Завтра ночью в это же время на этом месте. Это мое последнее предложение!

Размахивая руками как ветряная мельница, я бегала по поляне, отбиваясь сумкой от смертельного роя, но, похоже, проигрывала эту битву. Пчелы жалили нещадно, куда попало, у меня огнем горели руки и ноги, лишь лицо мне удавалось еще кое-как сберечь.

Когда чертова ведьма исчезла и наколдованные ею купол пропал, я ломанулась в густой кустарник, надеясь там найти спасение. Споткнулась в темноте о корявые корни, полетела кубарем, завывая на одной ноте, и свалилась мешком на дно оврага, прямо в жидкую грязь, которая, похоже, никогда не высыхала. Перемежая подвывания судорожными всхлипами, я еле-еле собрала ноги в кучу. Доползла до ближайшего куста, села на корточки и накрыла голову сумкой. Даже не заметила, что пчелы давно исчезли в неизвестном направлении, также, как их хозяйка.

Там меня и нашел герцог. Вернее монстрик, в которого он превратился.

Мой верный рыцарь мчался через рвы и буераки, ломая сухой валежник и распугивая лесную живность громогласным ревом. Наверное, перенервничал, когда не нашел меня там, где оставил. Спустившись в овраг, он с тихим поскуливанием склонился надо мной и тщательно обнюхал. Лизнул в исцарапанное лицо, закапав слюной и без того грязные очки, и начал осторожно выковыривать меня из-под куста.

Я взвыла от боли. Искусанные пчелами руки и ноги горели невыносимым огнем. Все зудело и чесалось и, похоже, мне становилось все хуже и хуже. Но я продолжала отчаянно цепляться за свою дурацкую сумку, точно она была единственной постоянной величиной в этом безумном мире.

Расстроенно повизгивая, оборотень подхватил меня на руки и прижал к мохнатой груди. Внезапно, он словно что-то учуял. Его черные губы приподнялись, обнажая зубы и десна, и из сомкнутой пасти вырвалось злобное рычание. Я сжалась. А кто его знает? Вдруг он решил избавится от меня?

Но нет, взгляд зверя был направлен поверх моего плеча, в то место, откуда я свалилась. Неловко вывернув голову, я обшарила взглядом то место. Мне показалось или там и в самом деле мелькнула какая-то тень?

На полянке нас ждала целая кучка пушистых кролячьих тушек. Я нервно сглотнула. Монстрик мой, какая лапа, позаботился о моем меню!

Жаль его разочаровывать, но есть бедных зверьков сырыми я наотрез отказалась, как не пытался он убедить меня, что это вкусно. Поняв, что спорить бесполезно, он поднялся во весь рост, задрал морду и призывно взвыл. Со всех сторон раздался ответный вой.

Несколько волков скользнули на поляну из глубины леса. Уж не знаю, как они там общаются между собой, только серые зверюги вдруг подхватили зубами каждый по одной тушке и неспешно затрусили в сторону замка. Ничего себе сервис! Да я прям как Шина — Королева джунглей! Еще бы кто придумал, как от этого зуда избавиться!

Оборотень несся по лесу легкими прыжками, не замечая препятствий. Я пригрелась в его объятиях, мечтая о завалявшемся в сумке пинцете и флакончике духов. Эх, окажусь в своей комнате, первым делом вытяну жала. Похоже, что некоторые из них до сих пор торчат из меня как занозы. Потерянные ножнички с пилочкой жалко до слез. Ну маркиза, ну гадина, теперь держись! Я тебе свой маникюрный набор ни за что не прощу!

Я хмыкнула, вспоминая дебелую даму с раскрашенным кукольным лицом. Ну и мода — убиться можно! И эта жертва аристократии решила, что может диктовать мне условия. Мне?! Эмансипированной женщине двадцать первого столетия?!

Оборотень внес меня в герцогскую спальню, теперь я уже знала почему. Растянулся на кровати, наблюдая за моими манипуляциями. Я зажгла пару канделябров и уселась рядом с монстриком, выковыривая пчелиные жала. Высунув язык, мой верный паладин зализал все укусы на руках и ногах. Сразу полегчало, зуд начал потихоньку уходить. Оставалась еще парочка вздувшихся опухолей на спине, но раздеваться я не решилась. Забралась к оборотню под бок, морщась от неприятной боли в спине, и обреченно выдохнула.

Вот и еще один день моего заточения подошел к концу. И теперь у меня очень много вопросов. Завтра Его Светлости не отвертеться, пусть только попробует избежать ответа!

ДЕНЬ ЧЕТВЕРТЫЙ

Язон де Верней.

Утро началось как по писаному. Его Светлость потянулся, ощущая себя необыкновенно отдохнувшим. Давно так хорошо себя не чувствовал.

На душе было легко и светло. Он повернул голову к окну, за которым голубело небо, и уставился на него мечтательным взором. На губах его блуждала отрешенная улыбка.

Рядом что-то завозилось, обреченно вздохнуло. Пнуло Его Светлость пару раз по почкам, испуганно ойкнуло и вскочило, прикрывая одеялом стратегические места.

Язон опешил.

С той стороны кровати на него смотрело взлохмаченное чудо с перекошенной физиономией.

— Мадемуазель Катрин?— он так удивился, что даже не подумал встать.

— Вот только не надо спрашивать, что я здесь делаю!— ворчливо предупредила девушка и и запустила руку под одеяло, явно что-то пытаясь там отыскать.

Язон застыл, когда почувствовал ее пальцы на своем бедре. Девушка скривилась. Похоже, его нога была не совсем то, что она искала.

— Где же она?— бормотала про себя странная мадемуазель.— Ааа! Вот!— и она со всей дури дернула.

Герцог подскочил, когда из-под него со скоростью пули вылетело нечто грязное, рваное, да еще и с прилипшим мусором на боку. Обнаруживать по утрам в своей кровати эту странную девицу он уже привык, до сего дня ею все и ограничивалось. Но вот находить там еще и посторонние предметы... К этому Его Светлость был не готов.

— Что это?— брезгливо спросил он, выбираясь из загаженой постели.

Он откинул свой край одеяла и онемел: на некогда белоснежных простынях расплывались безобразные грязные пятна. Складывалось ощущение, что здесь спала целая рота, причем в грязных сапогах.

— Сумка моя, не видно, что ли?

Девица трепетно прижала к груди грязное нечто и недовольно воззрилась на Язона.

— Вам бы помыться не помешало,— выдала она, разглядывая его сверху до низу и обратно.— Да и мне тоже.

