Чёрный пёс Элчестера. Часть четвёртая.

— Чего уставился?.. — быстро привёл незадачливого коридорного в себя недовольный вопрос его сиятельства. — Не видишь, мы вчера изволили гулять. Живо сюда слуг, и чтобы через четверть часа в комнате всё блестело! Когда управятся, пусть принесут завтрак. И очень надеюсь, что вода для умывания здесь всё же предусмотрена!.. — рыкнул он на ни в чём не повинного парня.

— О... ваша милость... я... да... сию секунду... Но хозяин потребует заплатить за ущерб...

— Вот с ним мы это и уладим!

— Да... монсеньор... сейчас всё будет...

— Очень надеюсь! — Фрэнсис с грохотом захлопнул двери вслед за перепуганным служкой.

...Бьянка вскочила на постели, едва заслышав гневные раскаты голоса. Жоффруа приподнял голову.

— О боже... — выдохнула девушка, прижав ладони к щекам. — Я ведь совсем забыла...

— Что, его сиятельство недоволен? — иронически хмыкнул бургундец, садясь и обнимая её за плечи. — По крайней мере, мы теперь знаем, что он вполне оправился.

— Бьянка, какого чёрта!.. — донеслось опять из гостиной.

— Он меня выгонит... — Бьянка закрыла на краткий миг лицо руками. Светлые волосы, скользнув по плечам, завесой скрыли этот полный отчаяния жест.

Впрочем, Жоффруа всё равно не мог бы этого увидеть.

Но он слышал страх в голосе женщины, с которой провёл ночь, чувствовал, как напряжено её тело под его рукой.

— За что он тебя должен выгнать? — усмехнулся он, привлекая девушку к себе. — За неотданный вовремя приказ прислуге?.. Это ерунда, моя милая!

— Нет... За распутство... Он...

— Вот ты о чём... — молодой бургундец нахмурился. — Я поговорю с ним.

— Ты с ума сошёл! — испуганно вскрикнула Бьянка.

— Выйди в гостиную, может, он ничего и не заподозрит, — тихо произнёс солдат, подавив вздох.

Бьянка заметила огорчение юноши и чуть сжала его руку своей.

Но что можно было добавить сверх сказанного?

Она накинула на плечи лёгкий халат и пошла к двери, но, не успела девушка прикоснуться к ней, как та распахнулась сама.

На пороге стоял граф.

— Бьянка!.. — начал было Фрэнсис, но замер на полуслове.

Она вскрикнула и, прижав руки к груди, отступила на шаг.

— Про...простите меня, ваше сиятельство... — залепетала итальянка, и впервые в её немецком послышался акцент — так бедняжка волновалась. — Я умоляю вас не...

Фрэнсис чуть усмехнулся — ситуация казалась ему крайне забавной — и прислонился плечом к притолоке, скрестив руки на груди и наблюдая за Бьянкой и её любовником. Тот сидел на постели, вслушиваясь в сбивчивый лепет подружки и явно ожидая, когда монолог станет диалогом. Меж бровей солдата залегла напряжённая складка.

В памяти Фрэнсиса всплыл ночной рассказ Мили о том, как Жоффруа помогал им...

Помощничек, тоже мне...

Граф снова усмехнулся.

— Что же вы молчите? — всхлипнула Бьянка. — О, сделайте мне милость, милорд, скажите прямо, если я прогневала ваше сиятельство настолько, что должна уйти!..

— Не беспокойся. Если прогневаешь, скажу, — иронически ответил норманн.

— Монсеньор, — внезапно вмешался в разговор "герой-любовник" — и лорд с удивлением повернул голову в его сторону. Меньше всего граф ожидал, что у этого проходимца хватит дерзости заговорить с ним.

— Монсеньор, — продолжал между тем Жоффруа. — Возможно, вы не одобряете выбор Бьянки и с трудом терпите мое присутствие. Но эта девушка не заслужила насмешек и издевательства. Если вам так необходимо выместить на ком-то из нас свой гнев, вымещайте его на мне.

Фрэнсис покачал головой.

