Комендант стоял перед девчонкой (которая, к сожалению, является его госпожой) и краснел как нашкодивший пацан, кусая губы с досады, что его так мягко и ненавязчиво 'опустили', да еще и при этом выскочке, привезенным хозяевами из столицы.
Земля слухами полнится — уже каждой собаке в крепости известно, что нового охранника выкупили на аукционе рабов. Причем отдали за гроши — в довесок к смазливой 'игрушке', приобретенной лаэром Асланом, потому что слишком строптивый, к тому же потерявший товарный вид раб утратил свою ценность.
'Нежного мальчика', как высказалась о мальчишке-наложнике жена Инвара (Марта), распоряжающаяся в доме, сам он видел лишь мельком, пока тот неловко сползал с лошади и неуверенно шел через двор к дому.
Уставший, замученный, совсем юный симпатичный мальчик, наверное, ровесник или чуть младше, чем его собственный сын, Мартин...
Но лаэр Аслан вне обсуждения и осуждения. Поступки Господина — на его собственной совести. А то, что Аслан уже 'опробовал' новенького этой ночью, было слышно всем, кто нес патруль на той стороне крепостной стены Замка, куда выходят окна хозяйской спальни. И, возможно, было бы слышно остальным, если бы здесь, в казарме, не оценившие по внешнему виду достойного бойца, ребята не связались с этим Дереком, еще одним новеньким, будь он неладен — столько проблем!
Упоминание о рабстве Дерека и о способе получения этого шрама, распахавшего пол лица, попытки указать место пришлому, о котором никому ничего не было известно, кроме того, что он выкуплен из рабства, а вовсе не по доброй воле пришел к лаеру Аслану, чтобы присягнуть ему на верность, окончились 'ничьей'... хотя, если считать 'по душам' — 1:6. В счете ведет новенький... Ребята, конечно, не собирались доводить дело до смертоубийства, а этот 'Меченый' будто с цепи сорвался — словно ему терять было нечего..., да и своей никчемной жизнью он, похоже, не дорожил, отмахиваясь руками (безо всякого оружия) и ногами направо-налево. Об этом 'в красках' поведал сынишка, который оказался очевидцем ночного происшествия. Ребята 'озверели', но скрутить его так и не удалось — новенький предпочел бы сдохнуть. Хорошо, что вмешались старшие, растащив затеявших весь этот цирк молодых драчунов, выясняющих отношения, кто круче, чтобы занять 'иерархическую' нишу...
Тесса вздохнула и, заметив, что комендант уже побагровел и готов провалиться сквозь землю или, что более очевидно, свернуть ей шею (впрочем, это он делал часто, но только мысленно, когда она вмешивалась в его епархию со своим 'уставом' — идеи в голове дочери знаменитого, уважаемого военачальника рождались с пугающим постоянством. Лучше бы она на отцовских солдатах упражнялась. А муж не спорит, разрешая девчонке играться с гарнизоном взрослых, закаленных суровыми условиями и участвовавших не только в парадах, но и в кровавых компаниях мужчин, словно ребенку с горсткой оловянных солдатиков. Только уж совсем нелепые идеи мудрый не по годам Аслан отклонял, мягко объясняя 'своей девочке' ее неправоту).
Девушка сжалилась:
— Если Вы не возражаете, Инвар, я бы хотела поручить Дереку особое задание. Мне на первое время нужен будет верный человек для наложника господина, Ренальда. До вечера Дерек побудет с ним, Вы не против?
— Воля Ваша, госпожа Тесса, — серьезно ответил Инвар. — Только можете выбирать любого — мы все верны присяге лаэру Аслану, — поддел он, слегка уязвленный предыдущей речью девчонки.
— Отлично! — просияла Тесса. — Дерек, ты поступаешь в мое личное распоряжение...
— Я думал, что и так полностью в Вашей власти, — съехидничал парень.
— Языкааастый... — протянул Инвар, хмыкнув. — Ты Устав не вызубрил еще? Могу предоставить тебе карцер на сутки. В уединенном месте, на голодный желудок, говорят, лучше запоминается... — и вдруг рявкнул:
— Ты с кем разговариваешь?! Забыл, кем является госпожа Тесса?!!