Его Светлость задумчиво почесал подбородок и вдруг оторопел. Вместо гладко выбритой кожи пальцы весьма недвусмысленно нащупали пробивающуюся щетину. Этого просто не могло быть!

Вскочив, он обмертью бросился в гардеробную, где висело большое зеркало. Гладкое стекло не умело лгать. Холодная поверхность отразила взволнованную физиономию Язона, щеки и подбородок которого покрывала утренняя щетина.

Язон оторопел

— Эй, вы там что, повесились?— недовольная девица бестактно ввалилась в гардеробную и восхищенно присвистнула, обводя взглядом вешалки с герцогскими придворными туалетами.— Ого! Это что, все ваше?— изумилась она.

— Мое, мое,— Его Светлость явно не был настроен на конструктивный диалог, но противная девица не собиралась отступать.

— А сколько их тут штук? А камни настоящие? Это бриллианты, да? Я читала, ими одно время даже туфли украшали. А потрогать можно? А ничего, если я парочку отколупаю?

Его Светлость схватился за голову и застонал:

— Да делайте вы что хотите!— и бросился вон из гардеробной.

— Да?— обрадовалась девица,— вот спасибо! А можно я эти штаны примерю? А то в юбках по лесу бегать неудобно...

Язон затормозил у самого порога и развернулся лицом к девице. Та довольно шустро обрывала с его любимой батистовой рубашки умопомрачительно дорогие волонсьенские кружева. Рядом лежали замшевые бриджи, дожидаясь своей очереди.

— Что вы сказали про лес?

-А?— она подняла голову, мельком взглянула на него и вновь приступила к своему занятию.— Ничего особенного. Просто по ночам, когда вы превращаетесь в оборотня, у вас проявляется дурная привычка таскать меня "на природу".

— Я превращаюсь в оборотня?— герцог явно опешил. Рукой нащупал стоявший в стророне пуфик, сел, не глядя, и судорожно сглотнул.— Я помню... вы вчера вечером сказали...

— Ага!— девица наконец-то закончила издеваться над рубашкой.— Вот я вам вчера только рассказывать начала, а вы вдруг бах! — и в оборотня! А товарищ ваш этот, как его, камергер, оказался настоящим волчарой!

Прямо на глазах у Его Светлости повернулась спиной, рывком сняла свою, грязную и рваную, и надела новую.

Язон густо покраснел и закашлялся.

— Что вы имеете ввиду?

— А то, что вы, Ваша Светлость, в монстра по ночам превращаетесь, а ваши люди в диких животных. А еще вы пол ночи бегаете по лесу, жрете кроликов прямо с шерстью, метите территорию и воете как заправский кобель!— и она скинула юбку.

Его Светлость еле успел глаза закрыть. Но все равно заметил плавный изгиб бедер, слегка прикрытый его рубашкой. Боже! Неужели она не думает, что творит! Да он же сейчас взорвется!

Девица явно не подозревала о мучениях герцога и спокойно подвязывала ленточкой бриджи, пока Его Светлость пытался обуздать наровистую плоть в своих штанах. Плоть обуздываться не желала, упрямо наливаясь кровью и поднимая голову. Похоже, кому-то надоело добровольнон воздержание.

— Можете открыть глаза,— буркнула девица.

Язон сглотнул, надеясь, что она ничего не поняла, незаметно поправил ширинку и откашлялся. Только после этого рискнул взглянуть на предмет своих эротических желаний.

— Кстати,— заявило это чудо,— а кто такая Конкордия?

Все возбуждение с герцога как рукой сняло.

— Кто?— прохрипел он не своим голосом.— Откуда вы ее знаете?

— Да приставала тут ночью одна. Дебелая такая тетка. Лет тридцать, не меньше. Модная до дрожи: фижмы метра два в ширину, а парик — в высоту. Утверждала, что мое появление здесь ее рук дело.

Язон застонал. Его самый страшный кошмар возвращался.

— Она вам что-то сделала?— обеспокоенно спросил он.

— Ага. Пчел откуда-то на меня напустила. Пришлось побегать.

— Так это вы потому в таком виде?

— А вы как думали! Побегайте ночью по лесу, спасаясь от сумасшедшего роя. Еще не в таком виде будете!

— О, боже!— простонал герцог, ероша свои волосы.— Вы не пострадали?

— А не заметно?!— вспылила мадемуазель и задрала штанину.

Бриджи, сидевшие на Язоне, как влитые, на девушке свободно болтались. Нога оголилась до самого бедра. Герцог сглотнул, поерзал, ощущая явный дискомфорт ниже пояса, и уставился на изящную округлую голень, на которой виднелись безобразные красные пятна.

— Я вчера еле жала повытаскивала. Хорошо, что вы помогли — зализали ранки. Наверное, у вас в образе оборотня слюна лечебная, зуд сразу сняло.

Герцог вытаращил глаза, причем так, что впору было беспокоиться за их сохранность. В его голове не укладывались услышанные слова. Он! Вылизывал! Мадемуазель! Все! Ее репутация окончательно погублена! Теперь он, как благородный человек, обязан на ней жениться!

Волну злости и негодования, поднявшуюся из глубины его существа, перебила приятная тяжесть в паху и неприличные фантазии. Его Светлость в красках нарисовал себе первую брачную ночь, вспотел от внезапной волны жара, окатившей его тело, и понял, что он, вроде как, уже созрел для женитьбы.

— Мадемуазель Катрин,— произнес он, с трудом скрывая волнение,— я понимаю, что мы с вами почти не знакомы, но ваша красота,— он запнулся и голодным взглядом облизал ее грудь, обтянутую белым батистом,— ваша красота свела меня с ума.

Оторопевшая мадемуазель громко икнула, когда распаленный страстью герцог бросился к ее ногам, схватил за руку и восторженно облобызал вожделенную ладонь.

— О, прекраснейшая из прекрасных,— пафосно провозгласил он, закатывая глаза от восторга,— я сражен вашей несравненной красотой в самое сердце! Сжальтесь над несчастным! Будте моей женой!

Катерина несколько секунд молча взирала сверху вниз на взлохмаченную шевелюру Его Светлости. В голове пытались перевариться и усвоиться его последние слова. Что он сказал? Она не ослышалась? Замуж? Кому? Ей?

Она нервно огляделась. Жуть какая! Как можно выйти замуж за человека, которого видишь четвертый день и который, к тому же, живет в средневековом замке, а по ночам покрывается шерстью и воет на луну?!

— Эммм,— невразумительно промычала мадемуазель и попыталась осторожно вытянуть свою лапку из страстного плена герцогской руки. Язон неохотно отпустил.— Не думаю, что нам стоит торопиться. Сначала мы должны проверить свои чувства.

