Туристы икс, фантроман

Тетки же после укладки в сумки палок по десять колбасы, пошли съесть в бакалею, как сами же сказали, по парочке-тройке пирогов и беляшей. Когда же тетки, наконец, вышли на улицу, то по лоснившимся лицам, по явно увеличившимся объемам Наташа поняла, что парой или тройкой пирогов не обошлось. Недолго думая, Наташа стартовала опять за тетками, резонно предположив, что именно они приведут ее и в другие рыбные места и не ошиблась. Тетки оказались настоящими профессионалками своего нелегкого охотничьего промысла за дефицитом. За три часа Наташа истратила все деньги, предназначенные для закупа продуктов, и очень даже довольная, мысленно поблагодарив случайных шопинг-гидов, направилась в сторону железнодорожного вокзала.

На автобусе или троллейбусе ехать до вокзала Наташа не решилась. Но не из-за боязни больших машин. Просто она еще не знала, где покупают и как необходимо правильно компостировать билеты за проезд, а выглядеть "деревней" в глазах городских пассажиров не очень— то хотелось. Уж лучше пешком, натяжеле, но с достоинством, твердо решила Наташа.

Выбранная профессия агронома Наташу сильно не прельщала, хоть ей и нравилось копаться в огороде с грядками и в цветнике, но посвящать сельскому хозяйству вся свою жизнь она не хотела. Взвесив все за и против, Наташа решила, что поступив в Сельхоз — единственно реальный шанс получить высшее образование. Из села, даже не районного масштаба, поступить в другой институт, не сельхоз, с конкурсом от пяти до двухзначных чисел на место, по сути, являлось утопией. Без пресловутого блата или направления, что по сути тоже выдавалось по блату, тратить время и нервы не стоило.

Имея неплохие для деревенской девочки мозги, огромное желание учиться и большие планы на будущее, Наташа решила действовать наверняка: получить высшее образование, а там как получится. Действовать по ситуации.

Так же надо отметить, что сомнений на счет того, поступит в Сельхозинститут или нет, у Наташи не возникало. В этот институт шли в большинстве своем троечники. А ей, со средним баллом 4,5, надо было сдать всего два экзамена и набрать 9 баллов. Она вполне резонно представляла себя уже первокурсницей, утром спешившей на электропоезд, радуясь тому, что достижения науки и техники коснулись ее села, и железная дорога соединила деревню с городом.

Полтора часа, проведенных в пригородном электропоезде, для Наташи пролетели незаметно. Когда мечтаешь, когда хорошее настроение, время летит стремительно. Его просто не замечаешь.

Сойдя с поезда, Наташа еще некоторое время постояла на перроне, глазами проводив убегающий электропоезд.

На станции Луга электропоезд стоял не более минуты, а пассажирские поезда дальнего следования так и вовсе, проносились мимо, не притормаживая, лишь подавая звуковой сигнал — благодарность сигнальщице с флажком о проявленном внимании. Наташе нравилась смотреть на проходящие поезда, следующие далеко — далеко. Она знала, что когда-нибудь на одном из таких поездов уедет на поиски своего счастья и обязательно его найдет. А проезжая мимо Лугов, она попрощается с родным селом навсегда, чтобы обрести в другом месте новый дом.

Улыбнувшись своим мыслям, Наташа переложила тяжелую сетку из одной руки в другую и скорым шагом, насколько позволяли неудобные туфли на высоких каблуках, купленные у соседки Верки для выпускного вечера, направилась в сторону своего дома. Она думала о том, что сегодня устроят с бабушкой настоящий праздник желудка или для желудка. Хотя нет, для себя. Именно для себя! Она ощущала себя в те минуты если не Дедом морозом, то его внучкой-снегурочкой.

Идя по пыльной щебеночной дороге и таща тяжелую хозяйственную сетку, постоянно меняя от усталости руки, Наташа улыбалась. На ее еще детском и наивном личике сияла чистая и ясная улыбка счастливого человека. Она шла домой, где ее с нетерпением и с огромной любовью ждут, просмотрев от ожидания и волнения все глаза. Еще за полкилометра до дома Наташа уловила в воздухе запах жарившихся пирогов с картошкой и яйцом с луком. И хоть впереди еще имелось несколько десятков соседских домов, Наташа ни на йоту не сомневалась, для кого и кто печет пироги. Не это ли счастье — когда тебя ждут, когда ты нужна!

