В окнах, выходящих на улицу снова всплыли белые призраки лиц. Заскрипели двери домовин, некогда бывших домами. На улицу к колодцу начали вываливаться фигуры мертвецов. Исхудалые скелеты мужчин и женщин, едва обтянутые кожей. Они брели ломкой, спотыкающейся походкой, раскачиваясь, и неловко размахивая руками. Ввалившиеся глаза были пусты. Одежда в пятнах от отваров растений, что они пытались есть, и которые не приняли их организмы. Скрюченные руки тянулись к машине.

— Хле-ееб! — Проскрежетал кто-то из мертвецов утробным голосом. — Хле-еб!..

Улицу захлестнуло утробным нечеловеческим воем.

Кэмрон завел мотор, вскочил на водительское и лихорадочно выворачивал руль. Фрол вскочил в кабину, подсадил под зад запутавшегося в рясе Василия, и подхватом забросил того в кузов. Затянул на скамейку Хельгу.

— Трогай Кэмрон! В бога, в душу — трогай!

Автомобиль медленно затарахтел, обходя колодец. Толпа рванулась к машине.

— Назад! — Рявкнул Фрол, — и вскинув винтовку пальнул из кабины поверх голов.

Никто из призраков не обратил на это ни малейшего внимания. Толпа захлестнула машину. К сидевшей сбоку Хельге подскочил вопящий обтянутый кожей скелет, и щерясь выступающими зубами, схватил ее за руку, вытаскивая из машины. Хельга Завизжала. Фрол развернул винтовку, и хлопнул прикладом скелету в лоб, — тот улетел, раскинув руки, но недалеко. За ним уже напирали.

— Кэмрон!!! — Завопил Фрол.

Автомобиль наконец затарахтел сильнее, и пошел вперед. Толпа перед ним расступалась, но недостаточно медленно. Люди разлетелись от ударов гнутой рамы, как городки от удара биты. Они падали со слабыми утробными стонами, то ли уже не умея выразить боль, то ли уже слабо чувствуя ее. Кто-то попал под колесо, автомобиль прошел по кочке с тошнотворным хрустом. Хельга все кричала, — молодой женский скелет вцепился ей в руку, и тащился за автомобилем. Фрол еще раз стукнул прикладом. Скелет отвалился, и упал навзничь, продолжая утробно стонать. Автомобиль набирал скорость. Сверху из кузова раздался выстрел.

Фрол обернулся, и встав на скамейку перелез в кузов. Несколько призраков тащились за автомобилем, вцепившись в мешки, и в борта. Им не хватало сил подтянутся и залезть внутрь, они тащились за машиной, поднимая тучи пыли. Ли стукал прикладом по скрюченным пальцам. Василий сидел, зажимая руками нижнюю часть лица. Фрол подскочил, и долбанул прикладом по ближайшей руке. Призрак завыл, продолжая цепляться второй рукой. Фрол стукнул еще раз, по второй руке, — но из-за толчка автомобиля на ухабе промахнулся. Занес приклад еще — и встретился взглядом с призраком. В глазах висящего на борту человека было безмерное море отчаяния. Фрол запнулся. — Уйди! — Крикнул он, снова занес приклад. Но бить человека не понадобилось. Тот сам отпал с борта на очередном ухабе. Фрол испытал короткое облегчение, но потом заметил на мешке оторванные с мясом ногти

Преодолевая рвотный позыв Фрол оглядел кузов. Призраков больше не было — Ли ловко сбил их. Они оставались в пыли за автомобилем, кто вяло барахтаясь, а кто лежа неподвижной кучей. Колодец и деревенская улица быстро удалялись. Фрол бросил туда последний взгляд. Потом он часто проклинал себя, что посмотрел туда. Именно туда. А не в какую-нибудь другую сторону. Это потом часто снилось ему по ночам. Призраков у колодца было еще много. Между ними бежала, отчаянно ковыляя на тонких ногах маленькая детская фигурка, прижимавшая к груди две лепешки. Воющие призраки сбили девочку с ног. Навалились, вырывая и лепешки, и все что попадалось под рвущие пальцы, молотя кулаками, наваливаясь друг на друга все больше, и больше, и больше, и... Все скрыла милосердная дорожная пыль.