— Наглец... — негромко произнес он. — О да, именно для этого я вытаскивал сию девицу с костра и выслушивал из-за бедного слепого мальчика обвинения миледи графини в жестокости. Именно для того, чтобы мне было на ком вымещать свой гнев... — рыцарь тихо рассмеялся. — Да какое мне дело до ваших отношений?.. Меня вывел из себя бардак в гостиной! — Фрэнсис вздохнул, и голос его стал строже: — Бьянка, я надеюсь, это более не повторится.

— Конечно, милорд, — пролепетала совсем сбитая с толку девушка. — Значит, вы не сердитесь на меня за ночь с Жоффруа?

Фрэнсис, который уже взялся за ручку двери, остановился и резко обернулся.

— Что вы о себе возомнили, фройляйн? — прищурив глаза, вымолвил он, делая вид, что едва сдерживает гнев. — Кто я вам — муж? Любовник?.. Какое мне дело до ваших похождений? Я прошу лишь, чтобы ваши личные дела не влияли на исполнение обязанностей! Я не выгоняю вас, но и, заметьте, не спрашиваю у этого молодого человека, когда он намерен на вас жениться. Мне ни на йоту не интересны интрижки прислуги. А сейчас потрудитесь привести себя в порядок и заняться делами. Да, Жоффруа... — Фрэнсис на миг задержался на пороге. — Спасибо за помощь. Когда тут закончат уборку, должны подать завтрак. Он в вашем с Бьянкой распоряжении. Миледи спит, не будите её...

И закрыл за собой дверь.

Бьянка посмотрела на Жоффруа. Угадав её взгляд, бургундец улыбнулся.

— А ты боялась, — весело заметил он. — Я не ожидал, что милорд граф...такой.

Он замолчал.

— Они оба...странные, — тихо ответила Бьянка, подходя и медленно разматывая повязку на глазах любовника. Пришло время утренней смены компресса.

Оба молчали и думали о милорде...

Но объяснять мотивы своих поступков посторонним людям, тем более, прислуге, Фрэнсис всегда считал ниже своего достоинства.

Он оделся и, не дожидаясь завтрака, спустился в нижний зал, пока в гостиной шла уборка.

И сразу увидел за столиком у окна Джеронимо.

— Приятного аппетита, мэтр, — улыбнулся, подходя, Фрэнсис. Врач встал и поклонился — как и подобает людям его положения, — но без угодливости.

— Ваше сиятельство, я рад видеть вас в добром здравии.

— Полно! — Фрэнсис слабо махнул рукой и опустился за стол напротив врача. — Садитесь и продолжайте завтрак. Я отнюдь не намерен мешать вам.

— А как здоровье мадам? — вежливо кивнув, поинтересовался медик, садясь и возвращаясь к своей яичнице. — Тут приходил посыльный из лавки алхимика, просил передать ей. Вроде бы, говорит, Бьянка вчера заказывала для мадам...

— Если заказывала, передам, — кивнул граф, забирая у Джеронимо флакон с огненной жидкостью.

Подбежал служка. Фрэнсис сделал заказ и часа два просидел с мэтром Джеронимо, разговаривая ни о чём. Наконец мэтр, сославшись на незавершенную работу, поднялся к себе, и рыцарь последовал его примеру.

Едва открыв двери, граф заметил, какое встревоженное у Бьянки лицо. Она только что вышла из спальни, вытирая руки полотенцем.

Яства на столе были едва тронуты, а Жоффруа растирал травы в порошок в неглубокой миске — похоже, следуя указаниям лекарки.

— Что случилось? — спросил Фрэнсис, борясь с накатившей тревогой. — Мили?..

— Кровотечение не проходит, — не поднимая взгляда, ответила травница. — Боюсь, мадам может потерять ребёнка... Я не представляю, чем ей помочь...

— Лекарство...лекарство!..

Фрэнсис рванулся в спальню мимо итальянки и опустился на колени рядом с постелью жены.

— Милая... как ты?..

Девушка лежала, откинувшись на подушки.

Её щеки были сухими.

Слёзы блестели лишь в глазах...

Она до крови прикусила нижнюю губу, и алые капли засыхали под белыми зубами...

— Вот... я принёс... это Бьянка вчера заказывала алхимику...

Мили отчаянно замотала головой.

— Ничто уже не поможет, Фрэнки... Умрёт... наш ребёнок умрёт...

