Человек-сундук, строго соблюдая стиль: "если гладко на бумаге, то насрать нам на овраги", высадил семь лагерей на полуострове. Вроде как умно: перешеек отгороди и живи. Но придурков не сеют и не жнут, они сами родятся. Разбежавшийся первый лагерь прикормил гриммов. Потеем теперь, каждый миг тревоги ждем.
Так что догадалась про бром эта самая ушастая и сказала Большому, а тот уже мне. Какая-то ушастая сильно уш... Ушлая. Кажется мне, что вопросов ей особо не задашь: или отбрешется, или отмашется. Ногами. На ноги фавну с кроличьей основой жаловаться грех.
Но учителя... Ладно мы с Большим здоровые лбы. Ушастая тоже, пожалуй, сама кого хошь научит. Остальной-то пятый лагерь возраста Вьюрка. Ну, годом старше.
Большой вздыхает и сует в яму мерную палку:
— Нормально, можно ставить.
Берем кол, подвигаем на край раскопа. Вьюрок палкой толкает комель вниз, а мы на раз-два, одним выдохом, поднимаем свой конец заточеной спички. Ох, до скалы далеко еще забор тянуть... И что с одной ниткой частокола сделает обычный борбатоск, думать неохота. Нажаловались в рапорте человеку-сундуку, ответил: как дадут финансирование, нам сразу закажут стандартные бетонные колпаки, плиты, кран и тому подобное. Пока что денег нет, но вы держитесь. Ну мы поржали, конечно: верхушка Мантла спит и видит, чтобы нас тут гриммы израсходовали, станут они на шпану тратиться. Одна доставка — через океан! — обойдется дороже всего нашего ливера, если в протезный центр по весу сдавать.
Странный какой-то этот человек-сундук. Словно мы для него дороже мяса.
— А ничего Винтер смотрится, согласись...
Соглашаться не спешу. Я-то видел Синдер, а та повеселей будет. Но чего-то сказать надо, ведь Большой спрашивает просто чтобы голос услышать. И я ворчу:
— Все девки конфетки. Просто некоторые из них — "Коровки".
— В смысле?
— Мычат и не телятся.
Вьюрок хмыкает:
— Человекоебская шутка какая-то...
Ржем. На сегодня еще три кола. Пилорама уже голову насквозь провизжала. Но хоть придурки с меркой на рукаве больше не бегают. Куда там школа, тут хоть бы дома какие до морозов...
* * *
До морозов человек-сундук не дотерпел. Привез учителей под середину лета, вместе с растворо-бетонным узлом, плавучим краном и полным кораблем цемента. Привез еще бригаду настоящих строителей, те работали — залюбуешься.
Ну мы и залюб... Залюбились им цемент подтаскивать, щебень дробить на утесах, песок с драги тележками в гору переть. Правда, как стену доделали и зенитки от неверморов поставили, стали вечером отдыхать по полчаса.
Пытливая мысль молодого поколения, направляемая опытными старшими товарищами, живо родила самогонный агрегат из обожженной глины. К сожалению, дискуссия о составе браги и способе ее получения в условиях потенциально-враждебной фауны за периметром вышла из рамок должной конфиденциальности, что и привело к провалу операции.
Спалили, короче, Большого и Ушастую, когда те спорили — мешать в закладку ягоды с Черного Мыса, они повкуснее, либо перетопчемся тем, что дозорный десяток наскреб на Птичьей Бане? Спалили, а перегонный аппарат человек-сундук забрал. Все равно не заработает, сказал, вы каналы испарителя плохо формовали. Чтобы хорошо формовали, вот вам учитель математики, а лет через дофига кто-нибудь и до термодинамики доживет.
Учитель оказался молодым человеком без особенных странностей, разве только тирианова брошюрка: "Три источника и три составные части" нагло торчала из-за отворота пиджака. Я вытаращился на привет от босса. Математик, понятно, заметил, и отвечает:
— Не вижу повода стесняться. Тем более, что я за это сюда и выслан, теперь-то чего уже...
