| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Перо из рук Алонсо выпало как-то отчаянно и упало на бумаги. Эдвин встал. Ему хотелось поцеловать Луиса, выложив все как на духу, но теперь он не смел. Человек, которого он любил и оскорбил изменой, имел полное право указать ему на дверь.
— Ты все же поешь, ладно? — проходя за спиной короля, Алонсо невесомо коснулся ладонью его плеча, и рука на прощание прошлась по спине ласковым дружеским прикосновением. Потом Алонсо вышел вон, не обернувшись.
Сильвурсонни же упал лицом в ладони и долго сидел так, а потом скинул тарелку с едой на пол, следом полетел и кубок, расплескивая по ковру красный след и катясь к лепешке, что сиротливо теперь лежала на полу.
Тем днем Эдвин отправился на допрос и так запугал пленника, что не понадобилось даже пыток, чтобы убедить его выдать местоположение детей барона и жены короля. Вместо встречи с Августино, Алонсо вечером седлал коня. С сумрачного неба сыпался мелкий снег. Эдвин поправлял подпругу, когда увидел инквизитора, идущего к нему через двор.
— Значит все же уезжаете? — посланник Рима подхватил под узды коня и теперь смотрел снизу вверх. — Вы ставите превыше дела, Эдвин, но ваша душа гораздо важнее, — заметил он, наблюдая за тем, как собирается отряд. — Но решать эту дилемму не мне.
— Я исхожу из интересов короля и государства, — тихо ответил Эдвин и горько помотал головой. — Его величество не заинтересован в том, чтобы я сегодня был подле него... И вообще больше никогда.
— Вы поступаете глупо, — Августино не отпускал коня, а его потемневшие глаза говорили о чем-то страшном, о том, что сейчас нельзя... убегать, скрываться, прятаться от себя. — Вы никогда себя не простите за сегодняшнее малодушие, — пробормотал он.
Эдвин неуверенно сжал поводья в руке, посмотрел на выезжающий в ворота отряд гвардейцев, потом на Августино и снова на отряд.
— Исмин! — крикнул он широкоплечему гвардейцу в белом плаще капитана, восседавшему на гнедом жеребце с белой звездой на лбу. Тот посмотрел на Эдвина, будто заранее зная, что услышит: — Я остаюсь! — крикнул ему Алонсо. — Приведи Райсаро в замок живыми. Всех троих!
— Да, ваша милость! Не беспокойтесь! — гвардеец улыбнулся и пришпорил коня.
Эдвин проводил его долгим взглядом, потом спешился и взглянул в изумрудно-зеленые глаза инквизитора.
— Что ж, идемте.
Алонсо остался. Августино знал, что тот не хочет покидать сюзерена, что любящий человек не сбежит от опасности. Не спрячется за делами и попытается.
— Идемте, — кивнул священник и направился к небольшой часовне, которую запер изнутри. — Спать мы будем здесь, — сказал он. — Здесь наиболее спокойное место, и если есть одержимость, то она проявится непременно, да и демону будет сложнее улизнуть.
— Надеюсь, вы знаете, что делаете, — Эдвин прошел в часовню и, остановившись у алтаря, осмотрелся. Мрачное помещение, серые промозглые стены из толстого камня, несколько скамеек для молящихся. С некоторых пор Алонсо начал доверять инквизитору. — Вы столько раз помогали мне, — сказал он. — Спасли Пьетро, лечили мои ноги, теперь вот разбираетесь с моими бедами. Почему, Августино?
Тот лишь пожал плечами.
— Это мое предназначение, — не задумываясь, отозвался и стал сдвигать две скамьи. — Я разожгу огонь в соседнем помещении. Станет намного теплее, — священник направился к дверям, за которыми очень скоро стало поскрипывать сильное пламя, добавлявшее в воздух немного тепла. Сам Августино вернулся с большой шкурой и постелил ее на скамье. — Здесь вы будете спать, — сказал просто. — Или ждать, и я с вами. Вы не должны со мной разговаривать и думать обо мне. Думайте о сюзерене, — зеленые глаза спрашивали, все ли понял Алонсо.
— Это будет не сложно. — Эдвин немного нервно улыбнулся, потом неловко признался: — Я не хочу, чтобы кто-то пострадал... особенно вы.
