Когда смерть разлучит нас...

И, возможно, когда он зашел в очередной раз без стука, его больше всего удивил именно тот факт, что она не гробила себя писаниной. А может то, что она была совершенно обнаженной и, стоя к нему спиной рядом с кадкой с водой, обтирала свое тело. Ее волосы были подобраны и заколоты на затылке, а по телу скользили капли. Ее кожа покрылась мелкими мурашками от холода, потому Айрис иногда вздрагивала и переступала с ноги на ногу.

Брес замер, словно его застали врасплох. Мысль о том, что ему надо бежать, была единственно правильной, но совершенно невыполнимой. Он знал, что вернет себе дар движения, лишь когда Айрис обернется и обнаружит его возмутительное присутствие. Когда выставит его вон криком, который, скорее всего, разбудит всю Александрию. Но, небо, этот самый момент стоит того, чтобы вытерпеть любые муки.

Тусклый свет лишь одного светильника окружал ее таинственным ореолом. И Брес, кажется, уже успевший пресытиться видом женских тел, чувствовал теперь нелогичную слабость. Словно все происходило с ним в первый раз. Словно он вновь стоит на пороге открытия великой, неразгаданной тайны плотской любви. Словно никогда до этого не любовался красотой обнаженной женщины, вид которой заставлял предвосхищать скорое наслаждение.

А теперь... двойственность его желаний сводила с ума. Эохайд хотел, чтобы она повернулась, ведь он должен увидеть ее всю. В то же время, повернись она, и чудесному видению придет логичный конец, который будет сопровождаться воплем и, возможно, разбиванием глиняной посуды.

И ведь, боги, однажды он был так близок к этому телу, держал в своих руках. Возможно ли, что Айрис сейчас думает о том же? Эти воспоминания, которые не вытравишь из его мыслей, возбуждают ее?

С какой-то пугающей стремительностью весь мир сузился до этой самой комнаты, до этой самой женщины, упрямо его не замечающей. И если бы в этот момент с небес спустилась Инанна и объявила, что своею милостью его прощает, он послал бы сучку. Ведь ему будет куда лучше в объятьях смертной, чем на небесах...

Айрис провела смоченной тряпкой по своей спине. Ее голова слегка повернулась.

И, когда ее вечно уставшие, большие глаза заметили его, девушка испуганно вскрикнула, поворачиваясь. Но тут же поняв, что допустила ошибку, неуклюже закрылась руками и, попятившись назад, наткнулась на бадью. Опрокинула воду, резко отвернулась и принялась лихорадочно искать взглядом брошенный пеплон, в который в итоге завернулась, на ходу крича:

— Отвернись! Не смотри на меня! Что ты здесь делаешь?! Как ты здесь оказался?! Ведь было заперто! Заперто!

Поразительно, но стоило ей закричать, как Брес, словно неопытный молокосос, поспешно отвернулся и почувствовал, что ему... ему стыдно? Хотя смысла в его маневре не было никакого: перед глазами все равно стояло ее восхитительное, мокрое тело. Хрупкие плечи, изящно выступающие ключицы, небольшая, высокая грудь, худой, почти впавший живот, упругие бедра, длинные ноги. И ее обвинения справедливы, конечно, он похитил этот чудесный момент откровения, хотя хотел бы, чтобы она показала ему себя сама. Но знала бы она, как ему тяжело было все это время просто смотреть.

— Как ты... как..? — Айрис хватала ртом воздух, раскрасневшаяся и кажется уже готовая заплакать. И он утешил бы ее, если бы она позволила. — Зачем же... как долго... как же ты...

На самом деле, она, конечно же, не хотела знать ответов на эти вопросы.

— Для таких, как я, замки и двери — пустяковое препятствие.

— Что?

— Я просто... оказался здесь. Вот и все.

— Вот и все? — Переспросила она сипло, выглядя такой вызывающе беззащитной. — Как это понимать? Ты... ты можешь оказаться, где хочешь... силой мысли?

