С августа 1922 года, назначение "сверху" — а не выборы "на местах" ответственных секретарей, стало фактически нормой и после массовых перемещений — к лету 1923 года, практически весь партаппарат на местах был под полным контролем Сталина.
Так, что — было о чём задуматься, товарищу Анисимову!
* * *
Однако, до уровня волостных исполнительных комитетов РКП(б), сталинская рука пока не добралась... Сидим как-то одним ненастным дождливым вечерком: они разговаривают и обсуждают последние новости и свои перспективы в их свете — в довольно пессимистических тонах, а я внимательно слушаю и пока помалкиваю.
У товарища Анисимова свои "тараканы" в головах, он подсаживается ко мне и, показывая страницу из уже до дыр зачитанного "Overdrive Magazine", шёпотом спрашивает несколько заискивающе заглядывая в глаза:
— Слушай, товарищ Свешников! А как бы мне раздобыть вот такую...
УРА — "КЛИЕНТ" СОЗРЕЛ!!!
Давно ждал этого момента — потому и, журнал этот подарил!
Однако, не будем торопить события — пусть они развиваются своим естественным чередом...
— Девку? — подначиваю, — ты ж говорил, "тощая"?!
— Да, нет..., — показывая по-крестьянски заскорузлым пальцем фотографию "Понтиака", — такую машину.
— Эк тебя плющит, Фрол Изотович! Тут товарищи — эвон что говорят, а ты всё про автомобиль думаешь-мечтаешь... Спустись с облаков, товарищ Председатель!
— А, всё же? — не отстаёт.
Добавляю громкости:
— Тут впору думать: куда ты пойдёшь и кем на работу устроишься — когда нашу губернию административно укрупнят...
В зале театральным занавесом падает тишина и, на меня одновременно поворачивается все девять большевистских "рыл".
— ...Думаю, товарищ Анисимов сможет устроиться управдомом в Нижнем Новгороде, а товарищ Кац — околоточным надзирателем. Проблем нет! Насчёт же остальных товарищей здесь присутствующих — ничего определённого сказать не могу.
Участковых милиционеров ещё не было и, местных "шерифов" до сих пор называли по старорежимному.
Видя вопросительные взгляды, объясняю:
— В Правительстве готовится проект административной реформы: губерния станет областью, уезды — районами, а волости ликвидируют.
Это я очень сильно опережаю события. Но они же этого не знают, ведь верно?!
— Думай, что несёшь! — раздалось было от одного маловера.
Я, сделав морду кирпичом:
— Это ты думай, товарищ! Меня то, уж было в Губернский комитет РКСМ брали, а вот куда тебя определят — с твоими то, "природными дарованиями"... Прямо не представляю!
Меня поддержал соавтор товарища Анисимова по написанию "мемуаров", товарищ Взнуздаев. Несколько плаксиво, он нагнал дополнительной жути:
— А, что вы удивляетесь, товарищи?! Волостные военкоматы уже закрыли, захотят — закроют и всё остальное... Я то, инвалид Гражданской войны — пенсию от государства получаю, а вот на что вы жить будете?
Несколько минут могильная тишина: как при объявлении о предстоящей скоропостижной кончине любимого родственника — на чьей шее... Наконец, Анисимов выйдя из ступора спрашивает:
— Что делать?
Интересный вопрос... Где-то я его уже слышал — только не припомню, именно где.
— Это ты меня спрашиваешь, Фрол Изотович?
Это сказано было таким тоном, что тот — обведя всех присутствующих смурным взглядом, снова уставился на меня:
— Да тебя, товарищ Свешников!
— Дай немного подумаю... ВАУ!!! А может нам попробовать стать уездом?
В ответ раздалось:
— Совсем молодой сдурел апосля шестидюймового польского фугаса!
В моей личной биографии — появляется всё больше и больше "подробностей".
— Жабры ему ляхи в концлагере вшили и теперь он у нас — Премудрый пескарь.
Смешки, ехидные подначки и не совсем приличные остроты:
— Тебе б, сперва — со своей Графиней "попробовать"!