— Не волнуйтесь за меня, — улыбка Августино была открытой и честной. — Я бы не взялся за ваше дело, если бы раньше подобным не занимался, — сказал он и похлопал Эдвина по плечу. — Доверьтесь мне.
— Это тоже будет несложно, — отозвался Эдвин и не покривил душой, а еще он был рад, что все закончится — неважно, как и чем, лишь бы скорее. Полторы недели его жизнь была кошмаром, полторы недели он жил без любви Луиса... Вечность. Алонсо лег на скамью, на спину, заложив руку под голову, и в последний раз улыбнувшись Августино, закрыл глаза. Он так, оказывается, устал, что даже о Луисе думал совсем немного, а потом провалился в сон.
Но сон сразу окрасился красным бархатом, в который укутывают и через который ласкают. Темное существо пришло, чтобы поцеловать Эдвина в губы и потянуть к себе со стоном желания.
Алонсо почувствовал это так, словно кто-то будил его, и в то же время не выпускал в реальность. Прикосновение губ было таким знакомым и желанным, что он невольно ответил и задышал чаще. Подсознание о чем-то предупреждало его, но о чем именно, Алонсо сквозь сон не сообразил. Его Луис пришел к нему, простил, и теперь все наладится, наладится. Эдвин выгнулся навстречу ласкам, застонал, подставляя шею жадным поцелуем, а рука короля тем временем уже вовсю орудовала у него на члене, заставляя раздвигать ноги шире.
— Луис, это ты? — выдохнул Алонсо, запрокидывая голову. "Боже, почему я не могу открыть глаз?" — подумал он.
— Да, я скучал, я так скучал по тебе, — зашептал голос, а бесстыдные пальцы чуть сильнее сжались на члене. — Хочу слышать твои стоны, хочу, чтобы ты отдавался мне без остатка...
Эдвин задрожал от нетерпения и попытался обнять Луиса, но не тут-то было, руки его настолько отяжелели, что он даже пошевелить ими не мог, и король был тоже неимоверно тяжел. И тут слабая паника зародилось в сознании Алонсо, он дернулся, внутренне сжимаясь в комок от страха перед кем-то, делавшем с ним такое.
— Ты не Луис... — прохрипел Эдвин, силясь открыть глаза. — Я не знаю тебя...
— Я не Луис, — повторил эхо призрак, впиваясь поцелуем в шею. — Но ты принадлежишь мне, — добавил он еще тише на ухо, распутывая шнуровку и раздвигая шире ноги Алонсо.
— Нет... Нет, — устало повторял Алонсо, но сделать ничего не мог. Он все свои силы пустил на то, чтобы приоткрыть глаза и взглянуть на насильника — там, над собой, в полумраке он увидел лицо Кристиана Легрэ. Тот усмехался наглой клыкастой улыбкой. У Алонсо в груди похолодело от ужаса.
— "Нет" слишком поздно говорить, — существо подтянуло к себе Эдвина, приподнимая бедра и толкаясь внутрь горячим твердым членом. — Тебе же нравится, когда я делаю это? Ты весь горишь от желания, ты кричишь, и теперь будешь тоже извиваться подо мной.
Алонсо и хотел сказать нет, но его тело уже начало привычно расслабляться, впуская в себя плоть любовника, отвечать ему.
— Оставь меня, — попросил Эдвин и ощутил такой ток наслаждения, пронзивший все тело, что едва не закричал в голос. Руки демона обжигали его, принося боль, и в то же время возбуждая.
— Оставлю, когда ты кончишь, — рыкнул в ухо ночной гость и стал резко двигаться, сжимая бедра когтями, раня и причиняя страдание и одновременно заставляя желать продолжения. Он вбивался в стонущего Алонсо... мучил, изнурял, пока внезапно яркий свет не озарил пространство, а перед Эдвином оказался стоящий у лавок на коленях Августино. Тот тряс мужчину за плечо и с ужасом оглядывал обнаженное, покрытое ссадинами тело военачальника.
Эдвин вывалился в реальность с криком ужаса на зацелованных губах, дернулся и свалился со скамейки — это было почти как боль, тело тянуло, сердце в груди заходилось и Алонсо сделалось дурно. Он ухватился за руку инквизитора как за спасительную соломинку и ошалело осматривался вокруг. Взгляд на Августино удивленный и затравленный — и Эдвин шарахнулся от него прочь.
