Ангел Специального Назначения (Часть 1)

После короткого, рваного вступления, зазвучали отчаянные слова.

— Я. Як, истребитель,

— Мотор мой ревет, — пропела она, чувствуя как на пределе, в опасной близости от срыва напряглись связки, но справилась.

Пела, забыв про связки, не думая ни о чем, а в конце, когда вышла на финишное — "Мир-р-р вашему дому", слушатели замерли, борясь с пугающе зримым ощущением надвигающейся земли, с неповторимой правдой его интонаций.

Сама находясь под впечатлением вырвавшихся эмоций, спрятала гитару в футляр и коротко спросила у комиссии: — Я пойду?

И тут взорвались. Хлопали долго.

Отдавая бумажку, профессор негромко посоветовал: — Оля, если к нам не пройдешь, обязательно иди в музыкальный, у тебя талант.

— Я подумаю, — пробормотала Оля и торопливо, стараясь не разреветься, ретировалась.

Домой ехала в раздумьях: "А может, прав старик. Может, действительно, в музыкальный?"

"Стоп, не дергайся. Давай закончим с одним, после будет видно" ,— подкинул Леха здравую мысль.

Утро он встретил в отвратительном настроении. Перспектива жить в чужом теле, постоянно зависеть от прихотей ее сознания, желаний, стала невыносима.

"Она не виновата, а я чем провинился? Нагрешил? Так что? Ну, убили, Я свое получил, забирайте, куда там дальше? Готов я. А так-то, зачем? Самое гнусное, если не давить ее сознание, ничего не сделаешь. Руку по собственной воле не поднять", — короче, злой был, как черкес. Да и соседка поскучнела, детские мысли разбегались из крайности в крайность. То она хотела все бросить и уехать назад домой, то нарядиться, как на свадьбу.

"У нее, видишь ты, сегодня этюды. Задолбало", — Алексей отключился и тихо ненавидел всех. Себя, ее, весь мир. Кое-как добрались в институт. Снова нудная, парфюмерно-потная очередь. Она попыталась встряхнуться и привести себя в бодрое настроение.

"А, пусть творит, что хочет", — он разглядывал портреты театральных корифеев, развешанные по стенам, и в происходящее не вникал.

— Ну-с, детка. Вы успешно прошли два тура, сегодня мы дадим вам задание, исполнить сценку, экспромт, — вальяжный мэтр с гривой седых волос снисходительно взирал на зеленую выскочку через позолоченные очки.

— Попытайтесь изобразить, к примеру, — он на секунду словно задумался, — грабителя банка. Вот мы, посетители и персонал, Вы — грабитель. За пять минут нужно сделать так, чтобы мы отдали Вам деньги. Взаправду!

Ольга растерялась, по молодости лет ей было невдомек, что нет для серости больше удовольствия, чем поражение таланта.

Задача казалась ей невыполнимой. Она и без того еле заставила себя прийти на экзамен. На душе скребли кошки. Плохо было. Тоскливо настолько, что хотелось выть. Она замерла, надеясь поймать кураж, но Лехе было все равно: "Ее проблемы".

"Ничего, ни одной мысли, — Ольга представила, как поднимет руку, изобразив пистолет, произнесет какую-то пошлую дичь навроде: — Спокойно, это ограбление".

"Чушь собачья, лучше не позориться", — навалилось сонное безразличие. Опустив голову, чтобы скрыть выступившие слезы, двинулась к выходу.

"Да за что мне такое? — она беззвучно всхлипнула. — Пропади вы все пропадом. Но куда теперь? В контору, полы мыть? Или за прилавок, народ обвешивать?"

За спиной прозвучал жизнерадостный хохоток довольного своей выдумкой мэтра.

— Вот видите, — фаянсово прожурчал он, обращаясь к соседке, увешанной копеечным серебром. — Искусство — это не только смазливое личико.

И тут Лехина злость нашла выход. Мгновенным движением Оля рванулась назад и, крутанув через стол сальто, пришла за спину болтливого пердуна. Уже в воздухе клацнула об угол пустой бутылкой от газировки. Поймав очкарика за седые патлы, нежно вмяла "розочку" в дряблую шею.

