Все это до сих пор не объясняет, что заставило Наварра принять фантастическое предположение о том, что девять французских пехотных батальонов (из которых только три можно было считать элитными войсками) могли выдержать внутри кольца наспех выстроенных полевых укреплений нападение трех дивизий коммунистов, плотно поддерживаемых огневой мощью артиллерии, беспрецедентной в анналах боевых действий в Индокитае. Наварр, как и подобает главнокомандующему, взял на себя полную ответственность за свое решение, но его жест не дает удовлетворительного объяснения на каком основании было принято его решение. Многие французские офицеры, находившиеся тогда в окружении Наварра, склонны обвинять полковника Бертейля за то, что он окружил главнокомандующего атмосферой неоправданного оптимизма. Однако этого, вероятно, недостаточно, чтобы объяснить риск, связанный с Дьенбьенфу. Согласно генералу Катру, председателю комиссии по расследованию, отсутствие у Наварра непосредственных знаний о войне в джунглях на болотах Индокитая было главной причиной фатального недостатка в суждениях: на основе предоставленных ему разведданных Наварр считал, что Вьетминь вряд ли сможет сосредоточить более одной дивизии в Дьенбьенфу в течение месяца и что противник не сможет снабжать осаждающие войска более чем в две дивизии у Дьенбьенфу даже в течении ограниченного периода времени, ввиду серьезного воздействия на его линии коммуникаций французскими ВВС. Другими словами, то, что планировали Наварр и его генеральный штаб в Сайгоне, было повторением осады и атаки на Нашанг годом ранее, причем каждая сторона действовала в несколько большем масштабе, но в конечном итоге французы одерживали победу из-за превосходства в огневой мощи на земле и в воздухе.
Недооценка возможностей Вьетминя была, пожалуй, единственной реальной ошибкой, допущенной французским главнокомандующим при планировании кампании в Индокитае весной 1954 года. И все же это была стратегическая ошибка, имевшая стратегические последствия. Эту точку зрения высказал генерал Катру, когда он заявил в 1959 году, что генерал Наварр действовал под воздействием предвзятых идей, которые его штаб провозгласил вечными истинами, а именно, что противник достиг пика своей силы и что он не может начать крупномасштабные операции из-за своих материально-технических ограничений. Крупное исследование битвы при Дьенбьенфу, подготовленное во Французском военном колледже, показало, что верховное командование в Сайгоне «заменило факты, то есть разведанные, основанные на проверенной информации, которое оно получило, предвзятым представлением о Вьетмине». Высокомерное неприятие генеральным штабом непопулярных фактов, сообщаемых ему бойцами на местах, оставалось постоянным фактором в ситуации во Вьетнаме.
Высшее командование Вьетминя разделяло, по крайней мере, частично, взгляды генерала Наварра и его штаба. В своей книге о битве при Дьенбьенфу генерал Во Нгуен Зиап совершенно ясно дает это понять. Его собственные специалисты по снабжению, по-видимому, боялись, что они не смогут обеспечить крупные осаждающие силы так далеко от своих основных центров снабжения. Некоторые из полевых командиров, помня о катастрофическом опыте, когда они атаковали французскую «линию маршала де Латтра» в 1951 году и полевые укрепления Нашанга в 1952 году, не были особенно склонны атаковать Дьенбьенфу в кратком массированном штурме.
Как хорошо знал Вьетминь, его войска были неопытны в уничтожении хорошо укрепленных и взаимно поддерживающих друг друга опорных пунктов. Таким образом, серия стремительных атак на такие французские укрепления вполне может привести к чрезвычайно тяжелым потерям и, возможно, к разрушительному ухудшению морального духа. Неудача может отбросить общий коммунистический план общего наступления на год, после чего новый приток чрезвычайно больших объемов американской помощи даст о себе знать в Индокитае и позволит французам значительно увеличить местные индокитайские армии. Таким образом, Дьенбьенфу стал важной авантюрой и для Вьетминя. Решение генералу Зиапу далось нелегко. Конечно, он должен был столкнуться с большим сопротивлением в своем собственном штабе и среди политических лидеров Вьетминя. Но, говорит Зиап:
— Мы пришли к выводу, что не сможем добиться успеха, если нанесем быстрый удар. В результате, мы решительно избрали другую тактику: уверенно наносить удары и уверенно наступать. Принимая это верное решение, мы следовали фундаментальному принципу революционной войны: бей, чтобы победить, бей только тогда, когда успех несомненен; если нет, то не бей. В кампании в Дьенбьенфу принятие этой тактики потребовало от нас твердости и решительности духа… В результате не все сразу убедились в правильности этой тактики. Мы терпеливо воспитывали наших людей, указывали, что есть настоящие трудности, но наша задача преодолеть их, чтобы создать хорошие условия для великой победы, к которой мы стремились.
