Ваше Величество?! 3. Анремар

Солнце, наконец, соизволило порадовать своим вниманием, и нам позволили пройтись по дорожкам сада. Из окружающего пансионат леса то и дело доносилось весёлое чириканье. Одна птица даже завела песню, но быстро замолчала, испугавшись своей храбрости. Через минуту птица снова повторила трель. Я чуть отстала от группы, якобы поправить сползший чулок. Связной объявился! Когда-то Эрик рассказал, как разведчики передают сигналы при риске быть обнаруженными, и это птичье пенье было одним из таких способов. Зная, что повторить трели, и уж тем более, переговорить со связным прямо сейчас у меня не получится, я и отстала. Группа отошла достаточно далеко, и я чётко и внятно произнесла за забор в сторону леса: "ночью". Птица ответила громким перепевом. Я никогда не знала этот тайный язык, но смогла понять, что меня услышали. Днём, находясь под непрестанным надзором и в окружении других людей, переговорить со связным никто не даст. Зато ночью, если не шуметь, можно вполне свободно ходить по пансиону. За почти две недели проверка спящих прошла всего раз, и то незадолго до полуночи. В этом я была уверена, так как каждый день засиживалась допоздна, выполняя придирки воспитательниц или заканчивая дежурство. Всё, что мне оставалось сейчас делать, так дождаться ночи и не угодить в карцер.

* * *

— Влада, а ты откуда так много знаешь? — спросила Клара, отложив перо и разминая руку. Сегодня переписывание великих цитат о послушании схлопотало сразу несколько учениц, и в комнате для выполнения домашних заданий стало чуть оживлённей. Чем переписывать скучное одно и то же, лучше поболтать.

— Читала много, — немного подумав, решила врать как можно меньше и ближе к правде. Всё равно образ провинциальной простушки удалось продержать всего несколько дней. А сегодня ещё и в спор с преподавательницей литературы ввязалась.

— Ты же говорила, что из провинции. Неужели смогли держать большую библиотеку?

— Прямо огромную! — я не удержалась от сарказма, вспомнив книжный шкаф в квартире ещё в том мире. — Там были букварь, поваренная книга, и ещё одна, красненькая.

Книги пару сотен лет с изобретением печатного станка уже не являлись неприлично дорогими, но немногие спешили ими обзавестись. В отдалённых районах часто считали их блажью и пустой тратой денег. Многие дворяне, особенно из низших и жалованных, подбирали книги по наличию богатого и красивого переплёта, совсем не интересуясь содержимым. Да и читали многие с трудом, поэтому моё высказывание никого не удивило. Напротив, многие захихикали, вспомнив своих близких или соседей.

— Тогда как? — всё же не унималась Клара.

— У нас сосед был, имение совсем рядом стояло. Вот к нему и бегала. Он и читать научил, и этикету, и вообще... Заботился, когда у меня здесь никого не было.

— Ой, как романтично! Ты его, наверно, любишь? И почему он тогда позволил тебя сюда послать?

— Клара, ты думай, что говоришь! — вмешались другие девушки. — Как, по-твоему, он мог помешать? Это же сосед, а не родственник. Вот, если бы успели обручиться...

Множество глаз вперились в меня, излучая нетерпеливое любопытство. Я страдальчески закатила глаза. Сама виновата, не надо было болтать. С другой стороны, если совсем молчать, будет втройне подозрительней и впятеро больше сплетен и фантазий.

— Он женат. И вообще, Крису больше двухсот, — сразу после сказанного прикусила язык. Ещё и имя выдала, хорошо, что не фамилию. Не быть мне Штирлицем, хотя и непонятно, с чего разболтала, никогда такого за собой не замечала, тем более, с малознакомыми. Но девушки зацепились совсем за другое.

— Двести? Фу, он же совсем старый!

— Не говори так, моему отцу было двести пятьдесят, и ни одного седого волоса!

— Как ты можешь знать, считать-то тебя только здесь научили!

— Да я тебя!

