— Необычно, — заметил Сима спустя минуту и поправился: — То есть похоже на сказку. Спящая красавица и всё такое. Гроб хрустальный... Когда-нибудь придет принц, который поцелует ее, и она проснется.

Мэл хмыкнул:

— Читал в глубоком детстве. Женские сюси-пуси.

— Почему женские?

— Ну, принц, неземная любовь... И что там с поцелуйчиками?

— Да ничего. Принц попадает в заброшенный замок, видит прекрасную принцессу, спящую мертвым сном, в изъеденном молью платье и сдуру целует. И она просыпается.

— Почему сдуру?

— Прикинь, лицо красотки и мозги столетней старухи. В общем, влипнет принц с маразматичкой, выжившей из ума.

Правильная сказка с глубоким смыслом. Урок наивным принцам. Символистик сказал точно: не факт, что Эва вернется к нормальной жизни, если организм переборет действие яда. Что останется от нее? Растение, пустая оболочка...

— Слушай, как ты сказал? Мертвый сон... поцелуй... — задумался Мэл, уставившись в потолок, — поцелуй... смерть... поцелуй... Ашшавара аба *!

Он вскочил и начал собираться: застегнул манжеты на рукавах рубашки, набросил пиджак.

— Ты куда? Вспомнил что-нибудь? — окликнул Сима.

— Да. И еще вернусь. Хоть пальцем тронь здесь что-нибудь — вырву руки и ноги. Понял? Колобком будешь кататься.

— Я не идиот, — оскорбился парень.

— Лучше сваливай к себе, пока не пришла медсестра. Вызовет охрану, и тебя выпишут раньше времени.

Мэл действительно вернулся поздно вечером. Он запретил медперсоналу заходить в стационар без особой надобности и забаррикадировал дверь на сторону Чеманцева, придвинув пустующую кровать. Затем подошел к саркофагу, и, погладив поверхность, нажал кнопку на панели сбоку. Прозрачная крышка бесшумно съехала в сторону.

Из кармана был извлечен кинжал с обоюдоострым лезвием из серебра и длинной рукоятью, затертые символы на которой указывали на немалый возраст оружия. Лезвие отразило свет лампы, и блик упал на лицо Эвы.

Сдвинув кислородную маску, Мэл отдал спящей свой поцелуй, прикоснувшись пальцами к ее губам.

Назавтра по указанию Мэла профессору Вулфу закрыли доступ в стационар.

* * *

Пожилая женщина сидела на скамейке, отдыхая. Оплаченное время истекло, счетчик коротко тренькнул, и теплая зона над лавочкой пропала.

Женщина подхватила сумки и поплелась по бульвару, а ее тень поползла в противоположную сторону, набирая ход, и вскоре полетела по асфальту темным размытым пятном. Пересекая дорогу, тень врезалась в машину и намоталась на колесо. Тень крутило с бешеной скоростью, завязав узлом, и на перекрестке выбросило на тротуар, где она долго находилась в недвижимости, пока щупальца не очнулись, зашевелившись.

Стороннему наблюдателю могло показаться, что тень безмозгла, однако отсутствие интеллекта выглядело обманчивым. Тень находилась в постоянном развитии, осваиваясь в новом мире. Прежде всего, она выяснила, что свет, льющийся сверху, не губителен, в отличие от того, что испускали с наступлением темноты различные предметы. Поэтому, когда гасло небесное светило, тень перемещалась по укромным уголкам, чтобы не сгореть.

Она научилась различать живые и неживые предметы. Еще тень полюбила скорость. Она находила удовольствие в том, чтобы бросаться на движущиеся объекты. В частности, тень научилась различать те, что перемещались потоками по строго определенным каналам, подчиняясь общему алгоритму.

Тень изучала мир, копируя.

