Чёрный пёс Элчестера. Часть третья.

Фрэнсис замолчал, задумавшись.

— Что, Фрэнки? Что — там? — переспросила волшебница.

— А там видно будет, — с улыбкой закончил граф. — В любом случае, кратчайшая дорога отсюда в Париж ведёт только через Дижон... Кстати, как ты себя чувствуешь?

Милица рассмеялась.

— Лучше, чем в пещере! Но всё же слабость...

— Мне можно лечь рядом? — осторожно спросил лорд. — О, без ничего такого! Просто... я не помешаю тебе?

— Как ты можешь мне помешать? — изумилась Мили.

Свет был потушен, и молодые люди, измотанные своими приключениями, наконец крепко уснули, и обычная постель казалась им роскошным ложем...

Похоже, ночи последней недели, проведённые без извержений огня и грозного драконьего рёва, сотрясавшего горы, заставили горожан задуматься о судьбе ящера, а слова вернувшегося рыцаря подтвердили их надежды, так что сомневающихся в правдивости Фрэнсиса не нашлось.

Наутро избавителей ждала полная горячей воды бадья, прекрасный завтрак, новая одежда за счёт старосты, услужливые улыбки хозяина и — толпа любопытных в зале, жаждавшая услышать рассказ героя о битве с драконом.

К полудню явились старейшины, и на главной площади городка "великому, доблестному воителю, спасшему наш край от лютой опасности", торжественно была вручена тысяча талеров. Все ловили каждое слово рыцаря, все умоляли рассказать "хоть немного" о легендарном поединке. Ни Фрэнсис, ни Милица не сомневались, что их история в самом деле скоро превратится здесь в роскошное предание, которое будут рассказывать отцы детям, как рассказывают в Англии легенды о рыцарях Артура...

Не желая разочаровывать благодарных слушателей и понимая, что толпа всегда более любила красивые сказки, чем правду, Фрэнсис с полного одобрения Милицы излагал сильно искажённый вариант событий, где не было ни магической книги, ни лича, ни — конечно же! — меча Михаила...

Зато была прекрасная дама, благородная леди, которую следовало спасти из когтей гнусного чудовища, была груда сокровищ, пленившая воображение сельских обывателей, и были злые люди, оклеветавшие честную леди перед её супругом, за что он рассердился на неё и перестал допускать к себе. А леди решила найти смерть, раз больше не угодна своему господину и мужу, и отправилась в логово дракона. Этот поступок убедил "великого героя" в непорочности возлюбленной, и он решил либо спасти её, либо тоже погибнуть...

Сей вариант повести шёл просто на ура, люди слушали, затаив дыхание, и плакали от умиления. Староста прислал девушек, чтобы они помогли "благородной леди" одеться, как подобает, и лично от себя добавил подарок — платье и жемчужные нити, дабы "прекрасная госпожа" могла увить ими свои волосы.

Фрэнсис, увидев выражение лица своей любимой при виде всей этой роскоши, вежливо выпроводил девиц за двери, заявив, что сам поможет своей супруге переодеться.

Ведь Милица не знала даже названия некоторых деталей туалета, что уж говорить об их назначении! И ужас, отразившийся в её глазах, был понятен только ему...

— Не бойся, любимая! — бодро начал он. — Сейчас мы во всём разберёмся...

Платье было, к счастью, не самым изысканным, хотя и являлось верхом того, что мог позволить себе подарить городской староста. Нижнее одеяние, из лёгкого белого шёлка, оттеняло своей чистотой яркий сочный блеск верхнего наряда, из алого бархата. Поправляя рукава и затягивая шнуровку, Фрэнсис, стоя сзади, нежно целовал шею возлюбленной, шепча, как безумно рад видеть наконец свою госпожу в убранстве, подобающем её красоте...

Мили, бледная от волнения, позволяла ему делать с платьем всё, что заблагорассудится. Глаза её лихорадочно блестели, когда она смотрела на себя в зеркало — прекрасная статная девушка с волнистыми длинными прядями, ниспадающими до колен по алому бархату.

И жемчуг в волосах...

— Помнишь, чему я тебя учил? — осведомился молодой граф, с лёгкой усмешкой глядя на ошеломлённую волшебницу. — У тебя всё получится!

