Покойся с миром, Лориан!

Я не удержался и коротко засмеялся, почти истерически.

— Понимаю ее. Дерьмо — это чья идея?

— Моя, — ответил он, слегка пожав плечами, — она настаивала на "я был неправ".

К припадкам истерического смеха прибавилась головная боль. Я прижал ладонь к виску.

— И что означает то, что ты сказал?

Он посмотрел на меня непонимающе.

— Означает?

— Ну это же что-то означает? Что тебе жаль. Или что это больше не повторится. Или что ты чувствуешь вину. Что?

— Я тебя не понимаю, — протянул он неуверенно, но уже с легкой примесью раздражения. — Чего ты от меня хочешь?

— Зато я понимаю, что испытываю твое терпение, — Я вздохнул. — Ничего. Для начала неплохо. И нам обоим нужно отдохнуть.

— Да, наверное.

Он вышел, а я свалился на кровать в новом приступе истерического хихиканья. Потом встал и начал лихорадочно рыться в груде вещей, которые сам же сбросил посреди комнаты. Наконец я нашел, что искал — пакет с вещами Хано из полиции. Я вытряхнул все на пол и вытащил из бумажника визитку. Еще несколько дней назад больше всего на свете я желал, чтобы Лекси Уинтерс и ее некромага не существовало в природе. Теперь я надеялся только на них.

* * *

СЛОЖНЫЙ СЛУЧАЙ ЦЕЛЕНАПРАВЛЕННОЙ НЕКРОМАГИИ

А вдоль дороги мертвые с косами стоят. И тишина...

Утром я зашел к Вики — чувствовал, что надо извиниться, при этом не вполне понимая, за что. Но у нее были те же проблемы, и в конце концов вместо взаимных разборок мы выпили по бутылке пива.

— Что это вчера такое было? — спросил я наконец.

— Что именно? Вчера много чего было.

— Я о том, что добило меня окончательно.

— О Господи. — Вики прикрыла глаза ладонью. — Некромагия говорит, что между вами должно быть полное согласие до ритуала и во время него, иначе ничего не выйдет. А Элайджа этого допустить не может. И будет лапочкой... во всяком случае, до конца точно.

— Звучит угрожающе. Мне что, начинать бояться?

Она хмыкнула.

— А ты прекращал? Опрометчиво, Сил Маккензи. Кстати, требуя обещаний, не забывай, с кем имеешь дело, и формулируй четче. Что значит "я уйду, и ты обо мне забудешь"? Чтобы о тебе забыли, не обязательно быть живым.

— Вот спасибо. — Я допил бутылку и вручил ей. — Теперь я чувствую себя в полной безопасности.

Некромага из Нового Орлеана звали Тимми Мори. И открыв ему дверь, я слегка оторопел. Дело в том, что выглядел он лет на четырнадцать и вообще был похож на девчонку — невысокий, тонкий, с каштановыми волосами, заплетенными в две косы дюйма на три, а дальше — просто хвосты, украшенные какими-то амулетиками и бусинами. В ушах у него были длинные, чуть ли не до плеч, сережки — кожаный шнурок с медной монеткой, а на ногах — почему-то японские деревянные сандалии гэта. И еще очки в толстой прямоугольной оправе. В общем, дитя Среднего Запада с налетом Востока, в замшевой куртке со сложным иероглифом на спине и с рюкзаком из грубой кожи, увешанным кучей всяких штучек — то ли дань стилю, то ли рабочие принадлежности.

— Вы Хано Деар? — спросил он, и тут я вспомнил, что по телефону даже не представился.

— Нет. Хано... больше нет. Я Силвер Маккензи. Сил.

Он протянул мне руку — тонкую и смуглую, как он сам, и пожал.

— У вас в семье не было коренных американцев?

От неожиданности я даже растерялся. Никогда не думал, что во мне есть что-то индейское.

— Ваше имя, — сказал Тимми Мори. — Так часто называют...

Элайджа подошел неслышно, как тень. Он окинул новоприбывшего взглядом и только потом протянул руку.

Что-либо сказать он не успел. Едва коснувшись его руки, Тимми Мори вдруг отдернул свою, шатко оступился и грохнулся на пол, съехав по двери. Его очки перекосились и сползли с носа, едва удержавшись на кончике.