* * *

Машина бурчала, меняя тон с натуги на облегчение, с горы на подгору. Они отъехали далеко, — чтоб не боятся, что деревня, из которой они убежали, их настигнет. И встали — радиатор снова вскипел. Кэмрон открыл капот. В кабине и кузове тягостно молчали. Фрол приподнялся, поглядел в кузов. Там, Василий, уйдя в себя, проговаривал какие-то молитвы. Ли машинально чистил тряпкой и так чистые ножны бебута. Фролу опустился обратно на скамью. Было тяжко.

Хельга выбралась из машины. Отошла, и подоткнув юбку, села на жухлую траву. Фрол похлопал руками по коленям. Сидеть так было тяжко. Все было тяжко. Он слез, аккуратно подошел к немке.

— Хельга. — Спросил Фрол.

— А?

— Разрешишь? — Он показал на землю рядом с ней.

— Да. Садись.

Он аккуратно примостился. Помялся, и наконец вымолвил.

— Хотел тебя спросить. Да все случая не было... Ты... зачем сюда приехала?

— В Россию?

— Да. Сюда. В нашу... — Фрол замолчал, подыскивая слово — ...в нашу беду. Зачем?

Хельга машинально помяла тонкими пальцами оборки передника. Вздохнула.

— У меня был муж. Его звали Карл. Он пошел на войну. Я провожала его. Я до сих пор помню. Так странно думать теперь. Все... радовались. И мужчины, и женщины. Мужчины оделись как на парад. А женщины бросали им цветы. И оркестры. Везде музыка...

— У нас было тоже самое. — Отозвался Фрол. — Я из небольшой деревни... Мы под гармошку призывались. Но потом я был в столице. В Петрограде. Так там, знакомцы говорили, — тоже все радовались. В начале-то войны. Гражданские на улицах были особенно воинственны. Такие у всех восторги были. Такие чаяния...

Хельга грустно улыбнулась.

— Так и у нас. Я... даже не вполне задумывалась, за что мы воюем. Все вокруг — знали за что. Но думали — не больше моего. Германия ущемлена! — Так говорили они. Нам нужны рынки! Другие державы захватили себе колонии у диких народов, и богатеют на них. Америка взяла необъятные земли у индейцев. Французы у негров в Африке. Англичане у индусов, и по всем морям. Только бедной Германии не оставили места для развития и процветания. Мы не потерпим!.. Германия признает право других стран на место под солнцем, но она не позволит оставить себя в тени. Наши храбрые юноши восстановят справедливость. Они исправят нерасторопность отцов! Они пойдут и возьмут то, — что наше по праву. Это было повсюду. В газетах, на трибунах, в пивных. Все говорили об одном. И наши юноши пошли. Я...

Я разделяла этот восторг. У меня только сердце екнуло, когда Карл вошел в поезд. Я получила от него только два письма. Всего два. Уже с первого я поняла, что что-то не в порядке... Там не было много подробностей. Но Карл написал, что... все совсем не так, как он представлял. А потом... пришло извещение о гибели. А потом... начали прибывать те, кто уходил вместе с ним. Они уходили здоровыми, полными сил. А возвращались по частям. У этого нет руки. У того ноги. А Эрнест — сын соседей — вернулся без нижней челюсти. Он был совсем молодым. До войны, кажется, даже девушку не успел поцеловать. И все время ходил с платочком. У него, постоянно капала... Протезисты сильно разбогатели. Столько работы. Искусственные руки, глаза, носы, маски... Страшно сказать — но тогда это было моим единственным утешением. Что Карла убило совсем. Что ему не пришлось быть... таким. Я это не для себя. Я бы его приняла любым. Я это для него. Понимаешь?

— Да, — Фрол кивнул. — Понимаю.

— Кто пришли с фронта. — разделились. Одни спрашивали, — зачем была нужна эта бойня? Почему Германии вдруг понадобились колонии? Почему наши трудолюбивые земли, производящие так много товаров и хлеба, — вдруг оказалась не в состоянии сами себя прокормить? Почему во время войны богатые стали еще богаче, а бедные — беднее? А другие... они не могли поверить, что все через что они прошли — было чьей-то ошибкой, или преступлением. Они уже не могли думать по-другому. Для них все было правильным. И их жертвы не напрасны. Только малодушие сомневающихся, не дало достигнуть быстрой победы. Надо напрячь все силы! Начались столкновения на улицах.

