| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
— Подумать только, донос о заговоре я получу не раньше завтрашнего утра! О, хвала богам, наградившим меня силой и видением! Иначе мы бы все были мертвы. А теперь послушай, что я решил. Я смотрел судьбу Хоремхеба. У него великая судьба, и у меня нет права ее прерывать. Он нужен богам. А я не хочу навлечь на себя их гнев. Он успел убить только Тутанхамона, как мои люди схватили его и его соратников.
— Точнее ты дал ему возможность убить фараона, — холодно произнесла Нефертити
Она слишком хорошо знала своего отца, чтобы поверить в то, что он просмотрел заговор. Несчастный Хоремхеб даже и не подозревает, что является орудием убийства чужой воли.
— Победители не подсудны. Я спас Кемет от очередного позора. Хоремхеб на рассвете отправляется на наши дальние границы. Конечно же, это ненадолго...он скоро вернется, чтобы стать..., — Айя осекся, смотря, как Нефертити его внимательно слушает, он понял, что та уже продумывает план действий. Ну что ж достойная дочь! — Остальных заговорщиков сейчас казнят. С этой ночи Анкесенамон вдова. Как удивительно она повторяет твою судьбу! Я не могу позволить, чтобы царство вновь было поглощено хаосом. Через семьдесят дней, я женюсь на Анкесенамон и объявлю себя фараоном.
— Нет! Нет! Нет! — вскочив с кресла, Нефертити тряслась от гнева. — Это мой трон! Это я царица! Все мое!
По залу пронеслось эхо пощечины. Схватившись за правую щеку, Нефертити в бессильной ярости смотрела на Айя. Ей бы сейчас кинжал в руки, и она бы искромсала его.
Айя холодно улыбнулся. И Нефертити поняла, что он улыбается от ее глупых мыслей, которые легко читает в ее сердце.
— Ты что же это, дочь моя, решила отцу дорогу перейти? Ты же уже властвовала, забыла, что ли? Ах да, женская память коротка... Я же создал тебе все условия, чтобы ты царствовала, и как же ты ими распорядилась? — Айя усмехнулся. — Целое царство ввергла в хаос. Сначала было два дурака на троне, а теперь что, дура на троне?
Нефертити вспыхнула. Выгрызть бы ему глотку, разорвать бы...
— Я всегда следовала твоим советам.
— Ты всегда все делала наоборот, — холодно отрезал Айя. — Эхнатон был по своей сути разрушителем, а твоей задачей было созидание. Ты ее полностью провалила. Нельзя, чтобы на троне был побежденный царь. Царь — это, прежде всего победитель! Это бог!
Нефертити фыркнула, яростно, надменно. Он все равно все сделает по-своему, а ей оставалось только подчиниться его воле.
— Ты приехал для того, чтобы упредить мои действия, как и действия Хоремхеба?
— Совершенно верно. А еще сказать тебе, что своими попытками вернуть трон ты рискуешь головой Тутмоса.
Нефертити закрыла глаза, зло прошептала:
— Ты не тронешь его!
— Если ты будешь вести себя правильно, конечно же, его жизнь будет долгой.
Царица тяжело вздохнула. Она всегда знала, что ей нельзя привязываться к Тутмосу, что, впустив в свою жизнь любовь, она обрекала и его и себя. Нефертити посмотрела в глаза визирю. Только теперь ей стало все понятно.
— Ты не боишься, что твоя жажда власти иссушит тебя?
— Нет, дочь моя. У меня больше сил, чем у тебя. Ты просто поздно поняла, что жить и властвовать, это совершенно две разные вещи.
Нефертити не спускала с него глаз.
— Это ты убил Заннанзу, сына хеттского царя? Я уже тогда была лишней в твоей игре?
— Тоже верно, дочь моя. Я очень не люблю, когда тот, в ком течет моя кровь, начинает идти против меня. Неужели ты думаешь, что когда-нибудь сможешь меня обхитрить? Оставь надежду, это сумеет сделать только время.
Его спокойное признание не удивило ее. Царица давно догадывалась, только боялась себе в этом признаться. Она вдруг вспомнила, как Эхнатон сказал ей однажды 'Ты и твой отец — чудовищная семейка'. Может быть он и прав... Все ее попытки и впрямь были бессмысленны. Ей никогда не одолеть Айя. И ей не впервой признавать свое поражение.
