«Не самый разумный поступок, если учитывать наши… не самые дружеские отношения», — подумал ученый, представляя себе картину непродолжительной бойни.
Впрочем, желание изучить вопрос подробнее, найти средства борьбы с заразой, а может быть и получить что-либо полезное для себя, пересилило мелочную мстительность. В конце концов, с ранних лет он был зависимым от кого-либо, а не так давно вовсе служил демону, который держал его за личного слугу. В сравнении с этим, договор со старостой деревни монстров, превращающихся в здоровенных волков, смотрелся как-то блёкло.
Подойдя к двери на улицу, Виктор отодвинул засов и толкнул створку, но желаемого результата так и не добился. Ещё несколько раз дернув преграду, он убедился в том, что их троицу заперли снаружи, по всей видимости считая, что доктору доверять опасно, а рискнуть одним членом стаи — вполне допустимо.
«Как предсказуемо», — хмыкнул ученый и отошел на пару шагов.
— Малыш, открой дверь, — попросил мужчина великана.
— Ррр, — пророкотал в ответ здоровяк и приблизившись к выходу, навалился на створку, напрягая мышцы, вздувающиеся буграми. — Грррааа!
Сперва дверь уверенно держалась, но затем раздался деревянный треск и Фрэнки едва не вывалился наружу вместе со створкой, которая слетела с петель.
Немного подумав, Франкенштейн растянул губы в хищной улыбке и вернувшись к столу, взял с него флакон с усыпляющим составом. Жидкость он влил в горло новоявленному отцу, который только-только начал приходить в себя, а затем вооружился скальпелем и стал исполнять свой замысел…
…
К дому старосты, ученый и его сын подходили неспешно, ни от кого не скрываясь (да и все обитатели деревни, отсыпались в своих домах) с чувством собственного превосходства в осанке и взглядах. Фрэнки нёс на плече сверток ткани, по форме которого легко было понять, что внутри находится человек.
В жильё двое путников вошли без стука и обнаружили самого вожака местной стаи проклятых, сидящего на стуле за кухонным столом. Мужчина выглядел плохо (бледная кожа, красные глаза, дрожащие руки и отливающие синевой губы, намекали на дурное самочувствие) но при этом держался весьма уверенно.
— Доктор, что привело вас сюда в столь ранний час? — хрипло спросил старик.
Вместо ответа, ученый кивнул своему спутнику, и тот положив свою ношу на пол развернул ткань, демонстрируя тело с отчетливо видимым разрезом на горле. Лицо главы деревни ещё сильнее побледнело, но голос оставался ровным и почти спокойным:
— У нас был договор…
— Заключенный под страхом смерти, — заметил Франкенштейн, наставляя на собеседника серебристую трубку. — Грош цена такому договору. Я пришел к вам с добром и оказал помощь, а за это получил условие, которое иначе как рабское не расценить…
— Хрррр, — неожиданно захрапел лежащий на полу мужчина, тем самым разрушая гнетущую атмосферу и заставляя отца широко распахнуть глаза, неверящим взглядом уставившись на явно смертельную рану на шее.
— Так он… жив? — дрогнувшим голосом спросил глава деревни, в уголках глаз коего заблестели слезы облегчения.
— Может быть я и не самый хороший человек, но убивать человека, который рисковал, чтобы помочь мне — это чернейшая неблагодарность, — ученый убрал свое оружие в рукав и сложив руки на груди произнес: — Полагаю, сейчас нам стоит договориться о дальнейшем сотрудничестве. Гостить в вашей деревне, уж простите, я не собираюсь, но от своей работы не отказываюсь. Какие у вас есть на этот счёт предложения?
Помогательная
(Загородный особняк. Одна тысяча семьсот седьмой год).
Четвёрка всадников в кожаной броне и металлических кирасах, на вороных жеребцах подскакали к широким деревянным воротам, и их предводитель — бородатый широкоплечий мужчина с сединой в волосах, начал стучать кулаком в створку, требуя их впустить. По дороге от города, бревенчатые стены которого виднелись чуть севернее, уже ехала запряженная двумя лошадями повозка, которую сопровождали ещё двое всадников.
— Кто такие? По какому вопросу? — недовольным тоном спросил один из двух охранников, одетых в кожаные жилеты с металлическими нашивками поверх грубых рубах и шерстяных штанов, заправленных в высокие сапоги, вооруженных короткими мечами и ножами.
— Открывай, собака! — взревел бородач, от коего ощутимо повеяло духовным давлением. — И предупреди хозяина, что у нас тяжело раненый!
— Ждите… — попытался потянуть время мужчина.
— Гррр… — выскользнув из седла, предводитель всадников приземлился обеими ногами на землю, согнул колени, сосредоточился и прыгнул вверх, взлетая над забором, чтобы встать на створку ворот. — Что, собака, забыл своё место? Ну дак я напомню!
Соскочив с возвышения во внутренний двор, бородач схватил одного из оборотней за шею и оторвав от земли подтянул к себе, чтобы смотреть глаза в глаза. Молодой проклятый захрипел и хватая ртом воздух, собственными руками вцепился в предплечье подчиняющего.
