Днепровская купель

Куда более эмоциональными были действия Рокоссовского. Едва узнав о решении Савки, он немедленно отправился в штаб к Черняховскому и сердечно поздравил генерала с высокой наградой. Разлив, по рюмкам привезенный с собой армянский коньяк, Рокоссовский произнес тост в адрес командарма, выразив уверенность в том, что такой талантливый человек как он, наверняка в скором времени будет командовать фронтом.

— За Вас, Иван Данилович, за Вашу светлую голову, за Ваше умение отстаивать свои идеи и убеждать в своей правоте начальство — Рокоссовский с радостью остался бы на час— другой в гостях у командарма, но звонок генерала Малинина вынудил его вернуться в штаб фронта. Михаил Сергеевич сообщал, что час назад кавалерийский корпус генерала Баранова освободил Лохвицу, стоявшую на специальном учете в штабе фронта.

Причина, по которой этому скромному украинскому городишке было уделено подобное внимание, заключалось в том, что в сорок первом году, в его окрестностях разыгралась трагедия, связанная с окружением основных сил Юго-Западного фронта, под командованием генерал-полковника Кирпоноса.

Защищавшие столицу Советской Украины город Киев и подступы к нему, войска получили приказ к отступлению в связи с угрозой окружения. Потом, историки будут много спорить, был ли этот приказ запоздалым или нет, но по большому делу не в этом суть. Оказавшиеся в котле окружения армии могли прорвать кольцо окружения в районе Лохвицы, благо там, в основном стояли танки. Что, совершая марш, бросок оторвались от своих пехотных соединений, которые вопреки бравым лентам кинохроники Дойче Вохеншау передвигались не на машинах, а на своих двоих.

Можно было пробиться через боевые порядки гитлеровцев или попытаться обойти их лесами, пока не подошла пехота и не выставила прочные заслоны. Можно, на войне всегда есть несколько вариантов, но окруженные войска не смогли этого сделать.

Причина этого заключалась в банальной утрате штабом фронта руководства над окруженными войсками. Узнав о приказе Ставки об отходе, вместо того, чтобы отступать поэтапно, от одного рубежа к другому, в войсках начался элементарный драп. За считанные часы он превратил боевые соединения в толпу вооруженных мужиков, в панике бегущих на восток. Бросая под любым предлогом тяжелое вооружение и боевую технику, прочно оседлав грузовики как средство передвижения, солдаты и командиры бежали, куда глаза глядят, не помышляя о сопротивлении.

Естественно, не все люди, попавшие в кольцо окружения, поддались панике и в страхе побросали оружие и военную форму. Были те, кто несмотря ни на что пробивались с оружием в руках, нападали на заступивших им дорогу немцев и если погибали, то погибали с честью.

Трудно судить людей оказавшихся в столь непростых условиях, не имевших опыта сражения и отступления, под ударами вражеской авиации и паническими слухами о немецких танках, диверсантах и десанте. Что притаились за соседнем пригорком, в леске или перекрестке и вот-вот ударят по отступающим частям.

У отступающей колонны штаба фронта были и автоматчики и броневики, была устойчивая связь с различными подразделениями, но вопреки здравому смыслу, генерал Кирпонос не стал собирать их в единый кулак. Не попытался прорваться на восток с боем, а приказал пробиваться отдельными группами.

Чем было вызвано подобное решение, непонятно. Скорее всего, отсутствием опыта прорыва большими силами и расчетом на то, что мелким группам будет легче преодолеть вражеский заслон.

У каждого из людей, есть свои недоброжелатели. Были они и у генерала Кирпоноса и, пользуясь моментом, узрели в действиях командующего элемент банальной трусости. Другие, имевшие пагубный опыт доносительства пошли дальше и вовсе заговорили, что командующий захотел сдаться в плен немцам, о чем не преминули сообщить вождю, что и так уже был накручен многочисленными сообщениями о сдаче в плен советских генералов. Сразу последовал приказ найти Кирпоноса и вывезти его из окружения любой ценой. Генерал-полковник, командующий фронтом, не должен был попасть в руки врага.

Пока Ставка была озабочена судьбой комфронтом, он тем временем добрался до Лохвицы и решал, где и как осуществить прорыв кольца окружения.

Не секрет, что часто приходится жертвовать малым, чтобы победить в целом. Свой гамбит решил разыграть и комфронтом Кирпонос. Он послал небольшую часть своего отряда под командованием полковника Баграмяна, с целью отвлечения внимания противника от места перехода штаба фронта.

Маршрут движения отряда приманки был построен таким образом, что он должен был попасть на немецкие танки и погибнуть, позволив прорваться группе Кирпоноса. Которая, согласно данным разведки, прорывалась через слабый заслон вражеской пехоты.

Все было рассчитано точно, но госпожа Судьба преподнесла один из своих многочисленных сюрпризов. Отряд Баграмяна наткнулся на слабый мотоциклетный заслон и благополучно пробился к своим, а вот группе Кирпоноса не повезло. Она столкнулась с отрядом бронетранспортеров и, понеся потери, отступила.