Пока я хлебалом щелкал, набежала Ушастая со стайкой мелких и накрыла новичка милотой, прямо сплошным бомбовым ковром, как бригаду Гагрида в кино про войну: а расскажите, а покажите, а жить где будете? А что на материке носят? А новости свежие привезли? Башни трансокеанской связи в столицах стоят, мы тут совсем от жизни отстали...
Так что взял я эту самую брошюрку — сколько перетаскал, сколько в почту набросал, сколько листовок расшлепал... Знает ли босс, где я? Сможет ли вытащить и захочет ли возиться? Может, их там уже всех повинтили?
Большой увидел, что у меня слезы наворачиваются, между лопаток со всей дури бац!
— Иди, — говорит, — спасай наш светоч разума от баб, разберут же на запонки.
Хотел я спросить, откуда Большой слова такие знает: "светоч", "запонки", но понял, что математику помощь нужна вот прямо сейчас. Подошел, девок отогнал, интеллигента за галстук и буксиром в отведенный домик.
— Спасибо, — тот уже дышит через раз. — Какие у вас тут интересные девочки.
— Это вы еще Хельгу не видели из второго и Аякане из четвертого. Из их рук ничего не пейте.
— Приворожат?
— Ага, два раза. Потом хер ниткой перевяжут и за... Залюбят до отека мочеточников. Мы Большого у них едва отбили. Орхидеи улиц, гримм их мама, прах им папа, в рот им жопа.
Гость споткнулся, чемоданчиком себя под колено двинул, а вижу: не поверил. Так я сам бы не поверил, не видевши.
— А... Почему они такие?
— Знал бы, не сказал. И вы не вздумайте выяснять. Просто учитывайте. Так, посидим с четверть часа, девки сбегут новость разносить, вы тогда уже выйдете.
— А когда разнесут?
Видно, я поежился очень выразительно, так что математик поскучнел:
— Поня-ятно.
— Расскажите, кто вы? Конкретно, программа наша откуда у вас?
— А вы тоже коммунист?
— За это и здесь.
Комнатка — два шага, тумбочка и кровать, хорошо хоть, окно есть. Под окном Большой басом гремит, смену на песок отправляет, щебета девичьего уже не слышно, но тут лучше подстраховаться.
Математик не старый, жгучий брюнет. Лицо не загорелое пока, ну да у нас это быстро пройдет. Улыбка хорошая, не въедливая и не подловатая.
— Звать меня Уго Вильо Перес. Отучился в Технионе...
Я как стоял, так мимо тумбочки и сел.
Технион — элита, сорок рыл на место. Я-то знаю, я же...
Так. В руки себя взял. Тут Большого нету, некому по спине влепить.
— ... Работу быстро нашел. Ну, думаю, рынок, демократия, все дела. Работаю, деньги откладываю. Квартирку присмотрел, рассрочку подписал. Девушка появилась, про ребенка говорит. Хорошо, что не поторопился.
— Это точно, — вставил я, потому что бить по спине незнакомого математика не самое лучшее начало. Даже если того звать Уго Вильо Перес.
Уго Вильо справился, сглотнул и говорит металлическим тоном, протокольно:
— Зимой за тепло столько уходило! И тут чего-то курс прыгнул, я под оптимизацию попал...
— Не в знобильнике, часом?
— Почти. В последнюю неделю дрожальника, уже колотильник маячил. Как догадались?
— Господин Уго. Не надо нам "выкать", мы тут все с приговорами. И все заслуженно.
— Вы можете меня не слушать, но не мешайте мне верить в людей!
Выпрямился, глазки горят. Понятно, за что выперли.
— Людей тут очень мало. Я вот, например, фавн.
— Простите. Не хотел вас обидеть.
— Ладно, проехали. Дальше-то чего? Выставили вас, и...
— И я стал интересоваться, как так получается, что страна семимильными шагами прет в будущее, кругом сплошной прогресс, над головой летающий остров исполинских размеров... А без работы вымирай голодом, никто не чухнется. Что-то не так, думаю... Открыл частные курсы роботобионики, стал детей учить. Проверки, штрафы. Штрафы, проверки. Нет, думаю, все равно что-то не так...