— И это нам знакомо, — кивнул Фрол. — Еще чуть-чуть, — и мы возьмем у турок проливы... Надо только еще раз превозмогнуть.

— А потом пошли пленные. Очень много ваших — русских. Их гнали на работы. В основном в сельскую местность, но были и в городах. И я смотрела на них, и... Я хотела понять. За что воевали они? За что они... убили моего Карла. Я работала в администрации. Было несколько пленных, приписанных к нам. И я стала пытаться общаться с ними. Учить ваш язык. Мне даже немного доплачивали за это. Так было удобнее работников распределять. Вот — так постепенно я и выучила русский.

— И что?

— Что?

— Узнала, за что мы воюем?

— Нет! Большинство даже не понимало, за что их послали воевать!

— Ясно. А сюда? Зачем сюда приехала?

— Во время войны в Германии начался голод. Мужчин оторвали от земли. Армия много съедала. И нам перекрыли поставки по морю. Но, когда мы заняли Украину, — к нам пошли эшелоны с зерном. Газеты писали — вот, наконец-то Германия получила свою житницу! Скоро мы будем жить сыто, как никогда! Это длилось недолго. Французы с англичанами заставили нас подписать мир. Наши войска оставили захваченные земли. Германию обложили репарациями. И... голод снова вернулся. Хуже, чем был. Я видела обессиленных матерей с костлявыми детьми, что лежали на улицах в пригородах Берлина. Но когда я узнала из газет, что происходит у вас, в Поволжье, — я вспомнила, как мы — немцы — вывозили с ваших земель зерно. Я сильно изменилась, с довоенных времен. Совсем по-другому стала смотреть на мир. И я подумала, — часть ответственности и на нас. Мы вырывали чужой кусок из голодных рук. Забыли нашу честную немецкую мудрость: — "шаффен-шаффен, хойзле бауэн, нихьт нах медле шауэн".

— Что это значит?

— Ну... Как это... Впахивать-впахивать, строить дом, и... не глазеть на девушек. — Хельга засмеялась. — Так говорят в Швабии, у бабушки. По смыслу — упорно работать, чтобы построить свое благополучие. А мы — наши правители — попытались построить все на воровстве.

— Наш-то царь был не лучше. — Махнул рукой Фрол. — Как началась война, говорили — помогаем нашим братьям-славянам на Балканах. А как завязалось, так выплыло в газетах — отнимем, мол, у турок проливы, — и будет нам через них удобней торговать. Зерно вывозить из страны, чтоб барышами набивать чьи-то широкие карманы. Вот и все славянское братство.

— Мы, — я и мои товарищи — начали собирать помощь. Продукты и деньги. — Сказала Хельга. — Нам помогали и пасторы и общины в церквях. Это было лучшее, что есть в моем народе. А потом — я ведь знала русский язык — я записалась приехать сюда. Чтобы продукты и лекарства попали куда надо. Вот и все.

Фрол почесал затылок, думая, как сказать.

— Ты Хельга, знаешь чего? Ты настоящий человек.

— На свете много хороших людей. — Отозвалась немка. — Только, их все время путают. И втягивают в плохое. Как бы им объединится?..

— Ничего... Объединимся. — Кивнул Фрол. — Уже объединяемся.

— А ты, Фрол? — Хельга поглядела ему в глаза. Зачем ты солдат? За что воюешь?

Фрол вздохнул.

— Эх, Хельга... Видишь этот ужас вокруг? Голод, разруха. Это результат войны. Сперва великой. А теперь гражданской. Но мои-то родители видели голод в деревне еще при царе, до войны. Понимаешь? В мирное время. Люди работящие — а жизнь от — бедности до глада, по кругу катается. И я пошел в революцию — чтобы это изменить. Чтобы люди по-людски зажили. Вот как.

— Ясно, — кивнула Хельга.

Немка обернулась на машину. Кэмрон присел у открытого капота, на раму, и обмахивал пыльное лицо кепкой.