От взятых в плен солдат, немцы узнали, кто пытается пробиться на восток и срочно, подтянув резервы, загнали отряд Кирпоноса в одну из рощ. Во время попытки прорыва,

идя вместе с солдатами и командирами в одной цепи, Михаил Петрович был ранен в ногу. Схватка была жестокая. Немцы понесли серьезные потери, но не позволили отряду вырваться из окружения. Обозленные, они принялись обстреливать рощу из минометов, и один из осколков мины сразил командующего наповал.

Ночью, генерал-майор Тупиков предпринял попытку прорыва, но немцы прочно держали кольцо окружения и вырваться из него, посчастливилось немногим. В числе этих счастливчиков был адъютант Кирпоноса, который похоронил командующего, чтобы его тело не досталось врагу.

Специально созданной по личному указанию Сталина комиссии, он довольно подробно рассказал о последних минутах командующего фронтом, а также указал на карте рощу и описал место, где был похоронен Кирпонос. В качестве подтверждения правоты своих слов, адъютант предъявил членам комиссии золотую звезду Героя Советского Союза, снятую им с кителя, командующего, перед захоронением. Он также изъял удостоверение личности и партбилет погибшего, но прорываясь через линию фронта, попал в воду, которая сильно их повредила, и документы пришлось выбросить.

Номер предъявленной звезды полностью совпадал с номером учета выданных золотых медалей, но для полного подтверждения рассказа адъютанта требовалось найти тело генерала Кирпоноса. Именно эта задача была возложена Ставкой на комфронта Рокоссовского, который поручил проведение поисков генералу Зенковичу Александру Аверьяновичу. Так случилось, что чекист Зенкович пристал к команде Рокоссовского и неотступно следовал за ней по фронтам Великой Отечественной войны.

После своего несправедливого ареста и мучений в стенах ленинградских Крестов, Рокоссовский не испытывал особой любви и симпатии к чекистам и всегда носил с собой небольшой пистолет, твердо решив застрелиться, но не подвергаться ещё раз унижениям и побоям. Однако при всем при этом, Константин Константинович всегда отдавал должное деловым качествам людей.

Столкнувшись с комфронтом, Александр Зенкович не раз и не два доказывал ему свою компетентность и высокий профессионализм, а также человеческую порядочность. По этой причине, Рокоссовский не был против того, что рядом с ним находился генерал Зенкович, прозванный генералом Малининым "мало зло".

Принимаясь за поиски останков генерала Кирпоноса, Зенкович испытывал определенные трудности. Так главный свидетель этих событий к этому времени погиб и не мог привести поисковиков к месту захоронения тела командующего. Кроме того, за время войны роща под Лохвицой могла существенно измениться и указанные адъютантом ориентиры могли не совпадать с тем, что было на момент прихода в эти места Красной Армии.

Сама Лохвица, серьезно пострадала при освобождении, являясь своеобразным "поворотным столбом" в подвижной обороне немцев.

Не имея возможности остановить прорыв советских частей в тыл 4-й армии генерала Гота, немцы стремились прикрыть главные узловые направления своего отхода точечными контрударами. Не дать противнику возможности себя окружить и отрезать от спасительных днепровских переправ.

Направление Лохвицы, прикрывал батальон майора Крамера, представлявший собой сборную солянку из выздоравливающих солдат и тех, кто направлялся с передовой на переформирование. Почти все они были фронтовиками, с боевым опытом и потому, несмотря на то, что заметно уступали по своей численности наступающим кавалеристам подполковника Горюнова, оказали им упорное сопротивление.

Не выслав вперед разведку, не выяснив численность противостоявшего им противника, Горюнов решил взять Лохвицу лихим кавалерийским наскоком, за что серьезно поплатился. Занявшие оборону на северных и восточных подступах городка, немцы встретили советских кавалеристов плотным пулеметно-автоматным огнем и заставили их отступить.

Обозленный неудачей, подполковник подтянул свои эскадроны и собирался вновь атаковать врага лобовым ударом, но его начинания пошли прахом. Заметив скопление советских войск для новой атаки, немцы обстреляли кавалеристов из полковых орудий и минометов.

Неизвестно, стал бы подполковник в третий раз штурмовать Лохвиц, но тут к его полку подошли легкие танки и Горемыкин решил пустить их вперед. Однако командовавший ротой капитан Бедункевич отказался атаковать врага в лоб и, совершив обходной маневр, атаковал немцев с запада.

Столь решительные действия застали гитлеровцев врасплох, да и пулеметные и огневые точки были плохим заслоном против орудийного огня 45мм пушки у танка. Вместе с двумя эскадронами кавалерии, на время боя ставшей пехотой, танки прорвали оборону противника и ворвались в Лохвицу, где завязалась жестокая схватка.

Узнав об атаке танкистов капитана Бедункевича, подполковник Горемыкин предпринял новую атаку на позиции врага, однако допустил ошибку в расчете времени, в результате чего полк понес неоправданные потери. Когда кавалеристы все же прорвали оборону врага, ни о какой пощаде не могло быть и речи. Обозленные солдаты, в пылу боя убивали немцев, даже, если те бросали оружие и поднимали руки вверх.

