Fate/ Slaughter Notes

"Ещё один мастер пришёл за советом?"

Напрягши зрение, он окинул взором прибывшего в его обитель человека. Чего он хотел — кто знает. Может, даже просить убежища и защиты — вряд ли, конечно. Наблюдатель узнал бы о таком положении дел первым, есть у него свои механизмы.

В слабом, едва пробивающемся сквозь мрак ночи свете фонаря медленно вырисовывалась невысокая фигура. В каждом движении членов виднелась нервозность, выдававшая пришельца с потрохами — ему не по себе в мрачной, полутёмной церкви. Может, он даже хочет быстрее уйти отсюда, но не может. Лишние пучки света приоткрыли Кирею лицо вошедшего — юноша лет семнадцати, весьма измождённый на вид. "Очередной школьник. Может, даже скоро выпускаться".

Кирей удовлетворённо расплылся в дежурной приветственной улыбке. Ещё один заблудший агнец стада рабов Божиих — как раз по профилю Котомине Кирея.

— Добро пожаловать в обитель духа Господа нашего, сын мой. Что привело тебя в столь поздний час? Желаешь узнать совета или хочешь в чём-то покаяться?

Странное началось сразу же — Кирей, искушённый в тонкостях человеческой психики и языка тела, не увидел никаких изменений. После таких слов люди хоть как-то реагируют — не обязательно падают на колени, обнимают ноги и заплетающимся языком выливают на тебя ушат помойной водицы своих тёмных дел и помыслов. Они могут слегка измениться в лице, могут расслабиться либо напрячься, хотя бы моргнуть. Но к посетителю это не относилось — всё та же лёгкая нервная дрожь, полупустой взгляд из-под стёкол очков, смотрящий то ли в душу, то ли попросту сквозь священника, непроницаемая маска вместо лица, на которой не дрогнет ни один мускул.

— С тобой всё в порядке, сын мой? — Кирей решил не отступать перед лицом незнакомца. Хоть ему и было непривычно признаваться самому себе в том, что от этого парня ему не по себе, но давать слабину — это было не его амплуа. — Расскажи же, какие печали привели тебя в храм божий?

Отклик спустя секунду после последнего звука. Взгляд юноши перестал смотреть вдаль и сфокусировался на лице Кирея, смотря прямо ему в глаза. Что-то неуловимо поменялось в его взгляде, что-то знакомое мелькнуло в его глазах, но вот что именно — Кирей не успел сообразить. Пришелец заговорил.

— Не скоро свершается суд над чужими делами, от того и не страшится сердце сынов человеческих делать зло, — подростковым, но чересчур надтреснутым для простого мальчишки голосом ответил пришелец, без обиняков перейдя в наступление. — Ты виновен, лживый жрец лживого бога, в преступлении, которому нет прощения.

Кирей не был бы самим собой, если бы не держал себя в руках. "Странный мальчишка," — подумал он, просчитывая в уме действия на ближайшие минуты. "Что-то с ним не так. Сейчас узнаю, что."

— Не осуди, да не судим будешь. Так завещал нам господь наш Иисус Христос, а ты приходишь в храм Его и поносишь слугу Его? Гордость есть смертный грех. Ты можешь покаяться в хуле, сын мой, он простит тебя.

— Язык твой лжив, человек. — Ответил парень, смотрящий в лицо Кирея. В его голосе добавилась пара ноток, придававшая словам зловещий оттенок. — Коварный язык не найдёт добра, и лукавый язык попадёт в беду. Душа твоя черна, как и сердце твоё, и не нужна мне твоя исповедь.

— Кто из вас без греха, пусть первым бросит в меня камень. Так сказал он, кто пострадал за наши грехи, а за твою хулу, малец, лет четыреста назад ты бы горел на костре. — "Сумасшедший? Вряд ли, от сумасшедших у меня бы не шли мурашки по коже." — Речи твои нечестивы, не питаешь уважения к слугам, несущим слово Его, подобно язычникам, распявшим Его. Но повторю, покайся в грехе своём. — "Прямо с порога говорить такое? Либо он сошёл с ума, либо может себе это позволить."

— Без греха? Раб? — Посетитель гневно дёрнул щекой. — Винишь меня за гордость, сын Адама и Евы, но сам покрыт грязью и струпьями, подобно нищему, слепому разбойнику в вонючей канаве? Сердце твоё черно и мертво, как засохший плод, что не успел сгнить в палящем зное пустыни. Оно есть дар кумиров, что ты сотворил себе. — Кирей невольно сглотнул. Тут парень попал в точку, пускай даже и иносказательно. "Или нет?" — Заповеди, что Моисей принёс с горы Синай, ты нарушил множество из них.

Замолчав, он поправил оправу очков. Такой человеческий жест чуть не заставил Кирея снести голову маленькому нахалу, и он это заметил. Слегка повернув голову в сторону невольного движения, он продолжил:

— Не ты ли убил учителя своего? Не ты ли презирал отца своего? Не ты ли украл их вещи, как вор в ночи? Не ты ли вскружил голову дочери Евы, что чуть не пала жертвой руки твоей? Сей список грехов далеко, далеко не полный. Можешь сказать мне, что совращён ты был с пути истинного тельцом золотым, но, не желай ты этого, ступил бы ты с пути истинного? На твоих глазах — целый бесовское представление, в которой ростки мои убивают друг друга. Я вижу тебя насквозь, прогнивший священник Котомине Кирей, убийца на службе тленной Церкви, поклоняющейся лжи и возводящей её выше Бога.

Выдержав паузу, он закончил свою речь простой фразой:

— Я пришёл за своей паствой, человек. Выпусти её, и я дарую тебе прощение.

"Неужели!.."

Не успел парень в очках договорить, как в его голову полетели лезвия черных ключей, а сам Кирей резко подался назад...