Джентльмен

Когда я впервые учился в Хогвартсе, то есть во времена "Дежавю", первой жизни, меня провожали взглядами и тыкали бесстыже пальцами. Посмотрите, это же Гарри Поттер! Сам Гарри Поттер!

Я стыдился этих взглядов и думал, что ничем не заслужил такую славу. И вообще, что жизнь моя должна быть тихой — назло им, назло тем, кто возносил Гарри Поттера на пьедестал, я пытался с него спрыгнуть. Потому что я же просто... Гарри? Эта знаменитость меня ошарашила после абсолюта безвестности у Дурслей, и Гарри Поттер начал делать самое страшное, что может делать волшебник в мире волшебников — начал преуменьшать свои заслуги, топить свою репутацию.

Игра Дамблдора не магическая — в магии он уже достиг многого. И не политическая — стать политиком в мире магии не так сложно, а с его репутацией и министерство подчинить — не проблема. Игра Дамблдора — чисто репутационная. Я много-много думал, почему я у Дурслей живу. Дамблдор хотел этим сделать что? Спрятать меня от волшебников? Нет, тогда не нужны именно Дурсли. Несколько ловких заклинаний и семья его последователей воспитывает меня в изоляции. Возможно даже за границей, где-нибудь в США... хотя нет. Это не вариант. В общем всё понятно — это не изоляция от мира волшебников, чтобы они до меня не добрались. Это изоляция репутации.

В мире волшебников он определял, кто такой Гарри Поттер, а я должен был максимально абстрагироваться от образа героя, который он создал — я должен бояться своей славы и известности, сторониться её и быть оттого скромняшкой. Собственноручно похоронить свою репутацию. Дети, воспитываемые в суровых условиях, вроде Дурслей — наименее тщеславны. Они с пелёнок приучаются к мысли, что ничего в жизни им не светит. Весь смысл дурслей в том, чтобы занижать Гарри Поттера и не дать ему почувствовать себя... собой. Сильным, успешным, знаменитым волшебником. Личностью!

Моё тщеславие, любовь к тому, что людям я нравлюсь и они мной восхищаются — главный антипод того, что хотел вывести Дамблдор — антитщеславие.

А игра в квиддич? Как и любой мальчишка, я был тщеславен чуть-чуть и мне хотелось иметь восторженные взгляды — и Квиддич позволил безопасно дать мне насладиться этим вниманием.

Да, репутация в мире волшебников — это больше, чем политическая власть. Точнее и власть, и права, исходят из репутации. Скажем, возьмём Людо Бэгмена — шаромыжник. Кидала, лентяй, оболтус, творит любую дичь, которую хочет — и всё ему сходит с рук, потому что он в прошлом знаменитый игрок. Ему разрешается. Маглы такого никогда не поймут.

Дамблдор играл на репутации, пытаясь вывести из меня идеального негероя с комплексом героя. Он хотел сам остаться в памяти людей как великий светлый волшебник, хотя Рита Скитер переполоскала ему косточки, стоило ему только откинуть копыта. Молодец Риточка. Ничего святого, а репутация для неё пустой звук. Хотя... она — воплощение того, насколько доверчиво и наивно волшебное сообщество.

Я дал интервью журналистам, и очень сдержанное. Закончил его словами "вы же не думали, что Дамблдор настолько выживший из ума идиот, чтобы выбросить Героя магического мира, спасшего всех от Волдеморта, к каким-то маглам, и изолировать его от мира волшебников? Чтобы он пришёл в этот мир как любой маглорождённый и не понимал, где находится и насколько глубока и важна история и культура Нашего мира?".

Шпилька большая, толстая и ржавая, больше похожая на кол, который я предложил Дамблдору. И всё остальное было в том же ключе — я не сказал ничего, но при этом говорил громко и красиво, уверенно, поблагодарил профессоров Хогвартса за их профессиональное отношение, поблагодарил Дамблдора за те десять лет счастливого, безоблачного и мирного детства, когда никто не посмел более проявлять ко мне грубость и агрессию, как Волдеморт.

