Вход и выход. Эпизод 1

— Пить меньше надо! — старушенция рассмеялась, продемонстрировав свои редкие, почерневшие от кариеса зубы. Когда зловоние из её рта коснулось ноздрей Ивана, он согнулся пополам и начал блевать в раковину. Проблевавшись, умыл лицо водой и тяжело опустился на табурет.

— Кто вы, женщина? И что вы делаете в моём доме? Почему я постоянно вас вижу, и почему вы всегда посылаете меня на х?..

— Тебе это станет понятно только после того, как ты меня выслушаешь, — бабка закинула ногу на ногу. Суставы покрытых варикозными узлами ног громко хрустнули. Ладно, хоть не треснули. — Возьми баночку пива в холодильнике, поправь здоровье...

— Ага! — Иван достал из холодильника банку пива, открыл её и присел за стол напротив старухи.

— Меня зовут Алекса...

Корский сделал глоток пива, отметив, что пиво оказалось в холодильнике как нельзя кстати.

— А я... — отрыгнув, начал он.

— Да знаю я, кто ты! — оборвала его старуха, гневно сверкнув глазами. — Не перебивай меня!.. Я из Урсии, пришла сюда через призрачный вход, который ты называешь порталом. Я была чародейкой при дворе Димитрия пятого, пока его вторая жена, скинийка Митана, не решилась отравить его дочь...

— Лану? — уточнил Иван, хотя знал ответ на свой вопрос.

Бабка кивнула и продолжила свой рассказ:

— Пока я собирала в лесу коренья и травы для отваров, Митана, сука тупая, гори она в смоле, пробралась в мои покои и украла то, что считала ядом. На самом же деле это был не яд, а зелье, которое вводит в состояние сафны, но не убивает. Сафна — это когда душа покидает тело на короткое время, а потом возвращается снова назад. Только тупица Митана вылила в бокал Ланы слишком много зелья, поэтому на возвращение Ланы к жизни понадобилось слишком много времени. Все мои попытки выдернуть царевну из сафны в короткие сроки не увенчались успехом, поэтому Димитрий объявил меня шарлатанкой, виновной в смерти дочери. Разумеется, он выгнал меня из Урсии. Этот слабовольный дурак под давлением Митаны издал указ, согласно которому любой урсианин, убив меня, получит неплохое вознаграждение. В соседних государствах меня тоже не ожидает тёплый приём, сразу башку отрубят. Поэтому я и решила перебраться сюда, в Россию... Единственный умный поступок, который совершил Димитрий — строительство усыпальницы для дочери, которую построили под моим руководством ещё до того, как он издал свой дурацкий указ. Кстати, ты знаешь, почему там так много золота?

— Это же и ежу понятно, — Корский кивнул, сделав глоток пива. -Чтобы Ланочка не сдохла от голода, проснувшись после столь долгого сна.

— Нет! — Алекса ощерилась. — Золото заряжено энергией, которая поддерживала тело Ланы, не давая ему засохнуть. Это первопричина. То, что Лана благодаря золотишку не будет бедствовать — дело пятое или десятое. Ну, черт с ним, с золотом! Хотя, скажу тебе честно, то золото мне было нужно для того, чтобы вернуть себе красоту, молодость и силу. Всё это я потеряла во время переходов через призрачный проход между мирами. Именно поэтому мы с тобой встречались то у портала, то у Ланкиной усыпальницы.

— А зачем ты меня материла? — Илья задал вопрос, который сидел в его голове ещё с первой встречи с Алексой.

— Да не тебя! — Чародейка махнула костлявой рукой. — Дело в том, что Ланка, находясь вне тела, постоянно залезала в мою голову, угрожала мне, говорила прочие гадости. А простой посыл изгонял царевну из моей головы без затрат сил, которых у меня осталось на два негромких пука.

— Она ещё копалась в мозгах моего товарища, Ильи, — добавил Корский.

— Да, — Алекса в задумчивости качнула головой и кинула взгляд на окно, за которым темнело. Над кромкой забора поблескивал свет портала. — Пошла она на х... И родственники её пусть туда же идут!

— А я тебе зачем? — спросил Иван, двумя жадными глотками опустошив банку.