Бойцы добивали остатки гарнизон Лохвицы, когда с юга, к городу подошел взвод штурмовых орудий под командованием обер-лейтенанта Вайса, посланных в помощь майору Крамеру. Воспользовавшись эффектом внезапности, ворвавшись в город, они смогли поджечь часть танков капитана Бедункевича, но ход сражения в свою пользу переломить, не смогли. Появление штурмового взвода не вызвало паники среди советских солдат, на которую надеялись немцы. Более того, оставшиеся танки, действуя из-за укрытия, смогли подбить два из пяти штурмовых орудия, и немцы поспешно отступили к своему следующему "поворотному столбу" — Пирятину.

Глава VI. Выбор приоритета. Юг.

Когда Гитлер узнал о самовольном решении Манштейна отвести войска группы армий "Юг" на рубеж Днепра, он вновь оставил свою ставку в Пруссии и вылетел в Запорожье, где находился штаб Манштейна.

Желая сохранить лицо, начав отвод войск к Днепру, фельдмаршал составил длинное письмо, которое он направил штаб ОКХ генералу Цейтцлеру. В нем, Манштейн педантично перечислял все причины, по которым он вынужден отдать приказ к отступлению.

В своем послании, фельдмаршал особенно подчеркнул, что командование группы неоднократно докладывало, что не сможет удержать имеющимися силами свой фронт обороны и ставило вопрос о перегруппировке сил внутри Восточного фронта или за счет других театров военных действий, так как русские обязательно выберут главным направлением своего наступления участок группы "Юг". Вместо этого, после окончания операции "Цитадель" у группы отобрали силы, а после наступления кризиса, подкрепления давались ей в недостаточном количестве и с опозданием.

Последний пассаж был связан с тем, что по приказу Гитлера Манштейну был передан полк новых штурмовых орудий, которые, по мнению фельдмаршала, были совершенно бесполезны в нынешних условиях.

— Я предпочел бы получить дивизию, вместо этих трещоток. Было бы больше толка — зло бросил Манштейн, когда генерал Боле доложил ему о щедром подарке фюрера.

Когда Цейтцлер показал письмо Манштейна Гитлеру, тот вместо очередных упреков и окриков, презрительно заявил, что командующий "Юга" всегда был готов реализовывать только свои гениальные идеи и ничьи иные.

— Бросьте в мусорное ведро этот труд, предназначенный исключительно для того, чтобы предстать в выгодном свете перед военными летописцами — посоветовал фюрер Цейтцлеру и тот незамедлительно пересказал его слова фельдмаршалу.

Перед полетом в Запорожье, фюрер испытывал сильное колебание относительно того кому из двух командующих групп армий Клюге и Манштейну отдать предпочтение, при распределении тех скудных средств которыми располагал на данный момент Восточный фронт. Начальник штаба ОКХ генерал Цейтцлер настойчиво убеждал Гитлера принять соломоново решение. Дать разрешение фельдмаршалу Клюге отвести войска группы "Центр" с рубежа Десны на рубеж Днепра и тем самым высвободить столь необходимые для "Юга" два армейских корпуса, однако тот не хотел об этом слышать. Помня о стремительно отступлении немецких войск зимой 1941-42 года, фюрер боялся повторения этой истории, и всякое давление на него приводило к обратному результату.

Точку в колебаниях Главного командующего сухопутными силами поставил разговор с генералом Моделем. Тот клятвенно заверил его, что обрушения этого участка фронта не произойдет и фюрер охотно поверил своему "пожарнику". Однако вместо того, чтобы последовать совету Цейтцлера и высвободить войска, Гитлер в очередной раз разрушил все расчеты и построения своих генералов. Он приказал передать Манштейну из резервов ОКХ две дивизии и столько же, сил планировалось изъять из состава группы "Центр". Кроме этого фюрер намеривался отправить на южный участок Восточного фронта в общей сложности тридцать два батальона с Западного фронта, которые должны были пойти на доукомплектование потрепанных соединений группы армий "Юг".

Сделав столь щедрый подарок командованию группы, Гитлер полетел в Запорожье с твердым намерением обязать Манштейна его "отработать".

Под этим, фюрер понимал удержание территорию Южной Украины любой ценой, так как для германской экономики был очень важен марганец Никополя и железная руда Кривого Рога.

Вопреки своему обычному поведению, фюрер не обрушился на Манштейна с упреками, а дал ему возможность сделать доклад о положении дел на фронте. Видя, столь необычное настроение Гитлера, фельдмаршал стал подробно "от Адама и до наших дней" описывать ситуацию на южном фланге Восточного фронта.

— По сравнению с Вашим последним визитом в Запорожье, положение серьезно ухудшилось, мой фюрер. Кризис, наступивший на северном фланге группы армий "Юг" таит в себе угрозу не только нам, но и всему Восточному фронту в целом. Речь идет не только об удержании фронта на линии Днепра или какой-нибудь важной в экономическом отношении области Украины, а о судьбе всего Восточного фронта.