Что касается чувств, то Язон был в них уверен. На все сто. Об этом недвусмысленно говорило приятное шевеление в паху. Причем, если бы воспитание позволило, он бы начал доказывать эти чувства прямо сейчас, не дожидаясь первой брачной ночи.

— Я понимаю!— он вновь ухватил мадемуазель за руку и запечатлел на ней смачный поцелуй.— Вам нужно время. Но не лишайте меня надежды на счастье с вами.

И в этот момент у него был такой не частный вид, что Катерина невольно ощутила укол совести. Ну вот, хороший человек страдает. Влюбился, видимо, бедняга. Или от долгого воздержания мозги вскипели?

Раздался деликатный стук в дверь.

Язон со вздохом поднялся на ноги и, как галантный кавалер, пропустил даму вперёд, позволяя ей первой выйти из гардеробной. В спальне уже сновали горничные, а вездесущий Жако отдавал приказы командным тоном. Причем, физиономия камергера была наредкость довольной.

— Что здесь происходит?— осведомился Его Светлость.

— Вы только не переживайте, мессир,— отозвался Жако, возбужденно сверкая глазами.— Но смею предположить, действие проклятия ослабло!

И он указал рукой на грязное постельное белье, которое две пухленькие горничные ловко сворачивали в один узел. Одна их них подхватила с кресла замызганную сумку мадемуазель и уже собиралась кинуть ее в камин, но Катерина тут же вцепилась в свою собственность.

— А ну отдай!

Горничная оглянулась на камергера, камергер на герцога, герцог уставился на аппетитные бедра мадемуазель, эротично обтянутые его бриджами. Кто бы мог подумать, что это такое горячее зрелище — женщина в мужской одежде. Причем именно в его.

— Алле! Я здесь!— Катерина теряла терпение. Долго он еще пялиться будет на ее зад? Извращенец!

Герцог вздрогнул, выходя из ступора. Взгляд его переместился выше, но до лица так и не добрался, застрял на пол пути. Слишком уж привлекательной оказалась грудь мадемуазель в разрезе его рубашки. Ему даже показалось, что он заметил, как сквозь тонкую ткань просвещают маленькие розовые соски.

Перед внутренним взором тут же проплыли картины того, что и как он мог бы сделать с этими нежными бутонами, попадись они ему. В голове образовался прекрасный розовый туман, в глазах потемнело. Обнаженна женская грудь стояла перед его мысленным взором и сейчас он примерялся, с какой стороны начать ее изучать.

Катерина поняла, что дела не будет. Герцог застыл на одном месте, глядя ей в ворот так, словно голодный волк на кусок мяса. Она даже испугалась, что он ее сейчас слюной закапает. Нужно было срочно приводить его в чувство.

— Язон?— она шагнула ближе и участливо спросила:— Вам плохо?

— Нет,— еле выдавил из себя очарованный герцог,— мне хорошо.

Катерина хмыкнула. Язон вдруг обнаружил, что она стоит почти вплотную к нему. Это было слишком большим искушением.

Руки герцога молниеносно обвились вокруг женской талии, сдавили, точно железным кольцом. Катерина пискнула от испуга и вдруг оказалась с силой вдавлена в мужское тело. Твердый рот смял ее губы, горячий язык с ошеломляющей настойчивостью скользнул в глубину ее рта, не давая сказать и слова. Зато нижней частью своего тела она сполна ощутила всю силу и объем герцогского желания. И, судя по всему, оно было далеко не средних размеров! Бедняга вдруг поняла: вот он, средневековый сексуальный маньяк!

Пальцы Катерины разжались, сумка выскользнула из рук и с глухим стуком шмякнулась на пол. Смущенные горничные тихо выскользнули за двери вслед за озадаченным Жако.

* * *

Наверное, я должна была возмутиться, залепить пощечину и облить Язона ведром презрения. Но ничего этого делать мне не хотелось. В конце концов я тоже не железная, да и мужчины у меня давно небыло... Может и правда, пора переводить наши отношения в новую плоскость? Он ведь и замуж обещал...

Пока тело таяло в горячих герцогских руках, перед внутренним взором вдруг возникла прошлая ночь. Лес, луна, поляна... и розовощекое напудренное лицо под гигантским париком с буклями и двумя павлиньими перьями. Лицо почему-то страшно хотелось назвать мордой. Оно таращилось на меня, поджав губы, и при этом в его взгляде было столько негодования и злости, что я испугалась. Мне вдруг показалось, что это не воображение мое разыгралось, а я на самом деле вижу мадам Конкордию, или кто там она.

Ошеломленная, я рванулась из крепких объятий, уперлась Язону в грудь и попыталась его оттолкнуть. Это было все равно, что толкать бетонную плиту! Он даже не шелохнулся.

— Эммм, Язон?!— я с трудом смогла увернуться от его ищущего рта.— Вам не кажется, что мы недостаточно знакомы?

— Я готов начать знакомиться прямо сейчас!— заверил меня Его Светлость и попытался запустить руку в ворот моей рубашки.— Ай!

Я извернулась и вцепилась зубами в герцогскую длань. Светлость взвыла, потрясая раненой ладонью, и я смогла вывернуться из его рук. На всякий случай, схватила сумку и отпрыгнула подальше. На Язона было страшно смотреть.

Всклокоченный, в небрежно распахнутой рубашке и мятых бриджах, он смотрел на меня с таким выражением, что мне невольно захотелось назад к моему монстрику. Странное дело, двухметровое, мохнатое когтисто-зубастое чудовище я не боялась, а вот галантный кавалер герцог де Верней вызывал у меня смутные опасения. И эта Конкордия... смотрела так, будто я целовалась с ее мужем! Эх, что-то здесь дело нечисто, пора брать "языка".

* * *

Оставив Его Светлость приходить в себя, я плавно переместилась в покои герцогини и заглянула в каморку Розетты. Девушка, которая всю ночь бегала по лесу на четырех лапах, утром проснулась в прежней комнате, но сразу же прибежала на новое место жительства. Я тут же, не сходя с места, потребовала горячую ванну, мыло и мочалку. Два часа молча ждала, пока нагреют воду, пока втащат в комнату огромное медное корыто на ножках, но когда десять горничных начали в двадцать рук снимать с меня одежду, я озверела!

— А ну вон отсюда все!— заорала я так, что едва не сорвала горло.

Пухлые тетки в белых чепцах ошарашенно замерли, уставившись на меня.

— Но мадемуазель...— начала одна.