— Мне нужна твоя помощь, — чародейка взяла с подоконника ноутбук, включила его, поставив перед собой, что Корского слегка удивило, ведь он думал, что Алекса и техника не могут быть совместимыми. Оказывается, ошибался.

— И какая? — Иван подался вперёд, сложив руки на столе.

— Ты должен пройти через проход в Урсию, добраться до дворца Димитрия, выкрасть мою диадему, заряженную энергией сотни чародеев и отдать её мне. Если за время своего путешествия ты потеряешь силы и здоровье, я помогу тебе восстановиться, заодно поспособствую твоему обогащению на сотню-другую миллионов евро.

Корский достал из кармана смартфон, проверил состояние своего счета, на котором лежала весьма неплохая сумма большим количеством нулей на конце.

— Но я и так небедный. С чего ты взяла, что я соглашусь на столь рискованное путешествие? А вдруг я не вернусь оттуда?

Чародейка засмеялась хриплым смехом, обдав в очередной раз Ивана струёй зловония, бьющей из её бесформенного рта.

— А у тебя есть выбор?

— Да, — вполне серьезно ответил Корский, будучи абсолютно уверенным в том, что выбор у него есть, и он может вышвырнуть старуху из своего дома и забыть о ней, как о второстепенном персонаже малобюджетного фильма.

Лицо Алексы вдруг стало серьёзным, глаза налились злостью.

— У тебя что, память отшибло, красавчик?

— Ну, не знаю... — Иван растерянно пожал плечами. Учитывая тот факт, что он не помнил, как оказался на даче, и как рядом с ним оказалась старая бабка, добрая часть файлов в его памяти отсутствовала или была повреждена алкоголем.

— Достань-ка из кармашка записочку и прочитай мне её ещё раз!

Корский хлопнул себя по груди. Действительно, в нагрудном кармане лежал свернутый лист бумаги. Развернув его, Корский понял, что это есть ничто иное, как записка, написанная корявым почерком Ильи, который так и не научился писать прописными буквами, предпочитая им печатные.

' ВАНЮША!

МЫ С ЛАНОЧКОЙ РЕШИЛИ НЕМНОГО ПОСМОТРЕТЬ МИР И ПОДУМАТЬ О НАШЕМ БУДУЩИМ. НЕ ЗНАЮ КОДА ПРИЕДИМ НО В СЕЙФЕ СТОЛЬКА ДЕНИК ЧТО ТЕБЕ ИХ ХВАТИТ НА ДОЛГА. ТОЛЬКО ТРАТЬ ИХ С УМОМ. ВЕДИ СИБЯ РАЗУМНА И НЕ ХУЛИГАНЬ.

ИЛЮХА'.

И тут вдруг недостающие в памяти файлы начали восстанавливаться. Корский вспомнил, как проснулся на следующий день после пробуждения Ланы: один в опустевшей квартире, с головной болью и в плохом настроении. Записка была прикреплена магнитом к холодильнику, куда Иван полез в поисках пива. Но, дочитав записку до конца, он расстроился и решил пиво не пить, а начать сразу с водки.

Что он делал дальше в тот день, Корский вспомнить не мог, только смутные воспоминания, как он голый носится по квартире, крушит мебель и бьет посуду, крича: 'Ланка, сука недобитая! Хули ты из своего золотого ящика выползла! Всё так нормально до твоего появления было, а сейчас... Я в жопе! В полной жопе! Как я буду один? Чем буду заниматься? И всё из-за тебя, сука ты сиськастая! Сука!'

А что бы он сделал на месте Ильи? Конечно, выбрал бы Лану. Ведь она — секси! Она — царевна с нехилым приданным — тоннами золота. Он сделал бы то же самое: вдул бы Лане и уехал с ней в вояж. Поэтому к Славнопобедскому у Корского претензий не было. Зато царевну — будь она неладна — Иван терпеть не мог всеми фибрами своей души. Какого чёрта она нарисовалась на горизонте и всё испортила?

'Сука! Сука! Сука' — с этими словами Корский проснулся на следующий день. Чувствовал себя ужасно, но, прибравшись в квартире, выкинув сломанные стулья и табуретки и приняв ванну, почувствовал себя гораздо лучше. Долго сидел на диване, почесывая своё хозяйство, и думал, чем ему заняться. Нет, не пить, а сделать что-то такое, что постоянно откладывал по независящим от него причинам.