По проулку шел сгорбленный человек с костылем, и за ним вдоль зданий и оград ползла тень, старательно хромая и кособочась. Выбежавшая из подворотни собака залаяла, набросившись на тень. Человек замахнулся клюкой, отгоняя животное, и поковылял дальше, а тень приняла очертания пса и с беззвучным гавканьем накинулась на лохматую товарку, заливающуюся лаем.

Вскоре тени надоел галдеж, не несущий смысловой нагрузки. Стекши в бесформенную массу, она поползла дальше и встала рядом со столбом, который с наступлением темноты испускал смертельные лучи.

По тротуару шла женщина с коляской. Тень оживилась, увидев что-то новенькое. Она забралась на колеса, облазила рессоры, заглянула в короб, где почувствовала двигатель, работающий внутри крошечного живого существа. Изучив объект, тень свалилась на тротуар. Какое-то время она следовала за женщиной, но потом переключилась на витрину книжного магазина и просочилась внутрь через щель во фрамуге.

Так и протекало существование тени, от светила до светила. Однажды тень попала в новое место. Обвив тонкие прутья, она покачала со скрипом заграждение и поползла между узких дорожек. К тому времени тень научилась различать звуки по громкости и по тембру и определила, что здесь стояла тишина. Разнообразные фигуры застыли в великом множестве, — определила тень, научившаяся считать достаточно, чтобы различать "мало" и "много". Среди неживых созданий выделялось одно — прямоходящее, с распростертыми крыльями за спиной и раскрытыми для объятия отростками. Впитавшись внутрь фигуры, тень затекла в кристаллическую решетку и затаилась, прислушиваясь. Она вспоминала нечто забытое, но очень важное. Если бы у тени был лоб, она обязательно наморщила его от усердия.

Тень выяснила, что у нее есть память. Та подсказала, что когда-то тень сидела наверху и притворялась одним из крылатых созданий, выстроившихся внизу в линию. Когда-то тень была частью большого и сильного, и ей повезло выбраться на волю из заточения.

Большое и сильное дало тени первое задание, которое она благополучно забыла в силу безмозглости. Но теперь тень поумнела и вспомнила, и, выбравшись наружу, понеслась к цели, пронзая препятствия и проникая через преграды.

Оказалось, что у тени развито обоняние и чувство ориентации в пространстве.

— — —

Этой ночью Аня Левшукова спала тревожно. Определенно, нервозное состояние наложило отпечаток на сон. В конце концов, надоели пересуды за спиной и взгляды искоса. Разве виновата Аня в том, что убогий мальчишка-первокурсник, которого она не замечала, решил поиграть во влюбленного рыцаря? Рыцари совершают подвиги ради прекрасных дам, если кто не в курсе. Так что будь любезен, соответствуй. В противном случае незачем выставлять посмешищем и себя, и даму.

Левшукова проснулась с ломотой в теле. Спину тянуло, как если бы кто-то, оседлав, скакал верхом всю ночь. Под лопатками чесалось, и, заведя руку назад, Аня нащупала разорванную ткань сорочки и нечто непонятное, приросшее к спине. Нехорошее предчувствие потянуло холодком, и Левшукова бросилась к зеркалу.

— Ма-ама! — дикий крик всколыхнул квартиру.

Прибежавшая женщина увидела за спиной дочери подрагивающие опушенные крылья, делавшие ее похожей на большого мотылька.

— Господи, — выдавила потрясенная женщина. — Анюта...

И съехала по двери, потеряв сознание.

Отойдя от столбняка, специалисты выяснили, что удалить хирургическим путем выросшую за ночь перепончатую конструкцию не представляется возможным.

— На данный момент состояние пациентки неоперабельное. В месте сочленения позвоночника с ... э-э-э... новообразованием... вырос жировой горб, в котором сформировался сложный нервный узел. Нарушение его целостности приведет к полному параличу, — сказал врач, оттянув осторожно крыло. Настоящее: подвижное, на каркасе из жестких жилок и покрытое серой пыльцой. — Мда...

— И... что нам делать? — приложила платочек ко рту всхлипывающая женщина.