— Никогда не задумывался над этим. Но, если тебе так удобнее считать, то да. — Проклятье! почему они говорят об этом? Ведь их обоих волнует сейчас совсем другое.

— Получается, тебе... тебе и не нужен был корабль, чтобы попасть в Александрию?

— Нет.

— Так зачем же... что ты ко мне привязался?! И тут... что ты делаешь?! — Брес краем глаза видел, как она запахнулась в грубое полотно сильнее, словно пытаясь скрыть от него то, что и так скрыто. — Что ты делаешь?!

— Я... — Аид и иже с ним, ему правда нужно было убираться отсюда. — Тебе нечего смущаться, Айрис. Ты... очень красивая... твое тело прекрасно.

И это все, что сумел в тот момент придумать Брес, который некогда славился изысканными комплиментами, способными покорить сердце даже уставшей от поклонников Афродиты. А теперь... да, он действительно жалок.

— Пошел вон! — Прошипела Айрис, едва сдерживая слезы стыда.

И Брес пошел, даже не думая возмущаться такому непозволительному отношению к его сиятельной персоне.

С тех пор прошло несколько дней, прежде чем он отважился вновь показаться ей на глаза. И даже тем вечером проходя в ее комнату, Брес чувствовал себя преступником. Кто бы мог подумать, что его совесть проснется так поздно и то, не от осознания своих многочисленных пороков, а от мысли что он без разрешения увидел (только увидел!) тело Айрис.

На этот раз девушка, конечно, не была занята водными процедурами. Однако возникшая перед Бресом картина впечатление произвела куда более сильное. Склонившись над разложенной на полу картой, очень-очень близко друг к другу, сидели Айрис и какой-то взъерошенный птенец — смазливый блондин. Очевидно, появление Эохайда нарушило их культурную программу, и слава за это богам. А то, кто знает, до чего они могли бы вдвоем договориться в этой комнате, далеко от посторонних глаз.

Когда Брес встал напротив, положив руки на бедра, Айрис подняла на него свои напуганные глаза. С того случая с купанием она будет смотреть на него так постоянно, словно не зная, что можно от него ожидать. И правильно, ведь Брес сам этого не знал.

— А... — Нечленораздельно протянул ее гость, вперившись в мужчину взглядом полным восхищения и зависти.

— Чего тебе? — Встретила его Айрис как обычно.

— Жду, когда ты нас представишь. — Ответил тихо Брес, подтверждая свои мирные намерения улыбкой.

Паренек поднялся.

— Это Кастор. Кастор, это мужик, живущий наверху.

О, так вот кем он стал для нее с некоторых пор. Хотя, возможно, так было всегда?

— Вы сосед Айрис? — Голос парнишки звучал тонко и тихо, словно появление Бреса сдавило ему горло. Или яйца. — А я...

— Кастор.

— Да... мы с Айрис познакомились в театре. Оказывается, она переписывает библиотечные свитки, а я ведь часто бываю в Мусейоне. Забавно, что мы до этого не встречались...

Несколько мгновений Брес молча рассматривал парня перед собой. Длинный, субтильный, костлявый — в общем-то, Кастор не был образцом греческих скульптур. И потому Эохайд намеренно задержал его возле себя на несколько мгновений, которые дали бы Айрис сравнить мужчин и понять, что Кастор может больше здесь не появляться.

— Эм... ну я... я уже собирался уходить. — Положил конец напряженному молчанию Кастор, обходя Бреса. — Я зайду за тобой завтра.

— До встречи. — Ответила ему Айрис, сворачивая карту в рулон и поднимаясь на ноги. И когда дверь закрылась, девушка обратилась к Бресу, давая понять: она уже забыла тот досадный конфуз. — Меня абсолютно не интересует, где тебя носило, но тут несколько раз к тебе приходили рабы от Мелиты. Еще немного и за твою голову назначат награду... или что там ей в тебе больше всего приглянулось.

Услышав эти слова, Брес с облегчением вздохнул: оказывается, все это время он был невероятно напряжен, даже не замечая этого за собой. Как будто ждал приговора, который странным образом его миновал.