Дерек хоть и ожидал, что его одернут за слишком развязный фамильярный тон, тотчас вытянулся по стойке смирно:
— Никак нет!
— Свободен! Исполняй приказ своей госпожи, — 'отпустило' коменданта.
— Благодарю Вас, Инвар, — вздохнула девушка, кивнув защитнику.
— Я буду над собой работать, — неопределенно пообещал Дерек.
Но почему-то ни Тесса, ни Инвар ему не поверили.
В крепости царили странные взаимоотношения (перенятые лаэром Асланом от своих варваров) — соблюдения субординации требовали только в случае крайней необходимости (для показухи 'при гостях', и чтобы пресечь заведомо проигрышные идеи и варианты), или по настроению, когда это было более выгодно 'старшим по званию' или лениво было отстаивать свою точку зрения.
— Ладно, Дерек, тебя сейчас Рута проводит.
— А в чем заключаются мои обязанности?
— Я подойду чуть позже и тебе объясню. Пока просто побудь с Рени, прогуляйтесь по саду. Он здесь никого не знает и вряд ли готов познакомиться хоть с кем-то именно сегодня. Ты — прямо скажу — не лучшая кандидатура, но тебя он, по крайней мере, знает. Найдите какой-нибудь тихий уголок и подышите свежим воздухом. Не надо никому мозолить глаза... И, Дерек... Как бы тебе не хотелось высказаться — держи свое мнение при себе. И лучше вообще молчи, если не найдешь нейтральной темы для разговора с Ренальдом, хорошо?
— Да, госпожа, — кивнул парень и еле слышно добавил, — и какой тогда смысл?
* * *
Рута, не то горничная, не то многофункциональная служанка госпожи Тессы, оказалась за дверью. Она уже получила задание (поэтому Тесса так долго и 'мыла руки') и сразу повела новенького охранника к покоям мальчика-наложника, не задавая лишних вопросов.
Взгляд идущего позади мужчины приятно ласкал ее, 'облизывая' с головы до ног, и Рута отчетливо чувствовала в мужчине желание, как у них бывает после долгого воздержания, когда уже не имеет принципиального значения ни цвет волос женщины, ни размер ее груди...
Она немного побаивалась этого Дерека, но в то же время — жалела — такой красивый парень... был...
* * *
— Ну, и что Вы мне скажете, Инвар?
— Я виноват...
— Нам же ведь не нужна в казарме штатная единица духовного лидера... или нужна? Я всегда была уверена, что Вы отличный идеолог и сумеете найти нужные слова, чтобы объяснить, что хорошо, а что плохо в мирное время, и во что трения ребят между собой могут вылиться в не-мирное...
— Я поговорю с личным составом.
— Спасибо, Инвар, — кивнула Тесса. — Идите... Мазь возьмите.
— Да эти 'орлы' уже о себе позаботились, — невесело усмехнулся комендант.
— А у Дерека здесь друзей нет и о нем пока заботиться некому... И, кстати, у меня мазь по особому рецепту сделана.
— Тогда возьму, новенький их хорошо 'обработал'.
— Кстати, а как раненые?
— В норме. В лазарете только Орис и Юджин...
Не успела Тесса достать еще одну баночку с чудодейственной мазью, прикупленной по случаю про запас у сопровождавших ее в Замок варваров (кстати, в составе их мази были какие-то компоненты, которые они отказывались называть, но заживляла их мазь в разы быстрее), как под окном раздался зычный голос комендантши:
— Это еще что такое?!
— Шухер! Марта! — прозвучал приглушенный мужской возглас и послышался треск веток.
Тесса подскочила к окошку и увидела только покачнувшиеся кусты — подслушивающие ребята (зная, что комендант идет 'сдаваться'), благополучно ретировались.
— Кто вас сюда звал?! Ах, паршивцы, чего удумали... А ну, марш по своим местам! — разорялась им вслед Марта.
Инвар закатил глаза и хлопнул себя рукой по лбу.