"Не убить бы", — мелькнуло запоздалое опасение. Имей Леха такую цель, шутник бы уже сипел разорванной трахеей.

— Ты! Гнида, пархатая. Деньги, на стол, живо. Кому сказано, ну? Всех касается. Пришью его, и другим не жить. Мне терять нечего, — прозвенел Ольгин голос.

Но сказано это было тем тоном, от которого тренированный британский диверсант, которого он "потрошил" в Анголе, сделал под себя. Что уж говорить про окаменевших эстетов. Они заворожено уставились на блестящее острыми гранями стекло, утопленное в жирную плоть.

— Мне повторить? — разведчик тонко изобразил режущее движение.

Заложник взвизгнул и поперхнулся слюной, глаза закатились. Приемная комиссия зашевелилась. Бумажники и кошельки легли на стол. Кто-то в углу тихо взвыл в нешуточной истерике.

Причина была не в стекле, и даже не в голосе. Агрессии, исходящей от девчонки, было достаточно, чтобы ввергнуть в панику всю аудиторию. Внезапный стресс требовал выхода. Соседка мэтра начала стаскивать алюминиевую бижутерию.

Понемногу начало отпускать. Леха ослабил пальцы, стискивавшие кусок стекла, и выпустил сомлевшего мэтра.

Прошло секунд десять, пока они начали приходить в себя. Облегчение мгновенного избавления привело к выбросу огромной дозы адреналина в кровь пожилых любителей сцены. Эйфория вылилась в громкий, истерический смех.

Оля, едва обозначив нетерпение, повернулась к председателю и вежливо уточнила, указывая на "лопатники": — Я сдала? Будьте любезны, зачетку.

Дрожащей рукой экзаменатор вывел закорючку подписи и протянул листок.

— Прощайте, "Станиславские", — Оля улыбнулась и долгим внимательным взглядом обвела стихшую публику: — "Похоже, выгонят? Да и хрен с ним".

Оля сидела на скамье и дрожала от страха.

"Неужели это я? Не может быть, — мысли путались. Чувство, что ею управлял кто-то другой, не исчезало. — Безжалостный и спокойный убийца. Безумие?"

Пожалев девочку, Алексей тихонько внушил ей, что, мол, "перевоплотилась, психологические аспекты механизмы лицедейства до конца не изучены. Недаром говорят, актер умирает с каждой ролью".

Запудрив мозги и кое-как успокоив свою подопечную, задал вопрос. Уже самому себе: "А как мне? Как мне жить?"

И тут его осенило. Внезапно, вдруг. Быть может, сжалился Он, Всевидящий и Всемогущий, но вмиг все стало понятно.

"Никто и не собирался дарить ему это тело. Для его души была уготована другая роль. Вечная обязанность безмолвно хранить и беречь ее душу от бед и напастей. Но, по злой иронии судьбы, именно в момент их встречи ее рассудок отключился, не выдержав издевательств насильников. И, вместо того, чтобы занять свое, полагающееся место в пограничье ее сознания, хранитель стал временным хозяином самого тела. Одна накладка привела к череде последующих, и вот теперь случилось то, что случилось. Самое плохое, что ее сознание тоже начало пробиваться в разум Алексея.

Не приведи господь ей получить то знание жизни, что кроется в его памяти. А впрочем, и сам факт осознания раздвоения личности, который она испытает, прямой путь в психушку, а плюс такой жизненный опыт. Это — гарантированное безумие".

— Оля, — мысленно произнес Алексей, — не пугайся. Ты не сошла с ума. Этот голос в твоей голове, голос Ангела — хранителя.

— У тебя была травма, и поэтому ты не помнишь о той неделе, что прошла со времени отъезда из дома. Сейчас все в порядке, и все будет хорошо.

Девушка вздрогнула, когда в голове у нее зазвучал тихий, спокойный голос.

— Не пугайся, — произнес он. — Ты не сошла с ума.

Она верила и не верила. В детстве ей казалось, что они если и существуют, то должны быть какие-то другие. Ну, скажем, с крыльями, в белых одеждах. А здесь — голос и все. Но, в то же время, стало легче. Хотя сомнение не исчезло.