— Что стоишь, блохастая шавка? — отшвырнув как нашкодившего щенка первую жертву, всадник перевел внимание на второго стражника, который с растерянным выражением на лице держался за рукоять меча, однако не вынимая его из ножен. — Беги за хозяином. Живо!
Сглотнув, оборотень развернулся и на всей доступной скорости побежал к двухэтажному бревенчатому дому, с покатой черепичной крышей и высоким крыльцом, а также тяжелыми ставнями на окнах. Служанка, выглянувшая было из-за угла, пискнув скрылась за сараем, боясь попасться гостям на глаза. Впрочем, бородачу уже не было до них дела и развернувшись к воротам, он в одиночку убрал тяжелый засов, представляющий из себя толстый брус, после чего распахнул створки, позволяя своим соратникам (простым, пусть и тренированным людям) въехать во двор.
Тем временем, повозка уже свернула с основной дороги и лошади теперь стучали копытами по узкой колее, не так уж и часто используемой для какого-либо транспорта. Кучер — седой старик крепкого телосложения, лицо коего украшали шикарные длинные усы, натянул поводья, останавливая животных на свободном пяточке земли. Сопровождающие тут же спрыгнули со своих коней и под негромкие ругательства, стали осторожно доставать из колесницы носилки, на которых лежал совсем молодой черноволосый мужчина, с правильным аристократичным лицом, острой бородкой, бледной кожей и тяжелым дыханием, до шеи укрытый шерстяным пледом.
— Что случилось? — показавшийся на крыльце своего (временного) дома, одетый в серую рубашку и черные штаны Виктор, недовольным взглядом осмотрел вновь прибывших. — По какому праву вы врываетесь сюда?
— У нас тяжело раненый, — заявил бородач.
— А у меня две руки, две ноги и голова на плечах: но я почему-то не жалуюсь, — холодно осадил его Франкенштейн. — Повторяю вопрос: по какому праву вы сюда врываетесь?
— Да как ты смеешь, докторишка? — зарычал подчиняющий, но тут же осекся, увидев как в ладони ученого сверкнула серебристая трубка.
— Попридержи язык, меченый, — совершенно спокойно произнес Виктор. — Не я к вам за помощью пришел, а вы ко мне. Не забыл? Или тебе твоя сила в голову слишком сильно бьет, что ты о логике и здравом смысле забывать начал? Хм… Неужели «пустота» стала настолько сильной?..
— Ты… должен ноги графу целовать за то, что он тебе здесь жить разрешил, а не убил и церковникам не сдал, — покраснев лицом от ярости, подчиняющий стал прожигать собеседника пылающим взором.
— Ты — не граф, — припечатал Франкенштейн. — То, что позволено ему, не позволено его… слугам. Не забывай об этом. Да и не меченому мне церковью угрожать…
— Доктор, простите этого болвана, — вмешался в диалог возница. — Прошу вас: молодому господину срочно нужна ваша помощь.
Переведя взгляд на носилки, удерживаемые двумя солдатами местного землевладельца, Франкенштейн кивнул и спрятал своё оружие в одежде, после чего махнул рукой на дверь и велел:
— Несите его в операционную. Всем посторонним — оставаться здесь: занесёте ещё какую-нибудь заразу.
— Что встали, олухи? — старик повернулся к носильщикам. — Идите за доктором. А вы… позаботьтесь о лошадях.
— Но… — попытался возразить бородач.
— Если из-за тебя, дурень, сын графа не выживет… — возница, пусть на пол головы был ниже собеседника, но каким-то образом умудрился посмотреть на него сверху вниз.
Всадник отступил, склоняя голову в знак признания правоты старика. Однако, в его глазах так и продолжала сверкать непоколебимая уверенность в своей правоте, а также злость на простолюдина, слишком много о себе возомнившего из-за доброты господина.
* * *
Носилки с пациентом уложили прямо на операционный стол, после чего носильщики были выпровожены за дверь, а Виктор принялся за работу. Закатав рукава, он ополоснул руки в разведенном спирте, затем накинул длинный хлопковый халат с глубокими карманами и надел на голову очки с выщелкивающимися стёклами.
Скинув плед прямо на пол, выложенный серыми плитками, Франкенштейн при помощи кожаных ремней, закрепленных на боковых сторонах стола, зафиксировал руки и ноги молодого аристократа, на правой стороне груди коего расплывалось бурое пятно, пропитавшее одежду и наложенную повязку. Молодой мужчина был без сознания и как показывали стёкла, позволяющие видеть тонкие энергии и материи, он стремительно терял жизненную и духовную силы, вытекающие из раны, нанесенной сразу и материальной, и духовной оболочкам.
«Похоже, парень не утерпел и решил поохотиться на пустых. Но куда смотрело его сопровождение?», — достав из шкафчика один из пяти деревянных сундучков, ученый поставил его на маленький столик у изголовья ложа с пациентом и открыв, извлёк на свет скальпель, похожий на очень маленький нож с длинной ручкой.