— Вашей жене, Инвар, только в контрразведке работать — ни один шпион мимо не проскочит.
— Ага... И никакого дополнительного звукового оповещения не надо — не хуже сирены... — досадливо сморщился он.
— Да уж, господин комендант, у Вас не только идеология хромает, но и с маскировкой проблемы, — рассмеялась Тесса, отворачиваясь от окна.
— Сутки карцера паршивцам! — с чувством сказал Инвар.
— А Марте — благодарность объявить перед строем — за проявленную бдительность... — улыбнулась девушка. — Ну, не будьте столь строги — они же переживают. Вы лучше их Марте в помощь отдайте на сутки — у нее, наверняка, есть куча неотложных дел, где требуется грубая мужская сила. Она-то их рассмотреть успела — не отвертятся.
— Точно! Так и сделаю, спасибо за идею!
— Обращайтесь, Инвар, всегда рада помочь...
* * *
Мелкий красавчик тихонечко лежал в кровати, завернувшись в легкое пушистое одеяло, словно в кокон. Дерек поморщился, а потом и вовсе передернул плечами, представив, после какой 'веселой' ночки тот отлеживается. У него самого тоже ночь выдалась не скучная, но оказаться на месте этого блондинчика (что вполне могло бы случиться месяц назад), Дереку казалось омерзительным.
В помещении было довольно тепло, даже душновато, но мальчишка продолжал париться под ворохом тряпок, словно мерз.
Впрочем, так оно и было — его слегка знобило и из-за дискомфорта пониже спины (сама спина после великолепного утреннего массажа сейчас почти совсем не беспокоила), и из-за моральных терзаний.
Рута тихонько проскользнула в дверь и подошла к Рени:
— Госпожа Тесса велела Вас отправить в сад.
— Хорошо, — вздохнул Ренальд и, охнув, сел в кровати.
— Давайте, я помогу Вам одеться, — предложила девушка.
— Мы сами справимся, красавица, — бодро пообещал Дерек. — Ты можешь идти, только скажи, где вещи взять.
— Вещи я сейчас принесу, — засуетилась девушка. — Может быть, все-таки помочь?
Рени настороженно покосился на здорового охранника, тот еле заметно покачал головой, и мальчишка натянуто произнес:
— Спасибо, я сам...
Рута положила на кровать совсем новенькие вещи для наложника господина и вышла.
— Ну что, 'конфетка', заворачивайся в свои фантики и пойдем, я тебя выгуляю.
— Отвернись, пожалуйста, — попросил Рени, не решаясь откинуть одеяло при этом несносном молодом мужчине, ехидничавшим над ним при каждом удобном случае всю дорогу сюда — неужто и здесь от него не будет покоя?
— Неужели ты меня стесняешься? Из тебя за одну ночь сделали настоящую 'девочку'?
— Перестань... — спрятал лицо в ладонях мальчишка.
Сквозь спутанные длинные пряди волос Дерек увидел отчаянно запылавшие аккуратные ушки.
— Да, ладно, только не хныкай — я отвернусь, — великодушно пообещал боец, немного устыдившись (вряд ли у Мелкого был выбор, и не только этой ночью). — Давай, собирайся живо!
Он в самом деле отошел к окну и замер в ожидании, перенеся вес тела на здоровую ногу.
Вид из комнаты наложника господина Аслана открывался великолепный — совсем не такой, как из окон казармы. Но Дерек не переживал из-за такой мелочи по сравнению с тем, чем приходилось Мелкому расплачиваться за вкусную еду, светлую одежду из тонких тканей с великолепными кружевами работы дорогих мастериц и уют, окружавший эту 'птичку в золотой клетке'.
Он слышал, как пацан путался в тряпках, избавляясь от одеяла, потом, кряхтя, шуршал одеждой, шлепал по полу босыми ногами в уборную и обратно и, наконец, несмело позвал:
— Дерек, я не могу разобраться, как это надевать... — упавшим голосом признался Рени.