— Тихо! — пришлось громко хлопнуть по столу, привлекая внимание. — Вы что, хотите, чтобы на шум воспитательницы сбежались?

Зарождающаяся ссора потухла, так и не разгоревшись. Девушки снова расселись по местам и взялись за перья.

С нетерпением дождалась полуночи, когда в спальне все крепко заснули и дежурная воспитательница проверила подопечных, чтобы самой заснуть до утра. Быстро накинула мышастое платье и подошла к окну в уборной. Серая одежда должна хорошо просматриваться в ночи, но в ней всё же лучше и теплее, чем в белом ночном платье. Жаль, тёмные прогулочные плащи хранятся на складе и выдаются только на прогулки.

Окно бесшумно отворилось. Обычно на ночь все двери запирают, поэтому выход через окно оставался единственным вариантом. До земли невысоко, до сада отсюда всего пара десятков шагов. Там, прячась за кустами от возможных взглядов, добралась до забора. Ожидание не превысило и минуты. С другой стороны из леса приблизилась высокая фигура, также пригибаясь на открытых участках.

— Эрик? — я узнала связного. — Я думала, будет кто-нибудь из людей Криса.

— А меня де Вен и послал. Всё-таки, до сих пор числюсь вашим телохранителем.

— Ладно, тогда слушай...

Я собралась начать рассказывать, но живот успел первым, выдав громкое урчание. Наверно, мои горящие уши засветились в ночной темноте. Эрик улыбнулся и достал из-за пазухи большой кусок ветчины и хлеб.

— Берите. Я не знал, когда вы придёте, приготовился всю ночь ждать. Вас здесь что, не кормят?

— На каторге и то сытнее кормили, — я вцепилась зубами в мясо и в промежутках между укусами рассказала об отношении к воспитанницам и о подсмотренной недавно контрабанде.

— Я буду здесь каждую ночь, — сказал Эрик при расставании.

— Возможно, я не смогу приходить так часто. Это может вызвать подозрения, — на всякий случай предупредила его и ушла обратно.

Утром опять проснулась очень рано от того, что шаловливые ручки соседки снова обняли меня за талию. Я возмущённо вскочила. Нет, понятно, что в исключительно женском окружении, где только старый привратник и дворник мужчины, начнутся всякие извращения. Вон, Дила с Аннет чуть ли не прилюдно целуются. Но почему ко мне приставать-то? Я тут без году неделя, и ещё не прониклась всеобщей любовью. Недолго думая, отодвинула свою кровать на шаг в сторону, пока позволял проход, хотя бы так обезопасив себя от поползновений.

В этот день девушки проснулись до гонга от громкой ругани. Такие слова и в гвардейской казарме не часто услышишь, не то, чтобы от скромной леди. Уже привычно потянувшись ко мне Алина вместо второй кровати обнаружила пустоту и, не удержавшись, упала на пол. Всё бы ничего, но локтем она задела ножку, метко попав прямо по нерву.

На шум прибежала воспитательница и, не вникая в суть, влепила по дежурству. Алине за шум и ругань, мне за самовольную перестановку мебели и неучтивость к подругам. Видите ли, девушка ночью замёрзла, а я, такая нехорошая, не хочу войти в положение.

На следующую ночь, вернувшись от Эрика, я накрыла Алину своим одеялом и, для верности, покрывалом со свободной кровати. Утром девушка очень долго не могла выпутаться из этого нагромождения ткани. Крику в этот раз было меньше, наказание строже. Настроение поднял Эрик, выдав не обычный бутерброд с ветчиной, а полноценный котелок мясного рагу, даже почти не остывший.

Так прошло ещё дней десять. Кроме той, случайно замеченной контрабанды, ничего криминального не смогла обнаружить. Да я дважды забиралась в директорский кабинет и изучала бухгалтерские книги, но ничего предосудительного там тоже не нашлось. Удивительно, при всей строгости дисциплины, никто особо не следил, что происходит после полуночи до рассвета, что позволяло выполнять шпионскую деятельность.

