Недостройка

Матч в шахматы с замполитом мы таки доиграли, третью партию начали заново и я без особых проблем поставил ему мат ходу так на тридцатом. Обменялись призами — он поклялся не трогать Оксану и выдал мне (нам вообще-то, всей комнате) две здоровенные чавычи, два дня я (вся комната) их потом ел, а сам он получил взамен литр спирта, больше в початой канистре не было, а новую открывать мне не с руки было. Но ему хватило и этого, возникать и качать права он не стал. Новоприбывший Вася Бурый (оказалось, что это у него не погоняло, а фамилия) никак себя не проявлял, и на том спасибо.

Итак, про день ВМФ... мясо на богом забытой военно-морской базе найти было трудновато, ну не считать же тушёнку мясом в самом деле, поэтому барбекю мы решили устроить из рыбы конечно, благо её сейчас много стало, нерест начался. Плюс еще одного краба нам с Андрюхой повезло выловить в заливе, его тоже захватили. И ещё непочатую канистру спирта почали и развели в нужной пропорции это дело в трёхлитровой банке. Запивать ничего не нашлось, кроме холодной ключевой воды, она тут била из-под скал примерно через каждый сто метров. С нами, кроме обитателей комнаты номер три в общаге, увязались ещё Оксана, Лёлик и замполит с мичманом. Я ещё конфиденциально спросил Илью, помнит ли он о нашем уговоре и не возникнет ли каких эксцессов, тот заверил, что все уговоры в силе, а эксцессов точняк не будет.

Ну и хорошо, если не будет... вышли нагруженные сумками с едой и напитками где-то в районе обеда, в столовую уж никто и не пошёл, не до этого было. Спустились в соседнюю бухту и начали выбирать место для пикника. Замполит посоветовал пройти подальше вдоль берега — там во время отлива обнажалась полоска вдоль скал и можно было перебраться в третью бухту, о которой совсем уже мало кто знал, и где было отличное место для костра, защищённое с трёх сторон береговыми выступами. Так и сделали.

Костёрчик загорелся с первой спички, отполированные морской водой сучья и доски горели как порох, пока образовались угли, мы обеспечили сидячие места вокруг костра из валунов и брёвен, благо их тут в достатке было. Оксана замполита как бы и не замечала, любезничала с мичманом — тот тоже был мужчиной вполне ещё привлекательным. Я же между прочими делами отозвал Лёлика в сторонку в целях разобраться с его давешними словами про Оксану.

— Слушай, братан, — сказал я ему, — а что ты имел ввиду, когда говорил мне про Оксану?

— Когда? — удивился тот.

— Да в первый день, когда мы заселяться в общагу шли — ты сказал, что бесполезняк на неё рот разевать и я мол сам всё пойму. Так вот, ничего я не понял...

— Я думал, ты догадливее, — отвечал Лёлик, закуривая папиросу, — тут всё же на ладони, братан — она мужиками не интересуется, а только женщинами.

— Иди ты, — искренне удивился я, — видел я лесбиянок, они же все страшные и мужеподобные. И потом, не заметил я её интереса с собственному полу, мной, например, она заинтересовалась, замполитом и мичманом тоже...

— Маскируется, — со вздохом ответил Лёлик, — у нас в институте все про неё всё знают, можешь хоть у Максима спросить. А тобой она интересуется в чисто шкурных целях, раскрутить на бабки и свалить потом.

— Вот ё же моё, — в сердцах сказал я, — такая красивая баба и такой облом... но я всё же отступать пока не буду, вдруг чего и получится.

— Ну удачи тебе... братан, — ответил с улыбкой Лёлик, — пошли рыбу на угли ставить.