— Тебе мало доказательств? — прошелестел, усмехнувшись, голос.

— Но почему у меня именно так? — не в силах сформулировать неправильность, Оля покрутила пальцами.

— А ты думаешь, что это неправильно? — прозвучал резонный вопрос. — Не так уж много людей имеет своего личного Ангела. В основном, ну, это тебе знать не стоит.

Голос продолжил: — А те, у кого он есть, на каждом углу о нем кричать не станут.

— И что теперь? — наивно спросила собеседница.

— Жить, — просто ответил голос. — Живи, как жила. А я буду рядом. Подскажу, помогу. Когда и поругаю. Не бойся, без пригляда не брошу. Ты только не удивляйся некоторым странностям и все. Хорошо?

— Хорошо, — кивнула она головой, вызвав удивленный взгляд сидевшей неподалеку женщины.

— А я смогу разговаривать с тобой? — задала она детский вопрос.

— Вряд ли. Сама посуди, раздвоение личности — это диагноз. Так что, нет. Напоследок, запомни, ты должна стать более ответственной в своих желаниях и эмоциях.

"Это нужно осмыслить", — Оля встала и побрела в направлении станции метро, рассчитывая вернуться в гостиницу и в спокойной обстановке решить, как жить дальше. Однако мысли не отступали. Потрясение оказалось чересчур сильным. Не каждый день случается подобное. Сначала дикая сцена в институте, потом голос, звучащий в голове.

Она неспешно брела вдоль зарослей цветущей черемухи и продолжала внутренний диалог.

"Ну, и зачем мне эта профессия? Неужели хочется всю жизнь по указке таких вот мордатых "кротов" повторять чужие слова и придуманные другими жесты? Как показал опыт, актриса из меня не очень и, если не помощь неизвестно кого, то все бы уже прояснилось. Выходит, эта суета впустую? Ой, не знаю".

Неожиданно кто-то тронул ее за рукав.

— Постойте, пожалуйста, — элегантная женщина, в строгом брючном костюме, улыбаясь, протягивала визитку. — Здравствуй, Оля, меня зовут Татьяна, я видела тебя на втором туре и была свидетелем сегодняшнего, — она кивнула головой в сторону училища. — Должна признаться, это какое-то помешательство, то, как ты сыграла, это невозможно. Комиссия до сих пор в шоке. Споры, шум до потолка. Мэтр орет: "Вон!" Другие стоят на том, что ты гениально талантливо выполнила поставленную задачу. Но, боюсь, он все же убедит комиссию и, как ни грустно, тебя срежут.

Ольга весело рассмеялась: — Подумаешь? Одно удовольствие проучить этого "борова" того стоит, что до остального, я уже поняла — это не мое. Так что, флаг им в руки, — не смягчила она ответ.

— Вот как? — дама заинтригованно вскинула голову. — Это интересно. Давай зайдем в кафе и поговорим.

В груди у неудавшейся актрисы что-то сжалось, мелькнула неясная тревога, словно звякнул тревожный звонок. Однако явных причин отказываться она не усмотрела.

— Пойдемте, — кивнула в ответ Ольга.

Они присели за столик в уютном баре. Негромкая музыка усиливала впечатление спокойствия и комфорта от стильно оформленного интерьера. Заказав кофе и пирожные, Татьяна приступила к разговору.

— У тебя превосходные внешние данные, — чуть польстила девушке собеседница и продолжила перечисление достоинств: — отличный вокал, профессиональное владение инструментом. Чудесный, завораживающий тембр. Странное, необъяснимое обаяние.

— Мы отслеживаем появление талантливой молодежи. Невозможно ориентироваться только на безголосых, оплаченных спонсорами "Фабриканток". Если раскручивать только их, не заработать.

Мой шеф, посмотрев запись выступления на втором туре, решил попробовать тебя на музыкальном поприще, — она сморщилась от канцелярского оборота. — Ну что поделаешь. Не могу же я предложить тебе попросту "лабать" в эстраде. Это звучит еще хуже. Смысл предложения — мы ставим тебе программу и образ. Запускаем в рекламную компанию. Пробиваем участие в каком-нибудь телешоу. Потом, если сможем раскрутить, гастрольная деятельность, но придется поработать над имиджем. Формат молодежной эстрады. Ты заключаешь эксклюзивный контракт на наших условиях, поверь, они вполне достойные.