— Кажется, — у нас еще есть немного времени, — Оценила Хельга. — Пойду возьму сумку. Попробую что-нибудь нарисовать.

— Сиди, сиди. — Осторожно похлопал ее по рукаву Фрол. — Я тебе принесу.

* * *

— Что там впереди? — Спросила Хельга. — Опять деревня?

— Непохоже... — Отозвался Фрол, силясь рассмотреть, что всплывало впереди, перед трясущим капотом.

Виделось там, где дорога шла мимо леса, пара крыш на широком дворе, обнесенном широкой изгородью.

— Сдается, — это заезжий дом. — Наконец сообразил Фрол. — Гостиница для приюта. — Кэмрон, стой...

— Объедем? — Спросила Хельга.

— Щас смикетим, — поднял руку Фрол. — Гляди, коней на подворье нет, так? Значит ни постояльцев, ни банды там быть не должно. Нам бы еды для себя купить. Да не на что...

— У меня есть деньги, — неожиданно сказал сверху Ли.

— Шутишь? Откуда?

— Так я же на службе. Деньги получаю исправно, в отличие от еды... Только на них не купить ни шиша. Потому и копятся. Вот, ношу в бумажнике толику, — китаец похлопал себя по нагрудному карману.

— Давайте попробуем купить харчей, — воодушевился Фрол.

— Не продадут, — покачал головой Ли. — Вот, если бы серебром. Или вещь нужную в хозяйстве.

— Так у нас ничего нет, — разве только лишние винтовки трофейные.

— Винтовки тоже не возьмут. У кого надо уже давно есть. Патроны разве возьмут — но недорого. Вот маленькие револьверы — те подороже.

— Чем черт не шутит. Может договоримся. А то мы весь паек разбазарили, — так уже кишки хором песни выводят.

— Ну, давайте попробуем — согласился китаец.

— А если всеж за деньги сговоримся, — так мы тебе потом вернем, — пообещал Фрол.

— Не надо! — Возмутился Ли. — Вы меня спасли, кормили. Мы теперь товарищи. Если смогу отплатить — только рад буду.

— Ну вот и отлично. Кэмрон — трогай!

Пока подъезжали ко двору, Фрол объяснил Кэмрону, чтобы тот развернул машину, и въезжал к воротам изгороди задним ходом. Так, в случае чего, можно было сразу ударить в бега. Грузовик фырча и плюясь дымом, медленно полз к воротам. Фрол с Ли сидели у его заднего борта с винтовками, напряженно разглядывая постоялый двор. Был он самый обычный, каких много раскидано по русской земле, большое здание, где можно было и поесть, и снять комнату, пристроенная к нему конюшня, загон для скота, да еще пара хозяйственных построек. В окнах зоркий глаз фрола заметил несколько смутных теней — изнутри за шумными приезжими наблюдали.

— Кэмрон, — стой! — Гаркнул Фрол.

Автомобиль остановился в паре метров перед двустворчатыми воротинами изгороди.

— Пойду на разведку. — Объявил Фрол. — Ли, — сиди тут. Возьми пока в руки пулемет, — патронов хоть к нему нет, зато вид сразу на все деньги. Пусть эти внутри видят. А если что — пали из винтовки. Если со мной что случится — внутрь не лезь. Сразу отчаливайте, и двигайте дальше по маршруту. Ты дороги знаешь, доведешь машину до города. Понял? Понял.

— Может, лучше не ходить? — Вмешалась Хельга, привстав на скамье, и заглядывая в кузов.

— Ничего, — где наша не пропадала.

— Будь осторожен.

— Буду.

Василий, молча сидевший в углу кузова, перекрестил Фрола своим наперстным крестом.

— Ну вот, — теперь уж точно ничего не случится, — хохотнул Фрол.

Он отложил винтовку на мешки, перекинулся через борт, придерживаясь руками спустился на землю. Воротины изгороди были прихвачены куском веревочной петли. Он снял ее, и откатив одну створку зашел внутрь. Поднялся на крыльцо постоялого дома. Еще раз осмотрелся, и постучал внутрь.

— Хозяева! Есть кто! Отворяй!