А краб у нас уже варёный был, в огромной кастрюле на кухне сварен, в подсолённой воде, как и положено... страх божий всё-таки это, а не вид неполнохвостых раков из семейства крабоидов. Панцирь его мы конечно выбросили, там съедобного ничего нету, но и оставшихся клешней вполне хватало, чтобы впечатлиться, каждая из восьми более полуметра в длину и весит килограмм с хвостиком. Меня лично каждый раз передёргивало, когда в руки их клешни брал, но остальные видимо были не так впечатлительны. Но вкусны конечно, заразы, этого не отнимешь, с нашими волжскими раками даже и близко не сравнишь. После первого стакана естественно зашёл разговор про крабов и про околокрабовые истории, солировали тут замполит с мичманом, на правах старожилов.

— Это вот синий краб, — говорил, отхлёбывая спирт прямо из стакана, мичман, — он поменьше, чем настоящий камчатский, но мясо у него вкуснее гораздо.

— А ещё какие крабы бывают? — это я уже поинтересовался.

— Волосатый например, а ещё колючий и стригун, других у нас вроде нет... стригунов выбрасывают обычно, они маленькие, есть там нечего, а волосатый ничего так бывает...

— А камчатские крабы чем отличаются от остальных?

— Ну ты спросил... один раз увидишь, никогда не забудешь, панцирь у них до полуметра доходит в диаметре, а размах клешней до полутора. Они под охраной кстати — всех остальных можно ловить и есть беспроблемно, а эти в красной книге, если рыбнадзор застукает, потом всю жизнь штрафы выплачивать будешь.

— А правду говорят, что они клешнями проволоку могут перекусить?

— Враньё, — веско сказал замполит, откусывая очередной кусок, — клешни у них на вид и правда неприятные, но они даже палец порезать не смогут, не то что проволоку. И правая клешня у них больше, чем левая, они в основном ей орудуют.

На этом разговор о крабах сам собой затих, а вместо этого мичман вдруг почему-то вспомнил о событиях в этой вот Ольховой бухте трёхлетней давности.

— Гарнизон взбунтовался, было такое дело... вот в июле же это и случилось...

— А чего это так? — спросил Петрович, — бунты у нас редко случаются всё-таки.

— Прислали нам пополнение, а там одни чёрные... ну кавказцы, вот и начали они воду мутить. Старослужащих нагнули, сами шишку держать начали. А когда мы... я то есть посадил двух самых борзых из них на гауптвахту, всё и началось...

— Да что началось-то, не тяни, Сёма, — попросил я.

— Бунт и начался — остальные кавказцы освободили этих двоих, меня вместо них засунули на эту гауптвахту, сломали замок в оружейной и разобрали калаши с патронами. И пошли на приступ офицерского корпуса, чтобы женщин офицерских, значит, попользовать.

— И чего дальше?

— Командир успел вызвать помощь по рации, час они там продержались, из макаровых отстреливались, а потом десантники с МИ-8 высадились и покрошили этих ребят в капусту.

— Прямо насмерть что ли?

— А чего, церемониться со зверями надо было? Троих наповал, остальные раненые, из наших никто особо не пострадал. Но страху натерпелись. С тех пор к нам нацменов не присылают, только русских...

Ещё зашла речь про развалины, куда угодила недавняя боеголовка, их ещё потом опутали колючей проволокой специальные товарищи из центра.

— Ну развалины и развалины, — отвечал на мой вопрос замполит, — до нас что-то тут было, мы туда не ходим.

А мичман счёл нужным дополнить:

— Люди говорили, что это древние какие-то постройки, местные якобы сделали... что-то культовое...

— Местные это ительмены? — уточнил я.

— Да, они самые... а может и коряки... или чукчи вообще.

— Чё ты гонишь, — не удержался замполит, — чукчей тут сроду не бывало, чукчи на тыщу километров севернее. А вот коряки могли...

— По-моему вы оба гоните, — сказал наш культурно образованный начальник, — местные кроме чумов да яранг ничего никогда не строили. Они, что такое кирпич-то не знают, не говоря о цементе.

Тут уж возразить ни у кого ничего не нашлось, просто выпили в очередной раз.

