Одиннадцатый император

Проститутка Ксана истошно заверещала. Милаг будто очнулся от кошмарного сна. Второй самурай вонзил свой страшный меч в живот витусу Ринту, а третий развернулся в сторону самого Милага. Но тут проститутка Ксана судорожно дёрнула поводья в сторону. Кобылка Пчёлка стремительно развернулась на месте и едва не сшибла с ног третьего дворянина. Треск камней и ещё более пронзительный визг Ксаны. Местный дворянин не придумал ничего лучше, как сдёрнуть с проститутки её пышное платье.

Да ну их всех к чёрту! Милаг судорожно дёрнул поводья в сторону, старый конь по кличке Гиря послушно развернулся и тут же рванул с места в галоп. Грохот выстрела и запах крови напугали коня. Ксана, сама того не ведая, задержала местных дворян, они так и не стали резать женщину. Последнее, что успел заметить Милаг, так это как витус Ринт рухнул на землю. Правая рука без кисти взметнулась вверх. Фонтанчик красной крови запачкал седло и каменную стену. Конь Гордый тут же встал на дыбы.

Прочь! Прочь от сюда! Милаг что есть силы принялся пинать пятками коня. Давно немолодой Гиря и сам рад убраться из рукотворного ущелья как можно быстрее. Грохот копыт многократным эхом отражается от каменных стен. Ему вторит дикий визг Ксаны. Хотя, Милаг обернулся, местные дворяне отпустили проститутку. Пышной юбки больше нет, Ксана сверкает голыми ляжками и что есть сил барабанит пятками по боку Пчёлки.

Конь Гиря на полном ходу выскочил из рукотворного ущелья. По глазам ударила яркая Гепола, Милаг зажмурился. Хвала Великому Создателю, пронесло! Местные дворяне, тот ужасный конный отряд, так и не пустились за ним в погоню.

* * *

Иноземцы ничего не понимают и не хотят понимать. Вместо того, чтобы развернуть коней и пуститься прочь, они прижались к стене. Тот, что впереди, махнул рукой. Типа, проезжайте. Идиоты! Саран Винар выдернул из ножен катану.

Беззаботное веселье враз слетело с лиц иноземцев. Тот, что впереди, пронзительно заверещал. Рука иноземца вытащила из кармана нелепого кимоно презренный пистолет.

Тело быстрее мысли! Шаг на встречу, катана рассекла воздух. Кисть иноземца отделилась от руки вместе с пистолетом. Грохот выстрела многократным эхом разлетелся по Гилрунскому проходу. Женщина тут же пронзительно заверещала.

С левой стороны к иноземцу подскочил Фока Орсен. Тычок! Катана пронзила иноземцу живот. От грохота выстрела и запаха крови конь встал на дыбы. Иноземец рухнул на землю.

Ванд Сифен развернулся было к третьему иноземцу, что застыл в седле с выпученными от ужаса глазами. Но лошадь под седлом женщины так не вовремя развернулась. Круп едва не сбил самурая с ног. В ответ Ванд Сифен сдёрнул с иноземки нижнюю часть её несуразного кимоно.

Грохот копыт барабанным боем разлетелся по Гилрунскому проходу. Третий иноземец самым постыдным образом сбежал с поля боя. Причём не просто сбежал, а ещё и бросил на произвол судьбы женщину. На счастье иноземки, ей удалось развернуть кобылку и припустить вслед за трусом. Да и чёрт с ними.

Фока Орсен едва-едва удержал испуганного коня на месте, самурай едва не повис на кожаной уздечке. Но тут раздался натужный стон. Саран Винар склонил голову. Удивительно! Иноземец всё ещё жив и пытается сесть на землю. Тем хуже для него.

Шаг на встречу. Катана со свистом рассекла воздух. Острое лезвие одним махом снесло иноземцу голову. Получилось как на тренировочном плацу, только кровь, что оросила пыльные булыжники, самая что ни на есть настоящая.