— Я не справлюсь! Я не леди! Я боюсь...

— Вот как? — иронически хмыкнул лорд. — Лича мы не боимся, и дракона тоже, а людского суда, значит, испугались?..

Милица стиснула на секунду руки, зажмурилась, резко выдохнула и гордо вскинула голову:

— Ты прав! Идём!

Сам юноша тоже переоделся в наряд, присланный старостой: в белую тунику, чёрные шосс и коричневое с золотистым отливом блио. В подарок для благородного героя прилагалась золотая цепь.

И всё прошло великолепно. Милица, вспомнив, чему учил её месяцами Фрэнсис, держалась с изяществом принцессы, и все были очарованы ею.

"Впрочем, — напомнила себе девушка, — это всего лишь простые горожане, неискушённые в благородном обхождении, и провести их ничего не стоит"...

Вечером, в прекрасном настроении, Мили и Фрэнсис заперлись в своей комнате, и не было конца их шуткам и разговорам. Оба взахлёб делились впечатлениями дня, и звенел смех Милицы.

А потом граф помог ей раздеться, и колдунья вновь погрузилась в чтение волшебного фолианта, лёжа на постели. Через некоторое время к ней присоединился и лорд.

Когда же Милица задула свечу, Фрэнсис притянул любимую к себе и, ни слова не говоря, овладел ею. Его волосы падали ей на щёки: склонив голову, он безмолвно и нежно целовал её губы, глаза и шею, а Милица, улыбаясь его вырвавшейся из-под контроля страсти, так же молча целовала его в ответ. Она отдавалась ему с упоением, хотя он взял её внезапно, не испрашивая позволения.

Блаженство растекалось по всему телу тёплой истомой. Фрэнсис, приподнявшись на руках, ритмично двигался, тяжело дыша приоткрытым ртом и полузакрыв глаза от наслаждения. А когда всё закончилось, прижался к любимой всем телом, и, уткнувшись в волосы носом, осторожно поцеловал висок.

— Моя супруга, леди Милисента, — прошептал он.

В Милице всё пело после этого бурного, но короткого единения, но она и сама ощущала, как мало у неё сил для длительных увеселений. А потому, чуть коснувшись губами кончика носа своего мужчины, она нежно шепнула:

— Спасибо... Спокойной ночи, мой возлюбленный муж...

Фрэнсис обнял её, и они уснули.

...Милица проснулась, когда за окнами ещё дремала глубокая темнота. В окно ярко светил месяц, заливая своими неверными лучами всю комнату. Зеркало в этом призрачном свете походило на мертвенную гладь озера...

Девушка закрыла глаза, пытаясь снова уснуть, но сон не шёл. Стояла удивительная тишина, не слышны были даже крики поздних выпивох, всегда торчавших в нижнем зале. Пошевелившись, она высвободилась из объятий Фрэнсиса и некоторое время лежала, глядя в тёмный потолок. Откуда это чувство тревоги?

Месяц во всём виноват... Его колдовской свет.

Ей ли, ведьме, бояться лунного шепота?

Милица посмотрела на спящего рядом мужчину и улыбнулась. Он при людях назвал её своей женой, своей леди... Она нужна ему, она — мать его ребёнка...

Приятные мысли не помогали.

Не в силах бороться со страхом, Милица выскользнула из-под одеяла. Фрэнсис ничего не почувствовал, даже не шелохнулся.

Бесшумно ступая босыми ногами, ведьма подошла к зеркалу и заглянула в него, как в туманный ночной омут.

Она вся отразилась в серебристом мерцании, и только волосы служили ей одеянием. Движением рук девушка откинула их за спину...

...и отпрянула.

Отражение не повторило её жеста.

Из зеркальной глубины на неё смотрели глаза, похожие на горькие звёзды — чёрные и мерцающие. Стоявшая в зеркале была она, Мили — но с чужими глазами!

Девушка отшатнулась, зажав рот руками, и невольно пробормотала заклятье, изгоняющее призраков. По туманной поверхности прошла зримая рябь — и наваждение пропало...

Милица вытерла со лба холодную испарину. Тело била ледяная дрожь.