Ольга задумчиво слушала. "Предложение неожиданное и, на первый взгляд, привлекательное. Настораживало только одно — слишком вовремя появилась эта добрая фея".

"С каких это пор ты стала такой предусмотрительной? Неделю назад ты бы от счастья прыгала, а сейчас — опасения, непонятная тревога. Странно, — усмехнулась Оля своим страхам. — Чего тут сомневаться. Соглашаться немедленно, и кланяться в ножки. Это ведь просто чудо!"

— Мне нужно подумать, — внезапно, сама того не ожидая, ответила Ольга. — Ваш телефон у меня есть, я позвоню.

Видно было, что искусительница не ожидала подобного ответа и слегка озадачена. Сломанный стереотип заставил ее проявить эмоции.

— Что ты? — продолжила Татьяна. — Хватайся, девочка, это твой шанс. Знаешь, сколько нам заявок шлют? Тысячи. Он ведь может и передумать.

— Татьяна Васильевна, — припомнила Оля отчество, — разница в том, что они присылают, а ко мне Вы подошли сами. Согласитесь, для тех девочек это заветное желание, цель, а для меня Ваше предложение слегка неожиданно, ведь так? Я должна обдумать его. Один-два дня ничего не меняют. Но, если Вашему шефу с самого начала не понравится моя просьба, то это может еще более затруднить наше дальнейшее сотрудничество. Я уверена, что он поймет мотивы и примет верное решение.

Татьяна кивнула головой, признавая очевидность.

— Да, похоже, шеф в Вас не ошибся, — наконец произнесла она. — Вы не только талантливы, но и рассудительны. Я, со своей стороны, сделаю все, чтобы к Вашей кандидатуре отнеслись внимательно. Вы мне нравитесь, — она протянула руку и на прощанье еще раз посоветовала: — Не отказывайтесь.

После ухода новой знакомой озадаченная Ольга взяла кофе и растерянно задумалась: "Как же быть?"

Алексей неожиданно вспомнил, как сам впервые почувствовал в себе тягу к музыке.

Тогда, в конце семидесятых, о карате или ушу почти никто и ничего не знал. Слышали, краем уха, и только. Даже в спецназе, где рукопашный бой — одна из профильных дисциплин, главенствовало наставление по физподготовке и методички, написанные еще при царе Горохе. Опять же, армия — не Новгородское вече, а институт замполитов в спецназе имел точно такой же вес, как и везде. И стоило кому-то сделать шаг от утвержденной программы, никакие заслуги не удержали бы того "ренегата" в войсках.

Лехе повезло дважды. Сначала тем, что в отряде оказался нормальный замполит. В меру пьющий и потому слегка расслабленный. На вольности во время самоподготовки он смотрел сквозь пальцы. Вернее, ему было просто лень забивать голову посещением занятий. А кроме того, в их набор попал паренек, умудрившийся получить базовые знания восточных единоборств.

Сергей, так звали сослуживца, выклянчил у командира помещение, изготовил примитивные снаряды и потихоньку начал тренироваться.

Леха заглянул в зал и "повелся".

Занятия начинались стандартно. Часовая разминка, повтор связок из блоков и ударов. Верхний, средний внутренний, нижний, нижний, средний внешний, верхний — и так сотни раз.

— Автоматизм в защите — это главное, — любил повторять тренер. — Если "достал", но не закрылся — ты проиграл.

Ката. Первая ката. Формализованное упражнение, как ее еще называют. Как нудно он разучивал ее. Каждое движение разделялось на два, а то и четыре. Поворот корпуса, стопа на линии колена. Р-раз, два. Рука в левый блок. Раз, два. Ровнее ладонь, локоть на уровне плеча, раз-два. Поворот, новый блок. И так сотни, и сотни раз. Зато уже через две недели движения эти, заученные до автоматизма, он мог бы повторить в любое время в любом месте.