— Учитесь складывать, — предложил оптимистично врач. — Привыкайте. Это сенсация.

— — —

Камыш проснулся в хорошем настроении. Сессия окончена, и можно оторваться на каникулах.

Выскочив из комнаты в коридор, он удивился. Тот удлинился, вдоль стен горели факелы, чадя.

— Пап! — крикнул Камыш, и его голос отозвался эхом от стен. Пахнуло сыростью и затхлостью.

Камыш ступал вперед, оглядываясь и прислушиваясь к журчащим и капающим звукам, и вскоре дошел до разветвления коридора. Подумав, он решил вернуться в комнату и дождаться, когда родители разберутся с происходящей дребеденью. Повернув назад, через некоторое время Камыш понял, что заблудился. Знакомая дверь исчезла.

— Мам! Пап! — снова крикнул он и услышал грузные шаги за спиной и шуршание. Сопение заполнило тишину коридора, из-за угла наползла тень с огромной секирой, с конца которой упала темная клякса.

Камыш закричал дурным голосом и побежал.

— Увы, диагноз не оптимистичен, — развел руками врач в разговоре с убитыми горем родителями. — Разрешение на снятие дефенсора* пролило свет на суть происходящего. Ваш сын живет в выдуманном мире. Посмотрите стереограмму его воспоминаний.

На ускоренной ленте немого черно-белого кино маленький человечек бежал как белка в колесе, беспрестанно оглядываясь, и на его лице застыло выражение ужаса.

— Уверяю, что длительное и интенсивное лечение со временем принесет плоды, — заверил врач. — Вы правильно поступили, выбрав нашу психиатрическую лечебницу. В нашем активе современные методики и лучшие специалисты. Пройдемте, убедитесь сами.

Родители пошли за врачом. Отец катил инвалидную коляску, в которой сидел Камыш, уставившийся бессмысленным взглядом в одну точку.

— — —

Родители третьего студента хватились сына ближе к вечеру. Он не оставил записку, не отвечал на звонки по телефону, не появлялся у друзей.

Мать собиралась поехать в отделение Департамента правопорядка, чтобы написать заявление об исчезновении, хотя отец отговаривал — и суток не прошло. Но тревога женщины росла.

Расхаживая по комнате сына, она прикрыла распахнутые дверцы платяного шкафа и обомлела. Ее мальчик стоял по ту сторону зеркала и что-то говорил, кричал, стучал, но из зазеркалья не доносилось ни звука.

— Невероятный случай, — заявили специалисты, придя в себя от изумления. — Исключительный.

Куда бы ни перемещали зеркало, в нем отражалась все та же комната.

Отец поседел от переживаний, а мать тронулась умом.

— Осторожнее! — кричала, вцепившись в раму, когда зеркало собирались переносить на другое место. — Не разбейте!

Она любовно гладила поверхность, полировала и протирала тряпочкой от пыли.

Зеркало забрали в правительственную лабораторию, где над разгадкой феномена бились лучшие ученые-висорики. Во время исследований выяснилось, что покрытая амальгамой поверхность приобрела прозрачность, став своеобразным окном, и что с юношей можно общаться. Молодой человек не помнил, как вышло, что он очутился по ту сторону зеркала. Он не ел, не старел, но спал и читал книги, стоявшие на полке, правда, текст в них был напечатан зеркально. Зато принадлежностей для письма не было. Вообще-то в ящиках стола лежали перья, бумага и конспекты лекций, но они остались в реальности, а в зазеркалье не отразились.

— —

Обычный примитивный монстр прятался в темном коридоре. Остатками связи, протянувшейся тонкой ниточкой через стены, он почувствовал — затея с вместилищем не оказалась пустой, и его детище прижилось в чужеродном мире.

Лишившись способностей, монстр стал существом из плоти и начал испытывать голод и жажду. Незнакомые ощущения с некоторых пор довлели над ним, пробуждая озлобленность и беспричинную агрессию. Еще немного, и монстр выйдет к двуногим, если раньше не разорвет какого-нибудь растяпу, заглянувшего в темноту туннелей.