Начав срезать с раненого верхнюю одежду, Виктор вспоминал, как вообще оказался в нынешнем положении…
…
Оказалось, что существование деревни проклятых оборотней — это не секрет для местного графа, управляющего всеми окрестными землями, сидя в небольшом городке с высокими стенами. С властями у зараженных были своеобразные отношения: им выделили охотничьи угодья, на которых никого больше не селили, в оплату за что обязали по первому же зову выставить ополчение, отлавливать разбойников и, разумеется, платить дань. Землевладелец, по каким-то своим причинам недолюбливающий Церковь Спасителя, пусть и был обычным человеком с чуть повышенным уровнем духовных сил, старательно окружал себя сильными людьми, среди которых было четверо подчиняющих и одна слабая ведьма, занимающаяся варкой зелий.
Появление в городе необычного странствующего доктора, с ещё более необычным спутником, не прошло мимо внимания графа, который не постеснялся сам явиться для разговора, взяв с собой группу поддержки. К чести аристократа, Виктор был вынужден признать, что уговаривать этот человек умеет, при этом не прибегая к угрозам или лести, а предлагая интересные перспективы (идея получить полностью адекватных проклятых оборотней, как показалось ученому, заставила его глаза вспыхнуть алчным блеском).
Виктору и Фрэнки был предоставлен загородный дом, где слуги землевладельца обустроили мастерскую и операционную, доставив затребованные по списку инструменты и реагенты, пусть и далеко не все. Как оказалось, один из живущих в городе подчиняющих, имеет силу позволяющую по желанию менять форму металлов, что практически не применимо в бою из-за низкого уровня духовной энергии, зато это является великолепным подспорьем в работе ювелиром, что и позволило получить тонкие прямые иглы, острейшие лезвия, два шприца…
…
«Похоже, судьба у меня такая: работать придворным доктором-колдуном», — невесело усмехнулся Франкенштейн, убирая из раны последние куски ткани и срезая потемневшую кожу.
На первый взгляд, рана была не такой уж и страшной: большая грудная мышца оказалась пронзена чем-то острым и зазубренным, что достало до рёбер, но не проникло в легкое, да и крупных сосудов не зацепило. Однако, кровь и не думала останавливаться, также как духовная оболочка не спешила затягивать прокол, а плоть вовсе начала чернеть.
«Яд? Не похоже. Тут что-то другое…», — нахмурившись, Виктор склонился над телом пациента, через разные стёкла рассматривая края порванного мяса.
Решив, что необходимо выиграть как можно больше времени, Франкенштейн набрал в шприцы составы, один из которых «замораживал» духовную плоть на небольшом участке, а другой — останавливал кровь. Распространение черноты ещё не зашло слишком далеко, а потому обкалывать пришлось только половину грудной клетки…
Захватив пинцетом маленький краешек черного мяса, ученый отсёк его при помощи скальпеля, затем положил на рану тряпицу, пропитанную составом, вытягивающим различную заразу (вроде тех же ядов) и отправился к микроскопу, в который также были вставлены необычные увеличительные стёкла. Пусть время и было дорого, но со стороны могло показаться, что действует он размеренно и неспешно.
«Какой необычный пустой попался мальчишке: использовал даже не яд, а… грибницу? Очень голодную грибницу, которая высасывает духовную энергию, разрушая оболочку и пуская свои корешки дальше. Хм… Придется вырезать целый кусок мяса, а для гарантии — разрабатывать яд, способный эту дрянь убивать. Надеюсь, у ведьмы найдутся зелья, чтобы восстановить мышцы», — в голове Виктора пролетели картинки того, как можно использовать эту необычную грибницу, в том числе и для излечения-ослабления проклятья оборотней, но из-за отсутствия возможности отследить все процессы воздействия, временно об этом пришлось забыть (да и частица пустого, занесённая в тело молодого аристократа, определенно имела свою программу, в которую выживание жертвы не входило).
Обработка образца концентрированной святой силой, собранной Франкенштейном при помощи специальных артефактов, дала слабый разрушительный эффект. К сожалению, так как сын графа был подчиняющим, его энергия тоже несла негативный заряд, пусть и гораздо менее «ядовитый» нежели у пустых. Но и на него сила с противоположным зарядом действовала угнетающим образом.
Вооружившись пинцетом и скальпелем, ученый стал срезать зараженную плоть, убирая самые значительные участки почернения. Время от времени он вкалывал дополнительные порции лекарства, останавливающего движение духовной энергии и крови. Когда же с этим было покончено, пришлось тщательно проверять, не осталось ли в кажущемся здоровым мясе кусочков заразы. Для гарантии, в образовавшееся углубление всё же был помещён очищающий состав, с добавлением концентрированной положительной энергии.
Пациенту, после наложения повязки, придавливающей компресс, в горло были влиты зелья, ускоряющие выработку духовной и жизненной сил, а также крововосстанавливающий состав. В результате этого, когда внутреннее давление тонких энергий нормализовалось, он начал приходить в себя, уже не напоминая бледную тень человека.