— И тут из-за угла появляемся мы.
— Точно.
— Может, я вам эту программку в ящик и бросил.
— Может... А потом один из родителей на столе увидел ее и донес.
— Господин Уго... Почему вы именно детей учить пошли? В армию всегда умников берут, андроидов же надо программировать, и обслуживать надо. Почему туда не обращались? Диплом Техниона точно бы взяли, Айронвуду анкеты поровну. Если на то пошло, вас даже отсюда армия возьмет, через полгода уже можно заяву слать. За опыт баханья с нами еще и шеврон влепят, с порога мастер-сержантом, "высокий старт" называется... К Шни в компанию тоже. Полгода с фавнами, если переживете, конечно — и падайте Винтер в ноги, она тут часто бывает, возит человека-сундука. Красивые ноги, кстати, падать не стыдно.
Мимо шутка, наглухо замолчал математик. Тощий чемоданчик на тумбочку положил, поглядел за окно, и тоска его полилась под порог, за дверь блока, и стоявший там Большой выдохнул тихо-тихо, человеку не слышно, да я ведь фавн, основа лосиная. А за сколько лось хрустнувшую веточку ухом ловит, сказать — не поверят.
— Прости, парень, — говорит Уго без этого своего "вы", — рановато, кажется. Лучше теперь ты про себя хоть что-нибудь.
Когда бы не Технион, отмолчался бы, а тут само полезло:
— Я — гуманитарий.
В цифрах слаб совсем.
Мерил хуй термометром.
Вышло тридцать семь.
Перес отвечает, не меняясь в лице:
— Две параллельные прямые
живут в эвклидовом мирке
и бегают пересекаться
в мир лобачевского тайком.
Ну, блин, поговорили. Хлопнул все-таки его по плечу, не по-людски так бросать в первый день посреди нашего дурдома. С другой стороны, я и не человек. Я лось. Просто лось.
* * *
— Лось, возьми в патруль!
Стучу Вьюрка по лбу пальцем:
— Сперва научись пользоваться этим. А потом я научу тебя пользоваться и этим, — взвешиваю на руке зверобойное копье с перекладиной.
Денег нет, но мы держимся. Только за полгода три ревизии и министерская проверка. Прах на зенитки со скрипом одобрили, Прах на тренировку стрелков не выдали. Частная армия Шни? Из мантловской отмороженной шпаны? Не надо нам такого! Если очень вам неймется, отбивайтесь, чем найдется. Предки щитом и мечом цивилизацию построили! Так теперь Ушастая в мастерских пропадает, грозится сделать стреляло на моторном масле, с Большим каждый день ругается, как настоящая жена, не отличишь, тот уже и отшучиваться перестал.
Вьюрок сопит, контрольную пишет. Математик у нас умный. Не хитрый — хитрый бы ловил списывателей на уроке. Уго Вильо Перес, партийная кличка Угол Виляй-Перец, влегкую составляет пятьдесят вариантов, каждому личную задачку. Кто в дробях плавает, получает шесть пайков на пятерых, и дели как знаешь. Покажется кому, что у соседа доля больше — готовь табло. Кто путается в процентах — на тебе расчет ипотеки на семью из трех человек. Жизненно, увлекательно, фиг оторвешься. Пользоваться можно чем угодно, хоть всей библиотекой, хоть Свитками, которых нам все равно не полагается. Хельге с Аякане выдал календарь: месячные считать и дни, безопасные от зачатия. Умный у нас Перец, ко всем подход нашел.
Вот и сопит Вьюрок, исчисляет землекопов четвертинками. Я на подоконнике сижу, мне в патруль через полчаса. Замечаю со вздохом:
— А по уму не мудохаться бы с этими колдырями. Вон стройбанам на тракторе поставить флягу нашего черноягодного, в минуту бы сделали.
Что Вьюрок фразу перепишет, почти слово в слово, под правильно решенной задачей, я узнал только назавтра, когда Угол мне тетрадку показал.
— Скажи мне, Лось, как коммунист коммунисту...
Это у него заход такой, чтобы потом в лоб щелкнуть.