Весь следующий день Наташа просидела, пролежала, проходила то с одной, то с другой книгой, готовясь к предстоящему в институте первому экзамену — сочинению. Не совсем понимая, какое отношение сочинительство имеет к профессии агронома. Но, коль надо, значит надо. Партия сказала, комсомол ответил есть, решила Наташа для себя в принципе не решаемую задачу. Литературу она любила и сочинения писать умела, но как использовать в сочинении по произведениям Пушкина, Чехова, Толстого и других классиков русской и мировой литературы цитаты и мысли генерального секретаря, ссылаясь на "Малую землю", "Возрождение" и решения партийных съездов и пленумов, для нее оставалось загадкой.

"Разве можно путать божий дар с яичницей? Нельзя, ни в коем случае нельзя! А придется! Придется выучить с десяток никому не нужных фраз и предложений. Как ни странно, но именно от этого зависит в целом отметка, а мне нужна только пятерка. Так, что учи и зазубривай!" — дала себе мысленную установку Наташа и неукоснительно соблюдала весь день.

К концу дня Наташа знала не меньше дипломированного партийного инструктора-пропагандиста, закончившего партийную школу или даже университет марксизма-ленинизма. На любой хитро поставленный вопрос по любому предмету у Наташи имелся универсальный ответ, который никто не посмел бы оспорить. С классиками марксизма-ленинизма в те времена не спорили. А вот повторять произведения Пушкина, Лермонтова, Толстого и даже Маяковского ей не надо было. С классиками литературы у Наташи все было в полном порядке.

Закончив совершенно ненужную, но необходимую зубрежку цитат классиков марксизма-ленинизма, Наташа вышла из дома. Бабушка Пелагея Ивановна сидела на крылечке и дорезала последние куски старых тряпок на узкие ленточки. Внизу на расстеленных старых газетах возвышалось несколько отличавшихся по цвету и объему горок из лент.

— Ба, ты, что решила сегодня ревизию навести? — потянувшись от долгого сиденья, спросила Наташа.

— Чего навести, внученька? — переспросила Пелагея Ивановна, не поняв, о чем спрашивает Наташа.

— Решила перебрать и изрезать ненужные вещи? — Наташа задала тот же вопрос более понятными для бабушки словами.

— Чтоб моль не поела тряпки "ревезею" навожу, — улыбнулась Пелагея Ивановна и отложила ножницы в сторону. — Навяжу тебе кружков, хоть какая-та польза будет от вещей. Ну, что, внученька, выучила свои науки?

— Да, ба. Хоть сейчас готова сдавать, — уверенным голосом знающего человека произнесла Наташа, еще раз посмотрев на горки тряпок. — Давай, бабуль, помогу тебе смотать в клубки.

— Наташенька, ты, лучше прогуляйся. А то вон от наук под глазами сине уже. К бабе Оли зайди, молоко забери. А то я на ноги ступить не могу, к дождю видать. — Пелагея Ивановна посмотрела на небо ясное и безоблачное, никаких намеков в небе на дождь не имелось. Солнце, исправно отслужившее весь день, медленно садилось за огороды на заслуженный ночной отдых.

Наташа, взяв авоську с пустой трехлитровой стеклянной банкой и кульком конфет, гостинцем для бабы Оли, направилась на другой конец села.

Баба Оля приходилась двоюродной сестрой Пелагеи Ивановне, а Наташе, то ли двоюродной, то ли троюродной бабушкой. Наташа не совсем понимала такого родство, так как отношения с бабой Олей тяжело было назвать родственными. Наташа с бабушкой жили своей семьей, а баба Оля своей. И лишь в последние года два, когда Пелагея Ивановна стала все чаще болеть, двоюродные сестры стали чаще видеться и даже ходить друг к другу в гости.

Наташа не спеша шла по улице, высоко размахивая авоськой, отгоняя мошек и комаров, которых к концу дня стало на порядок больше. Но прекрасное настроение не могли испортить даже насекомые. Наташа приветливо и охотно здоровалась с сельчанами, которые судачили то тут, то там, отгоняя от себя кровососов сломанными веточками ивы или березы.