— Что ж, подожду их здесь. — Ответил Эохайд, привычно заваливаясь на постель. Однако теперь он не мог сказать, что этот жест ничего для него не значит. Потому что мысль о том, что за эти дни в ее кровати мог побывать тот хлюпик, беспокоила... вернее, жутко мучила, тем, что была вполне вероятна.

— Не знаю каким образом, но ты все же платишь за другую комнату. Так почему бы...

— До нее далеко.

— А разве... разве тебе не хочется быть ближе к небу?

Теперь? Нет. Однако Брес предпочел смолчать на этот счет.

— И что будет завтра?

— Завтра? — Она быстро догадалась, что все его мысли теперь заняты ее новоиспеченным поклонником. — Из военного похода возвращается император Септимий Бассиан. Он посетит Александрию, и в честь этого в городе устраиваются гуляния.

— Ах да, что-то слышал... — Пробормотал Брес, подперев голову рукой и следя за тем, как Айрис складывает в суму свитки. — Ты его любишь?

— Что-что?

— Того мальца? У вас какие-то амурные дела? — Он пытался предать голосу максимум пренебрежения.

— Кастор мой друг.

— А это не одно и то же, когда дело касается мужчины и женщины?

— Нет. — Бросила она, начиная ворошить листы папируса, словно пытаясь отыскать какой-то конкретный.

— Дело в постели? В этом разница?

— Не... не только.

— Поясни.

— Разница заключается в том... — она вытащила нужный лист, бегло его осматривая, — в том, что дружба еще никому боль не причинила, а вот любовь... примеров, хоть отбавляй. Друг он всегда верен и всегда любит, а любовник не всегда верен и не всегда... является другом.

Она даже не спросила, успел ли он поймать ее мысль, проходя к выходу.

— Когда уйдешь — закрой дверь. — Кинула она только, оставляя Бреса наедине с подозрением.

Все оказалось куда хуже. Ведь из ее слов следует вывод, что к тому мальчишке Айрис прикипела сильнее, чем Бресу хотелось бы.

8 глава.

Незаметно догорел светильник, облекая комнату в тайну. И естественным показалось для Бреса, что его мысли в этот момент изменили направление своего течения. Опасения и откровенное недовольство, которое он не хотел называть ревностью (ведь это звучало постыдно и его недостойно), уступили место какой-то сумрачной надежде. Брес знал, что может добиться любую женщину, а что касается своевольной смертной, то он готов пойти на какие угодно уступки и жертвы, чтобы заполучить ее, потому что сладкий момент ее поражения превратит его проклятье в благословение.

Просто увидеть ее покоренную, признающую его власть, умоляющую не покидать, не останавливаться...

Думая об этом, Брес негодующе провел рукой по месту рядом собой. Одиночество никогда не было состоянием ему навязанным, он всегда был окружен вниманием. А теперь... но пускай, все же это ее кровать, что уже было победой, пусть не в войне, но в одном сражении точно. И услаждая себя мыслью, что этих простынь касалось лишь ее тело и его, мужчина уснул.

Естественно, мечты о покорении этой неприступной вершины пробрались в его сон. Он запомнил тело Айрис так отчетливо, что закрыв глаза мог вспомнить даже маленькую родинку на плече. Выступающие позвонки, ключицы, ребра. Какая же она худая. Кажется такой хрупкой, заставляя его быть невероятно осторожным, контролировать каждое свое движение, что отзывается болью во всем теле... в самом низу.

Скрип двери освободил Бреса из плена мучительно-сладких грез, заставляя прислушаться. Все его напряженное тело, переполненное нетерпением, замерло в предвкушении.

— Есть кто? Тут было открыто...

Брес не сильно расстроился, когда узнал в незваной гостье Мелиту. Ее дрожащий от холода и волнения голос, выдавал кроме прочего чрезмерное возбуждение. Что ж, не трудно догадаться, о чем думала женщина, направляясь сюда ночью в одиночестве.

