| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
И хотя в великом княжестве Литовском всё ещё оставалась многочисленная и влиятельная "русская партия", возглавляемая князем Константином Острожским — героем многочисленных войн Литвы с татарами и Россией, но цели своей борьбы она видела не в переходе русских земель великого княжества "под руку" Москвы, а во встраивании в существующую литовскую политическую систему, и влияния на неё изнутри.
Впрочем, среди средней и мелкой православной шляхты всё ещё оставалось немало сторонников Москвы, но такая их позиция определялась прежде всего не этно-конфессиональными, а социальными факторами. К началу XVI века русская монархия окончательно сложилась как государство с сильной центральной властью, проводившей последовательную политику ликвидации особого положения отдельных княжеств и ослабления самостоятельных позиций крупной знати. В ином направлении шло развитие Великого княжества Литовского. Конец XV — первая половина XVI веков — время образования здесь огромных магнатских латифундий, превращение Господарской рады в орудие магнатов и ослабления центральной власти. Включение в состав Русского государства лишило бы литовско-русских магнатов этих завоёванных ими позиций. Именно поэтому крупные землевладельцы-олигархи были главной силой, враждебной всяким попыткам воссоединения.
Однако правлением этой олигархии были недовольны широкие круги мелкого и среднего дворянства. В этой среде всё ещё было определённое стремление к сближению с Русским государством: в русском царе видели силу, которая может ограничить всевластие магнатов. Но сама по себе эта группировка была относительно инертной и нерешительной, не имея ярких лидеров из своей среды, способных увлечь и повести её за собой. Для этого нужен был кто-то влиятельный и авторитетный, чей пример мог бы повлиять на умы. И по иронии судьбы, этой фигурой стал Альбрехт Гаштольд — один из символов правящей в стране магнатской олигархии.
Присяга Гаштольда, должна была, по мнению русского правительства, стать вдохновляющим примером для шляхты тех поветов, которые были заняты его войсками, подвигнуть более активно идти на службу царю. В захваченных городах и местечках проводилась традиционная политика — тех, чья лояльность новым властям вызывала сомнения, выселяли со всеми чадами и домочадцами во внутренние области Русского государства, прежде всего в недавно завоёванные казанские и сибирские земли. Где оказавшись в окружении чужого и враждебного населения, литовские переселенцы вынуждены были держаться на стороне русских властей, которые в такой ситуации оказывались для них единственной опорой и защитой, постепенно обрусевая и сливаясь с русским населением. Перед теми же, кто оставался на прежнем месте, вставал нехитрый выбор: либо бежать на ещё незанятые русскими войсками земли великого княжества, либо присягнуть царю и служить уже ему. Многие выбирали второе. Появлению "взаимопонимания" между местной шляхтой и новыми властями способствовало и возникшие проблемы в захваченных областях. Военные действия привели к тому, что исчез прежний полицейско-управленческий аппарат, а новая администрация, представленная малочисленными гарнизонами в городах, оказалась просто не способна поддерживать порядок на вверенной территории. По разорённому краю во множестве бродили шайки дезертиров, банды решивших воспользоваться воцарившимся безвластием разбойников, толпы обездоленных и обозлённых крестьян, не говоря уже о прочих "искателях удачи", которые, как писал один из современников тех событий: "уездных людей побивают и дворы их грабят и разоряют".
Их нападения на деревни, оставшиеся без защиты маетности, обозы, а иногда даже на мелкие местечки вредили не только крестьянам, местным шляхтичам и купцам, но и русским, сильно затрудняя управление регионом и снабжение армии. Нередки были случаи, когда нападению "шишей" подвергались даже небольшие русские отряды. Становилось ясно, что без привлечения местного населения в ближайшей перспективе эту проблему не решить. Как писал в своём наказе воеводе Фёдору Телепнёву-Оболенскому царь Василий Иванович: "...как шляхту возмешь, и тебе бы им сказать, что мы, великий государь, видя их шляхецкую верную службу х себе, государю, и жялея их, чтоб их маятности не разорились и они б были богати, а не бедны, и чтобы мужики из-за них не бегали и не разорили шли бы с ним ахотно, с нашими государевыми людьми, вместе на тех разорителей".
В такой ситуации шляхта, которая не решилась выступить против русских полков, присягала на верность государю и "целовала крест", ища у царя защиты. Сохранившаяся до наших дней "Крестоприводная книга шляхты" (список присягнувших русскому государю) за сентябрь 1530 года ценна тем, что в неё занесено 2058 имен должностных лиц и шляхты северных и западных поветов Великого княжества Литовского, целовавших крест и приносивших присягу на верность царю на Святом Евангелии. В свою очередь, русская администрация тут же привлекала оную 'присяжную' шляхту к несению службы, формируя из них как отряды самообороны (в чью задачу входило, прежде всего, выполнение задач по обеспечению внутренней безопасности и охранных функций своих поветов), так и отдельных полков, которые должны были усилить собственно русские войска во время выполнения ими боевых задач. И тут необходимо отметить, что на первых порах русские власти, по-видимому не решаясь раздражать шляхту новшествами, не стали сразу вводить на захваченных территориях принятую в России сотенную организацию дворянской службы, привлекая местную шляхту к выполнению воинских обязанностей на основании прежних литовских нормативных актов. Впрочем, уже через год, в тех районах где русская администрация сочтёт своё положение достаточно стабильным, начнётся введение служебной "уставы" уже по русскому образцу.