— Я подчиняюсь твоей воли. Но помни и ты о своем обещании — сохранить жизнь Тутмосу. И не обижай Анкесенамон. Это мои последние слова тебе, отец.
Повернувшись к жрецу спиной, что было вопиющим нарушением дворцового протокола, Нефертити покинула Зал приемов.
К вечеру ей стало плохо. Ее лекарь, не покинувший дворец только по причине своей старости, сказал, что это просто упадок сил.
Но ни на следующий день, ни через день Нефертити не поднялась с постели. В одно мгновение ей стало все безразлично. Если в ней и теплилась какая-то надежда на возвращение трона и царской власти, то теперь вместо этой надежды была глубокая кровоточащая рана, из которой медленно вытекала жизнь. Дворец окончательно погрузился в тишину и сон, больше похожую на смерть. Те, кто еще по старой памяти жил в Ахетатоне, окончательно его покинули, в городе остались старики и больные.
Целыми днями рядом с ней сидели Бактатон и Тутмос. Они всячески пытались ее растормошить, развеселить, вновь вызвать вкус к жизни, но все попытки были тщетны. Тутмос понял, что Нефертити уже все для себя решила. И им с Бактатон оставалось только ждать. Ждать ее тихой незаметной смерти. Ждать своего освобождения.
Положив себе на колени свиток, Тутмос выразительно читал. Это было историческое сочинение жреца Ихотепа. Он рассказывал о фараоне Рамзесе, который был настолько одержим властью, что за одну ночь истребил всю свою семью, собственноручно задушив отца.
От этих слов у Нефертити замерло сердце. Она и сама была не против задушить своего отца.
— Тутмос...
Тутмос перестал читать и посмотрел на царицу.
— Да, любимая.
— Это я убила Кэйе.
— Я знаю, любимая.
— А еще, я хотела убить Эхнатона, но не смогла.
— Я догадывался об этом, любимая.
— Ты...ты презираешь меня?
— Я люблю тебя.
— Даже несмотря на то, что на моих руках кровь?
Тутмос на мгновение задумался.
— Даже несмотря на это. У любви нет морали. Это сила, в которой темное и светлое смешано.
Положив свиток на пол, Тутмос лег к Нефертити, крепко обнял ее.
— Я не знаю, почему я люблю тебя. Просто люблю и все. Я знаю только одно. Ты можешь совершить самые чудовищные преступления, а я все равно буду тебя любить.
Нефертити тихо заплакала. Разве могла она предположить, что в своей погибели найдет настоящую любовь, в которой границы добра и зла будут стерты.
В первый месяц разлива Большой реки Тот, Нефертити встала с постели. Она еще плохо передвигалась, мало ела и чувствовала постоянную слабость. Но это была ее маленькая победа в череде долгих поражений. Царица пошла на поправку, что не могло не вызвать радости у ее любимых и оставшихся верных ей друзей.
После долгих лет мытарств и потерь, она наконец-то обрела покой. Сумела принять себя нынешнюю — униженную и поверженную. Пришла к внутреннему смирению и пониманию, что Тутмос и Бактатон намного важнее, чем все короны мира. Только сейчас она и начала по-настоящему жить, обретя такое долгожданное счастье.
В один из солнечных дней, Нефертити и Бактатон работали в саду — вырывали сорняки, окучивали землю возле деревьев. Занятие для них было новым и интересным. Садовник Ханум с удовольствием обучал своих новых учениц.
Подняв голову, Нефертити заметила мелькающее между кустов испуганное лицо Мериты. По спине пополз холодок. Еще не зная, что ее ждет, Нефертити поняла — это конец.
Упав на колени, служанка протянула ей записку.
— Это привез гонец от царя Айя.
Первым желанием Нефертити было рассмеяться, настолько нелепым и смешным было предупреждение. Но затем ее охватил ужас. Стараясь ничем не выдать своего волнения, она твердо и властно произнесла.
— Позови Тутмоса. Собери все вещи Бактатон.
— Мама, а куда мы уезжаем?
