Само собой, игнорировать такие сведения вейнарец не стал. И уже через пару часов ушел в поиск, забрав с собой девять десятых личного состава вверенного ему поста. Что не могло не сказаться на скорости и качестве работы оставшихся: сбившиеся с ног солдаты досматривали только то, что представляло собой хоть какую-то ценность или могло использоваться для маскировки такового. А возы, набитые деревом, пропустили не глядя.

— Ну, хоть с этим вы справились... — облегченно переведя дух, буркнул Ансельм.

— Справились не только с этим, но и со сливом информации о пяти тысячах золотых, потраченных графом Ильмаром невесть на что... — вздохнул иерарх. — Только вот по сравнению с тем, с чем 'справился' Арзай Белая Смерть, все это как-то не звучит...

Глава 12. Баронесса Мэйнария д'Атерн.

Третий день четвертой десятины второго травника.

...— Медведю — лиственей двадцать пять, если не больше... — язвительно фыркнула леди Этерия, оглядев добычу очередного айти'ара. — Но кровь есть, значит, умер не от старости...

Я расстроенно пожала плечами и закрыла глаза, чтобы не видеть. Нет, не медведя, не мальчишку, который его взял один на один, а торжественные лица аннаров, выстроившихся перед сарти рода Максудов. Увы, особого облегчения это мне не принесло — я продолжала слышать их голоса. И злиться. На всех и каждого. Хотя разумом понимала, что а'дар, требующий присутствия баас'ори'те на каждом празднике Обретения Имени, придумали не они.

— Смотри-ка, а мальчишка-то растерялся и пошел не к своему старшему отцу, а к Крому! — очередной раз дернув меня за рукав, еле слышно выдохнула баронесса. — Та-а-ак! А что это он сейчас творит?!

Я торопливо открыла глаза и удивленно уставилась на айти'ара, зачем-то протягивающего Крому свой правый наш'ги.

— Если я не ошибаюсь, то он должен был встать на одно колено перед аннаром своего рода и смиренно ждать, пока тот решит назвать его Имя...

Леди Этерия не ошибалась — вчера и позавчера, в сарти Оноирэ и Усмаров, мальчишки вели себя именно так: дотаскивали до белой кошмы свою добычу, делали пару шагов назад, ждали, пока их соперники расскажут сородичам об Испытании Духа, потом подходили к аннарам, занимали предписанное традициями положение и превращались в статуи.

Пока я пыталась понять мотивы поведения Максуда, к Крому подошел Тарваз Каменная Длань и что-то тихо сказал ему на ухо.

Меченый нахмурился, задумчиво оглядел с ног до головы стоящего перед ним мальчишку и, презрительно усмехнувшись, принял его Волчий Клык.

С губ стоящих вокруг хейсаров сорвался облегченный вздох. А какая-то из женщин, кажется, старшая мать рода Ширвани, не удержалась и нервно облизала губы:

— Взял левой рукой... Значит, поединок душа в душу ...

Сообразив, что бой мог быть и на мечах, я вспыхнула от бешенства — мелкое хамло, еще не заслужившее право считаться ро'ори, имело наглость вызвать Крома на поединок! Прекрасно зная, что тот еще не оклемался от ран!!!

Видимо, эта мысль посетила не только меня, так как аза Нита, стоявшая в первом ряду, развернулась ко мне лицом и принялась ожесточенно жестикулировать.

За точность формулировок я не ручаюсь, но, как мне показалось, суть ее телодвижений можно было выразить тремя предложениями: 'Он — Максуд. И в своем праве...', 'Ты — женщина, и не можешь вмешиваться в разговоры мужчин...' и 'Кром — воин, каких поискать...'

Первое утверждение было понятно и без слов — раз ни один из аннаров даже не нахмурился, значит, поступок айти'ара не противоречил хейсарским традициям. Со вторым — необходимостью молчать, когда говорят мужчины — я уже практически смирилась. А вот третье... от третьего меня затрясло: в отличие от старшей матери рода Аттарк я не отходила от Меченого ни на шаг, ни днем, ни ночью, вместе с ним тренировалась, и знала, что до полного выздоровления ему ой как далеко!

