Старая версия Pax Russian

— Ты читала его? — Спросил Уильям, оценив излишне хитрое лицо супруги. — Вижу, что читала...

— Извини дорогой, не удержалась.

— И что ты думаешь?

— Что это золотая жила. Редкая состоятельная семья не станет покупать подобную поделку. Да и диафильмы для нее окажутся востребованы.

— А что это дочка смотрит?

— О! Этот диафильм называется 'Маша и Медведь'. Уже пятая серия. Не поверишь, сама с интересом смотрю....

То же время. Гатчина. Гатчинский дворец

Вся Императорская семья собралась в зале для приятного вечера. Тихое, семейное торжество. Были только самые близкие.

— Отец, — произнес до того тихо 'отбывавший номер' Гоша, мне хотелось бы показать тебе свое новое изобретение. — Думаю, оно должно нас всех развлечь.

— Что же это? — Участливо поинтересовался Александр.

— Граммофон . Устройство для проигрывания музыкальных пластинок, на которые можно записывать любые звуки.

— Очень интересно! — Оживился Император. — И какие же звуки он будет сегодня проигрывать?

— Год назад я, проезжая мимо уличного певца, что пытался таким образом заработать себе на хлеб, и задумался. Ведь хороший же голос. Да, не академический, но разве нас что-то держит в этих рамках? К тому же я оперу не люблю. Мне она кажется рафинированно искусственной. Бездушной.

— Это мы все знаем, — улыбнувшись, произнесла Мария Федоровна.

— Вот я и решил собрать ансамбль для песни и пляски. Ну или как еще его можно назвать? Я не придумал. Там у меня подобраны и поющие, и играющие самородки, которых я собираю уже год, как по Санкт-Петербургу, так и вообще по России.

— Песни и музыку они сами придумывают?

— Когда как. Но я тоже в этом посильное участие принимаю. Да и привлеченных специалистов немало.

— Хорошо, дорогой, ты не возражаешь если мы послушаем?

— Отчего же? Жорж меня заинтриговал.

Георгий кивнул и вышел из зала, но лишь за тем, чтобы через пару минут вернуться, катя перед собой небольшой столик на колесиках с обычным граммофоном сверху. Причем, вполне совершенным. И целую пачку пластинок из шеллака.

Остановился. С минуту провозился, заводя и налаживая аппарат. После чего отщелкнул стопор и аккуратно опустил головку звукоснимателя. Чего тянуть? Все ведь ждут. Легкий шум помех очень быстро сменился довольно качественным звучанием песни Любэ 'Выйду в ночь с конем'. Разумеется, в местном исполнении.

Песня понравилась. Причем, пожалуй, даже больше, чем необычное устройство. Александр аж расчувствовался.... Да и остальные. Что Ники, что Сандро....

Так что за ней последовала еще одна. И еще. И еще. В общей сложности три десятка композиций прокрутил Георгий перед Императорской фамилией, представляющих подборку из композиций, преимущественно XX века, которые не резонировали анахронизмами. 'На войне как на войне', 'На сопках Маньчжурии', 'Каким ты был' и так далее. Причем не ограничиваясь отечественным репертуаром. Так, например, на одной из пластинок была записана знаменита песня Nothing Else Matter, правда, без слов и в исполнении, предложенном группой Apocalyptica. То есть, очень классная и мелодичная скрипичная композиция....

Конечно, можно было и обойтись без таких вот приватных презентаций, однако, Георгий отлично понимал, что одобрение и поддержка отца в таких делах крайне важное дело. Ведь именно демонстрация диафильма еще до того, как один из первых фильмоскопов уехал в Нью-Йорк, позволил получить от отца зеленую улицу и карт-бланш по разворачиванию производства с привлечением любых средств. Ведь одно дело, когда в вопросе заинтересован Великий князь. И совсем другое, когда сам Император, интересы которого представляет сын...