Отмеченный шрамом мужчина обернулся, окинул Мелкого внимательным взглядом, не смог сдержать приступа не вполне уместного веселья и расхохотался:
— Ты рубашку надел задом наперед, поэтому воротник тебе мешает. Шут гороховый... Хорошо, хоть штаны выдали, а не юбку. Вот эти завязки должны быть на спине, тогда и воротник нормально ляжет. Тьфу! Мелочь, на тебя без слез не взглянешь. Кто тебе такой костюмчик подбирал? Даже Тесса так вычурно не одевается...
— Госпожа Тесса, — поправил расстроенный Ренальд, окончательно запутавшись в рукавах и завязках, потому что не хотел снимать рубашку при Дереке и надеялся вывернуться, стянув только с рук и передвинув ее вокруг шеи.
— Госпожа Тесса, — повторил Дерек, не став спорить по этому поводу, — вряд ли распорядилась бы тебя обрядить как невинного агнца, спешащего к первой исповеди в Храм Всевидящих... Так, хватит возиться! Иди сюда, помогу.
— Я сам! — зло огрызнулся Рени, дернув тонкие завязки (они теперь затянулись в тугой узел), и Дерек подавил смешок.
— Даю минуту — время пошло! Потом выведу тебя, как есть, пугалом огородным — пусть народ тоже повеселится.
— Ладно, помоги, — сдался Рени, устав 'воевать' с несносными тряпками. Он не привык к таким. К тому же он не сомневался, что Дерек исполнит свою угрозу, и тогда он точно станет посмешищем для всех остальных обитателей Замка-крепости. И так, наверное, все слышали, как он кричал ночью... Стыдно-то как... Лучше бы Тесса сама пришла. Рени переживал, что госпожа, которая ему показалась очень доброй и отзывчивой девушкой, на него обижена. Она имеет право обижаться. Ренальд искренне не понимал, как, имея такую молодую и красивую жену, лаэр Аслан решил взять себе в постель еще кого-то... И тем более, не женщину...
— Я готов, — сообщил Рени, поежившись под непривычными тряпками. Нежную ткань рубашки и штанов было очень приятно ощущать голой кожей. Одежда совершенно не сковывала движений, но парнишка все равно был напряжен. Ему придется теперь носить, что дадут, делать то, что велят, вести себя так, как прикажут... Даже призрачная свобода общины была более свободной...
Мальчик старался запретить себе думать о том, что была у него когда-то другая жизнь, что были пять лет, о которых остались только смутные теплые воспоминания — мать, отец, небольшой светлый замок с ажурными башенками, не такой мрачный с виду, как этот Замок-крепость...
А потом был провал в памяти, полгода кошмара, которые детская психика предпочла вычеркнуть, отказывая владельцу в горьких воспоминаниях... только сухие факты — отец погиб, а маленького Ренальда с мамой приютила тихая, незаметная, затерявшаяся в глухих лесах община, где Рени поправлялся после продолжительной болезни, оказавшись среди людей, чуждых насилию и жестокости.
Конечно, Ренальду были доступны маленькие радости в виде наблюдения за залетавшими птицами из окружающего обитель со всех сторон леса, да мелкими насекомыми, за которыми можно было наблюдать, если никто не замечал праздного времяпрепровождения ребенка и не гнал его с улицы в мрачноватое низкое здание— учить очередное писание, а потом, когда стал постарше — переписывать толстые скучные книги... да еще однажды всю зиму жила приблудная кошка... Вот и все развлечения...
Мать почти все время проводила в молитвах, часами простаивая перед образом святого, способного (согласно писанию) воскрешать из мертвых.
Мама много плакала, печаль неизгладимой печатью легла на чело очень красивой женщины, но время постепенно стерло безутешное горе, и молодая женщина словно застыла в безвременье — выглядев теперь скорее старшей сестрой своего сына, красивой, только очень грустной, ушедшей в себя...
Сначала Рени верил в то, что папа вернется, если очень попросить, но отец все не возвращался, а мать все больше отдалялась. И если она и не была в своей келье, то работала на огородном участке, отвоеванном у леса — община жила натуральным хозяйством. Люди мало разговаривали друг с другом без крайней необходимости.