— Мда... — словно услышав мои мысли, мрачно вздохнула баронесса Кейвази. — Мальчишка легок, быстр и наверняка вынослив, как скарец . Если его не положить в первые пару минут, то...

'...то Кром выдохнется!' — мысленно закончила я и заскрипела зубами.

Тем временем собравшаяся во дворе толпа раздалась в разные стороны и без всяких там колышков с веревками образовала круг. Расколотая Скала, аннар рода Максудов, буркнул что-то по хейсарски, и его сородич, шагнув к Крому, вытянул вперед сжатые кулаки.

Разминаться Меченый отказался — протянул свой посох Каменной Длани, неторопливо разделся до пояса, вошел в круг и замер.

Несколько долгих-предолгих мгновений, пока хейсары потрясенно рассматривали как еще не зажившие, так и старые, исчерчивающие почти все тело шрамы, во дворе было тихо. А потом справа от меня раздался презрительный возглас:

— Ты — о'вери , Изгир! И я никогда не буду твоей!!!

Я встала на цыпочки, увидела пунцовое от негодования личико девчушки лиственей эдак тринадцати-четырнадцати, которая смотрела на Изгира, как на коровью лепешку, и мстительно усмехнулась — не знаю, что именно хотел приобрести мальчишка, вызывая Крома на поединок, но девушку он потерял.

Айти'ар дернулся, как от удара, затравленно посмотрел в ее сторону, потом злобно оскалился и, тряхнув головой, скользнул вперед, в круг...

...Вопль 'у-уэй' Изгира получился громким и звонким. И почти заглушил глухой и низкий рык моего мужа. Зато первое движение у мальчишки не получилось вообще — когда Кром перетек в стойку песочных часов и выставил перед собой правую руку, предлагая начать поединок с качания маятника , 'поединщик', как раз начавший двигаться по кругу, остановился и задумался!!!

— Ха!!! — насмешливо воскликнула леди Этерия. И, тряхнув волосами, повысила голос. По моим ощущениям, намеренно: — Испугался! И правильно сделал — чтобы начинать бой на ТАКОЙ дистанции, надо быть Мастером!

Услышав ее слова, Изгир — если я правильно разобрала его имя — мигом забыл про свои колебания: скользнул вперед, уперся предплечьем в предплечье Крома и что-то прошипел.

В глазах Крома заклубилась Тьма. И я тут же вспомнила, как он рассказывал мне о Благословении Двуликого:

...— То, что ты видишь — только половина Пути. Или треть. А остальное нам приходится проходить еще в Храме. Не знаю, как других, а меня поднимали за час до рассвета, давали оправиться и привести себя в порядок, а потом начинали учить...

— Учить тебя, Мастера Чекана? — удивилась я. — Чему?!

На губах Крома заиграла грустная улыбка:

— Путь Бездушного — это дорога, по которой идут в одиночку. А одиночка, даже являющийся Мастером всего, что можно использовать, как оружие, в поле не воин...

Я изумленно выгнула бровь и даже перестала ощупывать зарубки:

— Н-не поняла? Ты же путешествовал ОДИН!!!

— Не совсем... — буркнул муж, сдвинул брови к переносице, злобно оскалился и зловещим голосом процитировал мне Изумрудную Скрижаль: — 'В каждом Бездушном живет частичка Двуликого. У тех, кто только-только встал на путь служения Богу-Отступнику, она маленькая, чуть больше пшеничного зернышка. Бездушные, прошедшие половину Пути, несут в себе частичку с кулак ребенка. А самые сильные и преданные превращаются в один большой сосуд под божественную сущность...'

Я улыбнулась:

— Нашел, кого пугать: то, что в тебе Свет, я поняла уже давно!

— Ты удивишься, но в этом Слове монахи не лгут: каждый из нас, Бездушных, изредка принимает в себя Бога-Отступника. Как правило, тогда, когда Двуликий посылает нам испытание, которое невозможно пройти в одиночку...

Мне стало не по себе — Кром говорил правду. Или искренне верил в то, что говорит!!

— Помнишь день, когда ты получила этот шрам? — муж прикоснулся к моему правому бедру и ласково провел пальцем по безобразной белой полоске, уродующей ногу у самого лона.