— Вон!!!— я демонстративно указала на дверь.

Они медленно, гуськом, то и дело оглядываясь, побрели к дверям.

— А вас, Штирлиц, я попрошу остаться,— по привычке ляпнула я, заметив среди них чепчик Розетты. Все десять с надеждой уставились на меня. — Идите с миром, дети мои,— благосклонно кивнула им на двери,— а ты, дочь моя Розетта, останься. Спинку мне потрешь.

Наконец-то вся эта толпа убралась и закрыла дверь с той стороны.

Постанывая от удовольствия, я быстренько скинула с себя все тряпки, залезла в парующую воду и с наслаждением вытянулась в медном корыте.

— Каааайф!— простонала таким тоном, что горничная густо покраснела.— Ну, что стоишь? Давай, чем у вас там вшей гоняют?

* * *

Поскольку одежду свою я испортила, а повторять вчерашний опыт не было желания, я позволила Розетте нарядить меня в нечто сиреневое, пышное, с кучей нижних юбок и километрами кружев. Правда, от корсета и кринолина напрочь отказалась, а волочащийся подол приказала подшить. Кажется, я начинаю привыкать к роли этакой принцессы на горошине.

В замке царил настоящий ажитаж! По коридору носились толпы слуг с неподкупными лицами, причем, у каждого в руках был либо предмет мебели, либо рулон ткани, либо пара канделябров, подозрительно похожих на золотые.

Я высунула нос из дверей и тормознула знакомого парня. Это был тот самый красавчик, который вчера уронил на меня поднос и сам упал сверху. Ухватив ошарашенного лакея за рукав, я ловко затащила его в комнату и прикрыла дверь.

— Ну, и что здесь происходит?— уперев руки в бока, поинтересовалась я.

Парень помялся, переступая с ноги на ногу, и неловко промямлил:

— Прошу прощения, мадемуазель, не велено говорить...

Я нахмурилась:

— Кем не велено? Кому не велено?

— Его Светлость запретили вам говорить.

Я сдвинула брови, придавая лицу грозное выражение. Это еще что за тайны!

— Молодой человек, или вы мне сейчас все выкладываете, или я сама выбью из вас все подробности!— и я демонстративно потрясла у него перед носом своими кулачками.

Лакей вытянулся в струнку, хоть и побледнел. Вот что значит выучка! Нормальный мужик уже послал бы куда подальше, а этот стоит, глазками хлопает и на дверь косится. Ну уж нет, никуда я тебя отпускать не собираюсь, пока ты мне не скажешь в чем дело!

— Итак...— я подтащила кресло, села в него напротив бедного лакея, откинулась на спинку и положила ногу на ногу.— Я тебя внимательно слушаю.

Парень громко сглотнул, уставившись на мои ноги, оголившиеся чуть ни не до самых коленей. Я видела, как он тщетно пытается смотреть в сторону, но взгляд то и дело возвращался к моим икрам.

— Итак...— я подтащила кресло, села в него напротив бедного лакея, откинулась на спинку и положила ногу на ногу.— Я тебя внимательно слушаю.

Парень громко сглотнул, уставившись на мои ноги, оголившиеся чуть ни не до самых коленей. Я видела, как он тщетно пытается смотреть в сторону, но взгляд то и дело возвращался к моим икрам. Что ж, кажется, в этот раз я выбрала правильную жертву: сейчас он нам все расскажет!

Призывно улыбнувшись, я переложила ноги с одной стороны на другую в лучших традициях "Основного инстинкта". Лакей нервно отер пот со лба и, кажется, уже был готов упасть в обморок.

— Ма... мадемуазель...— заикаясь, проговорил он,— Его Светлость по три шкуры со всех спустит, если кто проболтается. Он сказал, что это... это... surprise.

— Его Светлости здесь нет,— резонно заметила я, дразня парня голыми коленками,— а вот я есть. И я могу начать снимать шкуры прямо сейчас!

Мягким, кошачьим движением я поднялась с кресла и начала наступать на молодого слугу. Тот инстинктивно попятился, пока не уткнулся спиной в дверь, и вот тут— то я его и поймала! Схватила за грудки, придавила своим первым размером и хорошенько встряхнула.

— Ну?!— заявила грозно.— Я слушаю!

— Его Светлость желают устроить бал в вашу честь!— выпалил бедняга на одном дыхании, а потом его глазки закотились под лоб, и он благополучно съехал вниз по стене.

Я опешила. Слабоватые здесь мужики какие-то. То после совместно проведенной ночи в мужья набиваются, то в обморок падают, как кисейные барышни... А я-то думала, что это в мое время сильный пол помельчал, оказывается нет, и триста лет назад вот такие хлюпики попадались.

Я осторожно потыкалала в парня носком туфли, убедилась, что тот прилег надолго, и решительным движением распахнула двери.

А что, если бал в мою честь, я имею право заказывать антураж и музыку!

* * *

Его Светлость обнаружился в главном зале, в окружении слуг, которые наперебой давали советы по украшению стен. Они были так увлечены, что даже не заметили моего прихода. Я немного постояла в стронке, послушала, убедилась, что вкус у местного населения отсутствует напрочь, и решила вмешаться.

Правда, сделала это, как всегда, оригинально.

Для начала поправила вырез платья так, чтобы грудь выгодно приподнялась, затем пощипала себя за щеки, облизала губы и придала взгляду загадочную томность. Ах, да, еще бы не забывать вздыхать многозначительно, после каждого слова...

И вот в таком виде я приблизилась к герцогу.

Дело явно было нечисто. Увидев меня, Его Светлость споткнулся на полуслове, гулко сглотнул и шаркнул ножкой, а его глаза подозрительно забегали, будто искали, куда спрятаться.

— Всем привет, — я растянула губы в приветливой улыбке, продемонстрировав действие зубной пасты и профессиональную работу стоматологов двадцать первого века. Ближайшие из слуг испуганно отшатнулись, герцог побледнел. — А когда нас кормить будут? Уж полдень близится, а завтрака все нет.

— Я сейчас же распоряжусь, — заволновался Его Светлость, оглядываясь на слуг с таким видом, будто искал у них поддержки. — Вы желаете чего-то особого на завтрак или я могу выбрать на свой вкус?

— Нет уж, благодарю покорно, — хмыкнула я и демонстративно покосилась на ярко-розовый шелк, которым драпировали каменные стены зала, — со вкусом, по всей видимости, у вас проблемы.