И тут вдруг вспомнил то время, когда ещё не знал Илью, когда всё было из рук вон плохо. То время, о котором Иван старался не вспоминать, а если и вспоминал, то с содроганием.

Он вспомнил дачный поселок, дом, в который вломился, украл яблоки, консервы, сигареты и велосипед. Вспомнил он и записку, которую прикрепил к стене, в которой просил у хозяев дома прощения и обещал компенсировать им убытки.

Похоже, время сдержать обещание пришло. Вот она — возможность хоть что-то сделать, а не киснуть от скуки, сидя дома.

Быстро вскочив с дивана, Корский оделся, достал из сейфа тридцать тысяч рублей — мелочь, которую отдать было не жалко, — выскочил из квартиры.

До поселка он решил ехать на своей машине, хотя знал, что пахнет перегаром и выглядит, как алкаш. Он знал, что откупиться от ментов сможет всегда, а вот найти тот дачный поселок, если поедет на электричке, будет проблематично.

К счастью, нашел он тот поселок довольно-таки быстро. Никакого навигатора, искал только по памяти.

В самом посёлке мало что изменилось, поэтому найти нужный дом в конце Яблоневой улицы особого труда не составило. Кругом сновали дачники, но они не обращали внимание ни на Ивана, ни на его дорогой 'мерс'.

Кусты черноплодной рябины всё ещё окружали дом, только добавился деревянный забор. Видать, после прошлого визита Корского хозяева дома всерьёз задумались о безопасности.

Подойдя к воротам, Иван попытался их открыть, но они были закрыты изнутри на щеколду. Не увидев никакого звонка, Корский постучал по воротам, прокричал: 'Хозяева, откройте!', но его никто не услышал. А стоять весь день под воротами, надеясь, что его заметят и откроют, Ивану не хотелось. Поэтому он просунул пальцы между деревянными досками, отодвинул щеколду и открыл створку ворот.

Не заметив никого на приусадебном участке, Корский прошёл к дому. Входная дверь оказалась незапертой, что Ивана слегка удивило.

'Блин, да где они все?' — подумал он и громко крикнул:

— Хозяева! Хозяева!

Никто не откликнулся на его крик, тогда Корский подумал, что владельцы дома, скорее всего, ушли куда-нибудь ненадолго, дом закрывать не стали, а ворота закрыли на щеколду так же, как это сделал он, открывая их. Видать, случаи воровства здесь всё-таки редки.

А ему-то что делать? Стоять у крыльца и ждать? А если ждать, то как долго?

Помявшись немного и справив малую нужду на куст крыжовника, Иван решил оставить деньги в доме. А ещё он хотел оставить записку со словами благодарности и с очередными извинениями.

Постояв и подождав ещё немного, он решил не терять времени и прошёл в дом. Войдя в большую комнату, которая, судя по обстановке, была гостиной, Корский подошёл к старенькому комоду и полез в карман ветровки за деньгами. Но, едва подушечки его пальцев коснулись сложенных пополам купюр, за спиной послышался скрип, вслед за которым что-то твердое и холодное уперлось ему в затылок, и хриплый мужской голос произнес:

— Руки вверх!

Над комодом висело зеркало, поэтому Ивану не нужно было поворачивать голову, чтобы увидеть за своей спиной старика в рваном пиджаке, одетом на грязную майку, в трениках, отвисших в районе колен. Лицо старика было злым и решительным, а в руках он держал не кусок трубы, не арматуру, а дробовик. Не на понт брал, как сначала подумал Корский, явно не шутил и мог отстрелить всё, что угодно.

И откуда он здесь взялся? Спустился со второго этажа или стоял, спрятавшись за шторкой?

Подняв руки вверх, Иван, всеми силами пытаясь не выдавать своего волнения, сказал:

— Я извиняюсь за то, что проник в ваше жилище, но я кричал снаружи, но там никого не было. Тогда я решил зайти...

— Чтобы здесь что-нибудь спереть, да? — грубо оборвал его старик.