Перед глазами тут же появилось полузабытое лицо лесовика и... не вызвало во мне даже тени ужаса:

— Помню: перед тем, как вытащить наружу трупы , ты сказал, что Благословение Двуликого сжигает все силы, и если ты не поешь и не выспишься, то умрешь...

— Ага! Если бы не оно, с лесовиками я бы не справился...

— Так это же БЛАГОСЛОВЕНИЕ, а не сам Двуликий! — воскликнула я.

Кром опустил взгляд и пожал плечами:

— Оно так называется. Но во время занятий в храме Арл, жрец, требовал впустить Бога в себя! И почувствовать себя им...

Сообразив, о чем он думает, я возмущенно набрала в грудь воздуха и... перебралась к нему на колени:

— Бог, посылающий своих слуг на защиту слабых и обездоленных, достоин любви и уважения! Поэтому впускай его в себя, сколько влезет...

...Пока я заново переживала недавнее прошлое и мысленно благодарила Бога-Отступника за то, что он откликнулся на призыв Крома, Изгир не шевелился — видимо, настраивался на поединок. А атаковал только тогда, когда вокруг начали раздаваться презрительные смешки.

Его движение я увидела целиком. И, вспомнив, как нечто похожее отрабатывали Кром и Этерия Кейвази, поняла, что именно собирался сделать мальчишка — схватить Меченого за запястье, рвануть на себя и ударить той же рукой в лицо. А потом сбить его с ног и показать удар в койе'ри ...

Захват получился. Рывок — где-то наполовину. А потом фигура Крома вдруг словно размазалась в воздухе и сгустилась там, где до этого стоял айти'ар. Целая и невредимая. А вот мальчишку отбросило в сторону и бросило наземь. С такой силой, как будто он попал под удар тарана!

— У-уэй! У-уэй!! У-уэй!!! — рявкнули хейсары. Видимо, увидевшие гораздо больше, чем я.

А через мгновение над двором прокатился рык моего мужа:

— Изгир из рода Максудов! Ты справился с медведем, но уступил соблазнам. Поэтому я, баас'ори'те Кром по прозвищу Меченый, нарекаю тебя Шакалом!

Диртас Расколотая Скала пошел алыми пятнами, его жена, аза Рагана, побледнела, как полотно, а большая часть их ро'ори схватились за рукояти своих наш'ги.

Кром всего этого 'не заметил' — повернулся к строю Максудов и нехорошо усмехнулся:

— Воин — это Дух, Тело и Достоинство , не так ли? Кто виноват в том, что в этом айти'аре достоинства ни на копье ? А, Корен?!

Корен, наставник рода Максудов, нервно сглотнул и... склонил голову в жесте признания вины:

— Я...

— Надеюсь, что остальные ваши айти'ары не осрамят памяти своих предков...

...Добрые две трети дороги до сарти рода Гатран Этерия Кейвази потрясенно молчала. А когда из-за башен Уаттах и Царран показалось их Орлиное Гнездо, поравнялась со мной и тихонечко спросила:

— Откуда в нем это? Он ведет себя так, как будто за ним — не один десяток поколений благородных предков!

Я, продолжавшая мысленно проклинать местные традиции, из-за которых Кром, а вместе с ним и я почти безостановочно мотались по всему Шаргайлу, вместо того, чтобы наслаждаться обществом друг друга, равнодушно пожала плечами:

— Понятия не имею...

— Может, он жрец Двуликого? Или вообще Хранитель Серпа Душ , вышедший в мир, чтобы...

Я чуть не расхохоталась. В голос:

— ...взойти на эшафот, спасая какую-то там баронессу?

Кейвази вытаращила глаза и по-мальчишески почесала затылок:

— Ну да, об этом я не подумала... Ну хорошо, тогда просто жрец...

— Он не жрец... — буркнула я. — Совершенно точно...

Леди Этерия заглянула мне в глаза и, видимо, почувствовав, что моя уверенность зиждется на знании, развела руками:

— Остается одно: он — бастард. Только вот чей?

Бастард мой муж или не бастард, меня не волновало — до нашего ухода из Шаргайла оставалось всего четыре с половиной десятины, и я сходила с ума из-за каждого мгновения, прожитого нами не вместе.