Мелита негромко вскрикнула, когда ее резко втянули в темноту комнаты, захлопывая дверь. Беспомощная и напуганная женщина все же не сопротивлялась рукам, бесцеремонно снявшим с нее дорожный плащ, под которым было только ее непристойно возбужденное тело.

— Я... я искала тебя... почему ты ушел? — Прошептала она, подчиняясь мужчине, который поставил ее на колени на холодный, сорный пол. — Мне так одиноко... так плохо без тебя.

Брес не ответил. К тому же уже через минуту в словах не было никакой надобности. И спасибо этой темноте, которая поощряюще окружала его, позволяя отдаться желанной фантазии. Хотя, что уж говорить, сочное тело Мелиты не было похоже на то, которое он так отчаянно хотел.

Зная, как женщину возбуждает грубость, Брес обхватил копну ее завитых, надушенных волос, дергая на себя. И когда Мелита уже перестала сдерживать рваные стоны и бесстыдные просьбы, дверь в комнату распахнулась. И, воистину, лучше бы это была привлеченная шумом Вергия.

— Боги! — Сдавленно вскрикнуло за дверью, которая тут же закрылась.

Брес, тяжело дыша, кинул взгляд в сторону выхода, зная, что свидетель их преступления до сих пор стоит по ту сторону порога.

— Кто... кто это был? — Прошептала Мелита, тут же зайдясь стоном от очередного резкого движения.

— Моя жена. — Ответил Брес, чувствуя, как губы растягивает улыбка.

— Же... жена?! Но ведь... ах... ведь ты говорил, что...

— Я солгал.

* * *

Прикусив губу, прижав суму со свитками к груди, Айрис стояла под дверью собственной комнаты, не имея, однако, возможности зайти внутрь. Оглядываясь по сторонам, натыкаясь взглядом на все новые угрожающие тени, прислушиваясь к подозрительным шорохам и шагам, которые пробивались сквозь приглушенные стоны разнузданной женщины, Айрис понимала, что оставаться на угрожающе тихой, ночной улице не может ни минутой дольше.

И потому, рассмотрев свое положение как совершенно безвыходное, Айрис обошла хижину, поднимаясь по внешней лестнице наверх. Дверь комнаты не была заперта, собственно, от воров Брес был защищен не замком, а отсутствием всякого имущества.

Заперев дверь на засов, девушка быстро огляделась. Пустая комната очень походила на ту, которую занимала сама Айрис. С разницей лишь в том, что кровать тут была нетронута.

Скривившись, Айрис потратила некоторое время на то, чтобы отрешиться от назойливых звуков грязного соития, которое шло полным ходом этажом ниже.

Никогда особо не брезгуя, она и теперь без долгих колебаний легла на кровать, веря, что голова Бреса еще не касалась этих подушек. Ведь мужчина предпочитал в качестве ложа ее постель. И в качестве борделя ее комнату.

Вопреки потрясению, измученная работой и бессонными ночами, Айрис достигла царства Морфея быстро. И прежде чем уснуть, пообещала завтра же подыскать новое жилье.

* * *

Никогда не привыкший выставлять женщин вон сразу после того, как проведет с ними ночь, Брес и сейчас не настаивал на уходе Мелиты. Но, очевидно, здешняя обстановка аристократке претила, а может она была оскорблена открывшейся "правдой". Как бы то ни было, его маленькое лукавство заставляло Бреса улыбаться каждый раз, стоило ему вспомнить шок, почти ужас любовницы. На деле же он сам не понимал, что дернуло его сказать эту глупость. Однако, стоило ему эту глупость озвучить, и внутри разлилось блаженное тепло...

Лежа на не своей кровати и смотря в не свой потолок, Брес предположил, что Айрис по принципу талиона забрала себе его комнату вместо своей, узурпированной им. И дабы убедиться в своей правоте, он навестил свои нищенские "покои".

И вид, открывшийся ему, пришелся ему по вкусу.