В смертельной игре в угадайку, которая является большой стратегией, маленький вьетнамский преподаватель истории, будучи в значительной степени самоучкой в военной науке, полностью перехитрил французских генералов и полковников с их дипломами школы генерального штаба. Когда дивизии Вьетнамской народной армии быстро начали приближаться к гарнизону Дьенбьенфу, а последний не предпринял никаких шагов для эвакуации из долины, Зиап знал, что окончательная победа в битве будет за ним. Через несколько месяцев после битвы, Зиап подытожил свой взгляд на ситуацию в нескольких простых фразах:
«Французский экспедиционный корпус столкнулся со стратегической внезапностью — он считал, что мы не будем атаковать, а мы атаковали; и с тактической внезапностью — мы решили проблемы сближения, размещения нашей артиллерии и доставки наших припасов».
Битва при Дьенбьенфу была проиграна в течении двух коротких недель между 25 ноября и 7 декабря 1953 года. Его потеряли не в маленькой долине в высокогорных джунглях Вьетнама, а в кондиционированном картографическом зале французского главнокомандующего. Как только Зиап решил принять вызов в битве при Дьенбьенфу, 15 000 французских солдат и 50 000 солдат Вьетминя осталось только разыграть трагедию в боли, крови и смерти.
Глава 3. Боевые выходы
В то время как судьба Дьенбьенфу решалась на более высоком уровне в Сайгоне и Ханое, его гарнизон был занят превращением зеленой долины в захламленный ландшафт, характерный для современной войны. Небольшие палаточные городки возникли на холмах, где всего несколько дней назад паслись широкорогие буйволы. Во многих местах десантники разводили большие костры из кустарника, чтобы расчистить от растительности предполагаемые сектора огня, и саперы 17-ой воздушно-десантной саперной роты разобрали несколько домов туземцев, чтобы на скорую руку соорудить мосты через Нам-Юм и небольшой ручей, который отделял аэродром от поселка. Первая грузовая «Дакота» приземлилась на восстановленной взлетно-посадочной полосе 25 ноября в 11.30. Вихрь от ее пропеллеров оставлял за ней длинный след красноватого песка. Песок, взбаламученный тысячами посадок и взлетов, вскоре должен был покрыть Дьенбьенфу.
Даже несмотря на то, что прибытие первых подразделений горцев-тай три дня спустя, добавило некоторую долю «местного колорита» в операцию, она по-прежнему опиралась в основном на легковооруженные воздушно-десантные войска, которые не были обучены строить и защищать стационарные позиции. Десантники знали, что они не собираются оставаться в Дьенбьенфу, и по понятным причинам, они не занимались строительством полевых укреплений с пониманием их крайней необходимости, которое они несомненно проявили бы, если бы знали, что долина вскоре будет атакована значительно превосходящими силами. В течении нескольких коротких дней вся операция напоминала грандиозное сборище бойскаутов. Многонациональность французских войск: французы, Иностранный легион, вьетнамцы, арабы и африканцы, живущие в палатках и готовящие еду на небольших кострах, только добавляла атмосферу нереальности.
28 ноября из «Дакоты» выгрузили восемь 105-мм гаубиц Отдельной Лаосской Артиллерийской Батареи (BAAL). Это подразделение, переброшенное по воздуху из Лаоса в качестве временной меры, никогда не нравилось гарнизону, потому что лаосские орудийные расчеты явно были напуганы мыслью, что им придется сражаться в этой долине, вдали от дома. Кроме того, их списанные американские орудия, переданные лаосцам, когда французы и вьетнамцы уже не считали их надежными, были настолько явно изношены, что их эффективная дальность едва достигала 1500 ярдов. В декабре, к всеобщему облегчению, лаосцев перебросили обратно, в Лаос. Прибыли более квалифицированные артиллерийские подразделения.
Тем временем, в разворачивающуюся драму Дьенбьенфу должны были войти два ключевых персонажа. Первый был человеком, который должен был командовать крепостью на протяжении всего сражения, хотя бы номинально; второй был человеком, который фактически ее возглавит. Как мы уже видели, генерал Коньи обещал генералу Жилю сменить его в командовании Дьенбьенфу, что бы он мог вернуться на свой пост командующего всеми французскими воздушно-десантными войсками в Индокитае. Нескольким старшим полковникам в Индокитае было предложено командование Дьенбьенфу, но они предпочли отказаться от этого предложения. По крайней мере один из них открыто заявил, что по его мнению оборона Дьенбьенфу будет прямым приглашением к катастрофе. Согласно версии произошедшего, которую никто из участников не отрицал, Наварр и Коньи договорились во время их совместной поездки в Дьенбьенфу 29 ноября о выборе полковника де Кастра и генерал Жиль согласился с их выбором.
У Наварра были причины поддержать этот выбор. Он лично знал де Кастра почти двадцать лет, с тех пор когда тот служил сержантом, а Наварр — лейтенантом, в 16-м драгунском полку. Позже, во время победоносного рывка в Германию в 1944-45 годах, де Кастр был командиром бронетанкового эскадрона в 13-м полку марокканских спаги, которым командовал снова Наварр. Поэтому главнокомандующий был полностью осведомлен о различных чертах, которые выделяли де Кастра даже среди других, крайне индивидуалистичных французских старших командиров в Индокитае.