— БУГАГАГА!!!
— А у нас есть какие-то другие варианты, товарищи? — спрашиваю у всех, пропустив мимо ушей "Графиню", — придумайте что лучше — а потом подначивайте.
Фрол Изотович был настроен более серьёзно:
— А ну-ка цыц все! Ты считаешь это возможным?
Смотрю ему прямо в глаза:
— А ты считал возможным ремонт своего "француза"? Скажи как на духу?
Тот, отвёл взгляд:
— Сказать по правде... Я сомневался. Сильно сомневался!
Подняв палец вверх, назидательно говорю обращаясь ко всем:
— Не ты один сомневался, товарищ Анисимов! Но пока вы все "сомневались", я составил план ремонта автомобиля и его выполнил.
В снова наступившей тишине, секретарь местной партийной — уже просто ячейки РКП(б), обвёл всех присутствующих коммунистов вопросительным взором и получив молчаливое согласие, с надеждой спросил у меня:
— Ты составишь план превращения Ульяновки в уездный город, товарищ Анисимов?
Звенящая пауза и, затем я спрашиваю замогильным голосом:
— Это поручение я могу считать партийным?
После некоторого замешательства, все не сговариваясь кивнули и, товарищ Анисимов подтвердил лязгнув челюстями:
— Считайте это партийным поручением, товарищ Свешников!
— Хорошо! Мне нужна пишущая машинка по вечерам, керосин без ограничений и пара пачек бумаги...
— Пишущая машинка "по вечерам", — понимающе улыбается и похабно подмигивает, — тебе нужна вместе с машинисткой?
Протягиваю на всеобщее обозрение мозолистые ладони:
— Спасибо, конечно — но пока свои руки не отсохли...
Грянуло оглушительное:
— БУГАГАГА!!!
Аж, погасла отвратительно воняющая говняным советским керосином подвесная лампа и наступила кромешная темень.
Когда "члены" и им сочувствующие проржались и, наощупь восстановили освещение — Анисимов вытирая выступившие от смеха слёзы:
— Получишь полное моё и других товарищей содействие.
— Тогда, через неделю встречаемся здесь же.
* * *
"Партийное поручение" было выполнено точно в срок. Когда члены волостной ячейки компартии пришли в комнату, где обычно происходили их тусняки, они рты поразявили: на стенах висели графики, рисунки, таблицы... Я использовал свои "роялистые" цветные карандаши, ещё не высохшие фломастеры, широкий скотч и так далее.
Нехитрый психологический приём: на "простых" людей — такое обычно производит сильное впечатление!
Закрепляя эффект, вслух зачитываю поясняющий доклад и, закончив — спрашиваю:
— Какие будут вопросы по проекту пятилетнего плана индустриального развития нашего с вами города?
Сказать, что присутствующие были потрясены — значит, не сказать ничего!
Первое время, как пришли в себя и начали хоть чуть-чуть соображать, были возгласы вместо вопросов:
— Да, не может такого быть... Это невозможно... Парень не на шутку контужен и его пора серьёзно лечить... Жили же спокойно — пока чёрт откуда-то этого поповича не принёс...
Наконец первый — более-менее вменяемый вопрос, задал сам товарищ Анисимов:
— Ты всерьёз считаешь, товарищ Свешников, что население нашего городка за пять лет можно увеличить в десять раз? До тридцати тысяч?! ...НЕ ВЕРЮ!!!
— "Веровать", товарищ Председатель волостного исполкома — удел самых отсталых слоёв населения, — говорю строго и твёрдо, — настоящий, сознательный большевик же — трезво оценивает свои возможности, правильно расставляет приоритеты, энергично и настойчиво действует и, неизбежно побеждает. Так мы свергли Самодержавие, так мы победили всех врагов, так мы победим нашу вековую отсталость!