— —

Через пару-тройку часов всё было съедено и выпито, и мы засобирались обратно. Свернули то, что осталось, и двинули по старой дорожке вдоль береговой линии, но не тут-то было. Сюда-то мы шли по отливу, когда Луна с другой стороны земного шара была, а вечером... да почти уж ночью, засиделись мы... Луна поменяла место на небосводе, и начался приливной цикл. И что, спросите вы? Да то, что полоску песка и камней в одном месте залило конкретно так, метровая глубина на вид там была. А температура воды у побережья Камчатки круглый год 4-5 градусов, я вроде про это уже говорил...

— Я туда не полезу, — сказала Оксана, как отрезала, глядя на бьющиеся о скалы волны, — другой какой-нибудь дороги тут нету?

— Как не быть, есть конечно, — ответил мичман, — вон залезай по этой расщелине наверх и там по стланику, по стланику... часа за два-три наверно доберёшься, если на росомах не попадёшь.

— А что за стланик? — спросила Оксана.

— Ну как тебе сказать, — задумчиво ответил мичман, — обычный стланик, ореховый. У нас же бухта Ореховая, значит и стланик такой же... там всё переплетено и связано, так что каждый шаг с большим трудом делаешь. И это я ещё про колючки не вспомнил...

— Я всё-таки попробую, — неуверенно ответила Оксана, — Антоша, проводишь меня?

Я посмотрел на окружающих (те лихо подмигивали и ухмылялись), потом на Оксану, тяжко вздохнул и ответил:

— Да куда ж я денусь-то...

Прочие же с сожалением поглядели на меня и вывели общее мнение, что они уж лучше по знакомой трассе, пусть немного намокнем, зато результат надёжнее. Так и разошлись — одиннадцать человек вдоль берега, а мы двое вверх полезли, цепляясь за кусты не пойми чего, растущего прямо на скалах. Подъём длился недолго, высота скал в этом месте всего-то метров десять была. А наверху расщелина закончилась и начались камчатские джунгли, я, если честно, такого не ожидал. Натуральная стена из переплетённых трав и кустарников — травы, если кто-то не знает, на Камчатке вымахивают гигантские, в два человеческих роста запросто.

— Может по воде всё-таки? — решил я уточнить у Оксаны, но она была тверда в своих решениях, сказала верхом, значит верхом.

— Ну тогда пошли что ли... точнее поползли...

— — —

Прав был мичман, на все сто прав, кроме одного — за два часа мы метров двести одолели и до торной бмп-шной дороги нам, по моим скромным прикидкам, оставалось еще два раза по стольку. Всё там было переплетено и перепутано... и росло почему-то в направлении к нам, так что в одежду впивалось. Почему-то вспомнились вьетнамские заграждения, которыми они китайскую армию в 79-м остановили — про них наши газеты очень подробно писали. Сели перекурить на подвернувшееся полусгнившее бревно, очевидно от каменной берёзы, других деревьев здесь не наблюдалось.

— Слышь, Оксана, — начал я разговор, — а это правда, что про тебя в АКИНе говорят?

— А что про меня в АКИНе говорят? — поддержала разговор она, — ты поконкретнее давай выражайся, а то ведь про меня много чего говорят, и не только в АКИНе.

— Ну что ты другой ориентации?

— В смысле? — не поняла она.

— Что ты мужчинами не увлекаешься, — решил я расставить все точки над ё, — а только женщинами.

— А, в этом смысле... — устало ответила она. — Так врут ведь они, в основном те, которым я отказала во взаимности, и врут. Назло мне...

— То есть нормальная у тебя ориентация? — с большим облегчением переспросил я.

— Ага, самая обычная, — вяло подтвердила она.

— Тогда выходи за меня замуж, — решился я на отважное предложение.

— Ты это всерьёз что ли? — заинтересовалась Оксана.

— Более чем — ты привлекательна, я тоже, чего зря время терять.

— Ну очень интересно, — развеселилась она, — мне в таких экзотических местах таких экзотических предложений никто ещё не делал.

— Тем более, будет что вспомнить потом...