— Вы не поверите, но я хотел вам денег на комоде оставить. Тридцать тысяч. Это ваши деньги. Года два назад я оказался в безвыходной ситуации, залез в ваш дом, взял яблоки, консервы, велосипед и оставил записку...

— Всё с тобой понятно! — старик оскалился коронками из белого металла. — Тебе здесь так понравилось в прошлый раз, что ты ещё раз решил сюда наведаться, да?

— Нет! У меня действительно с собой деньги, тридцать тысяч. Забирайте их, и я домой поеду... — Корский попытался снова засунуть руку в карман и достать деньги, но ствол дробовика упёрся в затылок с такой силой, будто дедок вознамерился проткнуть своим оружием голову Ивана насквозь. Корский тут же поднял руку вверх, в глубине души уже жалея о том, что решил возместить людям ущерб. Жил себе, ничего не возмещая. И молния его не била, и несчастные случаи с ним не происходили. Мог бы и дальше так жить, ничего бы не произошло, никакой Божьей кары. Какого хрена сегодня сюда приперся?

— Что, сука, думал за деньги меня купить, да? — Старик вдавил дуло в затылок ещё сильнее. В ту секунду Иван подумал, что кожа на его черепе вот-вот треснет. Но обошлось, не треснула. Хотя было очень больно. — Петра Васильевича Головко никому ещё не удавалось купить. Понял, тварь?

— Да, — тихо ответил Корский, слабо кивнув головой.

— Сейчас, тварь, милиция приедет. С ними ты поторгуешься и расскажешь, у кого и сколько украл, паскуда! А потом сядешь!

Полиция? Нет, только не это! Если он, Иван Корский, попадёт в руки правоохранителей, то сядет надолго. В этом Иван был вполне согласен с дедом. Его могут посадить. Только отбывать наказание в местах не столь отдаленных у Корского желания не было. Поэтому он решил, что нужно, как говорится, уходить огородами. Только как это сделать, когда тебе в затылок дробовик упирается? Был бы здесь Илья Славнопобедский, он бы смог сделать так, чтобы этот старикашка, Петр Васильевич Головко, с улыбкой на морщинистом лице засунул своё же оружие себе в жопу и нажал на спусковой крючок. Но рядом не было Илюхи. Значит, нужно было надеяться на то, что старый пердун облажается или надеяться на счастливый случай. В любом случае, внутренний голос подсказывал Корскому, что надежда есть. Хоть и слабая.

И внутренний голос его не подвел. Держа дробовик левой рукой, правой рукой старик полез во внутренний карман своего видавшего виды пиджака. В тот самый момент давление ствола на затылок ослабло, дробовик дрогнул в старческой руке. Когда же Петр Васильевич отвлёкся на свой мобильный телефон с большими кнопками и принялся набирать несложный номер полиции, Илья понял, что пора действовать, ибо промедление может быть смерти подобно.

Он никогда не занимался единоборствами, в отличие от своего друга Ильи, но довольно-таки ловко развернулся, оказавшись лицом к лицу со стариком, левой рукой ухватился за ствол дробовика, отведя его в сторону, другой рукой схватился за кожух ствола и резко рванул оружие на себя. Вырвав дробовик из руки Петра Васильевича, направил его на старика.

Петр Васильевич явно не ожидал такого поворота событий. Судя по фотографиям на стенах, в молодости он был военным, а потому, наверняка, был уверен в том, что Корский обоссытся от страха, едва увидев оружие в его руках. То, что Иван сможет так просто отобрать у него дробовик, в планы старого вояки не входило. От неожиданности он выпучил глаза, побледнел и затрясся всем телом.

— Успокойся, отец! Не буду я в тебя стрелять. Ты только скажи мне, почему ты такой трудный, а? Я же к тебе по-доброму пришёл, объяснил тебе это, а ты...

Договорить он не успел, так как грянул выстрел. Его звук в замкнутом помещении был таким громким, словно стреляли из пушки. Корскому заложило уши, а Петра Васильевича отбросило к стене. Какое-то время он стоял, прислонившись затылком к забрызганным кровью обоям, прижимая руки к развороченной выстрелом груди, а потом рухнул на пол, заливая его кровью.