Стычка с проклятыми иноземцами заняла меньше минуты. Душа поёт, Саран Винар убрал катану в ножны. Настоящему самураю всегда и везде полагается проявлять выдержку и хладнокровие. Это так, но проклятая улыбка тотального превосходства один хрен растягивает губы от уха до уха. Как рядовой самурай Саран Винар давно мечтал поквитаться с проклятыми иноземцами. А тут подвернулся такой случай, такой!

— Что здесь произошло?

Грозный окрик словно ведро студёной воды на разгорячённую голову. Саран Винар развернулся. Рядом на великолепном коне возвышается Сиуш Пинцуев, глава личной стражи даймё Гирчана Итагуна.

— Витус, — Саран Винар склонил голову, — три иноземца пытались перегородить дорогу. На требование убраться вон они ответили презрительным смехом. В результате стычки один иноземец убит, два других позорно бежали.

— И одним из них была женщина? — глаза Сиуша Пинцуева вытянулись в две узкие щёлки.

— Да, витус, — Саран Винар вновь склонил голову.

Ни один простолюдин или иноземец не имеет права преграждать дорогу, когда даймё, властелин целого домена, возвращается в родной замок. Саран Винар покосился на бездыханное тело. Будь на месте этих трёх иноземцев самые обычные тассунарцы, то исход стычки был бы точно таким же. Другое дело, что проклятые иноземцы просто так убийство одного из своих торгашей не оставят. Но! Саран Винар гордо поднял голову, в первую очередь он выполнил приказ главы личной стражи уважаемого даймё. А дальше будь, что будет.

Глава 7. Высокопарная речь

— Самураи уважаемого даймё Гирчана Итагуна самым неожиданным и подлым образом напали на уважаемого купца Лепада Ягайлича Ринта! — голос витуса Куляха, представителя Фатрии в Нандине, потряс своды Зала приёмов во Внутреннем дворце. — Спутники уважаемого купца едва-едва успели покинуть место преступления, иначе им грозила участь утуса Ринта быть точно так же разрезанными на куски.

На фоне ярко-раскрашенных стен Зала приёмов и чуть тёмного натёртого до блеска пола чёрный сюртук представителя Фатрии выглядит нелепо. Придворные самураи за спиной витуса Куляха словно "богато одетые поденщики", которые присели прямо на землю отдохнуть, пока их "работодатель" о чём-то там распинается с другим "богатым поденщиком".

Слова обвинительной речи фатрийского дипломата содержат только печатные слова и выражения. Но все вместе они, как говорится, на грани. Кажется, ещё немного, ещё чуть-чуть, и витус Кулях перейдёт на грязную базарную брань. Простолюдин Гафал, придворный переводчик, весьма бойко переводит торопливую и высокопарную речью фатрийца. Сказывается обширная практика. Благо за последние годы императору Тогешу Лингау, как, впрочем, и многим другим придворным, приходилось довольно часто общаться с иноземцами. Причём чаще и неохотней всего с фатрийцами и стирийцами.

Саян сдержанно улыбнулся. Утус Гафал нехотя смягчает формулировки представителя Фатрии, из множества синонимов и значений придворный переводчик выбирает самые мягкие, самые облегающие. У простолюдина элементарно не поворачивается язык перевести ТАКОЕ его величеству Тогешу Лингау прямо в глаза. Впрочем, благородный раномату — самый неподходящий на Миреме язык для базарной брани. И слава богу! Всё меньше вероятность, что Тогеш Лингау сочтёт себя оскорблённым и объявит иноземцам войну. По плечам и позвоночнику скатилась нервная дрожь, Саян слабо пошевелился. Упаси господь от такого исхода.

Изначально в Зале приёмов императора Тассунары принимали даймё, что прибывали в столицу прожить положенный по закону год. Теперь здесь же и гораздо чаще Тогешу Лингау приходится принимать иноземцев из самых разных стран по самым разным причинами. Причём, в последние года три-четыре дипломаты чаще всего жалуются на буйство самураев. И вот сегодня очередная жалоба на очередное убийство. Впору на дверях Зала приёма повесить табличку с расписанием работы, а то Тогеш Лингау приходит сюда как в свою рабочую комнату. Да и великого советника переселить сюда же лишним не будет.