Выйдя на Центральную улицу, Наташа увидела идущего навстречу Алексея, недавнего ночного обидчика. Он был не один, а с женой Аленкой. Аленка одной рукой держалась за руку мужа, а второй рукой сама придерживала сильно выпирающий живот. Аленка всего на год раньше Наташи окончила школу, но успела уже выйти замуж, поработать зиму дояркой в колхозе и уже уйти в декретный отпуск.

Наташа, глядя на приближающего обидчика, не растерялась и не испугалась. Она сумела оставить обиду в детском прошлом, которое для нее закончилось утренним рассветом на берегу реки Чумыш. Теперь Наташа ощущала себя вполне взрослым человеком, который должен смело идти вперед. Она и шла, расправив спину, плечи, грудь, от чего худенькие лопатки еще сильней обострились. Голову Наташа держала прямо, максимально вытянув вверх шею, как соседская гусыня, когда переходит дорогу, чтобы было видно из далека и не сбил какой бешеный мотоциклист.

"Это он пусть поволнуется. Вижу, что узнал. Вон как закрутил головой. Ищет, куда бы свернуть, в какую подворотню. Не свернешь, уже не успеешь. Да и куда ты от беременной Аленки побежишь? А рука перевязана. Видно хорошо я его кусанула. Так тебе и надо!" — Наташа мысленно настраивала себя на предстоящую встречу с обидчиком, не сводя с него глаз.

Наташа видела, что Алексей держал в руках пачку сигарет марки "Астра" и пытается зубами вытащить сигарету, но у него ничего из этого не получалось. Перевязанная рука тряслась или от ее укуса или от страха быть узнанным.

"Потрясись, голубок. Потрясись. Это тебе не девок в кусты таскать?" — оценила поведение Алексея Наташа.

Как только Наташа поравнялась с обидчиком, тут же громко произнесла:

— Привет, Ален! — На Алексея Наташа больше не смотрела, будто и не замечала его рядом с женой.

— Ой, Наташка, привет! — обрадовалась встречи Алена. — Тебя и не узнать, совсем уже невеста!

— Когда ждете пополнение? — Наташа посмотрела на Аленкин живот.

— Недели три осталось уже, — важно как-то, Наташи даже показалось, что с гордостью, произнесла Алена, заботливо погладив живот, в котором играл в понятный лишь для него футбол маленький человечек; живот у Аленки вздрагивал и вибрировал из стороны в сторону. — Опять пинает, футболист. Никак не может дождаться.

— Кого хотите то, Ален?

— Лешка — пацана. А я дочурку хочу. Но не знаю, пинает меня не по-девчачьи.

"Лишь бы в папу не пошел. А Аленка вся прям светится от счастья. А этот! Стукнула бы еще разочек! Чтоб надолго запомнил!" — Но бить Наташа никого не стала, а вытащила из сумки пригоршню конфет и подала Аленке:

— Возьми, Ален, угощаю. А то кислое да соленое, поди, надоело есть?

— Спасибо, Наташ, нам с ним, — показала на живот, — нельзя. Это Лешка у нас сладкоежка. Сладкого хоть вагон с тележкой съесть может, никакого диатеза не боится. Без сладкого и дня прожить не может.

"Это уж точно. Врезала бы по морде, да жалко Аленку. Может успокоится еще, кабель, и за ум возьмется", — подумала Наташа и протянула конфеты Алексею.

— Возьми, сладкоежка! — Наташа посмотрела на Алексея с явным вызовом. Тот стоял ни живой, ни мертвый. Весь побледневший. В глазах — испуг, а во взгляде — мольба. — Бери, не бойся, да не укушу я тебя! — Наташа чуть не засмеялась, глядя на пришедшего в смущение Алексея. — "Значит, совесть еще осталась. Может и правда успокоится, кабель".

— Леш! Ты чего? Возьми, человек же от чистого сердца просит, — Аленка удивилась внезапно проснувшейся робости мужа, но не предала этому большого значения, так как внимание было направленно на того, кто никак не хотел в ней угомониться.