— И как же ты, например, видишь нашу будущую совместную жизнь? — спросила она. — Я в Приморске живу, ты в своём Приволжске, кто куда переезжать будет? И где жить будем, в общаге? И на что, на твою зарплату мэнээса?

— Я так думаю, что Приморск это хорошо, но уж очень далеко от центра цивилизации — приехать погостить сюда на месяц-полтора, это нормально, но постоянно жить, это ни в какие ворота. А наш Приволжск хоть и не столица, но не очень от неё далеко, ночь на поезде. Так что нам надо туда перебираться. А о жилье и деньгах не беспокойся, обеспечу.

— И как, интересно знать, ты это обеспечишь?

— Так вокруг посмотри, сплошная перестройка же кругом. А еще ускорение и гласность. Возможностей открывается куча, деньги скоро прямо под ногами валяться начнут, надо только нагнуться... ну ещё места конечно знать, где нагибаться. Так что я тебе слово чести даю, денег у нас будет вагон и маленькая тележка. Очень скоро.

— Ты меня прямо заинтриговал, — лукаво улыбнулась она, — но я должна подумать, шаг всё же довольно ответственный.

— Ну думай, — вздохнул я, — а нам надо выбираться из этой чащи, не ночевать же здесь в самом деле.

А тем временем уже порядком сумерки образовались, видно конечно что-то ещё было, но с трудом. Да ещё и Луны на небе не было, то ли новолуние, то ли облака, так что выбираться и в самом деле надо было поскорее. За следующие полчаса мы ещё сотню метров преодолели, тут вроде попроще кусты росли, не такие переплетённые.

— Смотри-ка, — сказала вдруг Оксана, — колючая проволока...

— Так это мы уже до тех развалин добрались, куда ракета свалилась, — предположил я. — Давай через них напрямую пройдём, там вроде даже тропинка есть протоптанная.

— А как же колючка? — усомнилась Оксана, — и надписи тут страшные висят.

— Волков бояться, в лес не ходить, — решительно отвечал я, приподнимая верхний ряд колючки, — ничего страшного не случится, если мы один раз этих страшных надписей не испугаемся.

Оксана быстро поднырнула под проволоку и оказалась внутри периметра, ухитрившись ни за что не зацепиться. Я тут же сообщил ей об этом, что она молодец, добавив, что у неё отличная физическая форма.

— Я ведь несколько лет в балетную школу ходила, -сообщила она о себе новый факт, — а там физическая форма это главное...

— А чего ушла? — спросил я.

— А надоело... в большой балет видно было, что не попадаю, а просто так время тратить не захотелось...

Развалины оказались не такими уж и большими, квадрат где-то сто на сто метров с остатками стен и завалами из битого камня и кирпича. Ровно посередине зияла воронка диаметром метров в двадцать и глубиной (я тут же заглянул в неё, каюсь) в десяток. На дне воронки что-то светилось, что мне не очень понравилось.

— Давай-ка мы побыстрее отсюда уберёмся, — сказал я Оксане, — нехорошее какое-то место.

— Подожди, — остановила она меня за рукав, — там впереди кто-то... или что-то есть...

Я остановился, как вкопанный, не хватало нам только дополнительных неожиданностей. Просканировал сектор пространства впереди нас и ничего тревожного не обнаружил.

— Где именно оно есть? — попросил я у Оксаны уточнить проблему.

— Вон там, — и она показала пальцем чуть правее траектории нашего движения, — на дереве сидит... на берёзе то есть...

Повернул голову в этом направлении — берёза берёзой, ничего особенного, но тут же уловил звуки и шевеление, отличное от стандартного шума ветра и листьев, как будто по дереву что-то скрябнуло.

— Не хочется тебя огорчать, но по-моему эта та самая росомаха, которой нас пугали последние дни, — сказал я Оксане, — не дёргайся пожалуйста, а лучше совсем не шевелись, может пронесёт.

Оксана повела себя вполне достойно, ни грамма истерики не проявила. Я попятился прямиком к воронке из-под ракеты, она сделала то же самое вслед за мной. Эта тварь на дереве тоже замерла.