Он опустил глазки. На суровом мужественном лице отразилась такая же суровая и мужественная работа мысли. Густые брови зашевелились, сходясь в одной точке на переносье, челюсти сжались чуть сильнее, от чего губы превратились в узкую полоску, а от крыльев носа пролегли резкие складки — ни дать, ни взять — роденовский "Мыслитель"! Ему бы еще позу соответствующую — и было бы полное совпадение.

— Я выслушаю ваши пожелания, мадемуазель, — наконец выдал мужчина.

— Хочу омлет на молоке, свежую сдобу, масло, мед и пару чашек горячего шоколада, — оттарабанила я заранее продуманный список. Надеюсь, что уж такие простые продукты у них найдутся, тем более, что в кладовой я вроде бы видела яйца...

— Жако! — герцог кивнул своему подхалиму.

— Будет исполнено, Ваша Светлость!

Вот это выучка, как в армии, — восхитилась я. Еще бы взял под козырек... точнее под парик свой дурацкий, с буклями. Интересно, он его хоть на ночь снимает?

— Вы можете отправляться в свои покои, мадемуазель, — сухой голос герцога вывел меня из задумчивости, — ваш завтрак доставят вам в комнату, как только он будет готов.

— Да уж нет, — я скромно опустила глазки, изображая полную невинность, — можно я тут останусь? Приму участие в общем сабантуе.

— В чем? — он несколько опешил.

— Ну, вы же здесь к празднику готовитесь? Вот, хочу поучаствовать. Надоело одной в четырех стенах сидеть.

Герцог нахмурился, сверля меня подозрительным взглядом, но я упорно смотрела в пол.

— Откуда вы знаете, что мы к празднику готовимся? — спросил он вкрадчивым тоном.

— Ниоткуда! — поспешно ответила я. Подставлять своего осведомителя мне не хотелось, все-таки порядки здесь дикие, цивилизация и билль о правах человека сюда еще не добрались. Мало ли, отдадут бедного парня палачу, а меня совесть замучает.

— Тогда, почему вы так решили?

— Зал украшаете, слуги бегают с умными лицами, перестановки какие-то, — я начала поочередно загибать пальцы. — И все такие сосредоточенные, таинственные, будто иготовится что-то грандиозное. Праздник? — я подняла глаза на герцога и придала взгляду выражение наивного ожидания.

Его Светлость заметно смягчился. Вот шовинист средневековый! Вид наивной дурочки приводит его в восторг, а эмонсипированная женщина двадцать первого века ввергает в ступор. Тьфу!

— Вы правы, моя дорогая, — он как-то вдруг оказался почти вплотную и слегка сжал мою ладонь в своей огромной лапище, а потом поднес к губам и поцеловал, не отрывая от меня мечтательного взгляда. — Мы готовимся к празднику, и у нас есть для этого повод.

— А гости будут? — пропищала я сладким голосом и едва удержалась, чтобы не вырвать свою руку и не вытереть ее о подол.

— Вы моя гостья, зачем мне другие? — буквально промурлыкал Его Светлость, наклоняясь ко мне так близко, что я почувствовала на щеке его дыхание.

Вдоль позвоночника пробежались, группируясь в стройные ряды, мириады мурашек, а в животе зашевелилось что-то, подорительно напоминающее... нет, не бабочек, а, скорее, чувство невесомости, от которого предательски ослабли ноги и щеки полыхнули жаром.

Я неловко прочистила горло и попыталась отодвинуться, но это было практически невозможно. Вторая герцогская рука обвила мою талию железным кольцом и я в одно мгновение оказалась прижатой к сильному мужскому телу. Он прижал меня так, что мою многострадальную грудь расплющило о его твердый торс, а наглый герцогский нос зарылся в волосы на моей макушке, шумно втягивая исходяий от них запах.

— Ммммм... как вы приятно пахнете, мадемуазель, как английская роза... — я не видела, но мне показалось, что на этих словах Язон закатил глаза.

— Вы не могли бы меня отпустить? — просипела я, пытаясь вырваться и вдохнуть хоть глоток воздуха.

— Я знаю, что должен вас отпустить, — его сокрушенный тон никак не вязался с тем, что его руки сжались на мне еще сильнее, — но это выше моих сил. Вас послало само провидение, теперь я в этом не сомневаюсь. Господь обратил свой взор на нас, грешных, и послал ангела спасти наши души...

Я так опешила, что даже вырываться на мгновение перестала. Да уж, ту толстую тетку на костылях вряд ли можно назвать провидением, да и я не слишком на ангела смахиваю, хотя и страдаю, иногда, приступами наивной доброты. И чего же он теперь от меня ждет? Чего ему надобно?

— Мне кажется, — начала я миролюбиво, — что мы с вами друг друга не поняли. Я здесь оказалась случайно и у меня нет ни малейшего намерения нарушать ваш привычный уклад. То, что произошло — всего лишь досадное недоразумение...

Мое словоизлияние прервал дикий вопль наподобии "ЙОХУУУ!!!", а затем в зал ворвалась целая толпа в белых передниках и таких же колпаках. Впереди летел, махая руками и крича во все горло мужик лет сорока: низенький, круглый, как колобок, с необъятным брюшком, красными щеками и такими кустыми усами, что под ними невозможно было различить губы.

— Ваша Светлость! Слава Всевышнему! Мадемуазель, спасительница наша! — колоритный персонаж подлетел ко мне на крейсерской скорости, ухватил за руку, рухнул на колени и прижал мою ладонь к своим усам, явно намереваясь облобызать.

Я от испуга застыла, как статуя, с вытаращенными глазами и только глупо хлопала ресницами.

— Мэтр Жерар, что происходит? — герцог опять нахмурил бровки.

— Куры, монсиньор, куры понеслись!

— К-куда понеслись? — икнула я. Ну вот, сейчас меня обвинят в том, что у них куры разбежались! Опять скажут — бесовское отродье.

— Замковые куры начали нестись, Ваша Светлость! Птичница нашла шестнадцать свежих яиц!

Лицо Его Светлости расплылось в блаженной улыбке, как и лица всех окружающих. По залу пронесся слаженный вздох восторга и благоговения, а потом я услышала, как кто-то в толпе слуг произнес робким шепотом:

— Ангел господень!

И вслед за этим умником и все остальные начали повторять:

— Ангел... ангел! Ангел!!! — и опускаться на колени.

— Вы — ангел, любовь моя, — с пафосом воскликнул герцог и тоже брякнулся на одно колено, — теперь я точно знаю, что сам господь послал вас как награду за наши страдания!