Увы, мое молчание Этерию только раззадорило — минуты полторы-две она сравнивала Меченого с самыми рослыми дворянами Вейнара, а когда мы вошли в распахнутые настежь ворота, сдалась:

— Нет, не похож. Ни на кого... Может, он вообще не вейнарец?

Отвечать я не стала — во-первых, не знала, а во-вторых, судя по выражению лица аннара рода Гатран, оба его айти'ара были уже на подходе. И нам, гостям, требовалось соблюдать тишину.

Кейвази вздохнула, с силой дернула себя за лахти и сделала еще одну попытку:

— Для принятия верного решения требуются ум, знания и жизненный опыт. Ни того, ни другого, ни третьего у черных быть не может! А твой муж умудряется находить единственно верный выход даже там, где его нет! Как?!

Я посмотрела на Крома, успевшего занять свое место среди аннаров, и вспомнила, чем закончилось недавнее Обретение:

...Заставив Корена, ниер'ва рода Максудов, признать свою вину, Кром не успокоился — царственно повернулся лицом к Расколотой Скале и вопросительно изогнул бровь.

Диртас, и без того пребывавший на грани бешенства, гневно сжал кулаки и зарычал:

— Что?!

— Я не слышу твоего Слова, аннар!

— Какого, к Дээту, слова?!

— Я, баас'ори'те, хочу знать, как ты, старший отец рода Максудов, накажешь своего щенка за поступок, не подобающий хейсару!

— А'дар не запрещает вызывать на поединок ни майягардов, ни шшат'или, ни баас'ори'те! — чуть не лопаясь от бешенства, прошипел Расколотая Скала.

— Вызывать кормящих матерей и детей до пяти лет он тоже не запрещает, однако никто из нас этого почему-то не делает...

— Изгир бы-...

— Изгир Шакал!!! — отчеканил Кром. — Я ДАЛ ЕМУ ИМЯ!

— Изгир Шакал вызывал тебя, а ты — воин!

Глаза Крома снова полыхнули Тьмой. Да так сильно, что Диртас слегка побледнел:

— Ни один воин, УВАЖАЮЩИЙ СЕБЯ и СВОЙ РОД, никогда не вызовет на поединок того, кто еще не оправился от ранения. Ибо добивают ТОЛЬКО ВРАГОВ! Твоего щенка я вижу в первый раз, значит, кто-то в твоем сарти хотел бы пролить мою кровь! Скажи, аннар, ты готов назвать мне его имя?!

Расколотая Скала вымученно улыбнулся:

— Ты — баас'ори'те, Кром! И мы гордимся тобой так же, как и все остальные хейсары...

По губам Крома скользнула насмешливая улыбка:

— Значит, этого захотел он сам... И я имею право на его жизнь... Шакал?!

— Да, баас'ори'те? — обреченно отозвался мальчишка.

— В первый день жолтеня ро'ори уйдут в свой первый набег. Ты — останешься. И отправишься в рей'н'и'ол. Если за год службы Бастарзу ты сможешь доказать увею, что достоин уважения, то он даст тебе новое имя. Если нет — заберет твою жизнь... Ты меня услышал?

— Да, баас'ори'те...

— Отлично! Тогда здесь — все...

— Мэй, ты меня слышишь? — требовательно дернув меня за рукав, зашипела Этерия Кейвази. — Кром, названный шшат'или всего несколько дней тому назад, сначала заставил аннаров считать себя равным, потом забрал у Максудов жизнь их сородича и... дал мальчишке шанс на нормальную жизнь! Ну, и как он мог до этого додуматься?!

Я кинула взгляд на лицо мужа и улыбнулась:

— Его ведут Боги...

Глава 13. Кром Меченый.

Пятый день четвертой десятины второго травника.

...В сарти Ракташей мы, Аттарки, явились самыми последними. И явно не просто так — последние полтора перестрела до него мы не шли, а тащились. Однако эффекта, на который рассчитывал Тарваз, не получилось — когда он занял свое место среди аннаров и величественно мотнул головой, давая знать, что готов к началу церемонии, большая часть старших отцов уже смотрела не на него, а в створ ворот. Вернее, чуть дальше — на перекресток улицы Сгоревшей сосны и Безымянного переулка, по которому, покачиваясь, шел окровавленный айти'ар, несущий на руках изломанное тело своего товарища.