Слезы наконец покатились по её щекам.

— Погоди... выпей, — мягко, но настойчиво продолжал увещевать граф, приподнимая Мили за спину над подушками. — Не отчаивайся. Ведь ночью всё было хорошо?.. Значит, всё образуется. Просто ничего не бойся и будь умницей...

Он протянул Милице флакон, и его содержимое под лучами солнца вспыхнуло зарей...

Девушка послушно приложила стеклянное горлышко к губам и залпом осушила пузырёк.

Веки её задрожали, и она расслабилась на руках мужа. Слабая улыбка скользнула по лицу.

— Всё... будет хорошо... — прошептала Милисента. А потом её поглотил сон — так быстро, что граф ничего не успел сказать в ответ...

Фрэнсис постоял некоторое время возле неё на коленях, всматриваясь в ставшее таким умиротворённым лицо, и, почти успокоенный, вышел из опочивальни.

— Что вы заказывали у алхимика, Бьянка? — спросил он у флорентинки, которая, разложив на подоконнике травы и порошки, пыталась что-то создать в кастрюльке, над которой шёл пар.

— Спирт, — рассеянно ответила девушка.

— А ещё?

Бьянка подняла недоумевающие глаза на милорда графа.

— Всё, монсеньор...

Фрэнсис нахмурился — и тревога закралась в его сердце...

— Всё?..

— Всё. — Бьянка озадаченно смотрела на него.

Что же... он дал... своей жене?..

— Мили?..

Он поспешно вернулся в спальню и приподнял Милицу за плечи.

— Мили?.. — он чуть встряхнул её. — Мили, очнись!.. Ты меня слышишь, Мили? О боже, Бьянка, она не просыпается!.. Мили!!! — он уже тряс любимую изо всех сил, и её голова безвольно моталась в такт его движениям, и волосы свободно рассыпались по подушке... — Мили!!!

Любой человек давно проснулся бы от такого обращения, но веки волшебницы оставались по-прежнему спокойно замкнутыми, и на губах дремала светлая улыбка, как будто их обладательница была сейчас безмерно далеко...

— Монсеньор, — плечо графа стиснула рука Жоффруа. Рыцарь даже не слышал, когда бургундец подошёл к нему. — Оставьте её. Мы не знаем, что за эликсир выпила мадам. Право слово, лучше её не тревожить...

Фрэнсис судорожно вздохнул и стиснул зубы. По крайней мере, Мили была жива... Жива!

— Позовите ко мне Джеронимо, — глухо произнес его сиятельство.

* * *

Лёгкость... Удивительная лёгкость и теплота...

Милица раскрыла глаза.

— Мили...

Он смотрел на неё, и взгляд его был нежностью всего мира.

И от счастья слёзы засияли на ресницах.

Радость — неистовая, обжигающая, низвергалась в душу, и это было — как пить из родников Бытия.

Как падать в сияющих брызгах с мощного водопада... глотнув ветра, скользнуть над радужной бездной ввысь, в ослепительные небеса... пригубить пламень солнца...

Она узнала его сразу, она не могла не узнать его... Исток её силы, шёпот мира.

— Князь мой...

И улыбка рвалась на губы: детская, открытая — солнце и тепло цветущих лугов...

Он всегда был рядом... Всю её жизнь.

Не в силах сдержаться, Мили провела кончиками пальцев по его щеке: так касаются ветвей деревьев, так ласкают скромную, просолённую всеми ветрами былинку на взморье...

Он улыбнулся ей — и она узнавала эту улыбку: она была в пламени костра, что хранил её на привалах, она была в шёпоте ночного леса; в августовских звездопадах звучал его смех...

— Князь мой.

Ведьма села на постели: девушка лежала, укрытая мягкой, искристой материей, нежной, как апрельское вечернее небо, а отовсюду струился свет: мягкий и дымчатый, удивительно белый — он не резал глаза и не ослеплял...

Свет Несущий ласково смотрел на неё, и вся боль, все сомнения и тревоги уходили, таяли как снег.

— Я знала... Я верила... — шептала она счастливо, не стыдясь слёз, струящихся по щекам.

Она была дома.

Она взяла его руку и, поцеловав, прижала ко лбу... И замерла, притихнув, как котёнок, пригревшийся на коленях...