Полковник Кристиан Мари Фердинан де ла Круа де Кастр, родившийся в Париже в 1902 году, выглядел настоящим аристократом голубых кровей. Как показала его официальная биография (управление общественной информации французской армии вскоре осознало, насколько это произвело впечатление на американских журналистов) предки де Кастра служили Франции мечом со времен крестовых походов. Среди них был маршал Франции, генерал Арман де Кастр, служивший с Лафайетом в Америке, восемь других генералов, адмирал и четыре королевских вице-губернатора.
Де Кастр пренебрег рутинным способом стать офицером, особенно для человека его социального статуса. Вместо того, чтобы поступить в армию через военную академию, он пошел на службу рядовым кавалеристом в двадцать лет и дослужился до сержанта, прежде чем 1925-м году был направлен в Сомюрскую кавалерийскую школу в качестве кандидата в офицеры. На протяжении 30-х годов де Кастр видимо, вел сладкую жизнь. Будучи членом французской сборной на международных чемпионатах по верховой езде с 1927 по 1939-й год, де Кастр появлялся на каждом модном мероприятии парижского высшего общества. Сорвиголова-пилот с 1921 года, выигравший два чемпионата мира по верховой езде (в высоких прыжках в 1933 и прыжках в длину в 1935), молодой дворянин с профилем римского императора был неотразим для женщин. Его стычки с возмущенными мужьями покоренных им женщин были бесчисленными. Безрассудный игрок, он также погряз в долгах.
Его импульсивность привела его к тому, что в начале войны, в сентябре 1939 года, он обратился с просьбой о зачислении его в знаменитый Отряд вольных стрелков (отряд коммандос) . Один из его подчиненных вспоминал, как де Кастр и его небольшой отряд действовали на немецкой территории в Сарре, далеко за линией Мажино, чтобы захватить немецких пленных. Однажды, выполнив свою задачу в тылу немцев, де Кастр приказал, чтобы в маленькой немецкой деревушке, в которую он проник, зазвонили церковные колокола. Когда двое из его людей были убиты ответным артиллерийским огнем немцев, на первый план вышла еще одна любопытная черта характера де Кастра: он, казалось бы, «выпал» из ситуации. Позже он скажет, что не любил соприкасаться с вещами, которые не были прекрасными. Зрелище боли или смерти заставляло его чувствовать себя неуютно. Когда он командовал своим бронетанковым эскадроном в 1944-45 годах, он якобы избегал контактов с убитыми и ранеными из своего подразделения и почти никогда не посещал перевязочные пункты эскадрона.
Это не отражалось на его личном мужестве. В июне 1940 года он сражался в течении трех дней с шестьюдесятью солдатами против целого немецкого батальона, усиленного танками, и был взят в плен только после того, как он был ранен и у его людей кончились боеприпасы. В Германии он предпринял три неудачные попытки побега. Затем, 31 марта 1941 года, ему удалось выбраться из Офлага-IV-D, лагеря строгого режима в глубине Силезии, вместе с двадцатью другими офицерами. После головокружительной поездки через всю Германию, он вернулся во Францию. Там он быстро нелегально пересек испанскую границу и присоединился к войскам Свободной Франции в Африке.
Получив второе ранение в Италии (где его джип подорвался на мине), де Кастр тем не менее участвовал в высадке на юге Франции и в заключительных кампаниях против Германии. Впервые он был направлен в Индокитай в 1946 году. Будучи командиром легкого бронетанкового эскадрона, он вскоре приобрел устойчивую репутацию рубаки. В 1951 году, после службы в Военном колледже в Париже и повышении в звании до подполковника, генерал де Латтр де Тассиньи вызвал де Кастра на службу в Индокитай и передал ему командование критически важным сектором Красной реки. Де Латтр, которому нравились офицеры, сочетавшие мужество и «стиль», сразу же проникся симпатией к лихому кавалеристу, с его ярко-красной шапочкой и шарфом спаги, его великолепным хлыстом для верховой езды и сочетанием добродушных манер и герцогского облика, что делало его таким же неотразимым для женщин в Индокитае в 1950-х года, каким он был для парижанок в 1930-х.
Тяжело раненый в крупномасштабной засаде, с двумя переломанными ногами, де Кастр был отправлен во Францию для выполнения обязанностей в центральном штабе объединенных вооруженных сил НАТО в Европе. Несмотря на то, что он все еще хромал после ранений (отныне он при ходьбе должен был использовать трость), ему, благодаря железной силе воли, удалось принять участие в соревнованиях по конкуру в ноябре 1952 года. С назначением своего бывшего полкового командира главнокомандующим в Индокитае де Кастр не успокоился до тех пор, пока снова не получил назначение в Индокитай в августе 1953 года, и там он был выбран для командования мобильной группой в сложном секторе дельты Красной реки. В пятьдесят лет он был полковником, командором ордена Почетного легиона, трижды ранен и восемнадцать раз был упомянут в приказе.