— Очень приятно, — сказал Элайджа.

"Ничего не выйдет", — пронеслось у меня в голове; Элайджа глянул на меня, мол, это что, и есть ваш хваленый специалист?... и тут Тимми Мори прошептал:

— Дух огня.

— Что? — переспросил я, но Элайджа медленно перевел на него взгляд, будто не расслышав, а потом так же медленно снова протянул ему руку. Тот принял ее и встал, поднимая с пола рюкзак и поправляя очки.

— Ничего, простите. Это профессиональное, иногда бывает.

— Надеюсь, это не повлияет на вашу работу, — бросил Элайджа и отошел. А некромаг Тимми Мори не сводил с него глаз, в них был ужас — и любопытство.

Через пять минут мы с ним спокойно пили кофе во дворе у бассейна. Оказалось, что ему восемнадцать, но к счастью его специализация куда больше зависит от врожденных качеств, чем от практики. Хотя я все равно ему уже верил. Верил, что практики у Тимми Мори было хоть отбавляй. В нем была редкая чистота и искренность, даже какая-то еще детская наивность, а ко всему этому — глаза, которые видели войну, и войну не нашей плоскости. Что-то очень страшное видели эти глаза, и я даже знать бы не хотел, что именно.

— Миз Лекси сказала, что от вас все отказались, — проговорил Тимми, отставляя чашку и снова поправляя очки удивительно трогательным жестом. — Спасибо огромное за кофе, я и не знал, что можно его так готовить.

Сара польщенно улыбнулась, будто впервые слышала подобную похвалу. Ее рука была загипсована, что никак не могло повлиять на ее кулинарные способности.

— Если не возражаете, я хотел бы увидеть...

Будто читая его мысли, возле нас возник Элайджа, держа за руку Лориан. При ее виде Тимми Мори не стал падать, и даже не стал к ней прикасаться. Он просто внимательно посмотрел ей в глаза и тихо сказал:

— Я не понимаю...

— Что не так? — спросил Элайджа, и мне захотелось наступить ему на ногу, чтоб не пугал ребенка.

— Наоборот. — Тимми наконец протянул руку и провел ладонью перед ее лицом, будто сканируя. — Все так. Я не понимаю, в чем проблема. Это очень простой случай. Не знаю, почему...

— Может, потому что я не Хано? — сказал я негромко. Он уставился на меня своими темными глазищами, поправил очки и кивнул.

— Ну... может. Даже скорее всего.

— Когда? — спросил Элайджа тем же ужасным голосом, но другого у него просто не было.

— Да хоть завтра, — пожал плечами Тимми. — Завтра вы свободны?

Мы с Элайджей как-то одновременно посмотрели на Лориан, которую больше интересовали штучки в ушах Тимми Мори. Так быстро? Это еще надо было осознать. Хватит нам одной ночи?

Увы, решать это не мне.

— Да, — сказал Элайджа. — Мы согласны.

В восемь утра мы уже были на кладбище. Не знаю, как провел эту ночь Элайджа, но я не сомкнул глаз ни на минуту. Несколько раз я вставал и подходил к окну, чтобы увидеть Лориан хотя бы на секунду — я знал, что они у бассейна, освещенная вода ползала бликами по моим стенам. Но не донеся руки до жалюзи, отдергивал ее и возвращался.

Утром все выглядели спокойными, даже Сара и Вики не надели черных платьев. Тимми Мори ждал нас на месте — могила была вырыта еще три года назад и простояла, накрытая плитой. Мы отодвинули плиту, и оттуда пахнуло сыростью.

Тимми был одет по-простому — в джинсы и рубашку из какой-то дерюжки с вырезом лодочкой и завязками из кожаных шнурков, волосы он затянул в хвост высоко на макушке. Даже без ритуальной раскраски. А на Лориан было короткое белое платье. Наверное, ее любимое. Она смотрела то на меня, то на Элайджу без всяких признаков беспокойства, и от этого начала наплывать тоска, которую я периодически отгонял. Нельзя. Не сейчас.

На входе Тимми показал смотрителю лицензию некромага, но тот едва взглянул на нее и только спросил:

— Трясти сильно будет? А то тут недавно памятник привезли, еще не устоялся. Грохнется — вам отвечать.