— Не трогай меня! — крикнул он, запоздало понимая, что перед ним все-таки человек. — Это вы? Это точно вы, Августино?
— Да, я... — священник подальше отставил массивный подсвечник и успокоительно выставил ладони вперед. — Вы очень громко кричали, и я пришел. У вас кровь идет, — добавил он, указывая на плечо, где виднелись следы зубов. — И вы одержимы, — добавил совсем тихо.
Эдвин взглянул на свое плечо с отвращением и закрыл лицо руками.
— Боже, — вздохнул он, заваливаясь на бок. Алонсо был совсем подавлен и теперь выглядел слабым растерянным человеком. — Чего этой твари надо от меня? — прохрипел он, трясясь в ознобе.
— Твари не говорят обычно, — заверил Августино, накидывая на Эдвина свой плащ. — Но есть процедуры, которые их изгоняют или указывают на то, кто их прислал. Я не оставлю вас, маркиз. Вы не один теперь и не должны бояться. Я поговорю с сюзереном. Обещаю, что мы справимся.
— Он не поверит вам, — ответил Эдвин, поднимаясь. — Или того хуже, решит, что мы с вами любовники. — Алонсо осмотрелся затуманенным взором. — Что-то мне хреново, — сказал он тихо, — плечо жжет.
— Вы зря недооцениваете вашего ... друга. — Августино помог встать маркизу и усадил на лавку. — Я должен подготовить ритуал. Сегодня, сейчас, потому что демон не может выйти из церкви. Вам будет еще хуже... Но потом наступит облегчение.
— Да, хорошо, — почти безразлично отозвался Алонсо. Он в жизни не был так слаб. — Что я должен делать?
— Ничего, — Августино встал. — Лежите здесь, я сейчас, — он направился к дверям, и чем дальше отходил, тем гуще становилась вокруг тьма и тем сильнее давило на грудь Алонсо.
Эдвин завалился обратно на скамьи, дыша через силу, сжимая рукой раненое плечо. Он словно пьяный был, и все перед глазами плыло, в ушах слышался то ли звон, то ли отдаленно смеялись чьи-то голоса. На мгновение Алонсо показалось, что сейчас он вот-вот умрет — и он был почти уверен, что так и случится.
Тьма становилась все гуще... она заволакивала все, убивала, лишала рассудка, она мешала дышать — час, мгновение? Но в какой-то момент кто-то сунул в грудь руку и стал бешено сжимать сердце, а потом все отступило: по лбу стекала влага крестообразного символа, а рядом вновь сидел Августино, в руках которого была книга.
— Как вы себя чувствуете? — спросил он.
— Не знаю, — слабо ответил Эдвин. Тело его стало словно солома — легким и ни на что не способным, к нему приходилось привыкать заново. — Что произошло? — спросил он.
— Я всего лишь отсрочил, но за один раз ничего не делается. Процесс слишком много времени занимает. Вы болеете, вас пожирают изнутри, а потому вы вовремя пришли ко мне. Лежите, — Августино накрыл теплой шкурой Алонсо и вновь стал молиться, закрыв глаза и распространяя ауру спокойствия.
— Спасибо, — прошептал Алонсо, едва справляясь с усталостью. Он снова вспомнил о Луисе и мысленно попросил Бога: "Пусть все получится", — а потом провалился в нормальный глубокий сон.
Утром Эдвин вошел в кабинет короля и, застав его одевающимся, просто подошел и порывисто обнял — так, словно они не виделись многие годы.
— Дай мне минуту, — прошептал Алонсо, прикрыв глаза и вдыхая родной знакомый запах Луиса, — а потом сердись, сколько захочешь.
Сильвурсонни и выдохнуть не успел, как оказался в руках Алонсо, не ожидая, что тот подкрадется так внезапно, как раз тогда, когда еще даже слуги толком не проснулись. Сердце ухнуло вниз, в глазах потемнело от тягучего желания, что жаром прокатилось к животу.
Минута прошла, а Алонсо даже не думал отпускать Луиса — он был здесь, настоящий, живой, человек, и лучше этого не было на свете ничего. Эдвин не мог никак разжать объятий.
— Прости... просто сегодня день особенный какой-то... такое прекрасное морозное утро. Давай забудем все дела и прогуляемся верхом по полям. Что скажешь?