Кол покрылся не то что ржавчиной, а я явно указывал Дамблдору, что я прекрасно понимаю, насколько ТУПО моё пребывание у Дурслей, и стоит мне только рассказать об этом журналистам...

Но нет. Сначала нужно заиметь репутацию. Она значит всё — сейчас попробуй я пожаловаться — Дамблдор просто спустит это на тормозах и скажет, что это детские обиды и все поверят, что Гарри Поттер — просто глупый мальчишка, который ябедничает и хочет вызвать жалость. Репутация, как же мне не хватает её — я сейчас никто и звать меня никак. Мальчик-Который-Выжил? Хаха!

Гарри Поттер — это не М.К.В, я — должен создать Личную репутацию, а не какой-то исторический титул. Достижение. Мне нужно имя.

Я недоумевал в сопливом детстве — а почему никто не обращал внимания на Тролля и Василиска, почему никого не заинтересовал квирелл-волдеморт? Вот вам разгадка — все просто слишком верят в Дамблдора, Великого Светлого! Никаких взяток, секретов и прочего — чистая слава великого волшебника и люди считают, что это всего лишь мелкие неприятности. Ведь САМ Дамблдор в Хогвартсе, а значит всё будет хорошо...

Я не стеснялся красоваться, рассказывая, что впервые мне дали полетать здесь, в Хогвартсе, и я сразу же почувствовал непередаваемую тягу к полётам. А это вообще был второй раз, когда я садился на метлу.

Журналистка чуть в обморок не упала, когда это услышала. Я продемонстрировал им магию — огонь, телекинез, молнии, криокинез, и взмахом руки превратил перо в ледяную нетающую розу, которую с поклоном подарил юной журналистке... Ну, не юной, взрослая баба, порядочно так накрашенная и в дурацких очках, груди же в принципе нет. Доска. Мысли я конечно же спрятал — кто заподозрит одиннадцатилетнего мальчика, милого розовощёкого парнишку, который может взлетать без всякой метлы, за счёт телекинеза, и бить молниями из рук как Палпатин, в том, что он разглядывает с недоумением эту особь журналистки обыкновенной?

Чем больше магических фокусов я показывал, тем больше они возбуждались. Наконец, дама попросила меня, чтобы я выучил заклинание и показал его, и в качестве примера назвала довольно редкое, не школьное, заклинание. Она сказала, что это передаётся в её семье и в школе не учат — чтобы убедиться.

Я повторил её магию, просто щёлкнув пальцами — волосы на моей голове быстро очистились и стали шелковистыми и красивыми. Косметическая магия, ага.

— Восхитительно, — она вскочила и захлопала в ладоши, — Родерик, ты видел? — затрясла своего фотографа.

— Эй, я же записываю.

— Мистер Поттер, вы уникум, — мне кажется, она немного потекла. И не от меня, а от того, какой материал нашла, — Мистер Поттер...

Но нас отвлекли. Это был профессор Флитвик. Маленький профессор кашлянул, взобравшись на низкие трибуны.

— Мистер Поттер, кто это с вами?

— Это? — я улыбнулся, — позвольте вам представить — журналисты из Ежедневного Пророка.

— О, да, — Флитвик с улыбкой посмотрел на женщину, — помню-помню, мисс Тейлор, это кажется вы увеличили свою одежду случайно и пол урока визжали...

Женщина густо покраснела:

— Профессор Флитвик, — она смущённо уставилась на него, — я думала все забыли.

— Что вы, это был прекрасный образец ошибки в заклинании увеличения. Прошу простить, но сейчас профессора хотят поговорить с мистером Поттером, да и уроки уже начались двадцать минут назад. Поэтому я вынужден попросить вас зайти в школу как положено, а не пробираясь на стадион. Мы с удовольствием ответим на ваши вопросы.

— Хорошо, сэр, — сказала она.

Флитвик кивнул мне и сделал жест головой идти за ним. Я повиновался, послав улыбку уходящим журналистам.

Профессор заложил руки за спину.