— Да не должно, — ответил Тимми. — Мы постараемся.

— Уж постарайтесь. А то в прошлом месяце кто-то из ваших тут такую катавасию устроил, половина гробов на поверхность повылезала...

В другое время меня этот разговор заинтересовал бы, но то в другое время. Девочки стояли немного в отдалении, где им велел Тимми, молча, будто языки проглотили.

— Что нам делать? — спросил Элайджа.

— Ритуал очень простой. Подойдите, пожалуйста, к краю. — Тимми достал из рюкзака мешочек с какой-то травой и высыпал ее в могилу, потом появился нож и свеча. — Сейчас, только найду зажигалку, и...

— Не ищи.

Свеча вспыхнула в руках у Тимми, и от неожиданности он чуть ее не уронил.

— Ой. Спасибо, — произнес он, глядя на Элайджу с восхищением, если не сказать с обожанием. — Будьте добры, протяните руки.

Он взял наши руки — мою правую и Элайджи левую, и горящим воском нарисовал на ладонях по звезде — символически, пятью каплями. Потом провел лезвием ножа над пламенем.

— Бог и Великий Король. Богиня и Великая Королева, — прошептал он. — Хранители Четырех Сторон. Покажите дорогу. Верните себе свое.

— Верните, — сказали мы тоже, не знаю почему — слово просто слетело с языка. Некромагия лилась, соединяя нас, ощутимо, как холодная волна. Тимми выдохнул и сделал надрез на ладони Элайджи, по центру звезды. Кровь потекла, скапливаясь в середине. Тимми снова поднес нож к пламени и прикоснулся к моей ладони. Боли я не почувствовал, как и от горячих восковых капель. Третьим был он сам, и я увидел на его ладошке множество мелких шрамов.

— Теперь мисс Деар нужно спуститься туда.

Я глянул во тьму ямы, и она показалась мне гораздо глубже.

— Прямо так? — спросила Вики. — Даже не... накрытой?

— Очень жаль, но иначе нельзя. — Тимми Мори подошел к Лориан, что-то тихо сказал и засыпал ей глаза горстью той же травы. Она даже не моргнула, когда мелкие частицы облепили яблоко, делая глаза похожими на комья земли. Я не выдержал и отвел взгляд.

И в ту же минуту Элайджа просто толкнул ее в яму. Я не видел, каким было его движение и выражение лица, увидел только, как мелькнуло ее платье, и услышал звук. Мне стало не хватать воздуха, я сделал шаг назад, но Тимми удержал меня.

— Еще немного. Уже почти все.

Он брызнул кровью в черноту ямы и сказал:

— Иди с миром в обитель твою!

Капли летели, Тимми начал говорить по нарастающей на странном языке, не похожем на все, что я до этого слышал, и на мгновенье будто преобразился. Мелькнуло что-то птичье и хищное, вся мягкость пропала без следа, в глазах отразилась нездешняя тьма, а лицо стало острым и холодным, как острие его ножа. Внезапно землю будто повело у нас под ногами, и Тимми упал на одно колено, прижав к зыбкой поверхности кровоточащую ладонь.

Я почувствовал, что теряю равновесие, и схватился за первое, что попалось мне под руку — за Элайджу. Он стоял как вкопанный, не сводя с могилы горящих глаз. Горящих — в прямом смысле. Я зажмурился, и остался только высокий голос Тимми:

— Иди с миром в обитель твою! ИДИ С МИРОМ В ОБИТЕЛЬ ТВОЮ!!! ЗАБУДЬ ДОРОГУ!!!

Вздрогнув на его словах, оборванных на крещендо, я раскрыл глаза, отпустил руку Элайджи — он будто этого и не заметил — и стряхнул кровь с руки следом, ее собралось довольно много. Элайджа медлил лишь секунду, но потом сделал это тоже.

— Забудь дорогу. — Его голос был таким, будто он спал.

— Забудь дорогу.

Тимми Мори обошел могилу с зажженной свечой, оставляя за собой дорожку из

восковых капель, а потом сказал, уже спокойно:

— Закапывайте.