Луис хотел отказать, уйти, но руки и дыхание Алонсо, его объятия лишали его дыхания. Внутри все закипало от того, что можно вновь его чувствовать и не спрашивать, не подозревать.
— Да, хорошо, — хрипло сорвалось с языка.
Эдвин безмолвно прошептал благодарность небесам и вопреки всему крепче обнял короля, провел руками по груди. Кое-чему Алонсо все же научился у своего демона.
— Ты тогда оденься потеплее... а я, — легкий поцелуй опустился на шею, — оседлаю наших лошадей.
Неожиданная смелость Эдвина смущала и вновь вызывала подозрения, но Луис отчаянно желал этих поцелуев и объятий. Он кивнул. Глупо опять доверился, пошел на поводу эмоций, собираясь на прогулку с гулко бьющимся сердцем влюбленного. А когда вышел во двор, то и вовсе залюбовался Эдвином.
Алонсо был одет в теплое синее блио, которое очень шло под цвет его глаз, и подбитый мехом теплый плащ. Почувствовав взгляд сюзерена, он повернул голову и встретил короля мягкой влюбленной улыбкой. Хотелось поцеловать его, но на стенах и у ворот стояла стража. Эдвин был при мече и кинжале, а еще взял с собой плеть, чтобы в случае нападения отразить его.
— Тут есть небольшой перелесок с лощиной. Можно там развести огонь и зажарить зайца, — сказал Эдвин, приторачивая к седлу ободранную тушку, от которой еще шел пар. — Надеюсь, ты любишь зайцев.
И опять Луис кивнул, вспрыгивая на седло и направляя лошадь к воротам, которые медленно опускались. Желание горело в нем адским пламенем — столько времени не вместе. Невыносимо. Но лучше так, чем лгать себе и мучиться.
— Зимняя прогулка с зайцем... Ты взял что-нибудь выпить?
— Разумеется, — Алонсо вызывающе улыбнулся, обходя короля, а потом пришпорил коня. — Догоняйте, ваше величество! — крикнул он, пуская лошадь во весь опор по белому полю, усыпанному осенним снегом, который растает к полудню.
Два всадника летели вперед, наперегонки, навстречу ветру и восходящему солнцу. Уже позже, когда Эдвин смотрел, как его золотые лучи путаются в ветвях старых сосен и в тишине утра нежно потрескивал костерок, он сказал Луису:
— Спроси меня, о чем хочешь.
Сюзерен, задумчиво смотревший на огонь и слушавший тишину сосен, лишь пождал плечами. Это светлое, белесое утро, покрывавшее траву изморозью и заставлявшее ее чернеть, напоминало ему умирающую любовь, которую бросили затем сгорать вот в этот огонь.
— Я не хочу спрашивать, — Луис сглотнул аромат жарившегося над пламенем кролика, в который раз глядя на любовника и скрывая желание.
— Жаль. — Эдвин посмотрел на короля, не скрывая любви в глазах, потом одернул себя и налил себе и Сильвурсонни в глиняные стаканы вина. Стреноженные лошади паслись неподалеку, всхрапывали, потрясая гривами, и выискивали под снегом остатки живой травы. Алонсо устроился на валежнике из веток ели — так от земли не чувствовался холод. — Иди, садись рядом. Здесь теплее. А потом забудь, что ты король и постарайся отдохнуть. Послезавтра привезут Софи, у тебя будут долгие бессонные ночи.
— Ты знаешь, что ночи с ней я проводить не стану. Мне хочется знать, что Райсаро больше не устроят мне бунтов и перестанут мстить. Софи допросят и осмотрят, а потом казнят. — Луис выпил подогретого вина. Почему же он не может разлюбить? Почему должен сейчас говорить об изменниках? И Эдвин тоже — он изменяет... тяжелый вздох вырвался из груди.
— Ну, — пожал плечами Алонсо, попивая вино, — я же не говорил, что ты с ней ночи проводить будешь... Я сказал, что твои ночи станут бессонными, пока враг не будет уничтожен — спать невозможно. — Эдвин стал смотреть в огонь — это невероятно успокаивало, яркие лепестки, пляшущие на углях причудливый танец. — Так ты идешь ко мне или будешь мерзнуть там?
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