Объединение Западной и Северо-Западной русских армий произошло 29 июля под Вильно, составив мощный ударный кулак численностью более 30 тысяч человек. Северо-Западная армия должна была остаться прикрывать Вильно сто стороны Жмуди и Курляндии, в то время как Западная армия нацелилась на Гродно и Брест, захватив которые русские практически отрезали бы внутренние районы великого княжества от Польши. Учитывая, что укрепления Гродно сводились к комплексу гродненского замка и остатков старых городских каменных стен, то захват этого города не виделся трудной задачей. Про Брест можно было сказать то же самое. Как и во многих "внутренних" городах Польско-Литовского государства, там экономили на строительстве и поддержании укреплений, не видя в их наличии большой необходимости. Наступление было уже назначено на первые числа августа, но тут своё веское слово сказал канцлер Константин Острожский, который подмяв под себя Южную группу литовских войск все эти месяцы не сидел без дела, готовя контрудар на южном направлении. Собрав под своим началом более четырёх тысяч человек шляхетского ополчения, к которому примкнуло около тысячи польских добровольцев во главе с Михаилом Скшетуским, князь Острожский предпринял очень дерзкий и рискованный шаг — его корпус перешёл Березину и 20 июля осадил Могилёв.
Для русских это стало сильным ударом. Могилёв был важным городом Поднепровья, центром православной епископии. Благодаря тому, что протекавший через Могилёв Днепр имеет здесь ширину более 100 метров, река судоходна большую часть года. Вследствие этого, город превратился в крупный торговый центр, имея по реке широкие связи с южными регионам Великого княжества Литовского и западными областями Русского государства, а также выгодно располагаясь на перекрёстке торговых (в том числе, и сухопутных) путей с севера на юг и с запада на восток. Большая часть населения Могилёва была православной и называла себя "русинами". И захвати город литвины, то это приносило последним целый ряд стратегических и тактических выгод:
Первое — литвины получали крупный богатый город, важный экономический центр.
Второе — захватом Могилёва литовские войска перерезали русским возможность пользоваться Днепром как водной артерией, рассекая линию занятых русскими городов по Днепру. В условиях войны это имело очень большое значение — по Днепру и его притокам можно было быстро доставлять людей, грузы и сообщения от самого Смоленска до Киева.
Третье — литовские войска лишили бы русских важного опорного пункта на правом берегу Днепра, и сами получали возможность действовать практически в их тылу, в сторону Шклова (север), Мстиславля (восток), Гомеля (юго-восток), Быхова (юг) и даже Борисова (северо-запад) — на пути к этим городам уже не нужно было пересекать крупных рек.
Четвёртое — падение Могилёва открывало литовской армией выход на оперативный простор восточнее Днепра. С учётом того, что большая часть русских сил в это время была сконцентрирована под Вильно, то путь на восток литвинам преграждали лишь малочисленные гарнизоны крепостей, делая для Острожского возможным наступление на Смоленск.
Тревогу в Москве усиливали и сообщения идущие с юго-западных рубежей. Одновременно с подходом корпуса Острожского к Могилёву, 22 июля к Киеву подошёл Евстафий Дашкевич с 2000 тысячами казаков и 1500 татар во главе с Ислам Гиреем. Русское командование преувеличивала литовские силы, и опасалось, что после захвата Могилёва и Киева князь Константин Острожский может продолжить наступление по сходящимся направлениям в сторону Москвы. И хотя подобные опасения и выглядели чрезмерными — по причине недостаточности имевшихся в наличии у литвинов сил для столь масштабной задачи, но тут необходимо учесть, что к востоку от Днепра располагались только недавно утерянные великим княжеством Северщина и Смоленщина, где осталось немало сторонников прежней "влады". И в случае появления литовских войск в этом регионе, были подозрения, что они могут восстать против русского царя, поддержав вторжение армий великого княжества. Таким образом, всё зависело от стойкости городских гарнизонов, и того, на чью сторону станет местное население.
В Москве, впрочем, понимали всю опасность сложившегося положения. Из-под Смоленска в срочном порядке выдвигалась новая 6-тысячная рать, во главе которой был поставлен князь Василий Андреевич Микулинский, в задачу которого входило либо атаковать Острожского, либо прикрывать Москву — в зависимости от того, как будет развиваться ситуация. Южная армия получила распоряжение двигаться к Киеву, а в Вильно был отправлен приказ к обеим армиям немедленно возвращаться назад.