— Вы отлично объясняетесь с прессой, мистер Поттер, — сказал он, — я воспользовался чарами невидимости, чтобы послушать часть вашего разговора.

— О, и как вам мои скромные попытки?

— Весьма, весьма, — покивал значительно Флитвик, — вы не намерены скромничать, но и до пошлого самовосхваления не опускаетесь. Мне вы начинаете даже немного нравиться.

Если посмотреть на флитвика — так кажется, что ему нравятся все студенты и он всем друг. Но это не так — чтобы он просто посчитал студента интересным, а не обыденной серостью — нужно быть исключительной личностью.

— По-моему я значительно сгустил краски и сделал их ярче, чем они есть.

— Учитывая, что всё тускнеет — это лишь компенсация, — пожал плечами Флитвик, — к тому же ваше немагическое воспитание очень хорошо на вас повлияло — обычные волшебники часто не чувствуют где грань между тщеславием и пустым самохвальством.

— Будем надеяться, что я эту грань не пересеку, — кивнул я.

— Вот список книг, — Флитвик остановился и достал из кармана блокнот, размером с книжицу А5, в кожаной обложке с медными уголками. Он протянул его мне. Я открыл застёжку и прочитал.

— Здесь...

— Здесь список книг, которые, как я надеюсь, вы изучите. Мы посовещались с остальными и составили данный список — некоторые книги доступны только в переводе. Вы владеете иностранными языками?

— Немецкий, латынь, французский, испанский, русский, — отмахнулся я, — а...

— Тогда проблем не будет, они все на латыни, — кивнул Флитвик, — древний язык волшебников. Вы у нас полиглот, да? Где-нибудь ваши таланты заканчиваются?

Хех, если бы это был талант... легко изучить язык, когда ты двухлетний мальчик в семье французов или немцев — с нуля язык легко и непринуждённо изучается. Это и называется родным — поэтому всеми этими языками я владел как родными, как и английским. Остальные не учил, так, пару словечек знал... Однако, если со стороны флитвика посмотреть — я гений. Кажусь гением.

— Уверен, что да, сэр. У меня полностью отсутствует музыкальный слух, голос, умение танцевать, а про способность к изобразительному искусству я промолчу — не могу даже каракули нарисовать — криво получаются. Всё, что связано с творческим развитием.

— Вот как? — Флитвик вздёрнул бровь, — должно быть, это справедливо — человек не может быть талантлив во всём. Что-то всегда должно быть принесено в жертву. Что ж, учтём. А теперь, мистер Поттер, я более не смею вас задерживать, — мы подошли к входу в Хогвартс, — отправляйтесь в библиотеку и займитесь образованием. Величайшим из того, чем может заниматься разумное существо — становиться ещё разумнее.

Да, это так. Я вежливо поклонился, поблагодарив профессора за науку. Он покивал и достал откуда-то из кармана... метлу. Маленькую, как брелок, заставил её увеличиться взмахом ладони — не один я тут владею беспалочковой невербальной магией, и вскочил на неё. И полетел.

Проследив за его траекторией, я удостоверился, что он летит прямо к окнам своего кабинета. Действительно, зачем плутать по школе внутри, если можно вот так — быстро перелететь сразу к нужному окну — и ты уже на месте. Это Дамблдор тут аппарирует как хочет! Правда, раньше я не замечал за профессорами такого способа перемещения.

Похоже, они чуть-чуть более мне открылись, чем остальным студентам — флитвик то стал невидимым сразу как только вскочил на метлу. Понятно, почему гостиные, кабинеты и прочее, располагаются нередко в башнях.

Задумавшись о том, что увидел, я пошёл в библиотеку... Половина примерно книг из списка профессоров уже когда-то была мною читана, но память у меня не суперэйдетическая, я не компьютер, поэтому помнил из них только фрагментарно, то, что представляло для меня какой-либо интерес. Ну а что я думал — что раз прожил много жизней, много книжек прочитал и прочее — то теперь знаю и умею всё наперёд? А вот чёрта-с-два. Вот книжка например, "Искусство обращения с палочкой" — семнадцатый век, читал, в оригинале, на французском. Автор даёт так много воды — но это везде так, что из неё можно уяснить только ряд классических приёмов, хватов, методов использования палочки и описание различных особенностей палочек и их развития и применения.