Отчаянно захотелось пить, но воды в кувшине, как назло, не оказалось. Неверными руками набросив на себя белое нижнее одеяние, Милица выскользнула из комнаты и стремглав сбежала по лестнице вниз.

В ночном зале на столах лежали полосы лунного света, а по углам притаились глубокие тени. Волшебница, преодолевая страх, пробралась за тёмную стойку и нашла бадью с водой. Зачерпнув ковшиком холодную влагу, девушка сделала несколько глотков, и, замирая при каждом шорохе, направилась обратно, осторожно обходя скамейки.

Ступив на лестницу, она услышала негромкие голоса...

"Просто под лестницей комната для служанок! — напомнила себе Мили. — Они болтают, только и всего!"

Стиснув покрепче перила — так, что пальцы побелели, — ведьма заставила себя остановиться. Тем более что ей почудилось её имя...

В следующую секунду она поняла, что не ошиблась: в самом деле, это сплетничали служанки в своей каморке. И громче всех раздавался голос рыжей Марты.

— "Знатная госпожа"! Знаем мы таких "барынь"!.. Поди, и грамоты у них церковной нет, что женаты они... Благородному рыцарю нужна девка для развлечений, пока по деревням ездит, а как ко двору прибудет — где останется его "женушка"?..

— Завидуешь, Марта! — раздалось в ответ.

— Да чему? Я девушка честная, за леди себя не выдаю! Да и какая из неё леди? Жаль, не проезжало тут настоящих благородных господ с дамами! Они бы её живо на чистую воду вывели, эту бесстыдницу! Не первая под знатного господина вздумала лечь, чтобы сладкой жизнью пожить — не первую под забор и вышвырнут!..

Милица до боли прикусила костяшки пальцев. Вот, значит, что о ней думают... Вот, значит, как...

Права, эта гнусная сплетница права! Какая из неё леди? Кто она для Фрэнсиса — игрушка? Красивая девчонка, сопровождающая лорда для увеселения? Постель — естественная плата за то, что он охраняет одинокую девушку, провожая до Парижа? Вздумай он вновь оставить её — что его остановит? Да и какое право у неё есть его останавливать?..

Быть может, ей не стоило принимать обратно его кольцо? Быть может, следовало настоять на своём — и уйти одной? Глупо верить красивым словам — она ему не жена и никогда ею не станет. А в городе — в Лозанне ли, Дижоне или Париже — десятки красивых знатных дам, куда более достойных невест...

Милица представила, что произойдёт утром, если она сейчас, ночью, соберётся и уйдёт. Фрэнсис просыпается, видит, что её нет — и сначала не тревожится. Проходит час, два — он начинает её искать... Весь постоялый двор, весь городок поднят на ноги, все обсуждают пряную новость: от рыцаря опять сбежала его леди, хе-хе!

В какое положение она его поставит?!

Нет, так нельзя...

Она...уйдёт. Но не сегодня. Не отсюда.

И ничего ему не скажет. К чему?

Милица беззвучно вздохнула и положила руку на живот. Малыш, ты поймёшь. Ты поймёшь, когда вырастешь. Твоя мать не могла иначе, хотя твой отец — лучший человек на земле...

Девушка бесшумно вошла в комнату и прикрыла за собой дверь. Фрэнсис спал. Она легла рядом, не раздеваясь, натянула одеяло на голову и уснула только под утро.

Глава XXI

Милица проснулась, когда солнце стояло в зените, и чувствовала себя совершенно разбитой. Голова раскалывалась, тошнило, тело было словно чужим...

— Доброе утро! — обрадованный Фрэнсис, в одной нижней рубашке и штанах, присел рядом. — Я ждал, ждал... И боялся тебя разбудить... Хочешь молока?.. Или, может, сока?..

Мили отвернулась к окну.

— Спасибо. Я ничего не хочу.

— Тебе нехорошо? — встревожился юноша.

— Да... Тошнит немного. Это нормально, не волнуйся.

— Мили.

— Что?

— Мили, ты сама не своя.

Девушка промолчала.

— Да посмотри же на меня!

— Оставь меня в покое! — сорвалась на крик Милисента. — Что ты ко мне прицепился с утра пораньше?!.