Большими размерами Зал приёмов не отличается. От стены до стены метров десять, а в длину не намного больше. Как обычно, Саян сидит за спиной Рума Лингау. Это по его настоянию принц по возможности посещает все дворцовые церемонии. Особенно те из них, что так или иначе связаны с приёмом иноземцев. Заодно принц получает великолепную языковую практику. Буквально в последний год у Рума Лингау произошёл существенный прогресс в изучении фатрийского языка. Если так и дальше пойдёт, то, возможно, появится смысл обучить его марнейскому языку, а потом и гилканскому.

Отрадно видеть, что Рум Лингау активно интересуется происходящим. По мере сил и возможностей Саян просвещает его по обстановке в мире и рассказывает о политике его отца. Хотя, если быть точным, о политике хитрого Нитвана Лихтада, великого советника. Ганжан Лингау, хоть и считается наследником престола, по большей части смотрит великому советнику в рот и говорит его словами. А сейчас самого старшего принца в этом зале вообще нет.

У противоположной стены Зала приёмов, едва ли не напротив Рума Лингау, сидит Янсэн Лингау. За спиной брата принца как обычно возвышается могучая фигура Илана Ноора, главного воспитателя. Саян прищурился, пальцы самодовольно сжались в замок. Внешне Янсэн Лингау держится весьма достойно, как и полагается настоящему самураю, хотя на самом деле в его душе бурлит и пенится гнев. Принц то и дело резко вздыхает и сжимает пальцы в кулаки. То, что творится на его глазах, Янсэну Лингау крайне не нравится.

— От имени Юрга 4-го, короля Фатрии, — между тем витус Кулях продолжает громогласно "зачитывать обвинительный приговор", — я требую выдать убийц уважаемого купца Лепада Ягайлича Ринта, а так же заплатить родственникам покойного солидную компенсацию.

Витус Кулях наконец-то умолк. В Зале приёмов повисла тишина. Саян сдвинул брови. Вот оно торгашеское нутро фатрийцев. Витус Кулях долго толок воду в ступе, однако так и не смог обойтись без "солидной компенсации". В глазах фатрийца куча золотых кобанов легко "компенсирует" любую жизнь, в том числе короля Фатрии Юрга 4-го.

— Как император Тассунары, — Тогеш Лингау вежливо склонил голову, — я приношу официальные извинения родственникам уважаемого купца Лепада Ринта.

Саян тут же скосил глаза, так оно и есть: Янсэн Лингау нервно дёрнулся, будто ему всадили раскалённое шило в задницу.

— Так же смею заверить вас, что преступники будут найдены и наказаны.

— Очень надеюсь, ваше величество, что так оно и будет, — высокомерно заметил витус Кулях.

Представитель Фатрии самым грубым образом попрал дворцовый этикет, ибо он фактически оборвал речь императора. Про себя Саян расхохотался во всё горло. То, что внешне очень похоже на приём иноземного дипломата, на деле является театрализованной постановкой с очень серьёзными лицами. То, что даймё Гирчан Итагун выдаст своих верных самураев — вилами по воде писано. Противостоять иноземцам прямо и открыто Тассунарская империя не может. Поэтому Тогеш Лингау прибегнул к традиционной тассунарской уловке — проволочки, проволочки и ещё раз проволочки. Только, увы, витус Кулях прожил в Нандине более чем достаточно, чтобы целиком и полностью испытать на себе эту самую традиционную уловку и постичь её суть.

— В противном случае, — витус Кулях изобразил на лице грозную, как ему думается, мину, — я уполномочен моим правительством объявить вам о возможной морской блокаде острова Тассунара.

О, господи, Саян натужно просипел. В Зале приёмов повисла напряжённая тишина. Лишь благодаря тому, что самураев с раннего детства учат быть хладнокровными и невозмутимыми при любых обстоятельствах, своды Зала приёмов так и не потрясли раскаты дикого хохота. Вместо этого придворные самураи и сам император Тогеш Лингау будто окаменели. Утус Гафал, дворцовый переводчик, очень вовремя заткнул собственный рот руками и отвернулся, но на него никто не обратил внимания.