— Жорж, — в комнату, где уединился Георгий Александрович под конец мероприятия, заглянула Мария Федоровна. — Я хочу с тобой поговорить.

— Что-то не так? — Устало взглянув на маму, спросил Гоша.

Этот вечер его особенно вымотал. Очень сложно было не рефлексировать, ведь оставалось совсем немного времени до начала трагических событий в их семье, и он искренне переживал. Попытка покушения на отца, авария в Борках, роман Ники и Алис, и прочее. Он понимал, что ради дела нужно было жертвовать фигурами на этой грандиозной шахматной доске. Но смотреть в лицо ставшим уже такими близким людям и улыбаться, зная, что вскорости их настигнет беда, было непросто....

Штирлицу было намного проще. Ведь вокруг него были враги и это позволяло отрешаться от их боли, страдания и переживаний. Георгий же, родившийся и выросший в этой семье, несмотря на свой возраст и опыт прошлой жизни, испытывал теперь серьезные рефлексии. Ведь для дела этими людьми нужно было пожертвовать, но это было так больно. Особенно памятуя о трагической гибели собственной супруги с сыном там... в будущем. А тут еще и песни, со многими из которых у него были связаны свои эмоции и воспоминания.

Вот эти внутренние терзания, как оказалось, не укрылись от глаз матери, лучше всех его понимавшей и чувствовавшей.

— Ты какой-то не такой... совсем не такой. С тобой как будто, что-то происходит.

— В каком смысле?

— Я ведь помню все эти недоразумения, что приключались с кормилицей, когда ты ей грудь тискал забавы ради. И взгляд такой.... Жорж я же знаю, что ты от рождения был взрослым. Однако, я никогда у тебя не выпытывала отчего так. Напротив, сынок, я всегда шла тебе на встречу, благосклонно относясь к учебе, науке, переписке с разными людьми и даже коммерции, несмотря на то, что членам Императорской фамилии ей заниматься невместно. И всегда старалась как могла помочь тебе уговорить отца....

— Мам... — начал было Гоша пытаться лихорадочно что-то придумать оправдаться, но Мария Федоровна его перебила.

— Даже когда появились эти странные люди, я закрыла глаза. Ну пришли из ниоткуда и что с того? Таких немало по земле ходит. В конце концов тебе было с ними легко и просто, несмотря на то, что ты у нас довольно замкнутый. Да и в делах они тебе здорово помогают. Это ведь я шепнула на ушко нужным людям, чтобы Илью Павловича не стали мучить, когда тот в жандармы решил аттестоваться. Да, да. Не удивляйся. Уж больно эти люди иные. Как будто не от мира сего. Но Илья Павлович так справно нес службу, охраняя тебя и от простых обывателей, и от жандармов, что мне это понравилось, и теперь в кулуарах его считают незаконным сыном одного очень влиятельного в прошлом человека.

— Это неожиданно, — спокойно произнес Георгий, не зная, по большому счету, что ответить.

— Разумеется. Не только ты умеешь удивлять, — усмехнулась по-доброму Императрица. — И теперь, после всего этого, ты не доверяешь мне? Не хочешь рассказать?

— Мам, дело не в доверии, — тихо произнес Гоша. — Многие вещи мне просто-напросто нельзя рассказывать. А другие легко принять за мои фантазии и посчитать сумасшедшим.

— Сынок, я не спрашиваю откуда ты это все знаешь. Но твоя тревога меня пугает. Расскажи мне, что тебя тревожит. Может я смогу помочь.

Гоша задумался. Понятное дело, что мама, прикидываясь наивной, увидела и услышала очень много. Слишком много. Он упустил из вида ее пытливый и живой характер. И даже более того — всемерно ему благоденствовала, считая начинания добрыми и толковыми. Но не говорить же ей правду?