Тем временем Острожский продолжал осаду Могилёва, гарнизон которого составлял около 1500 человек. Отсутствие у него тяжёлой артиллерии не позволяло "размягчить" оборону города, поэтому литовский полководец оценив штурм Могилёва как бесперспективный, решил взять крепость измором. Для этой цели он оцепил Могилёв, построив до 25 июля мост на левый берег. Но когда к нему 10 августа присоединилась 3-тысячная "дивизия" Немировича, он изменил свои планы, решив отправиться на встречу выступившей из Смоленска русской армии Микулинского.
Встреча обеих армий произошла 14 августа на реке Бася. С 18 по 20 августа происходили стычки конных литовских и русских хоругвей. Атаки сменялись контратаками, стороны вели артиллерийский огонь по позициям друг друга.
Наконец, 28 августа произошло генеральное сражение. В ночной темноте Острожский, вывел всё войско за небольшую речку Басю и построил к бою. В центре стал Острожский, справа были размещены польские добровольческие части Скшетуского, слева — Немирович. Были выкопаны окопы, размещены немногочисленные орудия.
Бой началась в полдень атакой польских конных хоругвей правого крыла, которые опрокинув левое крыло русских, вышли в тыл их центру, окружившего себя укреплённым табором. "Дивизия" Андрея Немировича также опрокинула правое крыло русских. Но при поддержке артиллерии, в центре русские отбросили конницу Острожского назад, истребили часть его пехоты, захватили одну пушку и несколько штандартов. Стремясь всё же проломить русский центр, Константин Острожский лично возглавил наступление, став во главе отряда отборной кавалерии. И этот бой оказался для старого князя последним. Случайная пуля, выпущенная кем-то из русских стрелков, оборвала его жизнь в самый разгар атаки. Литовский центр смешался и отступил, но на флангах литовско-польская конница продолжала теснить русскую и в результате рассеяла её, что позволило ей окружить основные части русского войска. Однако русские продолжали биться, пока литвины не остановили нападения и не отступили. К вечеру всё русское войско, потеряв более 400 человек, укрылось в лагере.
Потеряв также около 500 человек, литвины тоже отошли в свой лагерь. В последующие дни продолжались стычки между отдельными частями, выходившими навстречу друг другу, но на новое сражение ни одна из сторон более не решалась.
Возникшую патовую ситуацию разрешило сообщение о приближении армии Бельского. Перед литовским корпусом, который после гибели Острожского возглавил Немирович, возникла угроза оказаться между армиями Бельского и Микулинского, как между молотом и наковальней. Бросив лагерь и большую часть обоза, Немирович спешно отступил в сторону Бобруйска. И оставив в нём раненых и больных, ушёл дальше в Житомир, который после потери Киева, стал главным городом литовской части Киевщины.
Неудачей закончилась и попытка литвинов захватить Киев. 13 июля Дашкевич поджёг посады Киева и атаковал город с нескольких сторон, однако ворваться в Киев не смог — русский гарнизон (1200 человек) на валу и городских стенах отбили все атаки.
Но Дашкевича это не остановило. На следующий день основные силы осаждавших повели подкопы и приступ к стенам Киева со стороны Печерской лавры, попытавшись с двух сторон скрытно проникнуть в город, но были обнаружены, и по ним был нанесён по ним упреждающий удар. Одна из атакующих колонн была полностью разгромлена решительной атакой отряда панцирной конницы, и в панике отступила, потеряв 2 пушки. В это же время со стороны горы Щековицы вёл атаку на Киев Ислам Гирей, но попав под массированный артиллерийский и пищальный огонь, татары смешались, и потеряв весь боевой пыл предпочли уйти в степь. После чего русская пехота контратаковала укрепления Дашкевича, который был вынужден с большим уроном отойти от Киева вниз по Днепру.
Воспользовавшись уходом татар, командовавший киевским гарнизоном князь Пётр Засекин выдвинулся против оставшихся под Киевом литовских войск, и 20 августа под городом Васильков (25 вёрст южнее Киева) атаковал превосходящие его силы врага. Потеряв более сотни человек убитыми, войска Дашкевича откатились на юг.
А спустя пять дней, подошедшая к месту боёв Южная армия также двинулась в южном направлении, захватив без боя Полтаву, Гадяч и Лубны, тем самым окончательно очистив левобережье Днепра от литвинов. Но на предложение Засекина форсировать Днепр и захватить Канев с Черкассами командующий армией Дмитрий Бельский ответил отказом, мотивируя своё решение отсутствием тяжёлой артиллерии и скорым наступлением осенних дождей.
Таким образом, русское командование могло считать весенне-летнюю кампанию 1530 года вполне успешной. Взятие Вильно русской армией, бесспорно, было крупным событием. Овладение городом дало русским выгодное стратегическое положение. На их стороне оказалось значительное военное преимущество. А захват литовской столицы имел большой международный резонанс.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