— Хорошо, хорошо. Я не настаиваю, — покладисто согласился молодой граф, помня о перепадах настроения у беременных женщин. — Только ты не волнуйся, тебе нельзя...

Милица стиснула зубы.

— Когда мы отсюда уедем?

— Я хотел сегодня, после завтрака, но, раз тебе плохо...

— После завтрака всё пройдёт! — тут же заверила колдунья. — Сколько нам потребуется времени, чтобы добраться до Лозанны?

— Думаю, неделя...

— Фрэнсис, а почему...

Милица запнулась.

— Что "почему"? — насторожился лорд.

"Почему ты на мне не женишься?" — этот вопрос жёг губы Милисенте. Нет, никогда она не задаст его, она не настолько безумна...

— А почему мы должны ехать именно через Лозанну? — вместо этого спросила она.

— Ну, можно, конечно, и напрямик, снова через перевалы, — усмехнулся лорд. — Но через город ехать куда проще и безопаснее...

— Да, наверное... — Милица выдавила из себя улыбку. — Принеси-ка мне, в самом деле, сока!

— Как пожелает моя госпожа!

Фрэнсис соскочил с постели и направился к столу, где ждал нетронутый завтрак: юноша не положил в рот ни крошки, ожидая пробуждения любимой.

Мили закрыла глаза.

"Моя госпожа"...

Значит, Лозанна. Она уйдёт от него в Лозанне.

Милица медленно цедила сок, сидя на постели, ничего не выражающим взглядом уставившись за окно. Фрэнсис сел рядом, обняв её за плечи.

— Дорогая... Я подумал, что тебе надо привыкать к служанкам...

— Зачем? — безразлично проронила волшебница.

— Затем, что так положено знатной даме. Мили... Мили, ты меня слушаешь?

— Да.

Юноша глубоко вздохнул, решив проявить терпение.

— Одна местная девушка изъявила желание пойти к тебе в услужение. Она говорила со мной, когда принесла завтрак. Ты спала.

Милица пожала плечами.

— И что ты сказал?

— Я ответил, что спрошу у тебя. Но эта идея кажется мне отличной. Тебе не придётся готовить еду на привалах, этим станет заниматься прислуга. У нас появится больше времени, чтобы побыть наедине...

— Мы всё время только и делаем, что бываем наедине! — огрызнулась Милица.

Фрэнсис отшатнулся, словно она дала ему пощечину. Девушка вновь замолчала, упорно глядя в окно.

— Милисента, — совсем иным тоном заговорил граф. — Посмотри на меня.

Она посмотрела ничего не выражающим, пустым взглядом.

— Что произошло?

— Ничего.

— Тогда, чёрт возьми, что значит твоё поведение? Чем я тебя обидел?

— Ничем.

— Милица!..

— Не кричи на меня.

— Не кричи?.. Да мне тебя хочется потрясти, чтобы вытряхнуть правду! Что случилось ночью? Тебе что, тоже приснился какой-то сон?

— Нет. — Помолчав, она спросила: — Фрэнки... Скажи мне... У Фредерики были чёрные глаза?

— Карие, — ничего не понимая, ответил лорд.

— А у...

— А у Эдгит — зелёные, — угадав вопрос, ответил граф. — Значит, я был прав. Сегодня ночью тебе пытались заморочить голову! И, по-моему, успешно заморочили!.. Мили... — нежно шепнул он, привлекая к себе возлюбленную. — Не надо никого слушать. Я люблю тебя...

— Какая служанка хотела наняться ко мне? — вместо ответа полюбопытствовала Милица, осторожно отводя руки Фрэнсиса.

— Рыженькая такая. Марта её зовут.

Милицу затрясло.

— Да... Да как она посмела... Фрэнсис... Если она сюда только зайдёт, я кувшином запущу ей в голову, этой... Этой мрази, этой дряни, этой!..

— Мили, Мили, успокойся! Уймись! — прижимая к себе дрожащую девушку, шептал Фрэнсис. — Я понял, что мы ей откажем. Мне довольно было бы и одного твоего короткого "нет"... Только не волнуйся, жизнь моя, тебе нельзя!