С Алиной отношения перешли в позиционную войну. Я каждую ночь делала что-нибудь против поползновений к моему телу. После того, как ножки кроватей связали вместе, чтобы я их не двигала, в ход пошли другие средства. Воспользовавшись тем, что девушки спали крепко, пару раз заматывала Алину одеялом как в кокон так, что поутру она долго из него выпутывалась, кроя меня почём зря. Как-то сделал куклу в рост и подложила вместо себя, но получила наказание за порчу имущества и неподобающее поведение. Наконец, плюнула на всё, и просто легла спать на пол. По жёсткости и теплу он не особо отличался от карцера, так что я стала чуть хуже высыпаться, особенно с учётом регулярных ночных свиданий с Эриком. Почти ежедневные ночные прогулки и поиск "чего-нибудь не такого" всё же отнимали порядочно времени. Придираться ко мне не перестали, я уже больше половины месяца работала бессменной уборщицей пансионата, что тоже не прибавляло бодрости. В результате на занятиях я откровенно клевала носом, не высовывалась, ни с кем не препиралась, но всё равно вызывала неудовольствие преподавательниц уже невнимательностью.

Поздний вечер. Девушки заканчивают домашнее задание и готовятся ко сну. Я ухожу в учебное крыло, домывать коридор. Ума не приложу, как воспитательницы узнают о том, что дежурные где-то что-то не домыли, если не проверяют процесс, а грязи за день набраться не успевает? Попытки схалявить только привели к усилению наказания и лишению ужина, так что бегать сегодня с вёдрами допоздна.

У приоткрытой двери учительской гостиной остановилась и прислушалась. Вдруг, что полезное скажут, а если меня заметят, то я тут пол мою!

— Я вижу, интенсивное обучение приносит свои плоды, — я узнала голос леди де Фархан.

— Да, оно оказалось весьма эффективным, — отозвалась преподаватель этикета. — Влада сегодня удивительно внимательно слушала и тихо себя вела.

Неудивительно. Я просто задремала с открытыми глазами.

— Да-да, и на рукоделии тоже стала стараться и вышивать, хотя с её рукой это всё же неудобно.

— Тогда закрепим успех до приезда Хозяина, и постепенно ослабим нагрузку, — распорядилась старшая воспитательница. — Леди де Мара, у вас есть что-то новое?

— Да, вот, послушайте: "Дилара опять пролила чернила на ковёр. Скоро не останется мебели, чтобы прикрывать на нём пятна", — леди де Мара произнесла явно не по памяти, а словно читала откуда-то. А ведь она права. Сегодня вечером Дилара заправляла чернильницу, и несколько капель упало на ковёр. Его сразу же замыли, но простой воды недостаточно, чтобы полностью убрать пятно, и пострадавший угол подсунули под стол.

— Так, дальше неинтересно... — пробормотала леди де Мара. — А, вот. "Влада опять стучит. Мы с девчонками решили её проучить. Сегодня дождёмся ночи и устроим ей тёмную".

Вот собаки сутулые! Всё никак не успокоятся. Хорошо, что подслушала, выход к Эрику сегодня не состоится, мало ли что ещё подумают, если меня в спальне не будет.

— Сегодня? Что ж, подождём, пока они не закончат, и только тогда вмешаемся, — распорядилась леди де Фархан. — Непринятие коллективом тоже хорошо воспитывает послушание. Леди де Мара, не забудьте положить это на место.

Я торопливо отошла от двери и принялась натирать пол в десятке шагов от гостиной. Оттуда начали выходить воспитательницы, не удостаивая меня взглядом. В руках леди де Мара я увидела пухлую тетрадку. Наверно, это и есть источник информации. Но кто его пишет? Сделав вид, что мне нужно поменять воду, я проследовала за воспитательницей в некотором отдалении.

Женщина, не скрываясь, подошла к кадке с каким-то деревом и оглянулась, проверяя, нет ли кого из учениц рядом. Я подглядывала из-за угла, поэтому, никого не обнаружив, она положила тетрадь в щель между кадкой и стеной.