Самый грамотный из здешних большевиков, Борис Александрович Конофальский — отец "Брата-Кондрата", язвительно говорит:
— Почти триста лет нашей Ульяновке и, еле-еле в конце прошлого века — до трёх с половиной тысяч дотянули... А ты предлагаешь за пять лет — тридцать тысяч! Фантастика, молодой человек, причём — даже не научная!
— Ты забыл добавить, товарищ Конофальский — что с момента достижения нашим посёлком "трёх с половиной тысяч", происходит ежегодное сокращение населения...
Я подошёл к одному из графиков — "стремящемуся к нулю" и показал указкой:
— ...И альтернативой увеличения его численности в десять раз, является полное исчезновение Ульяновки с географического глобуса мира. Так что, у нас с вами выхода нет, товарищи: или мы все вместе работаем над осуществлением моего пятилетнего плана... Или, прямо сейчас разбегаемся и, не льём понапрасну воду в суп.
Как будто, к делу не относящимся тоном, прежде чем сесть на место:
— А председателю уездного исполкома, будет положен новенький автомобиль.
Сел и сижу, молчу — от нехер делать рассматривая собственные ногти...
А в комнате бушуют страсти и идут прения, доходящие чуть ли не до мордобоя!
Конофальский туберкулёзно кашляет, Взнуздаев агрессивно машет на него своей культышкой... Товарищ Кац, что-то заикаясь говорит кому-то с сильным еврейским акцентом... Вижу — мнения уже разделились ровно пополам, хотя ещё не ясно за кого самый главный "калибр" — товарищ Анисимов. Сидит насупившись и шмалит одну "козью ногу" за другой, аж дым — "сиреневым туманом" проплывает над спорщиками...
Давно заметил эту присущую товарищу Анисимову особенность при принятии важных "коллегиальных" решений: он объявлял повестку дня — а сам молчком садился куда-нибудь в уголок курить... Подождав, когда "электорат" выпустит весь пар — наспорившись до изнеможения, наоравшись до хрипоты — а то и набивший друг другу морды до крови, он объявлял своё решение — за которое все единогласно голосуют.
Вот такой у нас в "деревне" демократический централизм!
— Хорошо, — встаю когда страсти немного улеглись, — давайте разберём мой план пятилетнего развития по пунктам — первым из которых идёт переименование нашего с вами посёлка Ульяновки в "город Ульяновск"... Объясните мне, дураку контуженному, "на пальцах" — почему вы считаете это невозможным? Ведь, кругом и около — переименовывают города, даже не чета нашему?!
Сидят, молчат — всякую гадость про меня думают... Тогда предлагаю компромиссное решение:
— Давайте сперва его выполним — первый пункт, а там дальше — посмотрим.
Наконец, "рванул" главный калибр! Товарищ Анисимов с решительным видом встаёт и громогласно говорит, поднимая руку:
— Проголосовали — принято единогласно.
Все, как опомнившись, вскинули руки — кворум достигнут.
Конофальский тотчас занёс решение партийной ячейки в протокол.
* * *
Засиделись допоздна, писали письма во все инстанции, уточняли детали и придумывали "нестандартные" решения...
Прям — мозговой штурм или коллективный разум, какой-то!
Первым делом написали письмо товарищу Жданову Андрею Александровичу (тому самому!) — с августа 1922 года заведующим агитационно-пропагандистским отделом (АПО) Нижегородского Губкома РКП(б). Ну и дальше — во все ниже— и вышестоящие над ним инстанции.
Разошлись далеко за полночь, преисполненные коммунистическим "энтузизизмом" и извечными народными надеждами на лучшую жизнь.
На следующий день прямо с утра, Фрол Изотович и другие местные коммунисты и им сочувствующие, развили прямо-таки бурно-бешенную деятельность. Митинги и собрания в Ульяновке — шли один за другим чередом и, иногда народу казалось, что власть опять меняется — как в семнадцатом году. Коллективные письма шли во все инстанции и во все редакции газет и, я тоже внёс свою малую лепту в это народное движение — горланя на митингах. Первым делом, разумеется, проведя работу на полустанке среди агентов ОВО.