Я боялся, что если наклонюсь, то сам туда грохнусь. Или прыгну, что немногим лучше. Но тем не менее набрал в ладони земли и бросил. Лориан лежала неподвижно, не шевелясь — а может, уже не могла шевелиться. Элайджа сделал то же самое вообще не глядя. Потом Тимми.

А потом экскаватор. В нашем городе уже ничему не удивляются, заказывай хоть катафалк для черной мессы, только плати.

Лишь у машины у меня начало потихоньку проходить головокружение, но появилась боль в руке. Элайджа выглядел не лучше — глаза спрятаны за зеркальными очками, но лицо как та свечка. Из волшебного рюкзака Тимми появилась бутылка воды, а также пластырь и антисептик. Джентльменский набор шамана.

За руль села Вики, и мы подбросили его до Беверли-Хай.

— Тебе ничего не будет? — спросила Сара.

— Не беспокойтесь, — улыбнулся он, — я отпросился с истории. Напишу реферат.

Элайджа оглянулся на него с переднего сиденья, все еще не снимая очки.

— Ты принимаешь чеки?

— Рано еще думать об оплате, — сказал Тимми Мори печально и сочувственно — интересно, он проблемы всех своих клиентов принимает так близко к сердцу? Его лицо было бледным и осунувшимся. — Ритуал можно считать завершившимся только через сутки, а до этого просто старайтесь держать себя в руках. Не ссорьтесь и не плачьте — ну, насколько можете... Раны от магических предметов заживают медленно и чертовски болят, так что будьте готовы. Я позвоню вам через три дня.

Я кивнул.

— Спасибо тебе, Тимми.

— Всего хорошего.

Мы проехали еще два квартала, когда Элайджа вдруг велел Вики остановиться.

— Я хочу пройтись.

Девочки переглянулись, но Вики послушно припарковала машину у тротуара. Это место было мне знакомо. Луна-парк. Блин.

Пройтись я сейчас хотел меньше всего. Вот напиться — это да. Но отпускать его одного в настолько людное место? Я сжал здоровую руку в кулак настолько, что ногти врезались в кожу, и спросил:

— Хочешь, я пойду с тобой?

Он посмотрел сквозь меня и неуверенно кивнул.

Была суббота, и вокруг просто бурлила жизнь — после кладбища такой контраст слегка пугал. Мы просто шли вперед, без всякой цели, даже не рядом — я оставался немного позади, и при невозможности уделить время своим ощущениям я думал, что чувствует он, и чего ему стоит эта уверенная походка и прямая спина, и насколько его еще хватит. Внезапно его рука шевельнулась — просто привычное движение, встретившее пустоту, так же, как калеки чувствуют отрезанные конечности. Не успев подумать, что пожалею об этом, я подошел и взял его за руку. Она была горячей, чуть ли не до боли, и другая моя ладонь — раненая — тут же резко отозвалась на эту боль. Но в конце концов, я чувствовал, что должен ему эту руку за мой приступ паники на кладбище.

На нас никто не обращал внимания, мы шли в клубах черной неизбывной тоски, и люди отшатывались, будто могли заразиться ею, как чумой. Расступались, давали дорогу, не глядя, тут же забывая и возвращаясь к веселью — даже не задумываясь, отчего на секунду стало так больно. Маленькая девочка, сидевшая на руках у матери, вдруг уронила свою сладкую вату и заревела во весь голос — и только я знал, что она начала плакать не после, а до того, как разжались ее пальцы... Я не мог избавиться от кошмарных видений, в которых все это место оказывалось объято пламенем, как гигантский муравейник, подожженный подростком... и никто из этих веселящихся людей не знает, как близки они к смерти. Не знают, что смерть совсем рядом — проходит мимо них, все откладывая свой гибельный замысел, но вот сейчас... сейчас... или в эту минуту... Мы бродили как зловещие тени несколько часов, будто в безумном лабиринте, где давно потерян счет времени, и это был бы достойный круг ада, ничуть не хуже других.

Элайджа вдруг застыл, и я чуть не наткнулся на него.

Это было самое высокое из стационарных колес обозрения на всем побережье, оно уходило будто в самые облака, и наблюдая за медленно движущимися кабинками я вспомнил одну страшную африканскую сказку. О том, как колдунья сажала детей в корзинку и отправляла по старинному варианту канатной дороги, а когда корзинка возвращалась, там были одни косточки.