Времени на раздумья становилось с каждой секундой все меньше. Либо сейчас он выдаст хоть сколь-либо вменяемую версию, объясняющую все это хоть как-то, либо потеряет поддержку и доверие мамы, которое неизвестно, получится ли вернуть. Поэтому Георгий решил воспользоваться довольно популярной в те годы маской 'провидца'. Ну как популярной? По крайней мере, медиумов разного разлива и прочих 'кудесников' не только в Санкт-Петербурге, но и вообще по Европе было очень много. Мало того, они пользовались уважением на самом высоком уровне, порождая мистические бредни в довольно высоких сферах. А чем он плох в этом плане?

— Мам, — наконец выдавил из себя Гоша, — время от времени у меня получается видеть во сне будущее. Не всегда ясно, не всегда то, что мне хочется, но — будущее. Именно там я черпаю сведения для своих изобретений.

— О чем-то подобном я догадывалась, — серьезно произнесла Мария Федоровна и присела рядом с сыном. — Ты что-то там увидел нехорошее?

— Понимаешь, будущее не предопределено и зависит от нас. Однако, в той ветке, по которой все развивается я видел много как просто трагического, так и совершенно катастрофического. И я переживаю от того, что не знаю, смогу ли предотвратить беду.

— Жорж, тогда поделись со мной. Поверь, я сделаю все, что в моих силах.

— Если честно, я тебя не очень хочу пугать. Ведь будущее не предопределено.... Может еще и обойдется.

— Лучше готовиться к худшему и если оно не произойдет, то и вздохнуть спокойно, чем оказаться перед лицом беды безоружно и растеряно.

— Ну что же... ты сама этого хотела, — горько усмехнулся Гоша. — С чего начать? Полагаю, с малых трагических событий, что в ближайшее время ждут нас?

— Как тебе удобнее.

— В марте будущего года наши полиция и жандармерия смогут раскрыть и предотвратить покушение на папу. Подготовка к нему уже идет. В ходе расследования будут наказаны только исполнители, да и то — не все. А заказчики опять уйдут безнаказанно.

— Бомбисты?

— Да.

— Но милый мой, какие заказчики? Всем известно, что эти люди действуют исходя из своих убеждений. Они просто душевно больны.

— За каждым таким борцом с режимом всегда явно или нет стоят агенты иностранных разведок или крупных финансистов. Бомбисты, как и прочие другие революционеры лишь инструмент в руках куда более умных и развитых людей, что с их помощью решают свои проблемы.

— Ты в этом уверен?

— В будущем, лет через сто, подобные сведения мало для кого будут секретом.

— Тогда получается, что революция...

— Да, мам. Именно так. Война имеет много разных форм. Битвы на газетных и литературных полях важны не меньше — ведь это малая толика войны за умы людей. Еще более опасны настоящие мясорубки, почти непрерывно идущие в финансовой среде. Которые могут разбить любую армию и государство без единого выстрела. Так и революции. Считай — что это зараза, которая подкашивает вполне здоровое тело государства, когда оно все еще крепко и может сражаться. Удар в спину. Разумеется, большая часть этих душевно больных созданий, ничего о реальном положении дел не знает, считая себя вершителями судеб и творцами нового мира. Но ситуации это никак не меняет. Ты никогда не задумывалась о том, откуда у них деньги? Почему пресса так вовремя начинает их поддерживать и одобрять? Отчего эти кровавые чудовища так легко находят убежища в некоторых европейских государствах? И это только некоторые внешние фрагменты огромного айсберга.

— Ужасно... это ужасно и отвратительно!

— Устроить революцию в государстве и пользуясь его слабостью взять то, что тебе нужно намного дешевле, чем добиваться того же иными способами. Особенно войной, которая обычно очень дорогое удовольствие. Тут нет ничего ужасного. Просто голый рационализм и бухгалтерский расчет. За каждой революции стоит что-то, что не бросается в глаза, но очень важно. Цель, ради которой она начинается. Великая Французская революция. Столько пафоса, однако если покопаться, то оказывается, что в ходе революционного террора был фактически уничтожен корпус морских офицеров, что безумно ослабило флот Франции. И тот получилось впоследствии разбить, укрепив влияние Royal Navy в мировом океане. Причем среди их сухопутных офицеров такого размаха террора не наблюдалось.