Князь ласково, осторожно, провёл рукой по её волосам, другой обняв девушку, как отец обнимает дочь.

— Моя девочка... Сколько ещё тебе предстоит...

В голосе Люцифера тихой тенью притаилось сожаление.

— Всё будет хорошо, — не разжимая безмятежно сомкнутых глаз, прошептала Милица. — Я верю тебе, Князь мой...

— Это ты правильно, — услышала она в ответ совершенно мальчишеский тон. — Но и сама не плошай.

И Князь — Князь! — кончиком пальца щёлкнул её по носу.

Милица рассмеялась, отстранившись.

Люцифер весело смотрел на неё, и огонь его короны струился и мерцал алым золотом вокруг солнечного сияния волос, а крылья — огромные и пушистые, как у ангелов, но непроглядно чёрные, словно осенняя ночь — так удивительно сочетались с белоснежными одеждами...

Сейчас с ним можно было говорить.

Сейчас перед Милицей сидел просто шаловливый молодой человек, пусть безумно красивый, пусть с крыльями и в короне — но такой же, как сотни мальчишек в подлунном мире... в то время как вначале перед ней был сам Мир.

Князь Мира.

И Милица была благодарна ему за это превращение.

— Спасибо... — шепнула она.

За силу.

За свободу.

За встречу с Фрэнсисом.

За их ребёнка...

И за этот разговор.

Люцифер улыбнулся.

— Будь осторожна, — тихо произнёс он. — Береги сына. Я дважды дарил тебе его жизнь, но третий раз — это воля Судьбы. Над ней ни я, ни бог не властны, хотя он стал бы это отрицать... Береги сына.

Милица облизнула внезапно пересохшие губы и медленно, не сводя с Князя напряжённого взгляда, кивнула.

— Ну, так пугаться тоже не надо, — ласково заметил Светоносец. — Я увеличил твои способности к светлой магии: настолько, насколько мог, не нанося ущерба твоим основным талантам. Светлая защита может понадобиться... да и способности к магии Жизни тоже. Они пойдут на пользу малышу. — Он нежно, заботливо провел рукой по её волосам. — Исцелять наложением рук ты не сможешь, но твои лечебные зелья станут на несколько порядков сильнее. Ты умница... И мы ещё встретимся. А сейчас тебе пора...

Милица согласно закрыла глаза...

...и встретила полный тревоги взгляд Фрэнсиса, когда распахнула их.

— Ты очнулась, хвала Всевышнему!..

Девушка только улыбнулась, задумчиво глядя в потолок. Каждую клеточку её тела словно заполнял свет, весенний золотой свет, и свет этот жил в душе, сияя в глазах... А под сердцем, где мирно спало её дитя, сейчас растекалось чудесное тепло... Милица чувствовала себя лесной поляной, на которой распускается цветок.

— Хвала Свет Несущему, — тихо ответила она.

Фрэнсис улыбнулся и сжал руку жены.

— Конечно. Прости... Ты так меня напугала!

— Я видела его.

— Кого?..

Милица повернула голову и долго, пристально смотрела на мужа.

— Князя, — наконец одними губами ответила она. И, улыбнувшись, добавила: — Благодарение ему, наш ребёнок будет жить!

Фрэнсис облизнул губы. Он хотел поверить и боялся ошибки...

— Ты... как майское утро, — наконец произнёс он. — Ты светишься...

В это время в дверь постучали.

— Ваше сиятельство, вы посылали за мной? — раздался снаружи голос мэтра Джеронимо.

— Входите, мэтр, — Фрэнсис встал с постели и открыл врачу.

Итальянец вошел быстро и уверенно. В руках у него был небольшой чемоданчик.

— Бьянка прибежала вся перепуганная. Я так и не понял из её объяснений, что с мадам. То ли у неё кровотечение, то ли потеря сознания... Но я вижу, что мадам уже пришла в себя, если и падала в обморок, — Джеронимо любезно улыбнулся Милице.

— У мадам кровотечение, — вздохнул Фрэнсис, устало проводя ладонями по лицу. В душу снова заползла тревога. — Бьянка пыталась остановить его вчера весь вечер и сегодня всё утро...