Закончилось всё массовой демонстрацией трудящихся и очередным "корпоративчиком" элиты в трактире нэпманши Сапоговой.
Ну... Лично для меня всё закончилось ранним утром — когда я чуть ли не на четвереньках, выполз из спальни Софьи Николаевны и пошкандыбылял в сторону гаража. Опередив опохмеляющегося огуречным рассолом Фрола Изотовича, я первым взял "Бразье" и съездил на полустанок.
Служебный долг — превыше всего!
* * *
Следующим вечером, собрались все снова — уже самовозбуждённые происходящим, с горящими глазами. По ходу, сработала "обратная связь": заразив энтузиазмом массы, наши большевики сами — от масс, им же и заразились.
Уже никто не сомневался в выполнении первого пункта Пятилетнего плана!
Воспользовавшись переменой настроения, я предложил:
— Давайте уж и, второй пункт заодно выдвинем в массы — что зря время терять? Раньше сядем — раньше выйдем.
Прошло на "ура"!
Вторым пунктом шло подключение города — носящего ТАКОЕ(!!!) имя, к плану ГОЭЛРО: ремонт уже готовой плотины на стоящем чугунолитейном заводе и установка там гидрогенератора. Затем, предполагалось подключение к общей энергосистеме — ведь, в Нижегородской губернии уже велось строительство нескольких ГРЭС работающих на местном торфе.
— Но, здесь одними письмами не обойдётся! Здесь придётся побегать по инстанциям, — предупреждаю и предлагаю, — чтоб ускорить дело, архиважно направить в Москву товарища Конофальского! Он старый революционер — хорошо знает некоторых товарищей, что сейчас на руководящих постах.
— Да никого там, я на "руководящих постах" не знаю, — отнекивался тот, — я давно уже отошёл... Из-за болезни...
Другие товарищи, его несколько не поняли:
— Так ты нам врал всё это время? Так, что ли?! Ну, тогда снимай стёклышки...
Обладающий сверхъестественным чутьём Борис Александрович понял — что его прямо сейчас будут бить и, что вполне возможно — кованными большевистскими сапогами по лицу... Он попытался стать маленьким и незаметным, но это у него не получилось.
Я заступился за бедолагу:
— Товарищ Конофальский несколько преувеличивал — что каждому из нас свойственно. Все мы — люди, все мы — человеки! Возможно, он и не знает лично товарищей — стоящих у руля власти в Кремле... Но, у него есть большой дореволюционный стаж и бесценные заслуги в борьбе с Царским самодержавием! Товарищи на "руководящих постах" — обязательно его примут, выслушают и уважат энтузиазм трудовых масс — видящих в электрификации путь к своему светлому коммунистическому будущему.
Опять же — написали коллективное письмо (я диктовал — Конофальский писал) в Государственную комиссию при Совете труда и обороны (Госплан РСФСР), лично его председателю Глебу Максимилиановичу Кржижановскому, Председателю ВЦИК РСФСР товарищу Калинину Михаилу Ивановичу... Председателю Высшего совета народного хозяйства (ВСНХ) — Петру Алексеевичу Богданову...
Кажется, никого не забыли?!
Что самое интересное — про Сталина никто даже и не вспомнил и, уверен — предложи я, наверняка последовал бы вопрос:
"А, кто это такой?".
Ну ию само собой — не забыли написать главному "виновнику" торжества: Председателю Совета Народных Комиссаров (СНК) РСФСР, Председателю Совета труда и обороны (СТО), члену Политбюро ЦК ПКП(б) — товарищу Владимиру Ильичу Ленину...
Мол, назвали город в честь твоей "девичьей" фамилии, уважили тебя — посему соизволь электричество дать!
Чтоб, мы не при лучине твои и товарища Маркса труды читали-изучали — а при "лампочке Ильича".
Душевное такое письмо, я его раз семь вычитывал-редактировал — даже, на скупую мужскую слезу пробивало... Отдал на суд — почитать Отцу Фёдору и, тот тоже — добавил туда пару весьма проникновенных строк.