У меня был настоящий шок. Стою посреди средневекового зала, украшенного дурацким розовым шелком с идиотскими фестончиками, в одну руку вцепился усатый толстяк в поварском колпаке, в другую — герцог-оборотень, а вокруг толпа человек под тридцать и все, стоя на коленях с блаженным выражением на лицах, пялятся на меня и едва слюну не пускают. Тут было от чего перепугаться!

— Эээээ... милейшие... — робко проблеяла я, — вы меня ни с кем не перепутали?

— Нет, королева моего сердца, вас невозможно с кем-то спутать. Вы — единственная, мой ангел неземной, — произнес ерцог восторженным тоном и снова впился мне в ладонь горячим поцелуем.

— Как-то быстро это все у вас, — я осторожно подергала за руки, но оба мужика вцепились в них, как клещи. — Пару дней назад к палачу отправляли, кричали, что я ведьма, а теперь уже ручки целуете...

Его Светлость сокрушенно вздохнул и виновато опустил голову. Вслед за ним и слуги повторили это движение, по залу пронесся виноватый вздох.

— Да, моя любовь, я не признал вас сразу и вы вправе меня наказать, но поверьте! — он встрепенулся, вскакивая на ноги, пнул блаженно застывшего толстяка, так что тот не удержался и упал на спину, и вновь схватил меня в объятия. — Поверьте мне, что я жалею о своей недальновидности каждую секунду, я ловлю каждый ваш драгоценный вздох, каждый взгляд...

— Ну ладно, ладно, — я оскалилась, пытаясь выжать из себя примирительную улыбку, — ангелу не мешало бы подкрепиться.

— Мэтр Жерар? — одна из герцогских бровей лихо заломилась и в толстяка уперся проникновенный взгляд. — Моя невеста желает трапезничать!

Ого! Я потрогала свой лоб. Да нет, вроде температуры нет... а когда это я невестой стала?

— Эээммм... Ваша Светлость? — осторожно подергала я его за рукав, — что-то не припомню, когда это я стала вашей невестой?

Он окинул меня каким-то плотоядным взглядом и с пафосом произнес:

— Мадемуазель, прошу нижайше меня простить, но вы так поразили меня в самое сердце, что я принял желаемое за действительное. Вы достойны всего самого лучшего, и конечно же предложение руки и сердца должно проходить в более соответствующей обстановке. Это все, — он широким жестом обвел зал и толпу, — делается для вас. Для вас в этом замке за столько веков впервые зазвучит музыка, и я открою бал с самой прекрасной женщиной, которую только видел...

— Кошмар! — пробормотала я, опасливо отодвигаясь. — Так мне еще и плясать придется?

В этот момент какая-то неведомая сила заставила меня поднять взгляд к каменным сводам замка. Будто кто-то взял меня за волосы и потянул, вынуждая посмотреть вверх.

Под куполообразным потолком сгустился знакомый черный туман, который прямо на глазах начал разглаживаться, превращаясь в плоскую поверхность цвета обсидиана. Буквально в считанные мгновения передо мной образовалось нечто вроде черного полированного зеркала, в глубине которого я с изумлением и досадой разглядела напудренные щеки и башнеобразный парик.

"А это чучело здесь что делает?" — подумала я.

"Помни! Этой ночью, после заката!" — прогремел у меня в голове какой-то потусторонний, будто усиленный эхом, голос, и жертва средневековой косметологии разразилась противным, каркающим смехом.

Туман начал рассеиваться, черное зеркало превратилось в дым и истаяло, точно по мановению волшебной палочки. Я невольно сглотнула: тетка явно умела колдовать, а это уже могло стать проблемой. Но и сдаваться я не собиралась. Если нужно встретиться с ней один на один — я встречусь. И пусть тогда пеняет на себя!

Исполненная решимости, я взглянула на герцога.

— Так когда, вы говорите, бал будет?

— Завтра! Как вы понимаете, подготовка займет весь сегодняшний день, а ночью...

Язон виновато отвел глаза.

— А ночью вы все превращаетесь в зверюшек и метите территорию вокруг замка, — подсказала я.

Народ обалдел. Как я поняла, о собственной ночной жизни не знал никто, кроме герцога, которому я же и рассказала. Видимо, наивные люди считали, что по ночам они просто впадают в глубокий сон, а утром чинно просыпаются в своих постельках. Что ж, многие знания — многие печали. Может и не стоило раскрывать им эту "жуткую" тайну, но что поделать — дело уже было сделано.

По рядам слуг пронесся нестройный гул. Люди начали перешептываться, с тихим недоумением глядя то друг на друга, то на меня, то на Их Светлость. Язон моментально взмахнул рукой, призывая всех к порядку.

— Да! — заговорил он зычным, уверенным голосом — ни дать, ни взять, предводитель племени. — Все это время мы вели двойное существование и обитали в двух телах! Днем мы ходили на двух ногах и пытались сохранить подобие порядка в этом замке, а ночью наши тела обрастали шерстью и мы теряли человеческий разум. Но теперь этому приходит конец! Спасительница уже здесь! Замок оживает! И я уверен, как только благородная мадемуазель Катрин согласится стать моей женой — проклятие исчезнет и мы будем спасены!

Успокоенный народ прокричал троекратное "Ура!" — и разве что чепчики в воздух не полетели.

В этот момент у меня громко и настойчиво забурчало в животе. Все моментально притихли, герцог мило покраснел, а мэтр Жерар вскочил с колен и захлопотал вокруг меня, как наседка.

— Барышня желают трапезничать! — суетливо приговаривал он, раздвигая локтями толпу прислуги.

Пока мы с герцогом устраивали здесь образцово-показательное выступление, в зал набилась уйма народу. Мужчины, женщины, старики и совсем еще дети — все глазели на меня приоткрыв рот. И в каждом взгляде я видела ожидание чуда!

В какой-то момент мне стало не по себе. Я вдруг поняла, что эти люди действительно видять во мне спасительницу! Сколько веков они заточены в этом замке и ведут полужизнь? Может быть, я действительно попала сюда не просто так? Может, это моя судьба?

На пороге зала я не выдержала и оглянулась. Язон стоял на том же месте, растерянно опустив руки, а на его лице застыло выражение мрачной решимости. Вокруг него тихо перешептывалась толпа.

— Ваша Светлость, — обратилась я к хозяину замка, как можно учтивее.

— Да, мадемуазель? — он встрепенулся, его взгляд посветлел.

— Вы не могли бы чуть позже уделить мне внимание? Нам нужно серьезно поговорить...

— Для вас — все что угодно, моя дорогая.

— Где мне вас ждать?

— Жако! — герцог щелчком подозвал камердинера. — Проследи, чтобы мадемуазель накормили, а потом проводи ее в зимний сад.