— К твоим сестрам. Оставь сорняки, Бактатон. Иди во дворец и помоги Мерите собрать свои вещи.
Быстрой походкой Нефертити вошла в свою спальню. Первым делом она проверила на месте ли яд. Все было в порядке. Она удивлялась сама себе, в ее действиях не было никакой истерики и суетливости, все продумано и взвешенно.
Нефертити еще раз прочла записку.
'Спасайся. Сегодня ночью я буду мертв. Завтра царем станет Хоремхеб.
Отец'
Затем ее разорвала. Тоска сдавила сердце. На ее веку, это последняя смерть родного человека. А его записка — проявление любви и отцовской заботы? Нефертити знала Хоремхеба еще когда он был молодым воином. Она знала о его ненависти к себе и ко всему, что связано с Атоном. И вот теперь этот человек взошел на вершину мира. Что он сделает с ней? С царицей, которую он считал преступницей и большой бедой Двух Земель.
Вошел Тутмос.
— Ты звала меня, любимая.
Нефертити подбежала к нему, крепко обняла.
— Прости меня, любимый, но иначе никак нельзя.
Тутмос побледнел.
— Что нельзя?
— Завтра на рассвете, ты и Бактатон поедете к номарху Рамосу, помнишь, как мы договаривались? К моим дочерям. Там ждут тебя уже много лет.
— А ты?
— А я последую за вами через два дня.
Тутмос облегченно вздохнул.
В спальню вбежала веселая Бактатон, она была рада, что скоро увидит своих сестер.
— Ой, мама, я даже не представляю, какими они стали, ведь прошло уже шесть лет!
Нефертити собрала всю волю, щедро отмеренную ей природой.
— Бактатон, подойди ко мне.
Царица внимательно посмотрела на Тутмоса.
— Бактатон, твой настоящий отец, Тутмос.
— Кто? Как?
Девочка переводила удивленный взгляд с матери на главного придворного скульптора.
— Нефертити, что ты делаешь? Мы же договаривались об этом молчать?
— Договоры существуют для того, чтобы их нарушать, любимый. Это первое правило купцов.
— Мы не купцы, — резко отрезал Тутмос.
— Мама, я ничего не понимаю!
— Значит, поймешь позже. А сейчас просто запомни, твой отец — этот человек, самый великий скульптор Двух Земель от севера до юга. Мужчина, которого я люблю больше жизни. И сегодня вечером ты будешь ночевать у него. А через два дня я поеду следом за вами.
Тутмос подался вперед, внимательно вглядываясь в лицо царицы.
— Что случилось? Ты можешь объяснить?
— В Фивах произошел переворот. Мой отец... впрочем, это сейчас не важно. Новым фараоном скоро станет Хоремхеб. А ты же знаешь, как он ненавидит весь мой род.
— Откуда тебе это известно?
— Айя успел передать записку. Мне кажется, первое, что сделает Хоремхеб, это решит покончить со всеми нами.
— А Айя? Разве он не защитит тебя?
— Уже не защитит...
Наступило неловкое молчание. Тутмос начал понимать, что в Фивах произошла большая беда, которая напрямую коснулась их всех. Тихих и почти забытых отшельниках, живущих на маленьком островке Ахетатоне вдали от придворной жизни и царских заговоров.
— Чтобы спастись, мы должны разделиться, — закончила Нефертити.
Тутмос задумчиво покачал головой.
— Тоже верно. И в тоже время опасно. А если что-то пойдет не так, как мы хотим.
— Ну что ты... Хоремхеб думает, что нам ничего не известно и поэтому мы беспечны. В любом случае у нас есть несколько дней в запасе. И надо их использовать.
На какое-то мгновение он поверил всем тем глупостям, в которых Нефертити пыталась его уверить. Это было его давней и запретной мечтой — жить вдали от всех с любимой женщиной и дочерью. Но он слишком хорошо ее знал, чтобы поверить в ее готовность куда-то и от кого-то убегать, это было не в ее характере. О том, что она задумала на самом деле, он узнает только завтра.
Тутмос погладил свою дочь, улыбнулся ей.
— Пойдем, я помогу тебе собрать вещи.
— Ты и вправду мой отец?
— Да.