Палочка — штука очень полезная магическая и существенно упрощает и облегчает сотворение магии, и имеет нечто вроде резонанса с владельцем — она очень индивидуальна, как например пошитый индивидуально костюм. Она не обязана идеально подходить волшебнику, но при этом чужая всегда будет как чужой костюм — там жмёт, там болтается — сила заклинаний зависит от многого.

К примеру — возьмём заклинание простейшее, репаро. Гермиона его в дежавю показывала в поезде — настолько оно просто, что студенты тут ещё даже не начали пробовать свои первые чары, а гермиона уже в поезде уверенно использовала репаро. Что может починить оно? Заклинание от школьника может починить какую-нибудь вещицу. Человек вроде невилл — находящийся существенно ниже маглорождённых по своим волшебным врождённым и развитым талантам, не смог бы и этого. Но попробуй, к примеру, Гермиона починить разбитую на сотни осколков вазу — то скорее всего ваза бы собралась и осталась с множеством швов, как будто её склеили и не очень удачно. Диффузия есть — материя соединится, но швы и шрамы останутся, а некоторые части вовсе не захотят вставать на места. Репаро от взрослого волшебника починит вазу до идеального состояния, но с чужой палочкой — могут остаться заметные следы на тех местах, где она была расколота. Может ли заклинание починить нечто большое? Скажем, автомобиль. Может ли Репаро починить сложную механику автомобиля? Ага, может. Легко. Только почти никто из волшебников это не сможет сделать — это задача в сотню раз сложнее чем починить монолитный объект! Но всё же если разобрать машину по винтикам и применить репаро к каждой её отдельной части — то можно довести её до идеального состояния. Если мы возьмём мастера-реставратора — то он возможно смог бы починить машину целиком.

Реставратор — это редкая профессия в волшебном мире — волшебник, который специализируется на магии восстановления. Не только починки вещей, но и восстановления магических вещей, артефактов, зачарованных вещиц, от артефактов древности до побитых молью старых мантий.

Мне нужно восстановить навыки, но я мог исполнить очень мощное репаро, способное починить даже волшебные сломанные палочки, или артефакты — это очень полезное заклинание, если ты такой старпёр и используешь вещи много жизней подряд.

Я посмотрел на часы. На часах было половина второго. Третье сентября. Я улыбнулся. Семнадцатого у Гермионы будет день рождения — и мне хотелось подарить ей что-нибудь. Но это что-нибудь должно быть хорошим и интересным. Только... Что? Выбор велик, а между тем — Гермиона по-своему мне дорога. Как друг, как сестра, которой у меня никогда не было. Говорят, дети в семьях всегда враждуют. А мы с Гермионой всегда были друзьями — она прекрасна. Сейчас — ещё больше, чем когда стала сухой и неприятной министершей магии. Ну ничего, я уберегу её от тлетворного влияния Дамблдора.

* * *

Меня отвлекли от прослушивания музыки. По правде говоря, произошло вот что — я сначала пошёл в мраморный зал — в своё хранилище, чтобы посмотреть там подарки Гермионе. И нашёл там отдел, озаглавленный 20XX — вещи двухтысячных годов.

Да, Мраморный Зал — это не просто хранилище. Иначе сошло бы что-то попроще — это хранилище, изолированное от времени. В нём не течёт время — ни вперёд, ни назад, поэтому любой предмет, помещённый туда в будущем — доступен в прошлом. Так же верно, как то, что любой помещённый туда в прошлом предмет — можно забрать в будущем. После моего выхода из мраморного зала — он запечатывается и входит в состояние трансвременного существования. Эссенция магии времени пропитывает кремниевую отделку — искуственный мрамор. Сплав из Песков Времён. Тех самых, что используются в маховиках.