Затем его взгляд вновь упал на меня.

— Идите, моя дорогая, — сказал он другим, каким-то ласкающим тоном, — я буду ждать вас в зимнем саду ровно через час.

* * *

Ровно через час я, сытая и, на сколько это возможно, довольная жизнью, уже ждала Язона в зимнем саду. Надо отметить, что место это было необычайно прелестным по сравнению с остальной каменной громадой замка. Здесь стены заменяли высокие арочные проемы, крепящиеся на мраморных столбах, куполообразный потолок украшал витраж с изображением каких-то рыцарей и дев, а по всему помещению в живописном беспорядке стояли огромные деревянные кадки с цветущими растениями. Я с удивлением узнала миндальное дерево, жасмин, клематис и вьющуюся розу. Мраморные столбы увивали дикий виноград и глициния, чьи пышные соцветия душистыми гирляндами свисали вниз.

Между кадками, под сенью раскидистых ветвей и яркой зелени, примостилась плетеная мебель — низенькие столики с гнутыми ножками и такие же кресла, в которых яркими пятнами выделялись бархатные подушечки с золотой бахромой. На одном из столиков я увидела серебряный кувшинчик с высоким горлом и изящной тоненькой ручкой и серебряную же вазу, наполненную свежими фруктами.

— Персики! — обрадовалась я, протягивая свои загребущие ручки. — Какая прелесть!

— Они лежат здесь с того самого дня, как проклятие накрыло наш замок, — сокрушенно произнес Жако. — Не гниют, не усыхают, как и все мы...

— А ты бы хотел, чтобы проклятие исчезло? — я с комфортом расположилась в одном из кресел, взяла персик, придирчиво осмотрела его идеально-бархатистую поверхность и с огромным удовольствием впилась зубами в сочный бочок.

— Это единственное, о чем мечтает весь замок! — Жако сжал руки и акатил глаза, будто возносил молитву.

— Да, но никто не знает, что случится, когда проклятие исчезнет, — решила я поумерить его пыл. — В большом мире прошли уже сотни лет! Передовые технологии, интернет, канализация — и всякое такое. К тому же вы все снова начнете стареть и умирать!

Последнее мне показалось самым серьезным аргументом в пользу так называемого проклятия. Жить вечно и не стареть могли только вампиры в фентезийных книжонках. Правда, для этого им приходилось пить кровь, а тут вечная молодость и долголетие достались практически бесплатно!

— Я бы с радостью постарел и умер! — с горячностью заявил камердинер. — Если бы моя дочь наконец-то разрешилась от бремени!

— Что?! — я подавилась нежной мякотью и закашлялась. — Какого бремени?

— Моя дочь, Луиза, беременна. Она ждала дитя, когда на нас обрушилось черное колдовство, и до сих пор его ждет.

Он произнес это с такой глубокой печалью в голосе, что я невольно прониклась. отложила надгрызенный персик и уже более серьезно взглянула на мужчину.

— И много таких в замке?

— На сносях? Да человек десять есть.

— И младенцы есть? — я вдруг поняла, что с волнением ожидаю ответа.

— И младенцы, и дети постарше...

Я задумалась. Оставаться вечто молодым — это одно, а вот оставаться вечным младенцем — это совсем другое, такого я бы и врагу не пожелала! Сразу вспомнился фильм "Интервью с вампиром" и одна из его героинь — девочка по имени Клодия, которая навсегда осталась ребенком.

"Вот злобная старушенция! — подумала я, вспомнив ту тетку, что отправила меня сюда, толкнув со ступенек магазина. — Наверняка, без ее участия здесь не обошлось... А может, они за одно с этой, напудренной? Или вообще, одно и то же лицо? Здесь же есть магия, а значит, все возможно!"

Хлопнула застекленная дверь зимнего сада. К нам быстрыми шагами приближался герцог.

— Жако, можешь быть свободен, — Его Светлость царственным жестом отпустил слугу.

Тот привычно изогнул спину в угодливом поклоне и бесшумно удалился, но я успела поймать брошенный на меня взгляд, полный мольбы и надежды.

— Вы желали поговорить со мной? — Язон нежно облобызал мою руку и опустился в соседнее кресло.

— Да. Если уж вы по каким-то своим причинам выбрали меня на роль спасительницы, то должны, хотя бы, поделиться со мной информацией. Расскажите, что вам известно об этом проклятии. И еще, это правда, что беременные женщины не могут родить, дети не взрослеют...

— ...а умирающие не умирают, — закончил герцог с горькой усмешкой. — Это правда. Наш замок проклят. И только я один в этом виноват!

Я невольно придвинулась ближе, ожидая, что сейчас узнаю какую-нибудь страшную и кровавую тайну. Наверняка, хозяин заколдованного замка совершил какое-то ужасное преступление, раз был так жестоко наказан вместе со своими людьми.

— Да в принципе и рассказывать нечего, — он вздохнул и потер складку между бровей, — я был молод, глуп и самонадеян. И считал, что нет такой силы, с которой я бы не смог совладать...

Постепенно, шаг за шагом, герцог начал рассказывать мне свою историю. И чем дольше он говорил, тем больше во мне поднималось удивление, перешедшее под конец рассказа в откровенную ярость.

— Так это что же получается, — протянула я, мысленно складывая все кусочки мозаики в объемную картину, — эта ваша Конкордина — настоящая ведьма?

— Скорее колдунья, — невесело усмехнулся Его Светлость.

— Блин. Прямо сказка какая-то получается... только страшная.

Я встала из-за стола. В голове кипело столько мыслей, что не было никакой возможности усидеть. Тело требовало движения.

Заложив руки за спину и придав лицу выражение глубокой задумчивости, я пару раз прошлась вдоль павильона. Одна назойливая мысль не давала покоя. Она вилась у меня перед глазами, точно муха, и отогнать ее не было ни малейшей возможности. Наконец, не выдержав, я обернулась к герцогу. Тот сидел, не шевелясь, и внимательно наблюдал за мной.

— Значит, эта Конкордина вас прокляла вместе со всем замком и его обитателями? И каждое утро вы просыпаетесь в том же месте и в том же положении, что и в первый день после проклятия? Но при этом помните все, что было вчера. Так?

— Так.

— И в замке тоже ничего веками не меняется, что бы здесь не происходило, утром все возвращается на свои места.

— Правильно.

— Плюс, как я поняла, по ночам все жители превращаются в диких животных, а вы вообще в какого-то фантастического монстра!

Герцог скривился, будто раскусил лимон:

— Это уже вы мне сказали, мадемуазель. До вашего появления, мы все были уверены, что ночами крепко спим.