Бактатон посмотрела на мать. Нефертити не понравился ее взгляд — взгляд побитой собаки.
— Когда ты вырастешь, ты будешь лучше меня понимать.
На негнущихся ногах девочка пошла к себе. Неожиданное признание, сделанное матерью, потрясло ее. Тутмос последовал за ней.
— Любимый, — тихо позвала Нефертити. Ее сердце сжалось: ах, если бы он знал, что они видят друг друга в последний раз!
Она крепко обняла его, поцеловала.
— Однажды гадалка сказала мне, что в моей судьбе есть предназначенный мне мужчина. Он всегда будет любить меня. И всегда будет рядом со мной. Всю жизнь я думала, что это Эхнатон, и только когда весь мир отвернулся от меня, поняла, она говорила о тебе.
— Слишком много признаний ты делаешь, Нефертити. Может, скажешь, что на самом деле происходит?
— Скажу. Завтра, когда пойду вас провожать.
Тутмос крепко сжал ее руку.
— Жду тебя.
Они расстались.
Нефертити почувствовала, как у нее подкашиваются ноги. Ей нельзя плакать, нельзя поддаваться слабости. Иначе она не спасет их.
Вечером, к ней в спальню, заглянула Бактатон.
— Мама, я пришла пожелать тебе доброй ночи и сказать, что иду к Тутмосу...
Нефертити крепко обняла ее, поцеловала.
— Обещай мне, что ты будешь называть его отцом.
Бактатон честно ответила.
— Я постараюсь. А как же мои сестры? Получается, что мы не совсем родные?
— Вы самые родные. И... ты им пока ничего не рассказывай. Вы с Тутмосом должны сами решить, надо ли им знать об этом.
— Тогда зачем ты сама сказала?
— Чтобы ты знала правду, помнишь старую пословицу? Спрятанная истина отравляет того, кто ее спрятал. Ты обязана знать, чья кровь течет в тебе. У Эхнатона с детства было все, а твой отец родился в страшной нищете, голодал, он добился богатства и славы своим трудом и талантом. Он заслуживает огромного уважения.
— Значит, я принцесса только наполовину?
— Бактатон, прежде всего ты должна быть принцессой в своем сердце, а не потому, что тебе посчастливилось родиться с особой кровью. Запомни это хорошенько. Я люблю тебя, девочка моя. Ты родилась в любви. И ты будешь счастливой. Иди.
Спальня медленно погружалась в сумерки. Тихо вошла Мерита, стараясь не потревожить погруженную в размышления царицу, она осторожно зажигала ночники.
— Мерита, — наконец нарушила молчание Нефертити, — я отправляюсь в дальнюю дорогу. Ты была верна мне всю жизнь, поэтому я даю тебе право выбора. Ты можешь уйти вместе с Тутмосом, а можешь последовать за мной.
На какое — то мгновение служанка замерла, а затем беззвучно заплакала.
— Госпожа, я одевала вас на свадьбу, я вынянчила всех ваших дочерей, я осталась с вами в этом городе, позвольте мне последовать за вами до конца.
Царица кивнула: она и не рассчитывала на другой ответ.
— Приготовь мне ванну — на рассвете я буду встречать Атона.
Царица подошла к эбеновому столику, на котором стояла ваза, достала из нее бутылочку с ядом. Когда-то она пожадничала ее для Эхнатона. Кто знает, быть может, это было предчувствие: ведь сейчас этот яд ей намного нужнее.
Нефертити долго и ни о чем не думая, лежала в теплой ванне. Потом Мерита сделала ей массаж, умастила тело благовониями, специальным лосьоном увлажнила кожу.
Царица надела платье из тончайшего льна, вышитое золотом и бусинами. Вырез платья обрамляли крылья сокола. Вместо золотого воротника, инкрустированного малахитом и бирюзой, Нефертити решила надеть простой кулончик, когда-то подаренный ей Тутмосом. Из гардеробной Мерита вынесла ее самые любимые сандалии, ремешки которого были сделаны из тонкого филигранного золота, кожаные полоски украшены золотыми маргаритками, цветами лотоса из лазурита, лепестками из сердолика и полевого шпата, на подошве изображались фигуры плененных врагов, чтобы царица могла их топтать.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