— ... Почто смущаешь юное поколение вотще обходными тропами? Кривы они и глухи, и ведут не к добру. Вон хоть на меня глянь.
— Я лучше на Винтер пойду гляну, пока она там с очередной комиссией таскается по территории.
— А серьезно?
А серьезно на Синдер, но не говорить же, что лучшему бойцу Белого Клыка покупал в секс-шопе плетку и жопу с ручками. В чем я уверен абсолютно — что можно неправильно понять, неправильно поймут. А что нельзя понять неправильно, все равно поймут неправильно. Ибо разум велик и могуч. Но, увы, точечно и не круглосуточно.
— Скажите мне, Уго Вильо, как коммунист коммунисту, почему Вьюрок за решенную задачку с правильным ответом получил на балл меньше?
Перец взял красный, слово "мудохаться" зачеркнул и заменил: "возиться".
— Так это же не к математике, это же к правописанию.
Угол воздел палец наставительно в потолок:
— Предмет "математика" не токмо навыки составления уравнений, паче же правильного деления и достоверного умножения. Это еще и умение четкой формулировки. Да выходи уже из-за угла, Вьюрок, нечего подслушивать, спрашивай прямо.
Выкатился Вьюрок:
— Господин Уго, а что такое простые числа?
— Целые положительные числа больше единицы, которые не делятся без остатка ни на одно другое целое положительное число, кроме единицы и самого себя.
— Сложно... А например, первые десять?
— Лови: два, три, пять, семь...
— Стойте, я запишу!
Мелкий вытащил карандашик, блокнотик, подаренный Углом с последней посылки, и записал с очень уж нарочитым сопением, так что я сразу понял: подыграть надо.
— А зачем тебе?
— Понимаешь, дали почитать книгу... Из нового завоза. Там написано, что половой акт можно продлить, если вовремя переключить внимание на решение какой-нибудь простенькой задачки. Например, вспомнить первые десять простых чисел. Должна же быть от математики практическая польза!
И косится на Перца, падла мелкая. Мстит за сниженный балл, паршивец.
Перец ухом не ведет, бормочет мечтательно:
— Однажды я невовремя зашел в спальню родителей...
Тут уже из-за угла Большой показался, а под окном взошли кроличьи локаторы Ушастой.
— Ну че, — вздыхает Перец, — пришлось помогать.
Слитный стон от стены до моря и слышно только стук громкий. То ли челюсти сыплются, то ли сердца грохочут.
— Они клеили обои! И меня припахали! В тот день кончилась моя девственная юность!
Маленькая у нас тут школа. Класс, коридор и учительская, она же склад наглядных пособий, она же канцелярия, она же все остальное. Так что на ржание высунулся тот самый учитель правописания и вообще словесности. Тощий, кислый, только глаза яростные. За запятую удавит, за двоеточие повесит, за что посерьезнее скинет со стены, пускай гримм жрут. Прозвище у него, как у древнего героя: Граммар Синие Занавески. Спросили, за что? Отвечает: кто сходу не понял, тому и знать не стоит. Но наши народ упоро... Упорный. Самогонный агрегат сдался, и эта задачка сдастся, дай только срок.
Следом наставник естественных наук очками яростно сверкает. Вчера рассказывал, что земля круглая. Малявки головами повертели и не согласились: земля, говорят, жирная, черная, и на зубах презабавно хрустит. Вон поле засеяно, любой может пойти и проверить. А что круглая, это городские дурачки для смеха придумали. Даже луна и та расколота, отраженного света людских грехов не вынесла. Что уж тут про землю, никак не возможно ей круглой чтобы. Стыдно, что взрослый седой человек, да еще и господин учитель, такому маленьких учит!
А когда наши мелкие, все два десятка, обступают полукругом, вытягивают ручки со звездочками-ладошками, говорят обиженно: "Фу таким быть!" и хором отворачиваются — не то, что мы с Большим, язва-Вьюрок плачет от умиления.
Собственно, нам с Большим везет. Нас пока не числят во враждебном лагере, во взрослых. Мы вроде как взрослые, а вроде где-то и свои. Только это нас пока и спасает. Преподов не спасает, нет.