— И вас не смущало, что днем вам не хочеться есть? И отсутствие других человеческих потребностей?

Он пожал плечами:

— Я какое-то время даже думал что умер и попал в ад.

— Ладно, — я остановилась напротив него и примирительно кивнула, — не буду спорить. Но ведь сейчас, когда я здесь, все изменилось? Замок оживает? И ваша подруга в фижмах тоже активизировалась. Чует мое сердце, не к добру это, — последнюю фразу я пробормотала себе под нос.

— Конкордина опять являлась вам? — забеспокоился Его Светлость.

— Да нет, — поспешила я его успокоить, — все нормально. Вы мне вот что скажите. Вы и в самом деле считаете, что я именно та, кто спасет вас от проклятия?

— Да, — просто ответил он, но при этом в его голосе прозвучала такая непоколебимая уверенность, что я невольно прониклась уважением.

— И каким же образом? Выйдя за вас замуж?

— Да, — он отвел глаза и печально вздохнул, — но все не так просто. Ведьма поставила одно условие, практически невыполнимое.

— Это какое же?

— Я должен вас полюбить... и любовь эта должна быть взаимной.

Я скептически осмотрела его с ног до головы, отметив и мрачное выражение лица, и напряженную позу, и смешную по меркам XXII столетия одежду.

— Судя по сегодняшнему утру, полюбить меня вы более чем готовы, — не сдержала едкого замечания.

— Слово герцога д'Арвентиль, в моем замке вам бесчестие не грозит! — Его Светлость яростно сверкнул глазами и сжал кулаки с такой силой, что побелели костяшки пальцев. — Признаюсь, с утра я был немного не в себе, но сейчас уже взял себя в руки и рассчитываю на ваше согласие стать моей женой.

Он проворно вскочил на ноги и с грациозностью Казановы бухнулся передо мной на одно колено. Я даже отшатнулась от неожиданности, но он успел поймать мою ладонь и тут же прижал к губам. Кажется, я уже начинаю привыкать видеть его в такой позе.

— Вы единственная женщина, которую я возжелал за все века моего заточения в этом замке! Разве это ни о чем не говорит? — патетически воскликнул он, лобзая тыльную сторону моей кисти.

Я подавила желание вырвать руку и обтереть ее о подол. Эх, нелегко даются мне все эти средневековые тонкости ухаживания!

Между тем герцог продолжал:

— Посмотрите вокруг, ваше появление здесь принесло перемены! Замок начал просыпаться! Какие еще нужны доказательства?

— А любовь? — пробормотала я, обескураженная его напором.

— Что — любовь? — нахмурился он.

— Ну, вы же сказали, что должна быть взаимная любовь, чтобы проклятие пало.

— Она будет! — уверенно заявил он, подтверждая свои слова резким кивком. — Когда вы станете моей женой, я научу вас любить!

Я неловко откашлялась и выпутала руку из его цепких пальцев.

— Знаете, — произнесла, отходя от него и не скрывая сомнения в голосе, — вряд ли что-то получится. У нас с вами слишком разные понятия о любви.

С этими словами я вышла, оставив герцога стоять на коленях посреди зимнего сада, залитого солнечным светом.

* * *

Вечер наступил слишком быстро. Я не успела принять окончательное решение и теперь с тоской смотрела на заходящее солнце, сидя у себя в комнате.

Что мне делать? Пойти на встречу с ведьмой и вернуться домой? Это был самый простой вариант, но перед глазами постоянно маячили одухотворенные лица замковых слуг, их взгляды, в которых застыла тоска и надежда. А вдруг я действительно их единственный шанс на спасение? Смогу ли я вернуться к прежней жизни и забыть эти дни, как кошмарный сон, если буду знать, сколько младенцев здесь так и не появилось на свет, сколько старцев и безнадежно больных молят о смерти, сколько детей никогда не станут взрослыми, навсегда оставшись в этом месте без времени?

Моя совесть не даст мне спать спокойно. Права была та мегера с костылями, когда сказала, что я ей подхожу. Вот уж точно, я не смогу покинуть этот мир, не попытавшись помочь ему.

Но с другой стороны тут же возникает вопрос: как? Условие для снятия проклятия — обоюдная любовь. Язон должен полюбить, и его избранница должна ответить взаимным чувством.

Я вздохнула и с тоской огляделась. Пышное убранство комнаты не вызывало ничего, кроме ностальгии по лаконичности и удобствам XXII века. Остаться здесь навсегда? Бррр!

— Мадемуазель, — в комнату осторожно вошла Розетта. В ее глазах светилось неприкрытое обожание. — Позвольте я зажгу свечи, уже темнеет.

Я равнодушно кивнула. Последние солнечные лучи скользнули по противоположной стене, бросая красноватые блики на старинный гобелен, и комната погрузилась в полутьму. На небе медленно всходила багровая луна.

Розетта зажгла пару серебряных канделябров и поставила их на столик поближе ко мне.

— Чем там занят Его Светлость? — поинтересовалась я, как бы между прочим.

— Проверяет, все ли готово к завтрашнему дню.

— Он не теряет надежды, — хмыкнула я и покачала головой, удивляясь собственным мыслям.

— Мы все не теряем надежды, — неожиданно серьезно ответила служанка. — Мы верим, что вы и есть та, что снимет проклятье.

— Да, но для этого мы с герцогом должны полюбить друг друга! А я что-то не замечаю в себе признаков этого светлого чувства, — я не сдержала иронии.

— Любовь вообще странная штука, — вздохнула Розетта. Она делала вид, что стирает пыль с кофейного столика, а сама искоса поглядывала на меня. — Никогда не знаешь, где тебя настигнет...

— О-о! Да ты еще и философ! — я рассмеялась. — Наверное, часто влюблялась?

Она хотела что-то ответить, даже открыла рот, но именно в этот момент наступил пресловутый "час Х". Девушка задрожала, глаза ее закатились, тело окутал уже знакомый мне темный туман. Я лишь услышала, как она падает на пол — и в следующий миг к моему креслу подбежала рыженькая лисичка с симпатичным хвостом и глазками-бусинками.

Откуда-то из замковых коридоров донесся знакомый звериный рык.

— Ну вот! — пробормотала я, подбирая подол и готовясь к очередному прыжку из окна. — Опять та же песня!

Лисичка тявкнула, явно меня узнавая, и закружила вокруг моих ног, то и дело задевая хвостом. Она вопросительно смотрела то на меня, то на двери, ведущие в коридор, за которыми уже раздавались быстро приближавшиеся шаги.