Морская блокада, она же полное прекращение внешней торговли. Без возможности вывозить за границу товары собственного производства и взамен ввозить чужие, бюджет государства очень серьёзно пострадает. Может дойти до экономического кризиса, а то и до социального. Да-а-а... Саян несколько раз энергично моргнул. Это очень, очень серьезная угроза для любого развитого государства. Для любого, но только не для Тассунары.

Только по одному каменному выражению лица Тогеша Лингау фатриец в один момент догадался, что сморозил глупость. Причём глупость крутую.

— Впрочем, — как ни в чём не бывало витус Кулях заговорил вновь, — морская блокада, это крайнее средство. Да будет на то воля Великого Создателя, до неё дело не дойдёт.

Саян облегчённо выдохнул. Похвастаться хладнокровием и выдержкой настоящего самурая он не может. Но Великий Создатель удержал его от громогласного хохота. В торговле с Тассунарой Фатрия в разы заинтересована больше, нежели островная империя. Если уж совсем начистоту, то тассунарцы в этой самой внешней торговле не заинтересованы вовсе. Без дешёвых ножей, кружек, тканей, подсвечников и прочих фабричных товаров тассунарские торговцы и ремесленники вздохнут с преогромным облегчением. Не для того стирийский адмирал Лудан Кеяк "открыл", точнее, "взломал", Тассунару почти десять лет назад, чтобы королевские ВМС Фатрии снова "закрыли" её.

— Смею заверить вас, — император вежливо склонил голову, — что мы предпримем всё возможное, чтобы преступники были найдены и наказаны. Великий советник, — Тогеш Лингау повернул голову.

— Я здесь, ваше величество, — из первого ряда тут же поднялся Нитван Лихтад.

— Поручаю вам в кратчайший срок провести переговоры с витусом Куляхом, дабы согласовать детали.

Представитель Фатрии натужно просипел, словно грязно выругался. Эмоции попёрли из фатрийца, как жидкий навоз из дырявой бочки. Вести переговоры с великим советником витусу Куляху уже приходилось, причём огромное количество раз. А это значит проволочки, проволочки ещё сто раз проволочки. За последние несколько лет придворные самураи добились потрясающих успехов в искусстве толочь воду в ступе. Впрочем, Рипл Кулях — старый дипломатический волк с потёртой шкурой и битой мордой, но со всё ещё острыми клыками. Рано или поздно великий советник исчерпает все без исключения возможности оттянуть время. И уж тем более не стоит надеяться, будто фатрийцы благополучно забудут и простят убийство купца Ринта. Нет, Саян качнул головой, не забудут и не простят. Кошелёк давно заменил фатрийцам честь и достоинство.

— Вы можете идти, уважаемый, — император махнул рукой.

— Всего вам наилучшего, ваше величество, — витус Кулях вежливо поклонился.

С гордо задранным подбородком, будто виновные в убийстве купца Ринта уже найдены и повешены, представитель Фатрии удалился из Зала приёмов. Всё это время витусу Куляху пришлось простоять на вытяжку перед императором. В Зале приёмов нет ни одного стула, а сидеть прямо на полу фатриец не умеет и считает ниже своего достоинства. Да и его одежда, сюртук, панталоны и ботинки со шнурками, не предназначены для подобных подвигов.

Как и полагается по дворцовому этикету, Тогеш Лингау самым первым покинул Зал приёмов. Только на этот раз через дверь, что находится в задней части зала. Придворные самураи поднялись следом.

Среди шороха кимоно и бряканья мечей Рум Лингау демонстративно остался сидеть на месте. Саян было дёрнулся встать на ноги, но очень вовремя передумал. А всё потому, что у противоположной стены медленно и неторопливо поднялся Янсэн Лингау. Для придворных самураев предназначена всего одна дверь, через которую меньше двух минут назад удалился представитель Фатрии.