Он познал, что значит боль. Незаживающие раны на спине напоминали о себе при каждом движении, и на стенах и полу оставались пахучие вязкие следы, по которым двуногие с легкостью найдут беглеца.

Монстр решил, что не позволит загнать себя в ловушку, но осознавал, что рано или поздно это произойдет. Его поймают, ограничат в тесном пространстве и займутся дрессировкой. Его будут морить голодом и начнут исследовать чувствительность с помощью испепеляющего огня. Двуногие приручат порождение ночи, по натуре свободолюбивое, и оно станет вечным посмешищем во всех измерениях.

Даже чудовища, вынужденные против воли существовать в примитивном мирке, могут выбирать. Собственно говоря, монстр принял решение в тот момент, когда добровольно отдал всё, чему научился в заточении. И теперь, приблизившись к границе ночи и дня, он выполз в свет сотен ярких солнц. Подвалы содрогнулись от агонизирующего рева, и дрожь конструкций передалась стенам здания.

— — —

Профессор засек время подземного толчка и быстрым шагом, насколько позволяла хромота, направился к медпункту. Когда пять дней назад фамилию Вулфу вычеркнули из списков лиц, допущенных в стационар, Альрик понял: и он, и мальчишка сделали свой выбор.

В последнее время мужчина дневал и ночевал в институте, и дни, загруженные делами, тянулись невообразимо долго, как и бессонные ночи. Противоядия не существует, это Альрик знал точно. Поэтому, начиная с момента покушения, он ожидал появления Игрека в стационаре. Профессор уверовал, что существо из подземелий не допустит смерти девочки, находящейся в пограничном состоянии, как и в случае с Касторским и компанией. Не зря "колечко" сигнализировало, превратившись в маячок для Игрека.

В упорстве, с коим Альрик надеялся на встречу с гостем из иномирья, имелось двойное дно. Между ними были старые счеты. Мужчина страстно хотел увидеть, чем или кем стала эфирная субстанция, вынужденная существовать в темноте институтских подвалов. Во что превратился Игрек, изуродовавший его несколько лет назад и стремительно эволюционировавший за время заточения? Как чудовище перемещается по институту и возвращается в подземные коридоры? С какой целью оно оставило метку на пальце девочки? Каким образом осуществляется связь между ними? — эти и другие назревшие вопросы требовали объяснений, не давая покоя.

Состояние пострадавшей без изменений: не улучшается, но и не ухудшается, — сообщили в медпункте. Странно, подозрительно и тревожно. Как же так? Ведь обитатель катакомб дал о себе знать, и Альрик вознадеялся на стремительное излечение и встречу с Игреком. Но чуда не произошло. Выходец из иного измерения не оправдал расчета.

Раздосадованный донельзя профессор отправился в ректорат, откуда спустился в институтские подвалы в числе поспешно собранной группы обходчиков. Разделившись на три звена, группа прочесала подземелья и обнаружила в коридоре перед подъемником то, что осталось от Игрека.

Проректриса незамедлительно поставила в известность начальника Первого департамента. Коридор оцепили, отобрали пробы грунта, остатки органической массы тщательно собрали и упаковали, после чего началась стандартная процедура по списанию. Через два дня сверхособосекретный проект правительства под условным названием "Игрек" был признан скоропостижно завершенным по причине полной и необратимой ликвидации объекта.

Сидя в кресле в комнате отдыха и накачиваясь коньяком, Альрик впервые признал, что тяга к науке стала удавкой на шее. Лаборатория приятеля, куда он поспешил после экзамена, чтобы исследовать генетический материал, и желание засечь появление Игрека оказались важнее одной маленькой девочки, которая сейчас отчаянно цеплялась за жизнь тремя этажами ниже в соседнем крыле. А Альрик потерял возможность стать для нее значимей, чем обычный преподаватель.