Алексей подставил широкую, обветренную, с въевшейся соляркой ладонь под конфеты, стараясь не смотреть на Наташу, мысленно молясь Наташе, как идолу, чтобы пожалела его и семью.

— Ешь, Леша! Не бойся! Не отравленные! Свежие, на выпускной покупала. — Наташа высыпала конфеты Алексею в ладонь так, чтобы не коснуться руки. — Смотри, Алексей, заботься об Аленке хорошо, она твоя спасительница.

Наташа поняла, что ее слова достигли цели. Алексей резко убрал руку, словно ему не конфеты положили, а раскаленные угли насыпали.

— Ладно, побежала я дальше. Ален, заходи в гости. Посидим. Поговорим, — попрощалась Наташа с Аленкой, более не посмотрев на Алексея, который не знал, что делать с конфетами, которые жгли ладонь.

— Хорошо, Наташ. Забегу. Хотя бегать уже не могу. Спасибо за конфеты, а то Лешка ниче не сказал. Странный он у меня какой-то сегодня. Может на сенокосе в тракторе перегрелся. На такой жаре весь день поработай и не то будет, — заступилась за мужа Аленка. — Никаких условий не создают мужикам...

Наташа пошла дальше. До бабы Олиного дома было еще неблизко. Жили они на разных концах села. Но не пройдя и двух десятков метров, Наташа услышала, что ее кто-то догоняет. К ней подбежал Алексей.

— Наташ, ты того, — не уверенно произнес Алексей, — не держи зла. Я это, того, перепил тогда. Аленку увезли в больницу, боялись, что преждевременные роды начнутся. Ну, я в общем перепсиховал, и того — нажрался первача. Ну и того — потянуло на разные приключения, да еще дружков встретил. Ну, в общем, прости меня. И спасибо, что Аленке ничего не сказала. Я ее ведь это, того... люблю ее, — впервые в жизни публично Алексей признался в любви к Аленке, он даже ей никогда не говорил таких слов.

— Проехали! — весело произнесла Наташа, что означало, что простила Алексея. — Беги к Аленке, а то приревнует, не дай бог, ко мне.

"Трезвый и на человека похож, а пьяный на дикобраза какого, — подумала Наташа об Алексее, который со всех ног бежал к жене с малышом под сердцем. — Правильно ба говорит, что все наши беды от нее, от водки да пьянки".

Наташа прибавила ходу и минут через пятнадцать подошла к новому, рубленному из толстых сосновых бревен, дому бабы Оли.

"Почему ба называет его пятистенком, ведь стены всего четыре, а не пять? Ничегошеньки не понимаю, — отчего-то вдруг именно об этом подумала Наташа. — А дом красивый, и большущий какой! Лучше, наверное, только у председателя колхоза. Ну, это и козе понятно. А баба Оля, кажется, никогда и нигде не работала, а денег имеет не меньше, чем у преда. А вот интересно, чем она занимается, можно ли назвать работой? Не знаю даже. С утра до вечера к ней едут и едут, кто с чем, кто с болезнью, кто с проблемой какой. Если бы не помогала, то не ехали бы", — весьма практично рассудила Наташа.

Возле высокого забора, окрашенного в синий цвет, стоял новенький автомобиль марки "Жигули" красного цвета, пахнущий заводской краской, словно съехал только что с конвейера.

"0707 КЕА, — прочитала Наташа. — Аж с Кемерово прикатили к бабе Оле. Ничего себе! Не ближний свет. Видать приспичило. А номера счастливые, желание надо загадывать. Так, чего я больше всего хочу? Много чего хочу, но это все не то. Пусть ба не болеет, и лет до ста проживет. Вот мое желание".

Дверь на веранде дома открылась, на крыльцо вышел невысокий, уже не молодой, но поджарый мужчина почти с лысой головой, гордым орлиным носом и седой щетиной на лице. На улице стояла теплая, можно сказать жаркая погода, но мужчина был одет не по погоде — в супермодный кожаный пиджак, а под ним еще и в водолазку. Наташе было жарко в легком ситцевом безрукавном сарафанчике. В руке мужчина держал трехлитровую банку с водой.