Когда все окончательно разошлись, я осторожно забрала тетрадь и скрылась в уборной. Там точно никто внезапно не потревожит.

Больше чем наполовину исписанная тетрадь оказалась дневником, а не докладным воспитателям. Кто-то аккуратно вёл его почти год, записывая мысли о произошедшем дне и некоторые важные или интересные события. Я быстро пролистала его ближе к концу. Ага, вот оно: "Аннет сегодня опять не домыла уборную. И как только ей совсем не позволяет, ведь если воспиталки узнают, влетит всем дежурным". Но в тот день на утренней линейке влетело только виновнице. Что там ещё? "Алина на домоводстве стащила большое яблоко, но ни с кем не поделилась". Девушка тогда получила задание переписать сто раз фразу "я не буду больше красть" и лишилась ужина. Я пролистнула несколько страниц. Вот и дата, когда я сюда приехала. "Сегодня у нас появилась новенькая. Какая-то она маленькая, боюсь, долго не выдержит. Кстати, надо перепрятать дневник, список воспитанниц будут дополнять, тайник обязательно обнаружат".

Вот оно, значит, как. Список воспитанниц висел на стене в толстой раме, наверно, за ним сначала автор держала дневник. Новое место оказалось не таким надёжным, и воспитательницы его обнаружили. Повышенная осведомлённость совпала с моим прибытием, поэтому девушки решили, что это я стучу. А я ещё думала, почему они почти все настороженно ко мне относятся.

Пролистав дневник, сумела всё же выяснить, кому он принадлежит. Вернувшись в спальню, где девушки уже готовились отойти ко сну, бросила тетрадь на кровать к Ране. Та с изумлением подняла на меня глаза.

— Откуда?

— Прятать надо лучше. А то у воспиталок по вечерам кружок занимательного чтения.

Ничего больше не сказав и не объяснив, прошла на своё место. Всю ночь проведу в спальне. Тёмная всё равно не отменяется, ведь Рана может и не рассказать остальным. Да и воспиталки точно будут дежурить.

Ночь прошла спокойно, хотя девушки и отходили в сторону грозной толпой. О чём-то возбуждённо говорили, махали руками, но всё же разошлись спать. Извинений я не дождалась ни на следующий день, ни позже.

* * *

Воспитательницы в самом деле чуть снизили уровень придирок через несколько дней. Это не могло не радовать, но мне оставалось не более месяца, чтобы найти настоящий секрет пансионата. Дольше отсутствовать нельзя, может вызвать подозрение, и близился день большого бала, без уважительной причины его лучше не пропускать. Я тихо вздохнула про себя. Зря создала репутацию ответственного правителя, если бы считали взбалмошной эгоисткой, многое можно было бы переложить на других. Вон, Сорок Первый совсем не утруждал себя государственными делами. Люди, конечно, роптали, ног что поделать, Император вправе делать, что хочет. А я вообще несовершеннолетняя, мне положено развлекаться и игнорировать часть обязанностей.

Вместо очередного урока нас неожиданно выстроили в гостиной. Судя по недоумённым взглядам, никто не понимал причину. Серьёзных нарушений в последнее время не совершали, а о редких праздниках сообщали на утренней проверке. Моё удивление выросло ещё больше, когда напротив нашей шеренги точно также выстроились воспитательницы. Но девушки от этого сразу напряглись и замерли неподвижно, вперив взгляды в пол перед собой. Спрашивать, что это значит, я не решилась — в помещении стало слишком тихо и серьёзно.

В гостиную зашли люди, и обе шеренги согнулись в реверансе. Идеальный и глубокий у девушек и выполненный как попало у воспитательниц. Конечно, их не гоняют через день по два часа на выполнение всевозможных вежливых приветствий. Мы ещё и кланяться умеем!

— Я вижу, ваш цветник становится только краше, — заметил крупный мужчина, что шёл впереди.