— Ты думаешь, что ее устроила Великобритания?

— Твердо знаю, — улыбнулся Гоша. — Но, как ты понимаешь, не все первые блины получаются гладкими. Так и та революция оказалась совершенно неуправляемой. Однако уже в 1870 году у англичан получилось все намного лучше. И момент подобрали подходящий, и городских сумасшедших, в этот раз смогли удержать в руках. Какой итог этого кровавого представления? Франция понесла ужасающие потери и отброшена на десятилетия назад, а ее броненосный флот, один лишь в мире, способный противостоять английскому, уничтожен.

— Это все выглядит как-то слишком уж грязно....

— А убийство Павла Первого под руководством английского посла, что, сильно отдает чистотой и возвышенностью? — Горько усмехнулся Гоша. — Или может быть отравление Николая I, через лечащего врача в разгар Крымской войны, что вынудило его сына, куда менее твердого и решительного, пойти на уступки перед Европой, хотя войну можно и нужно было продолжать? Ведь Крым — это единственное поле битвы, на котором англо-французские войска добились успеха. Причем, с трудом, несмотря на серьезное техническое превосходство вооружений и предательства со стороны части российского генералитета. На всех остальных театрах боевых действий мы их разбили и отбросили. А потому им ничего не оставалось, кроме как ударить нам в спину отравленным ножом. Или может быть убийство моего деда — Александра II от рук бомбистов-марионеток, выкормленных на деньги англичан?

— Так ты думаешь... — ужаснулась Мария Федоровна.

— Я знаю, мам. Знаю. В том и беда. Много позже, в будущем все эти вещи всплывут из-за вскрытых архивов, да и медицина окажется куда выше нынешней. Шутка ли — даже давно истлевшие останки матери Ивана Грозного — Елены Глинской изучат и твердо скажут, от чего та умерла. Кстати, ее тоже отравили, правда ртутью. Впрочем, мы слишком увлеклись этой малозначительной трагедией. Ты не против, если мы пойдем дальше?

— Нет конечно. Продолжай, — несколько растеряно кивнула Мария Федоровна.

— Осенью 1888 года, возвращаясь из Тавриды в Санкт-Петербург, разобьется Императорский поезд.

— Тоже бомбисты? — Нахмурилась Мария Федоровна.

— Если бы, — горько усмехнулся Гоша. — У нас есть вредители классом повыше: безалаберные и безответственные люди, занимающие высокие посты. Ситуация с поездом была бы даже комичной, если бы не два десятков трупов и семь десятков раненных.

— Погибнет кто-то из нашей семьи?

— Нет. Мы в это время будем в вагоне-ресторане. У него отвалится крыша, но отец ее удержит на своих плечах. Собственно, он единственный из наших, кто пусть и немного, но пострадает — у него будет какое-то время болеть спина.

— А что там произошло? Из-за чего он сошел с путей?

— Я же говорю — безалаберность и безответственность. Ну и толика здорового идиотизма. Сначала соберут поезд, много длиннее и тяжелее, чем положено по регламенту для пассажирских составов. Потом, выяснится, что пути давно не ремонтированы и рельсы на них ладно что слабые, так еще и изношенные. Ну а под конец, пьяный до изумления генерал, сопровождающий нас в той поездке, потребует от машинистов увеличить скорость выше той, на которой вся эта махина могла бы проехать по разбитым путям. В итоге, поезд, порвав жидкие рельсы, просто улетит с путей на повороте.

— Судя по тому, что ты рассказал, эти трагедии можно достаточно легко предотвратить.

— Да. Эти — да. Но ведь это само по себе лишь верхушка айсберга. Маленькие нарывы настоящих трагедий, вылезшие наружу.